***
Отношения с девушкой даже в первый месяц были напряжённые, уж слишком часто семья Уизли слышала их ссоры в спальне Джинни, после чего они могли весь вечер даже взглядом друг друга не окинуть. Но в целом, Гарри все устраивало, потому что, несмотря на все трудности, малышку Джин он любил. Не был уверен, любил он её как девушку, или просто очень близкую подругу, но любил, и ему казалось, что этого достаточно для начала отношений. Идея о том, чтобы быть вместе, пришла со стороны девушки. Гарри не собирался так скоро после войны пытаться строить что-то серьёзное, но в тот момент у него в голове что-то щёлкнуло, и он посчитал, что так будет легче отвлечься от всех военных последствий, что несла его психика. И он был прав, каждый раз, после появления Джинни в его спальне, он спал спокойно, будто выпил зелье Сна без сновидений. Гадкое ощущение внутри, что он использует младшую Уизли, не могло покинуть нутро Героя, поэтому каждый раз, когда Поттер был наедине с девушкой, он старался подмечать разные детали в её внешности и поведении, чтобы точно быть уверенным, что его чувства имеют романтический подтекст. И к началу учебного года у Гарри вышло. Осознание пришло резко, ударив в голову сверкнувшей молнией, когда он увидел какого-то её друга на пороге Норы, который уж слишком не по-дружески её обнимал за талию в знак приветствия. Ревность тогда так сильно захлестнула, что пара весь вечер ругалась, а к ночи и вовсе разошлась по разным комнатам: Гарри на диван в гостиной, а Джинни осталась у себя на тёплой кровати. Утром все тело брюнета ныло, потому что спать было ужасно неудобно, но зато он обрёл покой в своей душе, понимая, что наконец убедился в том, что ни с кем не хочет делить эту рыжую бестию. Вечером того же дня, который поставил точку на их совместном будущем, Джинни с Гарри сбежали с последней лекции, чтобы спокойно поговорить в Гриффиндорской гостиной. Разговор, как и ожидал Поттер, у них не выдался. Ругаться они не ругались, но что говорить — не знали. Сидели, долгое время молчали, слушая трещание дров от языков пламени в камине, и наконец начали переваривать то, что случилось. Джинни, которая всегда блистала прямолинейностью и смелостью, порвала тишину, как гобелен кинжалом. — У нас не получится быть вместе, Гарри, ты это понимаешь? Поттер перевёл на неё поникший взгляд и медленно кивнул, поджимая губы, вытягивая их в тонкую полосу. — Да, но почему мы не можем быть сейчас вместе, пока я не нашёл своего соулмейта? Джинни скривилась, как от горького тёмного шоколада. — Ты серьезно? Хочешь меня использовать, пока не найдёшь себе другую, которую тебе судьба выбрала? — Нет, Джин, ты не так поняла все, я… — Слушай, — прервала его девушка, а Гарри выразительно посмотрел на неё в ответ, начиная раздражаться с того, что его прервали на полуслове уже дважды за день, — я не хочу таких отношений. У меня есть табу на это. Я не знаю, почему не сказала тебе этого, скорее всего потому, что всегда думала, что ты… В общем, это уже неважно. Я не могу встречаться с человеком, когда знаю, что я точно не его избранная. Просто не могу, прости. — Но я могу найти своего соулмейта через год, да даже через лет десять! Никто не знает, как и когда это произойдёт, я не понимаю. Ты же говорила, что любишь меня. — Говорила, — Джинни низко опускает голову, закрывая лицо медными прядями волос, — но когда ты сегодня понял, что я не твоя избранная, во мне что-то резко изменилось. Говорю же, Гарри, это не просто мои прихоти… Я не уверена, что всё ещё чувствую к тебе что-то. После этих слов, полоснувших гриффиндорца по сердцу, в гостиную начали входить ученики. Видимо, лекция уже закончилась. Гарри, бросив последний быстрый взгляд на сидящую рядом девушку, резко поднялся с места и пошёл наверх, в спальню, чтобы переварить то, что его, кажется, только что бросила девушка.***
