***
Ноги запутываются, вяжут узлы, заставляя спотыкаться на ровном месте, но Гарри не собирается останавливаться. Ему нужно привести мысли в порядок, нужно понять, как достучаться до Драко, как приблизиться к его душе, убедить в том, что сможет помочь, что теперь он знает, что именно чувствует к нему. Грифф несётся, не смотря под ноги, по витиеватым лестницам, по пустым коридорам, глазами выискивает блондинистую макушку в темноте, но ни на одном из этажей, что он пробежал по пути к гриффиндорской гостиной, Малфоя не было. Возможно, это и к лучшему, ведь ни он, ни сам гриффиндорец, не смогут завести нормальный разговор после того, что произошло между ними в башне. Через несколько минут Поттер будит, явно недовольную этим, Полную даму, быстро произносит «Мимбулус Мимблетония» и влетает в гостиную, не сразу замечая свою подругу, что сидела у камина в пижаме, поджав под себя ноги в тёплых пушистых тапках. — Гарри, где ты был? — Раздаётся тихий, чуть хриплый, женский голос, и грифф дёргается, разворачиваясь в сторону сонной подруги. — Миона? Ты почему не спишь? — Поттер медленно подходит к девушке, радуясь встрече с ней, подмечая, как же вовремя он её встретил. Сам бы он вряд ли смог разобраться в том, что сейчас летало в его голове пуще зачарованных книг в Запретной секции. — Не знаю. Мне не спалось, я пыталась вспомнить, где ещё мы можем найти хоть что-то о том, что заинтересовало Драко, — Девушка поджимает коленки к подбородку и переводит взгляд на друга, что как раз уселся рядом. Тёплый свет, излучаемый огнём в камине, придавал Грейнджер ещё более умилительный вид, из-за чего Гарри не сдержался и слабо улыбнулся. Однако, улыбка быстро исчезла, как только Поттер понял, что подруга ещё не знает о том, что ему сказал Малфой. — Послушай, Гермиона… — Гарри поправил очки, перевёл взгляд на пляшущие языки пламени в камине, и чуть нахмурился, собираясь с мыслями, — Мы больше не будем искать никакой информации о разрушении связи. Драко… — Парень на секунду замолкает, вспоминая их разговор в башне, — Драко сказал, что больше не собирается продолжать поиски, потому что это бессмысленно. Просил передать вам с Пэнс, что вы «свободны». Гриффиндорка заинтересованно слушала то, что говорил Гарри, а после молча отвела от него взгляд, рассматривая огонь. — Это было ожидаемо. Мне было лишь интересно, сколько ещё он продержится, — Герм хмыкает и кидает быстрый взгляд на друга, — а что ты думаешь по этому поводу? — Я… — Гарри запинается, и Миона сразу же замечает эту заминку. Девушка медленно опускает ноги вниз, придвигаясь ближе к гриффу, — Это был тяжёлый разговор, — Брюнет наконец находит в себе силы рассказать о том, что хотел самостоятельно уложить в своей голове, тяжело вздыхает и сжимает в ладони свои кожаные перчатки, слушая, как они скрипят под давлением, — хотя, — тихая нервная усмешка. — Это даже разговором нельзя было назвать. Он просто сказал, что не хочет ничего искать, что нужно смириться с тем, что он будет постоянно в синяках, но, Гермиона, я не могу это просто так оставить, я не хочу, чтобы он страдал. — Гриффиндорка, чуть заметно, понимающе кивает, и продолжает слушать, не перебивая. — Я сказал, что могу ему помочь, но он только сильнее взвился. И когда… Когда я уточнил, как именно я могу помочь, он вдруг заладил, что это всё жалость и что ему она не нужна. Но какая, к Мордреду, жалость, Гермиона? Я ведь уверен в том, что он… — Что он тебе нравится. — Продолжила за него Грейнджер, а когда Поттер утвердительно кивнул, больше ничего не говоря, она мягко обхватила его свободную руку, и заставила взглянуть на себя, — с Малфоем сложно, Гарри. Ты сам это должен был давно понять. Ему… Тяжело сближаться с людьми, тяжело подпускать их к себе, но он не слабый, он умеет постоять за себя. Именно поэтому Драко отталкивает тебя, поэтому убеждает сам себя, что твои чувства — лишь жалость. Он