***
Войдя в Большой зал, Малфой понял, что снова пришёл одним из последних, и тут же скривил своё лицо в брезгливом презрении, смотря на то, как все остальные забивали свои желудки различными вкусностями, неаккуратно и дико, будто их не кормили с начала года. Драко медленно подошёл к свободному месту и приземлился на скамейку рядом с Паркинсон. Та бросила на него быстрый взгляд, увлеченная беседой с какой-то девушкой с их факультета, отвернулась обратно и будто только после этого поняла, кто сел с ней рядом. Пэнси тут же выдала громкое «Ой!», снова развернулась к Малфою и улыбнулась. — Привет, — промямлила та, подперев щеку правой рукой, на которой таким же каллиграфическим почерком, как и у блондина, виднелось короткое «Она», — Ты как? На тебе лица нет. Драко посмотрел на неё с выразительно поднятой бровью и горько усмехнулся, снова утыкаясь взглядом в стол, надеясь выбрать хоть что-то, что можно съесть и не выблевать тут же, увидев Поттера. — У меня все в порядке, Паркинсон. Не выспался. — Мне Блейз рассказал, как долго ты вчера торчал в душе, никого не пуская туда. Тяжёлый первый день? Тут уже слизеринец нахмурился. — Да, можно и так сказать, — с холодом в голосе отчеканив каждое слово в предложении, выдал Малфой и в этот же момент быстро оттянул задравшийся правый рукав свитера, надеясь, что не привлёк этим внимание брюнетки. Пэнс быстро смекнула, что одногруппник был не в том расположении духа, чтобы разговаривать с ней, поэтому с её лица убралась поддельная улыбка, она хмыкнула и отвернулась обратно к своей знакомой, продолжая диалог. — Так вот, я когда их утром в коридоре застала, обжимающихся так, словно их никто не видит, чуть не наблевала себе на ботинки. Поттер совсем остатки здравого ума растерял на войне, раз теперь думает, что ему можно лобзаться с этой стервой Уизли на каждом шагу? Внутри Малфоя все мигом заледенело, и сердце, кажется, пропустило удар. Он бросил быстрый взгляд на Пэнси, которая об этом и рассказывала своей собеседнице через стол, напряг взгляд и стал выискивать Поттера за красным столом Гриффиндора. И нашёл. Он сидел и одной рукой прижимал к себе Джинни за плечи, пока та ему о чем-то рассказывала. Поттер сонный, растрепанные тёмные волосы, которые он, наверняка, по утрам вообще не расчесывает, добавляют его образу неряшливость, и он зевает, но улыбается, явно стараясь не потерять ниточку смысла сказанного Уизли. Гарри выглядит таким уютным и милым, что у Драко горчит во рту, и он хмурится пуще прежнего. Вид сладкой парочки Гриффиндора заставляет блёклую ревность вернуть себе яркие, почти кислотные, цвета, и впиться иглами в сердце, разрывая непослушную мышцу на мелкие кусочки. Блондин накрывает левой ладонью пылающую под свитером метку, уже больше похожую на клеймо, как татуировка, связывающая его со своим тёмным прошлым, и опускает взгляд, полный ненависти, на пустую тарелку перед собой. Нужно собраться, пока никто за слизеринским столом не заподозрил неладное, ведь Драко никогда себя так не вёл. Медленный вдох, дрожащий выдох и вот, на лице слизеринского принца вновь отточенное годами непринуждённое холодное выражение лица. Он вновь решает окинуть взглядом Гарри, поднимает глаза, смотря на парня исподлобья, и тут же осознает свою ошибку, потому что ртутные глаза сразу замечают взгляд гриффиндорца на себе. Не подавая вида, будто его сердце прямо сейчас не заставляет рёбра трещать от гулких стуков, Малфой медленно поднимает голову, не разрывая зрительного контакта, расправляет плечи и в вопросительном жесте изгибает дугой правую бровь. Поттер хмурится, наклоняется к рядом сидящей Грейнджер, все ещё смотря на Драко, что-то говорит, и только после того, как Гермиона вскидывает янтарные глаза на слизеринский стол, разрывает зрительный контакт, возвращаясь к своей девушке. Блондин, повинуясь ситуации, теперь пилит взглядом Грейнджер, чувствуя, как внутри все снова стихает. Он знал, что Поттер рассказал ей о его странном поведении вчера, поэтому был не удивлён, что Гермиона таким тяжёлым взглядом начала его изучать. Благо это все продлилось недолго и гриффиндорка быстро вернулась к трапезе, потеряв весь интерес к слизеринской персоне. — Флиртуешь с моей истинной, поганец? Насмешливый голос раздаётся прямо рядом с покрасневшим ухом, и Малфой чуть вздрагивает, переводя взгляд на того, кто это ему сказал. Маска отстраненности сразу слетает, когда он осознает, что это сказала Пэнси. Слизеринец вскидывает брови и кривит губы в отвращении. — Грязнокровка твоя избранная? Серьёзно? Лицо Паркинсон мгновенно принимает багровый оттенок от злости, что