***
Успокоился Айзек так же внезапно, как и начал смеяться. К тому времени я успел привести себя в порядок после, впервые за долгое время, нормального сна. Когда Алекс засмеялся, он предстал предо мною в совершенно ином свете: аристократичная красота и холодное спокойствие, куда-то улетучились, оставляя истинное безумие этого02.11.N года. Запись из дневника рассказчика
22 ноября 2020 г. в 20:21
02.11.N года.
У обычных людей утро начинается с кофе.
А в нашей психиатрической клинике, во всяком случае у меня, оно начинается с холодной руки хирурга меряющей твой пульс на шее.
Это неприятное ощущение, вызвавшее волну мурашек по всему телу, выдернуло меня из безмолвной темноты сна.
Постепенно просыпаясь, но, всё ещё не открывая глаз, я вновь вспомнил, слова Мори.
Не умри и не убей…
Я распахнул глаза и тут же закрыл их, будучи ослеплённым солнечными лучами, освещавшими комнату.
Но даже так, я рывком сел в кровати и приложил руку к сердцу, прислушиваясь к своим ощущениям.
Тук… Тук… Тук…
Успокоившись, я откинулся на кровать, кидая в хирурга подушку со словами: «Закройте окно».
— Не хорошо нападать на безоружного. — Пожурил меня Огай, явно пребывавший в хорошем расположении духа.
Отчасти я тоже был доволен началом дня, если не считать неприятного пробуждения.
Кто-то встал из-за стола и задвинул шторы, так, чтобы на мою кровать свет не попадал, но чтобы комната всё равно освещалась солнцем.
— Разумно. — похвалил Огай.
— Логично. — последовал ответ.
— Благодарю. — ответил я, вновь садясь на кровати и открывая глаза.
— Не за что. — ответили мне, садясь за стол.
Я взглянул на своего добродетеля, и уловил холодный безжизненный стеклянный взгляд, направленный в мою сторону. Взгляд этот мне не был знаком и нисколько не страшил меня. Но то, как этот человек сидел, и то, как он опирался подбородком на левую руку, всё это поразило меня своей противоречивой изысканной простотой и своеобразной дикостью.
Я отвёл взгляд. Но, не удержавшись, вновь обратился к изучению моего посетителя.
При повторном изучении его внешности я заметил то, на что не обратил внимания изначально.
Незнакомец сидел, сгорбившись, его правая рука, в некоторых местах испачканная в чернилах лежала на столе, причудливым образом обхватывая его край.
Левая же, была испещрена мелкими и большими ссадинами, но при этом элегантно поддерживала голову.
Мне подумалось, что где-то я уже видел похожую руку.
Лицо его было простым, но строгим и столь же холодным в своём выражении, как и взгляд. Но это его нисколько не портило, а наоборот придавало ему аристократичную холодную красоту.
Казалось, что человек, сидящий за столом, сейчас уснёт.
Я сделал этот вывод на том основании, что глаза незнакомца медленно закрывались, но тут же через мгновение распахивались и с усилием держались открытыми, до того момента пока снова не начнут медленно закрываться.
— Алекс Скот Холмс. К вашим услугам, коими прошу не злоупотреблять. — холодно отчеканил мой новый знакомый, садясь по человечески, нога на ногу.
Я сказал «по человечески», по тому, что Алекс сидел, поджав левую ногу под себя, а правую согнув и поставив на стул, руки же его находились в ранее описанном мною положении.
Но после смены позы он выпрямился и сложил их на столе, тем самым став ещё более аристократичным.
— … — Я представился в ответ.
—Рад знакомству.
— Взаимно.
— Слышал, вас называют демоном, но вы считаете себя богом. Это правда? — Алекс начал разговор, не позволив мне и дальше рассматривать его.
— Да, это так. — я с досадой ответил, прерывая свои наблюдения, и смотря собеседнику в глаза.
— А вы? — задал я встречный вопрос, откидывая одеяло в сторону.
— Я? — переспросил мой собеседник. — У меня много прозвищ, но одно мне нравится больше всего.
— Какое, если не секрет?
— Не секрет. Айзек.
— «Тот, кто смеётся»? — уточнил я.
— Да. А вы, кажется, разбираетесь в именах? — уточнил Алекс.
— Да, разбираюсь.