просто боится. Гарри поджимает тонкие губы, переводит взгляд от янтарных глаз своей подруги на их руки, и погружается в свои мысли на пару секунд. Конечно он знает, как с Драко сложно. За всю жизнь в стенах Хогвартса он уже успел в этом убедиться, ведь характер у слизеринца был гадким, словно пропитанный токсичными химикатами, но сейчас Гарри стал замечать, что только внешняя оболочка, которая видна всем, была ядовитой. Если вглядываться в Малфоевские глаза, погружаться в темноту зрачка, можно разглядеть то, насколько его душа разбита, как ему одиноко, и как ему сложно подпускать к себе людей. Драко нужна помощь, ему нужна любовь, но он совершенно не знает, как довериться хоть кому-то, чтобы после не захлебнуться в боли. — И что мне делать? — Шёпот разрезает молчание, повисшее над двумя друзьями, Гарри вновь поднимает глаза на подругу и та крепче сжимает его руку. — Ты должен поговорить с ним. Не прямо сейчас, срываясь с места бежать к нему, а, например, завтра. В более спокойной обстановке, обсудить всё, не говорить ему ничего загадками. Малфой должен понять, что ты чувствуешь, должен услышать это напрямую. Понимаешь? Медленный кивок головой. Поттер выдавливает из себя слабую улыбку, смотрит на подругу, освобождая кисть своей руки из её хватки, и наклоняется к девушке, притягивая двумя руками к себе ближе. Гриффиндорка неожиданно оказывается в крепких объятьях, её руки зажаты между их телами, и она чувствует, как сердцебиение Гарри медленно успокаивается, возвращаясь в привычный ему ритм. Герм расплывается в улыбке, устраивает подбородок на плече друга, и слышит над ухом тихое: «Спасибо». — Не за что, Гарри. Надеюсь, что всё будет хорошо.***
В Большом зале утром, как и всегда, было полно людей. Гарри с Гермионой пришли практически раньше всех, и сейчас старательно выглядывали входящих учеников, пытаясь не пропустить нужных им людей. Гриффиндорка искала глазами свою девушку, а Поттер, как ночью, когда бежал до гостиной, выискивал везде белёсую макушку. Наконец в зал стали входить толпой слизеринцы, направляясь к своему столу, и через пару мгновений рядом с друзьями оказалась Паркинсон, которая, времени не теряя, наклонилась к Мионе, одаривая ту нежным медленным поцелуем в губы. Гарри состроил неповторимое выражение лица, граничащее с удивлением и смущением и тактично отвернулся от влюблённых, вновь занимаясь поисками Малфоя. На этот резкий разворот в другую сторону, который провернул Поттер, через пару секунд Пэнси ответила заливистым смехом. — Никогда не видел, как люди целуются, а, Поттер? — Пэнс… Ну хватит, — тихо, себе под нос, пробормотала Грейнджер, цвет лица которой уже начал сливаться с флагом её факультета. — Ой, посмотрите, тыковка застеснялась, — вновь захихикала слизеринка, обхватив забагровевшее лицо своей избранной за щёки. — Ты просто милашка. — Брюнетка наклоняется ниже, из-за чего передние пряди коротких волос поддаются вперёд, закрывая её лицо от непрошенных взглядов. Девушка быстро чмокает Миону в кончик носа, тут же выпрямляясь и убирая руки от её лица. Пока девушки продолжали миловаться, Поттер всё пытался выискивать взглядом Драко в толпе учеников, потряхивая ногой под столом от волнения, что слизеринец не объявится на завтраке. Вдруг, перед его лицом вырастает чья-то фигура, грифф переводит взгляд выше, и хмурит брови, когда видит перед собой младшую Уизли. Вот её то сейчас тут точно не хватало. За его спиной тут же стихают и девушки, что о чём-то активно разговаривали, и Гарри буквально затылком чувствует, каким уничтожающим взглядом Пэнси сверлит лицо Джинни. — Гарри, мы можем поговорить? — Просит Джинни и садится напротив парня, вытягивая руку вперёд и сжимая кисть руки бывшего парня, — Пожалуйста. — О чём нам разговаривать? — Гриффиндорец моментально высвобождает свою руку из-под ладони Уизли, и слышит удовлетворительный смешок Паркинсон. — Мы