Дальше дни шли, как один. Гарри пребывал в странном ощущении, будто всё, что происходило вокруг, проходило мимо него, и даже разговоры о квиддиче не могли его растормошить, когда Рон пытался, даже не один раз. Наверное, грифф возвращался в мир только дважды в день: когда Гермиона рассказывала о своей новоиспеченной девушке, потому что это действительно было интересно, ведь он никогда и не догадывался об ориентации его подруги, и когда бывшая девушка снова выводила его своими разборками. Казалось бы, что уже обсуждать? Она сама все решила. Но нет, видимо, Джинни было не выгодно рушить дружеские взаимоотношения с Национальным Героем и Золотым мальчиком, поэтому всякий раз, когда выпадал случай, она пыталась с ним поговорить и выдать жалобное «Гарри, как ты не понимаешь, я же сказала это на эмоциях! Я за один день не смогла бы тебя разлюбить». Возможно и не смогла, однако словами разбрасываться всё равно не стоило. Внутри что-то разбилось в щепки, что уже не вернуть в былое состояние, и это сейчас даже не сравнение с разбитым сердцем. Сердце было в порядке, иногда ныло, конечно, но в порядке. Поменялось отношение к младшей Уизли, и с каждым днем это замечалось всё отчетливее. Гарри за эти десять (или сколько там прошло?) дней много раз прокручивал их отношения и вспоминал, как Джинни крепко хваталась за его руку при людях, проходя мимо улыбалась, вся была такая солнечная, тогда как Поттер чувствовал себя максимально некомфортно в центре внимания, которое он так избегал. Парень не задавался целью оклеветать малышку Джин, ему этого совершенно не нужно было, но все же дурное ощущение, что гриффиндорца просто использовали в корыстных целях, не хотело уходить.***
После очередной громкой ссоры прямо в зале, где все после ужина расходились по своим комнатам, Гарри вдруг остро осознал, что ему жизненно необходимо поговорить с Мионой, иначе он взорвётся и начнёт швырять дубовые столы силой мысли. Она всегда умела успокоить его в такие моменты, хотя чаще всего девушке приходилось пару раз хлопнуть ладонью по его щеке, чтобы последние искорки гнева в зелёных глазах наконец погасли. Но Герм, видимо, всегда была не против этого и замахивалась с особенно довольным выражением лица. Запустив себе пятёрню в отросшие волосы, грифф тяжело выдохнул, и зашагал прочь из зала, чтобы отправиться на поиски гриффиндорки. Носиться по всему замку не хотелось, так что Гарри нырнул в ближайшее укромное место и достал карту Мародёров, которую всегда носил в переднем кармане брюк. — Торжественно клянусь, что замышляю только шалость! — тихий шёпот и лёгкое прикосновение палочки сделали свое дело, карта показала свои секреты. Поттер стал быстро выискивать нужную ему личность и удивился, когда увидел её в лазарете, — Люмос, — скромное движение рукой и кончик палочки осветил карту неярким холодным светом. Гарри вчитался в два имени что находились рядом с Гермионой и сильно напрягся, увидев, что находится она с двумя слизеринцами. Паркинсон, что являлась её избранной, и, что самое неясное и волнующее, Малфой. Гарри нервно сглотнул, осознавая, как быстро все его проблемы перестали быть такими важными. Гриффиндорец быстро прошептал «Шалость удалась!» и спрятал пергамент обратно в брюки, тут же сорвавшись с места в сторону лазарета. Ноги сами неслись к больничному крылу, а в голове, как заезжанная пластинка, крутилась мысль, что с подругой что-то произошло, и в этом был явно замешан Малфой. Двери лазарета распахиваются, в них влетает запыхавшийся брюнет. — Миона! Что произ… — Гарри, тише ты! — шипит на него Грейнджер, выразительно обводит взглядом помещение и хмурится, — Если ты не заметил, мы не одни тут, здесь ещё пациенты есть. Сердце будто расслабленно ухнуло куда-то вниз, когда Поттер увидел свою подругу, такую привычно серьёзную, и даже не на больничной койке. Однако до конца гриффиндорец не расслабился, увидев практически безжизненно бледного Драко, что лежал солдатиком на больничной койке. На его шее, которую можно было разглядеть из-под растянутого горла свитера, вырисовывалось столько синяков различных цветов и диаметров, что Гарри поежился, сравнив у себя в голове это с трупными пятнами. Медленно подойдя к Мионе, парень окинул изучающим взглядом слизеринца. — И чего ты сюда пришёл, Поттер? — раздался грубоватый голос Пэнси, о существовании которой Гарри уже успел позабыть. Девушка пыталась выглядеть как обычно, расслабленной и с лёгкой усмешкой на лице, однако многое выдавало её волнение, взять хотя бы тонкие пальцы, которые нервно перебирают сейчас рукав левой мантии её друга. — Пэнси, пожалуйста… Я же просила, он мой друг, — Герм строит брови домиком, но явно не в умилительном выражении лица, а скорее уставшем и умоляющем. Её девушка закусывает губу, шумно выдыхает через рот и опускает взгляд вниз, решив не спорить со своей избранной. Гарри молча смотрит на них, а потом вновь переводит тревожный взгляд на Малфоя, зачем-то рассматривая его. Тонкие пальцы, небольшое фамильное