Багряная метка

      Драко смотрел в тёмный затылок перед собой, как зачарованный. Он толком и не понял, что произошло, как он согласился на разговор с Поттером. Язык размяк в тот момент, не давая блондину внятно выговорить ответ, и он смог только медленно кивнуть головой в знак согласия, состроив безразличную мину. Малфой сейчас был крайне благодарен своему отцу, что отточил в нём эту привычку на все реагировать с непроницаемым выражением лица, даже если внутри буран из чувств и переживаний. Потому что если бы Люциус не поработал над этим в своём сыне, Малфой сдал бы Гарри все свои чувства и переживания с потрохами. И Мерлин знает, как Поттер на это отреагировал бы.       Слизеринец не знал, куда его ведёт Гарри, просто послушно шёл следом, наслаждаясь приятной пульсацией вокруг метки. Брюнет тащил Малфоя куда-то за руку, но держал её аккуратно, явно чтобы не причинить лишних страданий своему истинному. От этих мыслей приятная нега окутала сердце Драко, и он слабо улыбнулся, пока гриффиндорец не видел. Блондин знал, что разговор будет тяжёлым, и закончится он явно не в пользу желаний Малфоя, но это, обычное для Поттера, и долгожданное для слизеринца прикосновение, отбросило все тревожные мысли куда-то назад, куда Драко не дотянется, пока не захочет. Парень аккуратно проводит большим пальцем по коже на руке Поттера, молясь Мерлину, чтобы Гарри этого не заметил, и от этого действия у Драко выбивает землю из-под ног. Он запинается, быстро находя равновесие, но грифф эту заминку всё же замечает, и вопросительно смотрит Малфою в глаза, не останавливая движение. Драко игнорирует его, опустив взгляд на их сцепленные руки и, дождавшись когда Гарри отвернется, вторит прикосновение. Ему не показалось. У гриффиндорца кожа грубая, сухая, и ощущается именно так, как в тех воспоминаниях блондина. Он сглатывает, вновь смотрит на взъерошенные волосы на затылке гриффа, не веря в то, о чем подумал. — «Это бред» — проносится в мыслях слизеринца и тот тихо выдыхает, стараясь успокоить бешеный ритм сердца. Действительно, он мог и ошибиться, в воспоминаниях Драко чётко помнил прикосновение пальцев, а не тыльной стороны кисти руки, и он бы хотел проверить, какая кожа на кончиках пальцев у его соулмейта, но положение их сцепленных рук не давало Малфою этого сделать, и пришлось просто замять эту идею.       Погрязнув в своих размышлениях, Драко даже не заметил, как они успели остановиться. Очнулся от дум он только тогда, когда перестал ощущать пальцами ладонь Поттера. Малфой поднимает взгляд, и удивлённо разглядывает место, куда привёл его грифф. Это была та самая подсобка, в которой блондин задыхался от отчаяния и истерики, окутавших его крепкими цепями. Над столом левитировала все та же свечка, роняя капли воска на стол, а после, словно в обратной съёмке, возвращая их обратно, на макушку. Тёмное помещение не изменилось с того дня, единственное, чего Драко не помнил, так это кучу книг, сваленных на пол рядом с громадным книжным шкафом. Пусть он и не помнил их, но точно знал, что они упали от того толчка в грудь, которым Малфой одарил Поттера. Драко в последний раз оглядел подсобку, брезгливо смахнул с рукавов невидимую грязь, и направил взгляд на лицо Гарри, которое мягко подсвечивалось неярким светом от свечи, показывая все резкие изгибы его лица. Слизеринец не сразу понял, что уж слишком пристально его разглядывает, поэтому когда осознание пришло, он быстро отвёл взгляд и поправил пряди волос, которые выбились из причёски. — О чём ты хотел поговорить, Поттер?       Наконец Гарри издал хоть какой-то звук, растянув губы в нелепой усмешке. Драко казалось, что тот даже не дышал все то время, пока они шли и стояли здесь в неловком молчании. — Будто ты сам не понимаешь, о чём я хотел с тобой поговорить. — Так чего тянешь? Начинай, — раздражённо выдал блондин, и аккуратно сел на край старого письменного стола, перед этим, с непередаваемым выражением лица, стряхнув с него пыль.       Гарри тут же помрачнел. Усмешка ушла с лица, прислав на замену хмурость. Было видно, что он сам нервничает, потому что старается смотреть куда угодно, но только не на Драко. Грифф чуть взъерошил свои непослушные пушистые волосы, и Малфой поймал себя на мысли, что ужасно хочет их потрогать. Ощутить мягкость своими худощавыми холодными пальцами. — В общем, Малфой... Я знаю, что судьба нас связала, и если я откажусь от тебя, то ты можешь умереть, а я не хочу, чтобы это произошло, честное слово. Но, понимаешь... — Ты не гей, да, Потти, я знаю это, — Перебил его слизеринец и горько усмехнулся, переводя взгляд на каменный пол, который уже успел досконально изучить при прошлом визите, так и не заметив, что слишком ласково назвал Поттера.       