всё давно обсудили. Лицо Джиневры вдруг становится более злым, в глазах чёрным по белому читается обида, и девушка наклоняется ближе к гриффу, поджав губы. Гарри в этот момент даже не меняется, лишь во взгляде блеснула какая-то сталь. Ему сейчас явно было не до очередных истерик гриффиндорки, потому как с самой ночи он думал лишь о том, как он будет разговаривать с Малфоем, но никак не с Джин. Брюнет видит, как она хочет что-то сказать, но её резко прерывает насмешливый голос Пэнси, и Уизли кривит губы, переводя нечитаемый взгляд на девушку с враждебного факультета, встречаясь с её тёмными глазами. — Эй, рыжуля, ты не расслышала что ли? Поттер вроде как сказал, что разговаривать вам не о чем. Чего ты ещё тут сидишь? — Тебя забыла спросить, склизкая дрянь. — Джинни, — Гермиона хмурится, предупредительно поднимает брови и сверлит взглядом злобное лицо сестры Рона, пока та не сдаётся и не встаёт с места. — Ладно, Гарри, значит, потом поговорим. Все трое провожают её каким-то тяжёлым взглядом, а после, дождавшись пока та скроется с поля зрения, Гарри запускает руки в волосы, растрёпывая их ещё сильнее, и опирается локтями о стол. Они с Джинни расстались уже как месяц назад, а та всё ещё делает какие-то глупые попытки вернуть гриффа обратно, несмотря на то, что сама и бросила его. Сейчас Поттеру совершенно не хотелось думать ещё и о младшей Уизли, ведь он уже нашёл своего избранного, и он хочет быть с ним, а не с ней. За прошедший октябрь он не раз говорил рыжеволосой девушке, что уже нашёл избранного, показывал запястье, наблюдал, как та кривит лицо, когда ей приходило осознание, что её бывший принадлежит какому-то парню, а не девушке, и гриффиндорцу казалось, что этого хватит для того, чтобы та отстала, но Джиневра была слишком настойчивая, и привыкла к тому, что практически всегда добивается своего. Вот только в этот раз она точно проиграет. Из мыслей вытаскивает его Паркинсон, которая садится рядом и пихает Гарри в бок, чтобы тот наконец обратил на неё внимание. Парень чуть подскакивает, буквально секунду смотрит на слизеринку, а потом окидывает Большой зал тревожным взглядом, думая, что девушка его вывела из дум из-за того, что объявился Малфой, вот только спустя минуту внимательного осматривания большого помещения, Поттер не находит нужного человека и раздосадованно поджимает губы, понимая, что Драко уже точно не придёт. — Долго мне ждать твоего внимания, Герой? — А? — Гарри оборачивается, встречается с раздраженным взглядом слизеринки и приподнимает одну бровь, — В смысле? — Нам надо поговорить. Прямо сейчас. Грифф не успевает даже слова сказать, как Пэнси хватает его за воротник мантии и ведёт куда-то прочь из Большого зала. Выглядело это, конечно, забавно, учитывая что Пэнс была несколько ниже гриффиндорца. Когда они начали отдаляться от гриффиндорского стола, он кинул на Гермиону вопросительный взгляд, но та лишь пожала плечами, говоря, что не знает, с чего вдруг и о чем хотела поговорить её девушка с ним. Буквально через пару секунд после того, как Гарри с Пэнси выходят из зала, грифф больно припечатывается к стене, спрятанную за каким-то большим гобеленом. Паркинсон наконец отпускает его ворот, Поттер трёт затылок, который принял на себя весь удар, и смотрит на Пэнси, которая стояла, осматривала его, сложа руки на груди. — Пэнс, какого Мордреда? — Не слишком ли быстро ты начал Малфою столько внимания уделять? — В смысле? — Гарри опускает руки вниз и хмурит брови, не до конца осознавая, к чему клонит девушка. — В том смысле, что ты расстался с Уизлеттой всего месяц назад, а смотришь на Драко так, будто готов его уже под венец вести, — слизеринка хмурится пуще Поттера и облокачивается боком о стену. — Какая разница, как давно я расстался с Джинни? Разве это что-то меняет? — Меняет. Ты же так любил эту рыжулю, как ты можешь так быстро переключиться на другого