Альфа для императора

1 Время до отъезда в школу боевой магии Горная прошло быстро, почти незаметно. Уезжать Тидану не хотелось совсем, но он понимал, что детство закончилось и пора думать о своём будущем и о будущем Марко. Конь нервно ударил копытом по мостовой, заставляя вспомнить о том, что пора ехать. Бастард боялся момента возвращения в школу и не спешил преодолевать последние мили до Горной, сдерживая молодого горячего коня. Ландан ещё не мог успеть закончить обучение в школе, и существовал большой шанс встретиться с северянином ещё до вечера. Львёнок успел прокрутить эту встречу в голове сотни раз, приготовил речь, но всё же был не готов. Просто не готов к подобному. Тидану казалось, что он уже достаточно взрослый, чтобы принять последствия своих поступков, но сейчас ему было страшно. Мимо проезжали другие ученики, некоторые лица казались смутно знакомыми львёнку, но он не был уверен, что видел их раньше. Высокие и надёжные стены Горной неотвратимо приближались, а Тидан всё чаще вздрагивал, замечая других учеников. Было странно вернуться сюда через годы, всё казалось знакомым и в то же время другим. Заняв свою бывшую комнату в общежитии для богатой знати, Тидан отправился в учебку, постоянно смотря по сторонам, чтобы первым заметить Ландана, поговорить с северянином, не дав сбежать. Но ни в первый, ни во второй день нового семестра северянина львёнок не встретил. Спрашивать и привлекать тем самым к коту лишнее внимание бастард не стал, решив, что просто невозможно избегать друг друга ещё два триместра. Через неделю, не выдержав, Тидан всё же решил вновь нарушить правила и залезть в личное дело Ландана. Ещё за месяц до возвращения в школу львёнок стал хуже спать, а по приезде и вовсе начал страдать от бессонницы. Учиться и просто жить в таком состоянии было сложно. Бастард задержался в библиотеке до закрытия, а потом и спрятался в учебном классе. В пустых коридорах учебной части даже тихие шаги в мягких сапогах отражались эхом от стен и казались почти оглушающими. Пробраться в архив было просто: замки по-прежнему считали Тидана представителем рода Великих львов и пропускали беспрепятственно. Руки бастарда слегка дрожали, мешая; стук сердца глухо шумел в ушах. Найдя нужные бумаги, львёнок замер, не решаясь какое-то время открыть их. Тидан уже понимал, что после временного обмена северянин остался в школе Кровавых песков, но не верил до конца. Львёнок открыл папку и вздохнул, убедившись, что догадка его была верна. Ландан перевёлся и получал стипендию уже в новой школе, спокойно обучаясь там, где ничего больше не напоминало о бастарде. Тидан понимал, что должен, по-хорошему, радоваться за северянина, но почувствовал лишь разочарование. Бастард и сам не знал, что ударило больнее: потерянная возможность извиниться или упущенный шанс увидеть Ландана, видеть его хотя бы мельком. Львёнок сел на край стола, держа в руках папку, размышляя. Успокоиться было непросто, смириться – тоже. Тидан и не знал, насколько сильно жаждет вновь хотя бы издали посмотреть на Северного кота. Прошлое в этих стенах казалось близким, почти ощутимым. Несколько раз в неделю бастард поднимался по той же лестнице, на которой познакомился с Ланданом, проходил каждый день мимо старой, но ещё крепкой беседки, в которой Валэнт целовал северянина. Тут всё стало ярче, даже снег казался другим, имеющим значение. Тяжело было писать письма отсюда Марко, ведь любовник львёнку казался тут далёким, почти чужим, а северянин словно был тут, рядом, таким же, каким его помнил бастард. Каждый раз, получая ответ от Марко – короткий, но искренний и тёплый – Тидан просто заставлял себя сразу же отвечать, ведь, давая себе право отложить написание ответа, он не