Pleasure Beyond Pain

Хёнджин удивлён тем, как легко освоился в жизни Чанбина и Феликса. Первый день после того, как он забрал вещи из квартиры Чонина, был самым тяжёлым. Каждый раз, когда Чанбин смотрит на него, Хёнджин боится, что попросит снова — попросит трахнуть его снова. Но дни идут, а Чанбин не обращается с подобной просьбой. Фактически, каждую вторую ночь посылает Феликса к нему. Хёнджин задаётся вопросом, знает ли Чанбин, что он решил не прикасаться к Феликсу, пока его прямо не попросят. Может, Чанбина это просто не волнует. Единственное, что замечает Хёнджин, так это то, как Чанбин обращается с Феликсом — готовит, убирает, отвечает на звонки, как какой-то секретарь — поведение, подходящее для слуги. Это имеет смысл, учитывая, что у них нет помощи по дому. Это слишком рискованно, учитывая, что происходит в подвале. Но Хёнджин ненавидит, как легко Феликс потакает прихотям Чанбина. Для постороннего человека отсутствие интереса Чанбина к Феликсу очевидное. Но Феликс, кажется, не замечает этого. Чанбин проводит большую часть своего свободного времени внизу, делая то, о чём Хёнджин может только догадываться. С тех пор, как Хёнджин переехал, не происходит ничего интересного. Он не спрашивает ни о чём, опасаясь показаться отчаянным, но Чанбин всё равно рассказывает ему. — Мы не можем быть импульсивными, — поясняет однажды вечером за ужином. — Всё требует тщательного планирования — выбор правильного человека для охоты включает в себя знание всей информации — с кем живёт, кто будет скучать, какой риск представляют — мы должны знать всё это. Особенно с твоей… тягой к крови, Хёнджин. Нельзя допустить, чтобы ты заболел, поэтому необходимы проверки. — Но как ты всё это проверяешь? — Хёнджин удивлённо открывает, понадобится информация настолько личная, что придётся… — Я заплатил кое-кому, — отмахивается Чанбин. — Деньги, Хёнджин. Если у тебя есть деньги, ты можешь делать всё, что угодно. Сегодня вечером, через пять дней после переезда, они наконец-то что-то делают. Охотятся, так это называет Чанбин. Он также настоял на том, чтобы одеть Хёнджина, который утверждал, что его одежда более чем подходит для ночного клуба, но Чанбин, по всей видимости, купил что-то только для этого случая. Хёнджин не сопротивляется, если бы не выглядел в этом хорошо. Одетый в узкие чёрные джинсы и красную рубашку на пуговицах, с рукавами, закатанными до локтей, он следует за Чанбином и Феликсом. Клуб располагается в современном здании без окон. За бархатной разграничительной верёвкой шумно переговаривается между собой кучка молодых людей. Когда они добираются до входа, Чанбин наклоняется через неё ближе к вышибале и улыбается. Говорит что-то неслышное Хёнджину из-за глухого баса, доносящегося через двери. Вскоре верёвка поднимается, и Феликс с Хёнджином следуют за ним. Хёнджин оказывается на открытом этаже, окружающий балкон покрывает три стены вокруг них. Посреди хаотичного танцпола небольшая приподнятая платформа, на которой кто-то управляет музыкой. К удивлению, внутри не только молодые люди, но и довольно много пожилых мужчин и женщин, окруживших своих более юных партнёров, некоторые пьянее, чем другие. Кто-то из младших носит ошейники, цепочные поводки в чужих руках. Такой клуб. Чанбин внезапно останавливается, прижавшись к Хёнджину. Поворачивает голову, и Хёнджин с любопытством склоняет вбок свою. — Всё, что мы — все трое — делаем сегодня вечером, является частью процесса. Сохраняйте хладнокровие и не ставьте под угрозу, как бы это ни бесило. Хёнджин издаёт слабый звук согласия, но не уверен, что Чанбин услышал. Теперь он внимательно наблюдает, как Феликс поворачивается к Чанбину. Тот бросает что-то в ладонь Феликса — таблетку. — Чтобы сделать это более приятным