человека, а? Слепому видно, что ты в нем заинтересован, вот только я не уверена, что то, что ты чувствуешь — настоящая влюблённость или, хотя бы, симпатия. Если Драко подпустит тебя к себе, а ты через пару месяцев наиграешься… — Нет, — резко обрывает девушку Гарри и в один шаг преодолевает расстояние, что было между ними, — если для тебя чуждо то, что можно начать что-то испытывать к человеку за месяц, то это не мои проблемы, ясно? Я во всём уверен, Пэнс. Паркинсон поджимает губы, окрашенные в чёрную липкую помаду, и внимательно разглядывает лицо гриффа, что находилось от её в десяти сантиметрах. Она, словно змея, скользит по скулам, по бровям, губам, и наконец заглядывает в глаза, ища в них правдивый ответ на свои вопросы. Гарри стоит стойко, ни один мускул на лице не дрогнул под пристальным взглядом Пэнси, и та наконец довольно кивает, укладывая свои ладони на его плечи и одними изящными пальцами легко отталкивая его в сторону. — Хорошо, Поттер, но знай, что если ты хоть что-то сделаешь с Драко, я собственноручно разберусь с тобой. И с этими словами, слизеринка вальяжно выходит из их укрытия, направляясь обратно в Большой зал. Гарри простоял за гобеленом ещё некоторое время, задав самому себе вопрос, уверен ли он в правдивости своего ответа. Ведь Паркинсон в чём-то была права, он никогда не влюбился бы так быстро. Однако, сердце кричало об обратном. Сейчас этот Слизеринский принц, который всегда старался казаться непробиваемой ледяной глыбой, открывался гриффиндорцу совершенно с другой стороны и определённо вызывал слишком бурные чувства, которые никак нельзя было приписать к чему-то дружескому. Когда все сомнения растворились, грифф, недолго думая, достал палочку из внутреннего кармана мантии, прикрыл глаза, и взмахнул ею в воздухе. — Экспекто патронум! В воздухе материализовался серебристый олень, ослепляющий ярким светом уже распахнутые глаза Поттера. Гарри слабо улыбнулся, когда его Патронус сделал пару кувырков в воздухе, оставляя за собой шлейф из серебряного дыма, а после приблизился ближе, ожидая, когда его хозяин скажет то, что нужно будет передать определённому человеку.***
Утром Драко уже не помнил, как смог ночью совладать с собой и вернуться в подземелья, пока его никто не заметил в коридоре. Голова раскалывалась, лицо было отвратительно опухшим, делая его похожим на лицо Крэбба, и Малфой долго пытался привести себя в порядок, стоя перед зеркалом в слизеринской ванной. Это была суббота, занятий никаких не было, поэтому слизеринец не собирался выходить из подземелий, решив даже пропустить завтрак. Его тошнило, нормально поесть всё равно не получилось бы. Сознание блондина было измучено, как и тело, он еле передвигался в гостиной, стараясь не упасть. Создавалось ощущение, что после того, как он убежал от Поттера из Астрономической башни, он сам отверг своего избранного, и его тело потеряло всю надежду на то, чтобы быть излеченным, поэтому гематомы начали болеть с новой силой. Видеть никого не хотелось, Малфой чувствовал, как внутри него стало вдруг пусто. Ничего не осталось. Та вчерашняя истерика стала последней каплей, он израсходовал весь свой эмоциональный запас. И Драко был бы рад этому, если бы эта пустота не ощущалась ещё болезненней, чем срывы и истерики, в которых он тонул ежедневно. Тогда он хотя бы ощущал себя живым. Мордред знает, зачем Драко проснулся так рано. Он старался уснуть потом ещё раз, перепробовал все позы, в которых тело не пронзала ужасающая боль, но так и не смог сомкнуть глаза, поэтому решил обдумать то, что произошло ночью, и правильно ли он вообще поступил, вновь образовав между ним и Гарри пропасть. Вдруг весь этот страх напрасен? Сколько можно отталкивать людей от себя? Поттер ведь вчера говорил это серьёзно, в его глазах, к которым вернулся изумрудный оттенок, не было и намёка на то, что всё это — фальшь. Но как Малфой может быть