начала в ней кипеть, но она силой заставляет себя проигнорировать этот язвительный вопрос и идёт в наступление. — А у тебя кто? Узнал уже? — с губ слетает отвратительная усмешка, — Ну-ка, покажи свою руку, — девушка поддаётся вперёд, чтобы перехватить правое запястье Драко, но у того молниеносная реакция, поэтому он вскидывает её вверх быстрее, чем та успевает за неё ухватиться, и придерживает длинный рукав свитера одними пальцами. — Не смей прикасаться ко мне, ясно? — Буквально рычит Малфой, стараясь проделать дыру в слизеринке своим убийственным взглядом. Он знает, что имя Поттера видно только ему, но это проклятое «Он» вызовет у Пэнси слишком много вопросов и догадок, и тогда она уже от него не отстанет, пока не узнает содержимое невидимого. Парень вскакивает со своего места, хватает из глубокой миски зелёное яблоко (нужно же хоть что-то поесть) и быстрой походкой выходит из зала под удивленный взгляд Пэнс и ещё нескольких зевак, которые услышали быстро удаляющийся звук стука каблуков о каменную плитку.***
Время стремительно близилось к началу первой лекции. Как назло, это было зельеварение, где зеленый факультет разделял кабинет с красным. Вселенная, со своей верной подружкой — судьбой, точно насмехается над Драко, и он убедился в этом ещё раз, когда зашёл в кабинет и увидел лишь одно свободное место. Рядом с Поттером. Малфой, вообще-то, должен был сидеть с Паркинсон, но та, видимо, времени зря терять не хотела и начала сближаться с Грейнджер. Девушки сидели рядом, что-то обсуждали, пока Уизли сверлил их парту нечитаемым взглядом. Казалось, ещё чуть-чуть, и крепкий дубовый стол рухнет от этого напряжения, но Гермиона заметила Рона и осадила его, выразительно стрельнув в него глазами. Рыжий сидел с Лавандой, которая противно терлась об его руку, как неприкаянный котенок, Забини сидел с Ноттом, а младшая Уизли села не со своим парнем, а с Томасом. И сейчас Драко был готов убить Джинни за свою тупость, потому что он бы лучше сел вместе с Дином, чем со своим избранным. Эти пару метров, которые он проходил до парты Поттера, он молился, чтобы тот не подал голоса и не завязал с ним диалог, потому что Слизнорт ещё не появился, а все его друзья были раскиданы по разным углам кабинета. Со стороны слизеринцев послышались тихие смешки, когда Малфой медленно присел рядом с Гарри, на что он бросил на них уничтожающий взгляд, и все мигом стихли. Кроме, конечно же, Забини. Над ним он никогда не имел такого веса, как над остальными со своего факультета. Темнокожий парень одними губами пожелал Драко удачи и снова прыснул в кулак, когда блондин слишком драматично закатил глаза. Слизеринец, положив свои тетради на край стола и сложив руки на груди, откидываясь на спинку стула, прикрыл глаза, стараясь игнорировать рядом сидящего. Он позволил себе немного расслабиться, но его секундное умиротворение сразу же пронзил тихий шёпот Поттера. — Ты с кем успел подраться? Малфой раздражённо передернул правым плечом и нахмурился, раскрыв глаза и посмотрев на лицо гриффиндорца, которое было уж слишком близко. Видимо, до того, как Драко повернулся, грифф что-то тщательно рассматривал на его лице. Поттер резко дернулся назад, когда осознал, как они могли выглядеть со стороны. — Чего ты несёшь? Гарри не ответил, лишь аккуратно провел мозолистыми пальцами по своей левой скуле и Драко чуть расслабил нахмуренное лицо, отзеркалив его движение. — У тебя синяк. Блондин забыл, как дышать. Только утром он думал о том, что, слава Мерлину, на его лице нет синяков от поцелуев Уизлетты, а тут вот, появился один, посреди дня. И как давно это произошло, черт тебя побери? Злость внутри стала более отчётливой, когда он задумался о том, что произошло это, скорее всего, буквально несколько минут назад, когда Поттер сидел здесь с Джинни, которая своими влажными от слюны губами и мазнула ему щеку. Ведь именно при взаимодействии чужой слюны и тела избранного появлялись отметины. Тот, небось, сидел как дебил, улыбался, в то время как Драко даже не подозревал о проявляющимся фиолетовом синяке на лице. Его даже передернуло, представляя слюнявую щеку гриффиндорца и его дурацкую улыбку. — Могу и с тобой подраться, если не отвянешь от меня, Поттер, — злость внутри парня сама образовала эти слова, что только что вылетели из уст Малфоя злобным шёпотом. Но ответом своим слизеринец был доволен. — Я думал, ты уже повзрослел, — слышится смешок со стороны Золотого Мальчика, и Драко уже готов был ему язвительно ответить, так, чтобы Гарри первый его ударил, вот только вошедший преподаватель громко крикнул номер какой-то страницы, обрубая на корню всё желание разговаривать.***