Гарри замолчал на некоторое время, опешив из-за нового "прозвища" от слизеринского принца. Ему показалось, или оно действительно было слишком... Милое? Услышать такое от своего школьного врага было неожиданно, но, на удивление, приятно. — Ответь честно, Малфой, — Драко поднимает на него вопросительный взгляд, — я тебе нравлюсь?       Малфой сильно сжимает в руках край стола, как в первый день учёбы хватался за скамейку. В кистях начала пульсировать адская боль, потому что руки всё ещё были покрыты гематомами, но блондин только чуть поморщился, не ослабляя хватку. Что ему говорить? Правду? «Да, Поттер, я влюблен в тебя с третьего или четвёртого курса, поэтому я тебе сломал нос, пускал отвратительные колкости в сторону твоих родителей и поливал тебя каждый день помоями». Так что ли? С чего вдруг Драко вообще признаваться в своих чувствах, когда он знает, что это не взаимно? Чтобы Поттер лишний раз посмеялся над ним со своим рыжим дружком? Нет, так не пойдёт. Драко быстро собрался с мыслями, насмешливо приподнял одну бровь и чуть вздёрнул подбородок. — Что за вздор? С чего ты взял, что можешь мне нравиться? — Гермиона так считает. Тем более, многие говорят о твоей ориентации, вот я и подумал... — Не весь магический мир крутится вокруг тебя, запомни это, Поттер. Ты мне ни капли не нравишься и вызываешь только отвращение. Особенно сейчас, когда из-за тебя, и твоей развратной Уизли, на мне живого места нет, — выпалил Малфой на одном дыхании, с особо злой интонацией. Знал бы ты, Гарри, как внутри у него ноет сердце от этих слов, какой болью отдавала метка в его предплечье, не стал бы задавать таких глупых вопросов.       Гарри решил тактично проигнорировать слова про его бывшую девушку, потому что ссору сейчас завязывать он не собирался, да и по правде говоря, Золотой Мальчик действительно чувствовал себя виноватым за то, что пришлось пережить Малфою. — Тогда зачем ты бросил мне свою палочку?       Драко усмехнулся. Он ни один раз думал, что ответить гриффиндорцу, когда тот спросит, поэтому был полностью готов к этому вопросу. — Уж точно не из-за любви к тебе, гриффиндурок. На твоих плечах держалось будущее магической Британии, в которой я вырос, так что я обязан был тебе помочь, чтобы хоть так сгладить углы того, чего я натворил, когда следовал указаниям этого безносого ублюдка из-за своего отца, — Под конец монолога Драко будто погрузился в свои мысли, забыв, с кем разговаривает, и что не собирался рассказывать такие личные подробности.       Поттер вдруг приземлился рядом, на ту сторону стола, где Драко не смахнул пыль. Малфой посмотрел на него, как на сумасшедшего, брезгливо отодвинулся и стал взглядом пилить стену, стараясь делать вид, что не замечает, как брюнет его рассматривает. Он бы и дальше молчал, погружаясь в свои мысли, если бы Гарри вдруг не обхватил его руку, ласково поглаживая ноющие синяки подушечками пальцев. Драко вновь вспомнил те прикосновения, которые чувствовал сквозь дрёму в больничном крыле, и теперь он точно убедился, что это был именно Поттер. Малфой вдруг затрясся мелкой дрожью, как при ознобе. Метка снова запылала, разливая по всему телу какую-то теплоту и спокойствие. Блондин сглатывает, поворачивает голову к гриффиндорцу, смотрит на него затуманенным взглядом, и еле находит в себе силы, чтобы убрать руку, запустив её в карман мантии. Нельзя показывать своих чувств. Отец был бы вне себя, узнай он, как его сын сейчас выглядел со стороны.       Но Гарри не сдаётся. Он двигается ближе, практически прижимаясь боком к слизеринцу, который в панике бегал глазами по насмешливому лицу, пытаясь понять его мотивы. Грифф приподнимает левую руку, обхватывая подбородок Малфоя двумя пальцами, наконец поймав и успокоив взгляд серо-голубых глаз. Парни смотрят глаза в глаза, Драко чувствует, как губы пересохли, взгляд на секунду оторвался от зелёных изумрудов, опустился на губы растрёпанного Гарри, и Малфой заметил, как те расплылись в самодовольной улыбке. После этого, Драко словно очнулся от какого-то заклинания, хотя, скорее, как от любовного зелья. Слизеринец резко отскакивает от него, хмурится, и чуть ли не на парселтанге начинает шипеть: — Поттер... — Я так и знал, что Гермиона была права. Я нравлюсь тебе, Малфой.       