Альфа для императора

— Ваше Высочество, — начал было говорить высоченный альфа, что был старше Тидана от силы лет на пять, чуть ниже, но шире почти вдвое. Львёнок поднял вверх руку, заставив временного слугу, старшего сына главы рода Тихих охотников, замолчать: — Я не принц, ко мне нельзя обращаться «Ваше Высочество» – только Тидан, официальный бастард императора. Не стоит нарушать настолько важные нормы этикета. За одни эти слова тебя, Марсан, могут обвинить в заговоре, решив, что ты меня, бастарда, намерен возвести на трон моего любимого отца, их Величества Императора Сайвора, Амаста из рода Великих львов. И сделают это не для того, чтобы казнить тебя, не думай. Попытаются убрать меня, но я-то, скорее всего, смогу выпутаться, а тебя точно четвертуют. Оно тебе надо? Тидан резко поднялся в полный рост в ванной и встретился со слегка испуганным взглядом сына главы Тихих охотников. Тот, белобрысый, светлокожий, побледнел, став белым, словно полотно дорогого хлопка, и поспешно замотал отрицательно головой, не в силах ответить вслух, сжимая полотенце, которым собирался вытирать львёнка. — И мне оно не надо, — тепло улыбнулся бастард и, протянув руку, принялся вынимать полотенце из судорожно сжатых пальцев временного слуги. — Тут только мы, и я не собираюсь никому говорить о твоей оплошности. Дыши ровнее, Марсан, всё хорошо. — Спасибо, — глубоко поклонился в ответ, наконец отмерев, здоровяк и, вытянув полотенце назад к себе, принялся быстро и без вопросов вытирать Тидана. Сильные руки, осторожные, но уверенные движения, чуть терпкий, усилившийся от испуга запах другого альфы, смущали Тидана, грозя в любой момент неуместной в данной ситуации эрекцией. Львёнок отступил на шаг, упираясь бёдрами в противоположный край ванной, и протянул руку: — Отдай. Я лучше сам вытрусь. Мне врачи советовали как можно больше шевелиться. Лучше распорядись об ужине. — Да, конечно, простите, официальный бастард императора, — поспешил поклониться Марсан и отдал полотенце, давая возможность львёнку прикрыться. — Иди, — резко и чуть хрипловато отозвался Тидан и сел на борт ванной, едва здоровяк вышел. Если свои желания в отношении Ландана он ещё мог оправдать тем, что северянин был мелким альфой, а Чёрный мор заставил кота значительно похудеть, и выглядел он скорее бетой, а то и крупным омегой… То сейчас неожиданное и неуместное возбуждение в очередной раз ткнуло бастарда в неприятную правду: ему нравятся альфы, не только омеги и беты. И уж точно Данный любовью не был виноват в том, что стал первым альфой, от которого у львёнка внутри разливалось возбуждение плавленым золотом, обжигая, раня. Львёнок зажмурился, привычно вытаскивая из памяти бледное лицо с россыпью тусклых веснушек, тёмными кругами под глазами, слегка испуганным взглядом. Дрочить, вспоминая северянина, было делом привычным, приятным, быстрым, но вместе с разрядкой, когда бастард изливал своё семя, приходила тоска, глухая, будничная, словно Тидан вновь вспомнил о старой потере, когда боль уже отпустила, горе улеглось, гнев потух, а вырванная часть жизни сияла брешью, пустотой, бездонной и невосполнимой. В темноте и тишине своей тюрьмы из израненного тела и воспоминаний, собственной вины и гнева Тидан всё чаще и чаще задумывался о своей жертве, о том, кто на него напал. И всё чаще сравнивал себя с Ланом, ведь, по сути, их судьбы и ситуации были похожи. И этот заморыш справлялся лучше, как бы неприятно ни было это признавать львёнку. А ведь никого рядом с северянином не было! Тот был одинок, ведь Валэнт по-настоящему не любил Ландана. Почему бастард пришёл к этому выводу, он и сам не знал, просто был уверен – он испытывал к северянину самые сильные и искреннее эмоции, просто ему не хватило сил и мудрости признаться самому себе в том, какие именно чувства он испытывает. Вытирался и одевался львёнок долго, всё же некоторые действия ему всё ещё давались с трудом. Временный слуга бастарда у двери спальни не обнаружился, и Тидан фыркнул насмешливо: всё же надеяться, что сын главы рода хотя бы отдаленно представляет, как выполнять обязанности слуги, было бы слишком глупо. — Мой господин, — возник словно из неоткуда Атэн, слуга из оборотней папы. — Вы бы хотели спуститься вниз? Могу ли я Вам помочь? — Было бы неплохо, — согласился Тидан. Времена, когда бастард впадал в ярость от каждого предложения помощи, давно прошли, а ступеньки давались ему с огромным трудом. Да и боялся львёнок, что не удержится, упадёт и в этот раз, возможно, уже точно никогда не встанет. Слуга обхватил за талию, подставляя плечо, становясь надёжной опорой. Спускались они боком, медленно, ступень за ступенью, Атэн не комментировал, не торопил, не пытался помочь больше, чем это было необходимо. — Атэн, — позвал слугу Тидан. — Мне очень нравишься ты и то, как ты работаешь. Я понимаю, что, если Эйхо из рода Яростных котов степи прикажет, ты подчинишься, но я хочу спросить: ты не хочешь стать моим личным слугой? Мне с тобой удобнее всего, но, если ты решишь остаться с моим папой, я пойму. — Я с удовольствием буду Вашим слугой, официальный бастард императора, — поспешно согласился слуга. Атэн любил своего господина, был ему предан и в те времена, когда тот был супругом императора, и раньше, когда Эйхо ещё только вошёл в брачный возраст. Но это предложение было очень вовремя! Атэн уже и сам хотел просить своего господина отослать его подальше, уволить. Слуга, как ему и положено, постоянно был рядом с господином и замечал то, что не хотел и не мог не замечать. Едва заметные прикосновения Мей-ли, записки, взгляды… Атэн не предал бы своего господина, никогда и ни за что, но в случае, если бы допрос вёл правдовидец, утаить бы ничего не смог. А вот слугу сына Императора, пусть и бастарда, вполне могли и не допросить, оберегая львёнка от лишних переживаний. И главное: это освобождало Атэна от необходимости подбирать слова, чтобы объяснить причину ухода с работы. Слуга впервые за бесконечные десятилетия увидел своего господина, доброго, справедливого, счастливым, и он спугнуть это запретное, тайное счастье не хотел. Хорошим оборотням и так слишком редко везло в этом мире, чтобы ещё и мешать им. — Что тут происходит? — ровно и строго спросил Тидан, отвлекая Атэна от размышлений. В прихожей дома главы рода Тихих охотников замерла очень своеобразная группа: Марсан сжимал руки на горле пожилого омеги, рядом, стараясь отцепить здоровяка от жертвы, стоял Мей-ли; ещё двое демонов замерли, не добежав до драки. — Марсан, немедленно отпустите омегу! — грозно рыкнул львёнок. — Он врёт! — крикнул здоровяк, не отпуская отчаянно сопротивляющегося старика. — Мей-ли, — кивнул бастард, и демону не потребовалось пояснений – тот глянул на своих демонов, и те поспешили ему на помощь.