мог потом по несколько дней сесть за письмо. Короткие каникулы между вторым и третьим триместром наступили неожиданно быстро. Тидан мог бы с чистой совестью остаться тут, в общежитии, как делала чуть ли не треть учеников, но понимал, что дома его ждут. Эйхо и Марко. Порадовать папу было чем: не отвлекаясь на компании, не выпивая, учиться бастард стал лучше и оценки успел даже поднять, несмотря на огромный перерыв в обучении. Сложнее было с Марко. Львёнок не знал, как изобразить то, чего больше не было. Потерять любовника он не хотел, но и врать казалось подлым. Чувства к Марко не ослабли, не исчезли, но Ландан и его, пусть и призрачная, близость затмили всё. Дома Тидана первым делом встретили новые сарай и курятник, пока пустой, но готовый уже принять пернатых жителей. Эйхо уже ждал сына и сидел на веранде, вглядываясь время от времени вдаль, отрываясь от книги и чая. Львёнок невольно заулыбался, только сейчас поняв, как успел соскучиться по папе. — О, мой львёнок! Наконец-то ты вернулся, — обрадовался омега, вскакивая на ноги. Бастард не успел спешиться, когда папа подошёл и обнял за ногу, протягивая руки. — Па, дай спуститься с коня, — улыбнулся Тидан. — Я тоже соскучился. — Мы тут ремонт закончили, — гордо сообщил Эйхо. — Сам за всем смотрел? — уточнил львёнок. — Нет… Куда мне? Я в строительстве ничего не понимаю. Мей-ли приезжал и помогал, контролировал наёмников, — заверил омега. — Я не представляю, как мы сможем отблагодарить этого демона за всё, что он для нас делает, — честно сказал львёнок, спешившись и крепко обняв папу. — Но я рад, что в моё отсутствие рядом с тобой есть альфа, готовый подставить плечо. — Я тоже рад. Ты уверен, что после учёбы хочешь поступить в армию? Ты ведь никогда не был особо дисциплинирован. — И это плохо, — кивнул Тидан. — Мне не повредит. К тому же первый контракт заключается на два года, да и я буду к тебе приезжать как можно чаще. Куда бы меня ни отправили служить. — Знаешь, вот не готов я тебя отпустить. Но ты на это внимание не обращай – я никогда не буду готов. Все папы такие, — заверил Эйхо, заходя в дом в обнимку с сыном, и добавил: — Я для тебя приготовил твои любимые пирожки с ежевикой, но… Ты ведь знаешь, что готовлю я не очень хорошо. Но только попробуй не похвалить моё кособокое искусство! — Я себе не враг, — рассмеялся весело львёнок. — Обещаю есть и нахваливать. К вечеру Тидану уже не терпелось увидеть Марко, и он всё чаще выходил в сад, надеясь, что подталкиваемый тем же чувством любовник придёт ещё до темноты. Сейчас, когда школа была далеко, ощущение присутствия Ландана рядом прошло, и нехватка Марко рядом ощущалась уже кожей. Лишь после ужина, во время очередного обхода сада, чуткий слух Тидана уловил шорох. Вскоре уже лёгкий юркий зверёк занял своё законное место в кармане бастарда. Улыбаясь, почти бегом, львёнок направился в свою спальню. Обернувшись, Марко молча вжался в львёнка, жадно целуя, шепча: — Мой принц… Как же я скучал! — Я тоже, — искренне ответил Тидан, отвечая лаской на ласку. — Я даже не знал, насколько успел соскучиться. — Теперь будешь знать, что тебе меня не хватает, — фыркнул Марко, заставляя львёнка отступать к постели. — Сколько у нас ночей есть? — Мало, всего девять ночей, — шепнул бастард в ответ. — Но третий триместр и экзамены будут длиться дольше. Но потом… — А потом я поеду за тобой, куда бы тебя ни послали. Декада пролетела быстро, словно один день, и уезжать в этот раз было ещё сложнее. В первый раз Тидана гнало вперёд желание увидеть северянина, сейчас же он знал, что впереди ничего, кроме скучных занятий, не ждёт. Весна только приходила в центр империи, и снег по-прежнему искрился на солнце. Земли рода Яростных котов степи