Гарри тянет руку к лицу Драко, желая прикоснуться, но слизеринец чувствует, как его злоба начинает с огромной скоростью заполнять весь разум, так, что у него в ушах звенит. Малфой вовремя перехватывает его руку за запястье, резко откидывает в противоположную, от своего лица, сторону, и встаёт с места, одёргивая назад полы черно-зелёной мантии. — Ты мне не нравишься, Поттер. Ты просто придурок, который слишком много себе позволяет, потому что привык, что тебе все дозволено. Ты ведь у нас Герой, Мальчик-Который-Выжил, — Драко устрашающе приближается к лицу Гарри, и ещё сильнее хмурится, поджимая губы, — Рано или поздно на тебя все забьют, и я надеюсь, что потом ты будешь страдать похуже, чем я эти полтора месяца. Я тебя ненавижу, ясно?       Поттер, который не мог и слова вставить во время этой гневной тирады, чувствовал, как его лицо становится все мрачнее и злее с каждым словом. Он дал себе возможность снова приблизиться к Драко, прочувствовать его, понять, что тот чувствует, и найти отклик в своём сердце, но поганый хорёк снова всё испортил, разорвал и растоптал все положительные чувства, которые грифф начал к нему испытывать. Найдя под ногами пол, Гарри спустился со стола и медленно пошёл на Драко, смотря, как у того раздуваются ноздри от злости. — Даже если я не прав, и ты меня действительно ненавидишь, — Поттер как-то невесело усмехается, и продолжает надвигаться на блондина, заставляя того задним ходом подходить все ближе к закрытой двери, — То тебе придётся все равно мириться со мной, потому что я не дам тебе подохнуть из-за того, что мы не можем полюбить друг друга, и быть вместе, как все нормальные истинные, — Драко впечатывается спиной в массивную дверь, но виду не подаёт, и все также недовольно сверлит взглядом брюнета, внимательно слушая его, — Мы вместе, начиная с завтрашнего дня, перекопаем всю библиотеку Хогвартса, чтобы найти, как убрать твои синяки.       Драко резко меняется в лице, удивлённо смотрит на гриффа, и громко усмехается, расслабляясь всем телом. — Смеёшься? Какой в этом смысл, если вы с Уизлеттой все равно каждую ночь вдвоём проводите? Одни залечу - другие появятся. — Мы с Джинни расстались, — Гарри запускает пятёрню в волосы, отступает на несколько шагов назад, и чувствует, как вся агрессия сходит на "нет". Хорошо, что Поттер успел наложить Заглушающее как только они вошли, пока Малфой осматривал знакомое помещение, потому что Гарри бы не хотелось, чтобы проходящие мимо зеваки услышали их очередную стычку, — В тот же день, когда я узнал, что она не моя избранная. Я собирался найти свою... Своего соулмейта, чтобы, ну, ты понимаешь. А тут... — Гарри переводит взгляд на свое правое запястье и проводит двумя пальцами по чернильным буквам, выводящие имя Малфоя. — А тут я, — Драко горько ухмыляется, облокачивается плечом об стену и скрещивает руки на груди, — Но искать как вылечить синяки все равно нет смысла. Я знаю, потому что много книг читал. Их можно вылечить только одним способом, и он нам не подходит, — Драко расслабляет лицо, возвращая себе прежнюю холодность. — Почему? — Потому что они проходят также, как и появляются, Мерлин, это же логично. Тот, кто отвергнул, должен поцеловать место на теле, где есть синяк, и они практически сразу же пройдут, — Драко устало потёр глаза, — И даже не думай сейчас целовать мне тут руки, я вас, гриффиндорцев, знаю, только дай повод кому-нибудь помочь, или жизнь спасти, сразу побежите, сломя голову. Синяки убираются при взаимных чувствах, поэтому тут пролёт. — Значит, поищем другой. Гермиона нам поможет в этом. — Гермиона максимум послать тебя может, потому что она умнее тебя, и знает, что во всем магическом мире известен только один способ, как избавиться от них. — А они сильно болят? — Поттер, ты серьёзно? — Драко закатил глаза, раздражённо передернув плечами, — Я в обморок от них свалился, как ты думаешь, сильно? — Извини, я не подумал об этом.       Повисла тишина. Гарри первый как-то странно замолчал, последние его слова были сказаны довольно поникшим голосом, а взгляд на Малфоя он больше и вовсе не поднимал. Грифф медленно прошёл обратно к тому самому столу, на котором они минут десять назад сидели вдвоём. Драко приподнял бровь, поджал губы и всё же решился спросить. — О чем задумался? — М? — Гарри переводит взгляд на Малфоя, о котором он, видимо, уже успел забыть, и отрицательно мотает головой, — Нет, ни о чем. Ты, кстати, можешь уже идти, я вроде все сказал. Завтра пойдём в библиотеку.       