уверен? Парень аккуратно переворачивается на спину, вытягивает вверх правую руку и осматривает тыльную сторону ладони. Вся в синяках. Четыре синяка фиолетовые, два багровые, один пожелтевший. Драко кривит губы и переворачивает руку, осматривая её с другой стороны. «Гарри Поттер» Красивый почерк, выводящий дурацкое имя на запястье. Букв не коснулся ни один синяк, все располагались рядом, возводя будто рамку из страданий вокруг имени Героя магической Британии. Драко опускает взгляд ниже, рассматривая тот самый синяк, которого коснулись поттеровские губы. Он был слабого фиолетового оттенка, еле заметный, однако он все равно был, не прошел. Малфой поджимает губы, опускает руку на грудь и закрывает глаза. Слизеринец уже устал рассматривать свое тело, которое выглядело так, будто это палитра красок какого-то маггла горе-художника с психическими проблемами, который рисует исключительно мрачные картины в фиолетовых оттенках. Он устал видеть все эти гематомы, ему хотелось вновь вернуть ту аристократично бледную чистую кожу, что была у него раньше. Но чтобы этого добиться, нужно пересилить себя и свой страх. Довериться Гарри. И как это сделать — Мерлин только знает. Возможно, Драко был уже в шаге от того, о чем всегда мечтал — быть искренне любимым. И пусть чаще всего он мечтал о родительской любви, такой же крепкой и трепетной, как в других семьях чистокровных волшебников, но та, которую он мог получить от Поттера — была не менее желаемой ещё с третьего курса. Так почему же так страшно? Драко, погрузившись в свои мысли с закрытыми глазами, не сразу понял, что в спальне образовался чей-то Патронус. Только яркий свет, что неожиданно осветил тёмное помещение, пробился сквозь тонкую кожу век, и заставил блондина распахнуть глаза. Перед ним предстал серебристый олень. Патронус Гарри. Малфой удивлённо распахнул глаза, приподнялся аккуратно на локтях и стал рассматривать наколдованное величественное животное, что парило в воздухе. Поттер не может оставить его хотя бы на день в одиночестве и спокойствии? — Драко, прости, если я тебя побеспокоил, — начал говорить Патронус голосом гриффиндорца, — просто тебя не оказалось на завтраке, и я… В общем, можем мы поговорить? Сегодня вечером, за три часа до отбоя, на восьмом этаже, я буду ждать тебя. Пожалуйста, приди. Нам надо во всём разобраться. И олень, вбежав в стену, превратился в серебристый дым, который через пару мгновений уже растворился над головой удивленного слизеринца. Через минуту после осознания того, что сказал ему Патронус, Драко падает обратно на подушки, закрывая глаза. Идти никуда не хочется, ещё сильнее — видеться с Гарри. Малфой чувствует себя слишком отвратительно, ему сегодня точно будет не до разговоров, тем более таких серьёзных. Он согласен с Поттером, им нужно поговорить, пора перестать бегать, перестать на что-то надеяться, и либо ставить на всех надеждах точку, либо, наконец, оправдывать их. Но только не сегодня. Драко был вымотан, выжат до нитки, и если он вновь поддастся эмоциям, то точно развалится, превратится в пыль, и тут уже никакие заклинания не помогут. Блондин переворачивается на бок, вновь прижимает к себе колени и пытается расслабиться, откинуть все лишние мысли из головы, чтобы наконец уснуть, и желательно, до утра. Завтра сил будет больше, завтра он сам подойдёт к Поттеру и скажет, что нужно поговорить. Всё завтра, но только не сейчас.***