располагались значительно южнее, и снег там был редкостью. Тидан знал заранее, что тут будет холодно, но всё же стоило выехать из портала, как ледяной ветер принялся пробирать почти до костей. Холодный, ледяной, проливной дождь из свинцового низкого неба полил резко, без предупреждения. Львёнок осмотрелся, решая, куда направить коня, чтобы переждать непогоду, но резко осознал, что рядом, чуть в стороне, только постоялый двор «Усталый путник». Первой мыслью было пришпорить коня и как можно быстрее уехать прочь. Но вместо этого бастард направил лошадь именно в сторону места, что снилось в кошмарах до сих пор. Постоялый двор пустовал, разорившись окончательно, и мародёры давно вынесли всё, что могло пригодиться. Даже стены местные крестьяне стали разбирать, беря доски для того, чтобы топить или сделать из них что-то новое. Разбитые окна, словно пустые глазницы, слепо смотрели на бастарда. Тидан спрыгнул с коня и, взяв того под узду, повёл прямо в холл, решив, что конюшня, почти разрушенная, не будет служить достаточным укрытием от ледяного дождя. Привычно обтерев скакуна и приведя коня в порядок, львёнок собрал силу воли и направился в ту комнату, где всё произошло. Бастарду не пришлось напрягать память, чтобы найти именно ту комнату. Сколько раз во сне Тидан был тут, сколько раз в своих мечтах он возвращался сюда и менял всё, львёнок и вспомнить не мог. Среди мусора, нечистот и разрухи было странно увидеть сломанную, но всё ту же кровать. На тёмном влажном полу нельзя было рассмотреть следы крови, но бастард знал, что они тут есть. Он помнил, как лежал в кровати, в крови и масле, не имея возможности пошевелиться. От боли и потери крови Тидан был и не в сознании, и не без него. Он плавал, застряв между явью и небытием. Тогда за стеной не шумел дождь и отсутствие зрения обострило слух. Львёнок помнил, как услышал мерное «кап-кап-кап». Тидан лежал, облизывая губы, не в силах дотянуться до капающей воды. То, что это с кровати на пол капает смесь из прогорклого масла и его же крови, бастард понял не сразу – только потом, уже во время лечения. Окно было выбито, и ветер порывами заливал дождём пол у стены, но, несмотря на сквозняк, львенок отчётливо чуял горький запах прогорклого масла и тяжелый, отдающий железом – крови, густой, свернувшейся. Хотелось сбежать отсюда, но львёнок упрямо заставил себя стоять на пороге, чтобы запомнить. Отчего-то казалось, что, если остаться тут, можно попрощаться с собственной болью и виной. 2 Император честно пытался вникнуть в сюжет комедии, но ладонь жениха, что лежала в руке льва, интересовала его гораздо больше. Слегка поглаживая запястье большим пальцем, Тидан мечтательно улыбался, почти не замечая ничего вокруг. Ландан же был захвачен спектаклем и иногда смеялся. Льву было легко рассмеяться следом, даже если смысл шутки ускользнул от внимания. Тидан просто был счастлив от того, что его Лан был рядом и не забирал руку. Мей-ли был прав: когда они вышли после спектакля на улицу, император почувствовал голод. — Я бы поужинал, — признал вслух Тидан. — А ты? — Да, было бы неплохо поесть, — не стал спорить северянин. — Только мне не хочется так быстро уезжать из Ока мира. Я так редко бываю в городе. — Ты, если хочешь, можешь ездить в город в любое время, — пожал плечами лев. — Я же говорил тебе это. — Я знаю, но… если совсем честно, мне как-то неудобно отвлекать стражников и слуг, добавлять им хлопот со мной, — пожал плечами Ландан. Тидан рассмеялся, а затем кивнул и признал: — Я и сам долго привыкал к необходимости всюду ходить со свитой. Вначале, став бастардом, я привыкал к отсутствию слуг и стражи, а потом, неожиданно став императором, привыкал вновь к значительно возросшей свите. Отчасти