— Если не ошибаюсь… — тут он задумался, а затем продолжил, усмехнувшись:
— «Дарованный Богом»?
— Да. А какие ещё у вас есть прозвища? — с насмешкой спросил я.
— Какие ещё? Хм… «Чарльз — человек», но оно мне не очень подходит.
Ещё было «Адольф — благородный волк» — хорошее прозвище, но оно не полностью характеризует меня.
— «Айзек» подходит вам больше всего. — констатировал я.
— Да. Я полностью с вами согласен. — произнёс мой собеседник и вновь усмехнулся.
— К слову, могу я так вас называть?
— Да, пожалуйста.
— Благодарю. — вновь поблагодарил я его.
— Не хочу прерывать вашу беседу, Господа, но пока вы не испепелили друг друга взглядами, могу я вас прервать? — вмешался позабытый нами Огай.
— Глупый вопрос. — холодно ответил Айзек.
А я добавил: — Ты уже, прервал нас.
— Прошу прощения. — ехидно ответил, Мори.
— Но не мог бы ты отдать смирительную рубашку! — обратился он ко мне.
— Нет, в ней удобно. — почти как ребёнок нагло воспротивился я обнимая себя за плечи.
И тут произошло неожиданное, мой новый знакомый оскалился, его глаза, словно ожили, заблестели безумием и он расхохотался.
Расхохотался громко раскатисто.
Он смеялся так, словно это не смех, а гром гремит вдалеке.
— Ну, знаете?! — воскликнул Огай, вскакивая и уходя из комнаты.
Алекс продолжал смеяться, держась за живот, а я смотрел на него и пытался понять — «почему он смеётся?».
------------------------------------------------------------------------------------------------------------
человека существа.
Взгляд стал безумным и поистине ледяным, острым как тысяча кинжалов.
— Успокоился? — спросил я у него.
— Почти… — ответил мне Алекс, всё ещё немного посмеиваясь.
На завтрак я отправился в своём привычном наряде, за исключением моей привычной кофты, вместо которой я оставил смирительную рубашку.
Мой, как выяснилось сосед, одет был противоположно моему образу.
Если я одет был в красные высокие ботинки, белые штаны и смирительную рубашку (соответствующего цвета) с накинутым на плечи чёрным пальто. То Алекс же был одет в чёрные высокие ботинки с контрастными красными шнурками, чёрные брюки, тёмно синюю блузку и белое лёгкое пальто, накинутое на плечи. Дополняли экстравагантный образ солнцезащитные очки.
И пока мы с Алексом идём на завтрак, я позволю себе описать его внешность.
Наружность его была приятна, но холодна.
Величественная походка, тонкие изящные запястья, маленькие, но сильные загорелые руки, испачканные в крови многих людей, а на деле, забрызганные чернилами и испещрённые царапинами.
Спокойное, немного высокомерное лицо иностранца, гетерохромия глаз и холодность их выражения, одновременно отпугивают и завораживают своим необычным блеском.
Так же должен сказать, что правый глаз моего друга жёлтого цвета, а левый фиолетового, как у меня.
Волосы его тёмно каштанового цвета, но на концах, примерно шесть-семь сантиметров, по неизвестной мне причине белые как снег. Длинной они достают до плеч и завязываются их хозяином в небрежный хвостик.
А пока я описывал вам внешность Алекса, мы уже пришли в столовую.
Как только мы вошли, все разговоры сразу смолкли, и воцарилась гробовая тишина, которую, как ни странно, нарушили Дазай и Николай, до нашего прихода обсуждавшие возможные причины смерти и варианты самоубийств.
— Дос-кун, иди к нам! — крикнул на всю столовую Николя.
Он и Дазай заняли отдельный столик.
— Пошли. — сказал я своему сопровождающему и двинулся по направлению к их столу.
— Ага. — ответил Алекс, маневрируя между столов и следуя за мной.
— Алекс Скот Холмс. — представил я своего соседа, когда мы добрались до цели.
— Николай Васильевич Гоголь.
— Дазай Осаму.
Они пожали друг другу руки, и мы сели за стол.
— Это какая каша? — поинтересовался мой сосед.
— Овсянка, Сэр. — ответил Огай незаметно возникший у него за спиной.