Гарри стоял один, на восьмом этаже, несколько часов, и два раза посылал Малфою Патронуса, в надежде, что тот всё-таки придёт, но этого не произошло, и Поттеру пришлось возвращаться в гостиную своего факультета ни с чем, лишь с разбитыми надеждами и ощущением безумной тоски внутри. Гермиона старалась поддержать друга, но в этот раз она не справилась с задачей, поэтому гриффиндорец засыпал с отвратительным настроением, и проснулся в точно таком же настрое. Кое-как собравшись на завтрак, грифф выдвинулся вместе с молчаливой Мионой в Большой зал, уже заранее зная, что ничего есть не будет. Усевшись на свои места за гриффиндорским столом, Поттер пустым взглядом сверлил тарелку, не понимая, как теперь вообще вывести Драко на диалог. Вчера он не пришёл, не ответил ни на один Патронус, его весь день не было видно в стенах школы, и сейчас, брюнет был уверен, что тоже его не увидит. Именно поэтому он просто сидел, ковыряя в тарелке еду вилкой, не желая ни есть, ни пить. Изредка поглядывал на Гермиону, что сидела напротив, и, в отличие от Гарри, завтракала. Девушка, каждый раз ловя на себе взгляд друга, поджимала губы и не знала, что сказать, а тот и не ждал от неё ничего. Под конец завтрака грифф чувствовал себя не так плохо, как было в начале, потому что к ним подсел Рон, который крайне редко теперь с ними общался, и Гарри даже как-то позабыл спросить причину такой резкой перемены в общении, зато теперь узнал, что Лаванда просто не отцепляется от него, и он крайне сильно зол на судьбу, что приписала его к Браун. Друзья, как в старые добрые времена, сидели, смеялись, разговаривали о Квиддиче, и когда пришло время уходить, Гермиона окинула взглядом зал, чтобы найти Паркинсон, но увидела того, кого совершенно не ожидала. — Гарри, здесь Драко… Поттер, что наконец отвлёкся от мыслей о своём избранном, почувствовал, как внутри что-то ухнуло вниз тяжёлым грузом, как только услышал, что сказала ему подруга. Он проследил за взглядом Грейнджер, и наткнулся на Малфоя, что стоял практически у самого входа в Большой зал, и смотрел прямо на него. Гарри, наверное, с минуту держал зрительный контакт с блондином, пока не решился встать со скамейки и подойти к нему, боясь, что слизеринец сейчас уйдёт, и Поттер снова потеряет возможность поговорить с ним. Но Драко не уходил. Он стоял, дожидаясь, пока тот подойдёт, а после взглядом показал на выход и тихо сказал: — Ты, вроде, поговорить хотел?***
Поднявшись на восьмой этаж, Гарри прикрыл глаза, и перед ними выросла дверь, ведущая в Выручай-комнату. Драко тихо хмыкнул, посмотрел на гриффа, и уже переступая порог, бросил: «Хорошо придумал, Поттер». Осмотревшись, он увидел мягкий диван, два таких же кресла, небольшой столик, на котором стояли какие-то цветы в высокой прозрачной вазе, тёмные каменные стены, камин, который являлся единственным задействованным источником света, и много книжных шкафов, забитых до отвала. Комната была небольшой, но определённо уютной для Драко, потому что интерьер отдалённо напоминал ему Мэнор. Слизеринец медленно подходит к дивану, всё ещё осматривая помещение, и присаживается, переводя взгляд на Гарри, который стоял около закрытой двери. Блондину и говорить ничего не нужно, гриффиндорец и так все понимает. Поттер чуть хмурит брови, собираясь с мыслями, и присаживается рядом с Малфоем, смотря на огонь, пляшущий в камине. Всё это ненароком начинает напоминать их разговор с Гермионой, и от этого на душе становится чуть легче. — Я вчера плохо чувствовал себя, поэтому не пришёл, — подаёт голос Малфой и облизывает пересохшие губы. — Прости. Взгляд гриффа падает вниз, с пламени на пол, и он слабо улыбается, когда слышит еле различимое под треском дров это: «Прости» от Драко. Поттер не помнил, слышал ли он вообще когда-нибудь, как Драко Малфой извиняется. — Ничего, я всё понимаю, — Говорит Гарри, разворачиваясь к Малфою лицом, — Ты же понимаешь, о чём я собираюсь с тобой поговорить? — Примерно, Поттер. — Гарри. — Прости? — Ты называл меня Гарри. Драко сглатывает. Всё таки он был не готов к этому разговору до конца. Вот такими простыми, на первый взгляд, фразами, Гарри и разнесет сейчас ему всю душу в щепки. Малфою вдруг захотелось бежать, но он заперт здесь, наедине с Поттером, и атмосферой, пропитанной какой-то неловкостью, страхом Малфоя и уверенностью Поттера. — Гермиона сказала мне всё сказать