это ограничивает свободу, но тут уж ничего не сделаешь. Официально не сделаешь. — А неофициально? — спросил тут же северянин, забираясь в карету. — А неофициально можно сбежать, взяв двух-трёх стражников, одетых не в форму. Но тебе пока рано подобное делать! Ты не знаешь Ока мира и не понимаешь, в каких районах лучше не появляться, — строго сказал император. — Только если в моём сопровождении. Карета мягко тронулась, и кони, громко цокая копытами по мостовой, пошли рысью. — А мы куда едем? — спросил Ландан с любопытством, осознав, что едут они в противоположную от дворца сторону. — Ужинать, — пожал плечами Тидан. — Заодно посмотришь на город с высоты, но придётся преодолеть множество ступеней. — Мы будем ужинать в той высокой башне в центре Ока мира? — Да. Выше этой башни только башня Раскаяния, но она возле дворца, и из неё видны вечером лишь далёкие огоньки столицы. Но всё равно очень красиво. А из башни Львов вся столица как на ладони. И ночью это зрелище завораживает. Иногда мне кажется, что Око мира никогда не спит, никогда не стихает. — Многие приезжают сюда не только решить деловые вопросы, но и развлечься, — кивнул Ландан. — Некоторые просто приезжают только развлечься, — заверил лев. — Тем более молодежь. — Говоришь так, словно бы сам старик. — Нет, я вполне себе молодой и полный сил лев, — фыркнул в ответ Тидан. — А тебе не сложно будет подниматься по лестнице? — с беспокойством спросил северянин, когда они вышли из кареты и он увидел, насколько высокой была башня Львов. — Не сложно. Да и полезно мне иногда походить пешком, — отозвался лев, польщённый заботой о себе. Поднимаясь по узкой лестнице, Тидан пустил северянина перед собой, чтобы подстраховать. Башня Львов была построена давно и предназначалась лишь для стражи, чтобы те могли заметить пожар или массовые беспорядки в столице сразу же. Ступени тут были неудобными – узкими и высокими. Император не первый раз поднимался на самый верх, поэтому знал, насколько коварными могли быть эти ступени. Пару раз, будучи подростком, львёнок оступался тут и считал собой ступени, пока кто-то из охраны или слуг не останавливал падение. — Уф… На сытый желудок, да ещё и ночью спускаться будет тяжело, — признал Ландан, слегка обернувшись на жениха. — Смотри на ступени. Спуск будет быстрым и весёлым, — пообещал лев. — Верю, мы оступимся и кубарем слетим вниз. — Ты в детстве катался на горках? — Конечно! У нас всегда зимой много снега, и мы, дети, взяв санки или просто утащив самый маленький коврик из дома, спускались с горок. — Тут тоже есть горки. Без снега, но камень настолько стёрся и стал таким гладким, что даже на коврике можно съехать.  — Вот теперь я уже и ужинать не хочу, а хочу скорее спуститься. — Ландан, придётся же потом вновь идти по этим ступеням, — хмыкнул император. — Вот, ты рассуждаешь как старик, — фыркнул северянин и, обернувшись, легко принялся прыгать по ступеням вверх. Полюбовавшись ловкостью снежного барса, Тидан предпочёл не оборачиваться. Лев и так не был самым ловким из котов на стезе скалолазания, так ещё и слишком узким был и сам коридор. Когда император поднялся на самый верх, в обзорный зал, там был лишь слуга, что должен был их встретить и уйти, оставляя их наедине. — Мой жених спустился с горки? — спросил с любопытством Тидан, сев в своё кресло. — Да, Ваше императорское Величество, император Сайвора, Тидан из рода Великих львов, — вежливо отозвался слуга. — Отлично. Можешь идти, — кивнул лев, любуясь столицей через окно. Окон в обзорном зале было много, и вечерняя столица манила морем огней. Налив себе бокал вина, Тидан принялся пить, ожидая жениха. Снежный барс появился минут через семь и тут же, обернувшись, поспешил к двери, за