Драко почувствовал, как внутри что-то защемило от того, что Гарри не пожелал поделиться какими-то своими переживаниями с ним, от этих ощущений, разъедающих внутренности, он больно закусил нижнюю губу, но ничего сказать так и не смог. Какой смысл, если, особенно после сегодняшних неосторожных слов Малфоя, Поттер не видит в нем ничего хорошего, из-за чего можно было бы делиться всем, что копится внутри? Малфою хотелось, чтобы Гарри рассказал. Ему бы хотелось, чтобы гриффиндорец открылся ему, но внутренняя защитная реакция, опасаясь того, что слизеринец может быть высмеянным за собственные чувства, оттолкнула брюнета, набросившись на него, как ядовитая змея, которой наступили на хвост. Драко не ненавидел Гарри, он ненавидел себя, за то, что не дает ни малейшего шанса ни себе, ни Поттеру, попытаться построить хоть что-то, кроме огромной стены между ними. Малфой выпрямляется, бросает взгляд, со слабым оттенком надежды в глазах, на сидящего напротив парня, надеясь, что грифф всё-таки заговорит. Через пару секунд, не выдержав тишины, слизеринец открывает дверь, выходит и не оборачивается, чтобы лишний раз не вбивать гвозди отчаяния в сердце, изнывающее от того, насколько у парней обжигающе холодные взаимоотношения.

***

      Гарри так и остался сидеть, смотря на сложенные в замок руки, устроенные на выпирающих коленках. Ему было стыдно за то, что он решил надавить на Малфоя таким ужасным способом. Даже если Гермиона права, что Драко к нему что-то испытывает, зачем на это давить? Ему и так досталось, и от жизни, и от самого Гарри, а он так просто решил поиграть со слизеринцем в "гляделки". По правде говоря, Поттеру, на удивление, очень понравилось то, какими глазами смотрел на него Драко в тот момент. Вокруг них царил полумрак, запах старых книг и еле уловимый аромат свечи, с каким-то медовым оттенком. Громоздкие шкафы, возвышаясь до самого потолка, заставляли чувствовать себя крохотными, а заваленный всякими ненужными вещами угол подсобки сильно урезал свободное пространство. Из-за этой тесноты, обстановка вокруг была слишком интимной. Приглушённый свет, мягко обволакивая лицо слизеринского принца, отдавал неясными бликами в его серых... Нет, скорее, голубых глазах, и Гарри в этот момент ясно понял, что это не просто игра. Он прощупывал, хотел увидеть всё, что скрыто внутри Драко, через расширенные зрачки напротив. Окунуться в эту чёрную бездну, доплыть хотя бы до середины, и захлебнуться в боли, разделяя её со своим истинным. Гарри уже был готов, но большие глаза напротив скользнули ниже, к тонким губам Золотого Мальчика, и он, сам не понимая, почему, улыбнулся. Так слабо и искренне, будто только этого и ждал, но Малфой воспринял всё в другом ключе и снова оттолкнул Гарри, восстанавливая огромную стену, которая закрывала им обоим обзор на души друг друга. Гарри не знал, как реагировать, поэтому сказал первое, что пришло в голову, и тут же пожалел об этом, тянулся, чтобы дотронуться, передать Драко, как ему сильно хочется в данный момент просто быть рядом, но Малфой разозлился. Слизеринец стал словами бить по самому нутру, как розгами охаживают непослушных детей, и Гарри не выдержал, тоже поддался эмоциям, но сказать ничего обидного не смог. Только правду. Только после того, как гнев стих, брюнет понял, что подсознательно хочет больше находиться с Малфоем. Когда он приоткрывает свою душу, и грифф заглядывает в эту небольшую щель, он удивляется тому, что перед ним предстаёт совершенно другой человек. С живым, не безэмоциональным, лицом, с тёплым взглядом, с разбитой душой, умоляющей её залечить. Именно таким Малфой был на самом деле, а не тот задира и холодный слизеринский принц, каким Гарри знал его с первого курса. И именно с таким он хочет быть, и готов терпеть все маски, что наслаивались на Драко годами, постепенно срывая одну за другой, чтобы блондин мог вдохнуть полной грудью запах счастливой жизни.       Поттер не верит, что судьба могла ошибиться. Теперь точно нет. Ему никогда не нравились парни, но Драко, возможно, был исключением. За сегодняшний разговор он смог перевернуть что-то внутри у Гарри, и тот понял, что должен быть рядом с Малфоем, хотя бы как друг. И он поможет ему справиться со всем, с чем только сможет, и к чему Драко его подпустит.