для всех заинтересованных сторон, — объясняет Чанбин. — Помогает, правда, Ликс? Феликс кивает, ободряюще улыбнувшись Хёнджину, прежде чем положить таблетку на язык. Но это всё равно напрягает. Это необходимо? В то время как Чанбин предлагает Хёнджину избавиться от ограничений общества, его конечная цель — Феликс. И если ему причинят вред… Хёнджина поражает, как охотно он принимает таблетку и соглашается на всё это. Феликс наклоняется к Чанбину и что-то шепчет ему на ухо. И когда отступает назад, Чанбин ударяет его по лицу. Хёнджин вдыхает, сжав пальцы в кулаки. — Какого хуя, Чанбин? — Успокойся, — говорит Хёнджину, а затем Феликсу, — выпей, — протягивает свою карточку, и тот, склонив голову, направляется к бару. — Это всё часть охоты, — поясняет Чанбин, когда Феликс ушёл, и с любопытством смотрит на Хёнджина. — Если хочешь отступить… — Нет, — быстро отвечает, если сейчас откажется, то никогда не получит Феликса. И кроме того, Чанбин обещал убийство до конца ночи. — Я в порядке. Феликс возвращается с двумя стаканами бурбона для них. Чанбин выпивает, не наслаждаясь вкусом, выдыхает и издаёт легкий смешок. Хёнджин делает глоток более осторожно. — Я возьму ещё. Феликс, почему бы тебе не пригласить Хёнджина на танцпол? Феликс смотрит на Хёнджина с поднятыми бровями, его взгляд уже слегка затуманен, губы изгибаются в лёгкой улыбке. — Потанцуешь со мной? Сегодня он одет в тёмно-синие брюки, которые поблескивают в свете стробоскопов, свидетельствуя о том, что по крайней мере часть материала кожаная. Чёрная тонкая рубашка, почти прозрачная, чтобы подчеркнуть стройное, мускулистое тело. Совершенство. Как Хёнджин может отказаться? Он позволяет Феликсу увести себя от бара в гул танцпола. Делает глубокий вдох, когда Феликс прижимается к нему, позволяя вдохнуть клубничный запах шампуня. Несколько пар глаз наблюдают, как они движутся рядом с другом. Феликс напевает, кусая губы и откидывая голову назад на чужое плечо, его задница прижимается к паху Хёнджина. И ему приходится держать себя в руках, когда Феликс улыбается пожилому мужчине в нескольких футах от них. Голодный завистливый взгляд направлен на них. Хёнджин думает, что это тот, кого они заберут домой сегодня вечером. Чанбин довольно скрытен по этому поводу, говоря, что узнает, когда придёт время. Вероятно, это из-за страха, что Хёнджин может отступить. — Давай просто повеселимся, — говорит Феликс, переплетая свои руки вокруг шеи Хёнджина, его бедра покачиваются. — Ага, — отвечает и скользит руками вниз. Феликс встречается взглядом с проходящей мимо женщиной. Проводит языком по нижней губе, отчего её зрачки чуть расширяются, прежде чем она теряется в вихре танцующих тел. — Тебе это нравится? Нравится, что тебя используют как приманку? — рука ложится на грудь Феликса, на тонкий материал, чувствуя тепло тела. — Иногда да, — признаётся Феликс. — Иногда нет. Вызванная наркотиками откровенность удовлетворяет Хёнджина. — И что же тебе в этом нравится? — он зарывается носом в его волосы, собственнический жест, посылающий сигнал тем, кто наблюдает за ним. — Мне нравится, когда он смотрит, — объясняет Феликс, сильнее прижимаясь к бёдрам Хёнджина и вызывая этим тихий стон. — Иногда Чанбину надоедает смотреть, как они используют меня, — делает паузу, чтобы позволить одной своей руке сцепиться с рукой Хёнджина, а другой всё ещё обнимает его за шею. — А потом убивает их, просто так, пока они ещё во мне. Хёнджин утыкается в шею Феликса. Убеждает себя, что это самый позволительный максимум. Он никогда не воспользуется Феликсом, пока тот плохо соображает. — Скажи, почему тебе это иногда не нравится? Феликс выгибает спину, прижимаясь к Хёнджину, пальцами путаясь в его волосах. — Иногда я вижу кое-что в его