кольцо, какой-то серебряный браслет, кожа вновь вся в страшных синяках, и некоторые из них пытались тщетно скрыться под небольшими бежевыми пластырями. — Он снова подрался? Кто его так? Здесь Паркинсон уже не выдержала и всплеснула руками с самой злой миной, что только есть у неё в арсенале. — Не дрался он ни с кем, придурок! Никогда ни с кем не дрался вообще, кроме тебя. — Это из-за его истинного, верно? — задаёт вопрос Гермиона, резко обернувшись на свою девушку, которая тут же забыла о том, что Драко просил молчать. — Стоп, истинного? Драко — гей? — встревает в разговор ошалевший от этой новости Поттер, смотря на то, как девушки переглядываются, после чего синхронно закатывают глаза, — Что вы так смотрите? Я не знал. — Ты, видимо, один из всей магической Британии об этом не знаешь, шрамоголовый. — Пэнси! Я повторяю свой вопрос — это из-за его истинного? — Ну конечно из-за истинного, тыковка, — Герм сильно краснеет, после того, как слышит это обращение к себе, и кидает напряжённый взгляд на Гарри, но он слишком увлечён тем, о чём говорит Паркинсон, чтобы реагировать на их нежности, — Он практически с начала этого учебного года сам не свой из-за него был. Сначала нервный весь ходил, а потом вот, синяки пошли. Имя этого Мордредова гада мне так и не сказал, я бы давно ему непростительное в лоб пустила за то, как Драко крючился от боли, по ночам особенно, когда этот его избранный кувыркался с кем-то. В последнее время он так часто пил Обезболивающие, что кажется у него зрачки реагировать на свет перестали. Он ведь так и умереть может, — Весь свой рассказ Пэнс гладила рукава мантии друга, не прикасаясь к изувеченным рукам, чтобы не дай Мерлин не причинить ему вреда, голос был полон злости и боли, а на последнем предложении девушка не смогла сдержать заметной дрожи в нем. Гермиона нахмурилась, перевела взгляд на Гарри, который стоял в полном замешательстве, рассматривая размеренно дышащего Малфоя на больничных простынях, и наконец жалея о том, что не прочитал те самые абзацы про отказ от соулмейта. Герм, словно прочитав его мысли, пояснила. — Когда волшебник находит своего истинного, а тот либо не знает об этом, либо и вовсе отказывается от него, то каждый раз, когда его истинный спит с кем-то другим, и его кожа контактирует с чужой слюной, у отвергнутого появляются гематомы. Постепенно синяки становятся больше и начинают сильно болеть. Это никак нельзя исправить, если тебя отверг соулмейт. Многие часто умирали от болевого шока в таких ситуациях. Поттер не знал, что сказать. Он стоял, глупо пялился широко распахнутыми глазами на обездвиженное тело его школьного врага и не мог поверить в то, что ему пришлось подобное пережить. Такой вредный, противный, и в то же время беззащитный, со сломленной душой. Он понял, что Малфой просто жертва обстоятельств ещё на шестом курсе, а тот бросок палочки, который мог стоить ему жизни, только подтвердил это. Драко явно не хотел быть Пожирателем, Драко точно не хотел быть отвергнутым соулмейтом. Поттер невольно поежился, ещё раз пройдясь тяжёлым изучающим взглядом по открытым частям тела, где были заметны синяки, а потом его руку мягко обхватила на долю секунды Миона, чтобы привлечь внимание. — Гарри, тебе может показаться эта просьба странной, но сделай это ради меня, хорошо? — девушка с надеждой смотрит в глаза, что были ограждены тонкими увеличительными стеклами, и видит, как гриффиндорец заметно напрягается, но положительно кивает в немом ответе. — Дотронься до Малфоя. По спине пробегают мурашки и брюнету вдруг становится очень холодно. Он смотрит удивлённым взглядом на сосредоточенную Гермиону, медленно переводит взгляд на Паркинсон, но та, кажется, в таком же замешательстве, как и сам Поттер. Кадык на шее парня медленно перекатился сверху вниз и обратно. Гарри ничего не остаётся, кроме как выполнить просьбу своей лучшей подруги. Парень медленно протягивает пальцы к кисти руки, покрытую красно-фиолетовыми метками, мягко накрывает её своей ладонью и мгновенно чувствует разрезающую боль в правом запястье. Поттер в панике отрывает руку, задергивает рукав свитера, и сразу перестаёт дышать, проводя мозолистым большим пальцем левой руки по проявляющимся чёрным буквам. — «Он» — виднеется на запястье Поттера буквально пару секунд, а после медленно, распадаясь на мелкие размытые точки, собирается обратно, показывая имя его избранного во всей красоте. «Драко Малфой».