напрямую, но я не знаю, как всё выразить в словах, — Гарри усмехается, ставит локти на свои колени и запускает руку в волосы, растрепывая их ещё больше, — Я знаю, что тебе будет тяжело это принять, и, возможно, ты оттолкнёшь меня, но… — Гарри, — Драко тихо прерывает его, понимая, что всё-таки не выдержит этого разговора. Это будет тяжело, и слизеринец и так знает, что Поттер хочет ему сказать, но действия всегда показывают больше, чем слова. Малфой поддаётся чуть вперёд, смотрит на сосредоточенное лицо гриффа, приподняв правое предплечье, и продолжает, — Просто целуй. Рукав задирается, Гарри видит своё имя на запястье у Малфоя и из-под ног будто земля уходит. Тогда, в библиотеке, было как-то легче это сделать, потому что в голове не было мыслей о том, как отрицательная реакция синяка на поцелуй повлияет на Драко. Сейчас Гарри был уверен в своих чувствах, но доказывать это было действительно страшно. Гриффиндорец сглатывает, впивается взглядом в серо-голубые большие глаза напротив, видит в них точно такой же страх, что блестел в ту ночь в башне, и теперь Поттер точно уверен, что хочет раз и навсегда похоронить глубоко внутри всю тревогу его избранного, хочет успокоить его, чтобы тот спал спокойнее, без боли в душе и теле. Гарри одними пальцами обхватывает тонкое запястье, переводит на него взгляд и целует. Аккуратно, лишь лёгким прикосновением губ одаривая один из самых больших синяков. У Драко сердце бьётся, вырываясь из груди, как только он чувствует губы Поттера на своей руке. Всё тело начинает трястись, Малфоя окатывает жаром и он задерживает дыхание ровно в тот момент, когда Гарри отрывается от запястья. Пусто. Синяк, который ещё вчера Малфой разглядывал на руке, исчез, показав бледное пятно привычной бархатной кожи слизеринца. Драко смотрит на Гарри неверящим взглядом, а Поттер растекается в улыбке, понимая, что Драко его любит. — Я же обещал найти способ, как их убрать, верно? — Тихо шепчет Поттер, двигается ближе к Драко и обхватывает его подбородок пальцами, как тогда, после выписки блондина из больничного крыла. Слизеринец сглатывает, кадык перекатывается на тонкой шее, и блондин чувствует, как обмякает всё его тело в руках у Гарри. Он не понимает, что происходит, но не может оторвать своих глаз от лица избранного, будто тот заколдовал его. На скулах у парня напротив заиграл еле заметный румянец, губы были приоткрыты и поблёскивали от тонкого слоя слюны, а в глазах блестел какой-то незнакомый Драко огонёк. Поттер был невероятно красив в этот момент. Грифф приближается к лицу Малфоя, бегает по нему глазами, и задерживает взгляд на губах, искусанных, с небольшими ранками. Драко ненароком облизывает их, и Гарри не выдерживает, притягивает его лицо ближе, за подбородок, и мягко накрывает малфоевские губы своими, аккуратно сминает их, проводя языком, зализывая раны. Блондин судорожно выдыхает в поцелуй, тает в руках у того, о ком мечтал с третьего курса, и, прикрывая глаза, поддаётся вперёд, предельно близко, позволяя Поттеру быть настойчивее. Гарри углубляет поцелуй сразу, как чувствует ладонь избранного на своём затылке, еле ощутимо проходится по нёбу, сталкивается с горячим языком Малфоя и слабо выдыхает, ощущая наконец реальность происходящего. Грифф отпускает подбородок слизеринца, мягко проводит пальцами по высоким скулам и, начиная с виска, зарывается ими в блондинистые волосы, подмечая, какие они мягкие на ощупь. Становится тяжело дышать, Драко выжимает из этого момента все соки, перехватив инициативу на себя, и делая всё более требовательным, жёстким, таким, как давно мечтал. Когда воздуха у обоих не осталось, Гарри первый медленно разорвал поцелуй, не сразу отстраняясь от лица своего избранного, а Малфой, стараясь восстановить дыхание, вдруг неожиданно улыбнулся и, отодвигаясь от гриффиндорца, взглянул ему в глаза. — Теперь ты никуда от меня не убежишь, Поттер.