взгляде. Дикий. Голодный. Злой. Ненавистный. И… — Феликс замолкает на несколько секунд, — иногда я боюсь, что это поглотит меня. — Этого не случится, — Хёнджин полон решимости не допустить этого. — Я не нуждаюсь в твоей защите, — тихонько усмехается. Хёнджин отпускает его с разочарованным рычанием. Почему всегда так? Почему они всегда отвергают его? Почему отказываются от защиты? Почему никогда не видят, как сильно он заботится о них? Это так злит его. Очень сильно. Он оглядывается через плечо, встретившись взглядом с Чанбином, сидевшим на диване. Тот склоняет голову, приглашая Хёнджина присоединиться к нему. Феликс не следует за ним, и это не удивляет. Похоже, он прекрасно знает, чего от него ждет Чанбин. У него своя роль, которую играет хорошо. — Гипнотизирует, не правда ли? — Чанбин улыбается, когда Хенджин садится рядом с ним. Хёнджин не сводит глаз с Феликса, и да, действительно гипнотизирующе. Он грациозно лавирует между танцующими телами, выборочно задевая некоторых, избегая других. Не ищет сам, возможно, потому что знает, что его движения притягивают внимание, как магнит. Всё начинается с нескольких человек — просто парни тут и там, девушки. Движения туманны и прекрасны, как будто он пёрышко, плывущее по ветру. Обольстителен и соблазнителен, никто не может отвести от него глаз. Хёнджин быстро замечает, что Феликс склонен тонко, мягко отстранять девушек невысказанными знаками, которые они понимают, прежде чем отступить. Потом появляются парни. Один за другим они получают мгновение, иногда два, в объятиях Феликса, прижимаясь к его телу, но это всего лишь способы для достижения цели, используемые, чтобы привлечь более старших, ищущих кого-то уязвимого. И Феликс определённо знает, как заставить себя выглядеть уязвимым. Хёнджин наклоняется вперед, когда замечает двух мужчин, которые подходят всё ближе и ближе к Феликсу, который старается бросать на них застенчивые взгляды. С изменением музыки движения Феликса становятся более сексуальными. Хёнджин зачарованно наблюдает, как Феликс оказывается между двумя мужчинами, все трое прижимаются так близко, что пальцы Хёнджина сжимаются в кулаки. Но Феликс, похоже, не возражает. Откинув голову на одного из них, он просовывает руку между ног другого. — Это маленькая жертва, — Чанбин кладёт руку Хёнджину на плечо. — Но оно того стоит. — Как далеко ты собираешься зайти? Сколько ему придётся жертвовать, чтобы получить то, что хочешь ты? — Хёнджин пристально смотрит на него. — Ему это нравится, — его, кажется, не смущает этот вопрос, он откидывается на спинку дивана. — Через несколько часов тебе понравится тоже. — Блять, — бормочет Хёнджин себе под нос. Не знает, сможет ли выдержать это. Феликс принадлежит ему. Надо защищать Феликса, но это… Он резко втягивает воздух, когда чья-то рука скользит между ног Феликса, ладонью вверх по гладким брюкам и по животу, под рубашку. Чувствует укол зависти от того, что эти незнакомцы одарены разрешением прикасаться к Феликсу таким образом. Зудит прямо под кожей от острой необходимости двигаться, действовать, выкрасить полы кровью тех людей, которые считают, что у них есть право прикоснуться к его Феликсу. Хочет покрыть стены их кровью, и больше всего на свете хочет трахнуть Феликса после кровопролития, пока только имя Хёнджина не будет на его губах. — Он принадлежит тебе? Хёнджин и Чанбин поворачиваются и смотрят на мужчину, который сидит на соседнем диване. Чанбин издаёт звук подтверждения и снова смотрит на Феликса. — Нам обоим. Хёнджин молчит, не зная, что с этим делать. Мужчина кивает, выглядя слегка удивлённым. — Видел вас здесь раньше, только двоих, я имею в виду. В прошлые выходные и позапрошлые тоже. — Правда? — Чанбин либо равнодушен, либо притворяется