— Превосходно! Вы читали? — начал диалог Алекс, не оборачиваясь.
— Присаживайтесь. — пригласил хирурга Дазай.
— Благодарю. Да, читал. — ответил он садясь за стол.
— Ваше мнение? — спросил Айзек, приступая к завтраку.
— Было интересно. Мне понравилось. Но что скажете вы?
— О, это прекрасное произведение, я восхищаюсь лишь некоторыми произведениями, но, несомненно «Приключения Шерлока Холмса» находятся на первом месте моих любимых книг, которые я могу перечитывать по нескольку раз.
— «Приключения Шерлока Холмса»? Я читал. Это поистине прекрасное произведение. — вклинился в разговор Дазай, недолюбливавший овсянку и помешивающий её ложкой.
В их разговоре мы с Гоголем участия не принимали, я молча ел, а он наблюдал за внезапно развернувшимся спором:
«Кто лучше? Шерлок Холмс, Эркюль Пуаро, Элмо Крамли или Огюст Дюпен?!», и лишь изредка вставляя свои реплики.
Спорили и о самих авторах, и об остальных их произведениях.
Пока они спорили, я сделал несколько выводов:
Первое: Мори, обидевшийся на меня утром, успокоился и сейчас находится в прекрасном расположении духа;
Второе: Алекс очень любит читать, особенно детективы;
Третье: у Алекса очень хорошая память и в разговоре он почти всегда употребляет фразы из прочитанных произведений;
Четвёртое: Алекс — обожает спорить, давать подзатыльники;
Пятое: …
— А вы, как считаете? — вырвал меня из размышлений Айзек.
— Шерлок Холмс хорошо продуман и прописан, как и остальные обсуждаемые вами персонажи, но лично мне больше симпатизирует Иуда.
Все молчали.
— Вы не следили за ходом нашего разговора, но прекрасно ответили, не зная вопроса. Так ещё и смогли поставить точку в нашем споре! — удивлённо произнёс Алекс, а затем добавил: — Снимаю перед вами шляпу. — и обозначил соответствующее движение.
— А я ни сколько не удивлён тому что Фёдор способен на такое. — произнёс Мори.
— Почему не удивлены? — с недоумением спросил Алекс.
— Фёдор — психопат, и не способен испытывать эмоции, но зато, он может мыслить и анализировать лучше всех нас вместе взятых! — с лёгким восторгом ответил Огай.
— А что если он может испытывать эмоции?! — предположил Айзек.
— Если и может, то точно не весь спектр и не полностью. — отвечал хирург.
— Но всё же?! — настаивал Алекс.
— Все его эмоции, которые я видел, это недоумение, ярость, злость и удивление, а в остальное время безразличие или спокойствие. Ну, может быть ещё безумие… — перечислил Огай.
— Вот видите! А вы говорили «не может»! — торжествуя передразнил хирурга «Тот, кто смеётся» и сейчас он действительно насмехался над ним.
— Всё он может! — закончил он, глядя на меня с выражением лиса, отвоевавшего свою добычу и довольного травмами противника.
— Я между прочим, всё слышу. — усмехнулся я.
— Это уже не столь важно! Я только что своеобразно отвоевал вашу честь! — двусмысленно провозгласил Алекс.
— Друг мой, вы сами то, поняли, какую, двусмысленную чушь вы сморозили? — спросил я его.
— Нет, не понял. Я не понимаю сарказм и не вижу двусмысленность. Сатиру я понимаю плохо и лож плохо отличаю от правды. — совершенно спокойно ответил он.
— Мне вас искренне жаль. — я сочувственно посмотрел на него и встав из-за стола спросил:
— Пошли?
— Да. Идёмте. А то мы засиделись. — поддержал меня Айзек, допивая чай и поднимаясь со своего места.
— Да. Действительно пора. — согласился с нами Мори, вставая.
— Ага. — подхватили Дазай с Николаем. — Да, идём.
Мы все впятером вышли из столовой. Огай проводил нас до гостиной и ушёл в свой кабинет.
Мы остались. Но вскоре подошла Ёсано-сан и забрала Алекса к себе.
Уходя, он произнёс: — Errare humanum est. Жаль, что мы расплачиваемся не только за свои грехи, но и за его ошибки.
Примечания:
Искренне прошу простить за ошибки.