На дворе уже стоял конец сентября, хотя по ощущениям казалось, будто все осенние права себе забрала зима. Холод пробирал до самых костей, особенно в подземельях Слизерина, где стены ни разу не ласкались лучами солнца. Драко ходил в том же самом свитере, но больше не из-за промозглого холода подземелий, а из-за многочисленных кровоподтеков и багровых гематом, которые не оставили живого места на худощавом теле. Эти отметины не поддавались ни одному Залечивающему, а те самые первые, у тазобедренных косточек и на торсе, так и не прошли. Синяки наслаивались друг на друга, становились ярче и больнее, и Малфой уже не мог нормально спать, когда Уизли ублажала по ночам Поттера. Всё тело ломило, и парень уже привык вместо завтрака глотать обезболивающее зелье, которое давало ему хоть иногда дышать легче. Драко был благодарен вселенной лишь за то, что на лице синяки все-таки не задерживались надолго, пропадая через пару часов после появления. Все на змеином факультете уже знали о том, что слизеринскому принцу достался, пожалуй, самый развязный соулмейт и многие пытались отгадать кто это. Когда Драко находился в гостиной, за его спиной раздавался громкий шёпот споров, а он старался не обращать на это внимания, пытаясь найти удобное положение на мягком диване, чтобы синяки лишний раз не отдавали резкой болью по всему телу. Пэнси, с которой слизеринец кое-как исправил отношения, помогала ему таскать из лазарета Обезболивающие, сопереживая Малфою и не донимая вопросами о том, кто все-таки причиняет ему такой вред. На удивление Драко, она не растрепалась об этом своей гриффиндорской заучке, потому что боялся он именно этого, когда впервые попросил её сходить к Помфри, так как пухлая женщина уже начинала волноваться за здоровье Малфоя. Учитывая, как часто он появлялся в больничном крыле, выпрашивая Обезболивающее, аргументируя это очередной потасовкой в коридоре с каким-то амбалом, её волнение не удивляло. Забини с Ноттом также помогали с этим делом Малфою, но не с таким же рвением, как Пэнси. Они больше читали нотации о том, что пора ему вывести истинного на разговор, иначе Драко точно кони двинет в ближайший месяц. А Драко усмехался с их уверенности, что диалог обязательно ему поможет, потому что он то знал, что с Поттером все куда сложнее. К огромному сожалению Драко, Слизнорту понравилось, как все сидели в тот раз на его лекции, потому что Гарри не отвлекался, Паркинсон начала лучше учиться, а Рон больше не прерывал его уроки глупыми шутками. Поэтому было решено, что теперь всегда на его уроке ученики будут сидеть так, как сели в первый учебный день. Во время лекций, грифф иногда разглядывал тонкие кисти рук, все в синяках, каких-то пластырях на фалангах пальцев, и постоянно задавался вопросом, откуда это все. Слышал он в ответ только горькие усмешки и слова, что это не его дело. А Гарри почему-то казалось, что он врёт. Где-то в словах слизеринца была неправда, и он не мог понять, где именно. Там, где Драко говорил, что слишком часто начал попадать в драки, или же там, где он говорил, что Поттера это не касается. Рыцарский дух Гриффиндора не давал ему покоя.***
С начала октября новые отметины стали появляться все реже, видимо, потому что Гарри наконец увидел, что ошибался насчёт Джинни, когда в очередной раз прикоснулся к ней и не почувствовал жгучей боли в правом запястье. Малфой часто слышал, как они ругались в Большом зале, но ему было плевать на это, ведь многочисленные зелья от боли немного притупили все его чувства, мир у блондина стал словно черно-белым, и он начал видеть смысл жизни лишь в том, чтобы притупить пульсирующую боль в теле. Свое клеймо с поттеровским именем он больше не скрывал, потому что уже устал, да и пальцы тяжело было сгибать. На лекциях он писал при помощи магии, хоть учителя и были чаще всего против этого. Однажды, в десятых числах октября, Драко спускался к подземельям, после долгого и изнурительного учебного дня. Спускался долго и осторожно, чтобы не запнуться и не упасть. Где-то позади плелась Паркинсон со своей девушкой, они что-то громко обсуждали и со скуки Драко хотел прислушаться, но ничего не услышал за противным писком в ушах. Всё звуки вдруг стали отдаваться эхом в его голове. Малфой оперся рукой об перила и почувствовал, как теряет равновесие, как ступни ног изворачиваются в медвежью позу и он падает с грохотом на лестницу, скатываясь вниз к двери в слизеринскую гостиную. Ещё пару секунд он видит размытым взглядом подбегающих Пэнси с Грейнджер, а после отключается, попадая в небытие.