которой пряталась винтовая горка, взял специальные деревянные плоские санки и, сев, съехал вниз с радостным вскриком. Лев рассмеялся, радуясь, что его Лану понравилось это место, пусть и не красивыми видами, а горкой. Когда Тидан уже почти допил бокал, барс вновь появился в зале и, обернувшись, сообщил: — Я ещё раз вниз съеду – и будем ужинать. Прости, что приходится ждать. — Ничего. Если тебе нравится – катайся. Блюда всё равно подобраны так, чтобы есть их приятнее было остывшими. Катайся, ребёнок. — Это ты старик! — рассмеялся счастливый северянин, окончательно прекратив опасаться льва, и ушёл к горке. Наливать себе второй бокал вина Тидан не стал, не желая терять трезвости, и налил себе воды в стакан, а затем, подумав, налил воды ещё и Ландану. Тот появился вскоре и, тяжело дыша, обернулся. — Держи, — протянул воду жениху император. — Спасибо, — принялся жадно пить северянин. — Ты хоть осмотрелся перед тем, как начать кататься? — спросил тепло Тидан, улыбаясь, любуясь раскрасневшимся лицом жениха. — Нет, — чуть виновато признал северянин и подошёл к ближайшему окну. Он залюбовался морем огней, таких ярких, что даже первые появившиеся звёзды казались тусклее. — Красиво очень… — Мой любимый город, — подошёл вплотную Тидан беззвучно и осторожно обнял за талию, указывая рукой на север. — Там очень красивый зоологический сад. В нём не только посетителям показывают животных, что обитают в Сайворе и за его границами, но и разводят редкие виды. Хочешь, мы как-нибудь съездим туда? — Хочу, — не стал избегать прикосновений Ландан и спросил: — А правда, что тут, в Оке мира, есть огромные аквариумы с необычными рыбами? — Да. Прямо там, в зоологическом саду. А вот там, видишь, где сейчас темно? — спросил император, передвинувшись за спину и положив подбородок на плечо альфы, шумно вдыхая запах северянина. — Вижу. И что там? — Не знаю, но теперь мне интересно, что это за тёмное пятно в море огней. Кто спит всю ночь спокойно. Ландан весело рассмеялся и неожиданно развернулся, оказавшись лицом к лицу. Лев улыбнулся, чуть нагнулся, замирая, а затем поцеловал, нежно, неспешно, слегка гладя по спине. Северянин отвечал нежно, неспешно, наслаждаясь происходящим. — Пойдём, — привычно отстранился первым Ландан. — Не хочу быть съеденным голодным львом. — Я детьми не питаюсь, — ехидно заверил Тидан, послушно отходя к столу. — Ты просто не можешь их догнать. Старым львам тяжело охотиться, — не менее язвительно ответил кот, отойдя к креслу, но не садясь. Он дождался, когда император занял своё место, и лишь потом сел, не трогая еду, пока лев не приступил к ней. — Ты не обязан соблюдать правила, когда мы наедине, — попросил Тидан. — Я понимаю, но если привыкну к этому, то и при чужих буду тебе тыкать, сидеть в твоём присутствии, пока ты стоишь, начинать есть первым. Я только учусь соблюдать правила, мне и так дико ждать, пока ты сядешь, или пускать слюни, но не есть. — Понимаю. Это я привык жить рядом с императором, и для меня это нормально. При этом я – не мой отец, я всегда сразу, едва сев за стол, начинаю есть, даже если не голоден, чтобы остальные могли бы спокойно поесть. Амаст же часто вначале заканчивал интересный для себя разговор, прежде чем приступить к трапезе. — И остальные ждали? — Да. Чаще всего мой отец так делал на семейных ужинах, вельмож он не заставлял глотать слюни. А вот нас, детей и мужей, – часто. Похоже, ему просто нравилось над нами издеваться. — Мне очень жаль, — искренне сказал Ландан и накрыл рукой ладонь императора. — Мне тоже жаль. Если я стану таким же, как мой отец, то ты стукни меня по голове чем-нибудь тяжёлым, чтобы разум вернулся. — Если останусь, то обещаю, — кивнул северянин, стараясь не рассмеяться.