равнодушным. Хёнджин подозревает первое. — Ты новичок… в их отношениях? — спрашивает мужчина у Хёнджина, который жмёт плечами, взглянув на Чанбина. Не хочет сказать что-то не то. Но мужчина продолжает говорить, не сводя глаз с Феликса. — Он действительно симпатичный. Будь моим, я бы не позволил ему так разгуливать, — фыркает. Хёнджин изучает его. На вид ему лет двадцать пять, одет так, словно только что прибыл с деловой встречи, но, судя по дешевому костюму, это всего лишь какой-то мелкий работник начального звена. — С хорошенькими надо быть очень строгим, — протягивает он. — Показать им, кто здесь главный. За стаканом бурбона Хёнджин видит, как Чанбин сдерживает смех. — Неужели это так? — каким-то образом умудряется скрыть веселье в своём голосе. — Особенно с такими, — кивает мужчина. Его голос начинает действовать Хёнджину на нервы. Он представляет, каково это — вырвать человеку горло, как густая свернувшаяся кровь украшает стены. И тут ему приходит в голову, что это, возможно, тот самый человек, которого Чанбин планирует забрать домой. Так ли это? Хёнджин пытается оценить выражение лица Чанбина. Но не может сказать наверняка. Взгляд Чанбина останавливается на Феликсе и теперешнем спутнике. В данный момент рука последнего уютно обвивается вокруг его талии, одна ладонь скользит вверх, чтобы подразнить сосок через рубашку, оставляя лёгкие поцелуи на промежутке между шеей и плечом. Хёнджин хочет отвести взгляд, но оказывается не способен это сделать. Партнёр Феликса придвигается ближе, проталкивая ногу между бёдер. Феликс переводит взгляд с Чанбина на незнакомца, бесстыдно пританцовывая и потираясь о его ногу. — Чанбин, пожалуйста, — смесь стона, мольбы и предупреждения, Хёнджин готов взорваться. — Всё в порядке, Хёнджин, — Чанбин хлопает его по спине, жест, который должен быть успокаивающим, но только вызывает ещё больше гнева. Чанбин неопределённо машет рукой, и Феликс сразу же движется к ним, ведя за собой партнёра по танцу. Он оказывается на несколько лет старше их всех — чуть за тридцать. Одет в джинсы и футболку. На переносице круглые очки. Чанбин немного пододвигается, похлопывая по пространству между собой и Хёнджином. Мужчина садится, и Феликс, не теряя времени, забирается к нему на колени. Неужели Чанбин действительно думает, что это понравится Хёнджину? Феликс — выставленная на всеобщее обозрение игрушка, совершенно беззащитная. Очень медленно губы Феликса растягиваются в улыбке, и он наклоняется в сторону, прижимаясь губами к шее Чанбина, показывая незнакомцу, кому предан. Мужчина скользит руками по груди Феликса, сжимая его соски до максимума. Он всхлипывает, когда ощущение сменяется с приятного на болезненное, и Хёнджин вынужден отвести взгляд. Шлюха. Феликс — шлюха Чанбина и ничего больше. Как можно это не заметить? Раздаётся судорожный вздох, когда руки незнакомца разжимаются, только чтобы снова скользнуть под рубашку. Со стаканом в одной руке Чанбин свободной скользит по стройным бёдрам Феликса и вниз по брюкам, где тот явно возбуждён. Чанбин поглаживает нежно и дразня. Человек, сидевший на соседнем диване, давно уже покинул это место, вероятно, почувствовав, что его не пригласят играть. — Что бы ты с ним сделал? — Чанбин внезапно останавливает свои движения. Человек, чьи руки обнимают Феликса, смотрит на Чанбина, его зрачки расширяются от возможностей, как будто ему только что вручили ключи от врат ада. — Ох, блять, — выдыхает он. — Я бы хотел посмотреть, на что способен этот рот, — многозначительно смотрит на губы Феликса, и в ответ младший проводит по ним языком. — А что ещё? Хёнджин откидывает голову назад, глядя на мигающие огни над ними. Просто хочется, чтобы всё это поскорее закончилось. Не думал, что это будет так. — Мы могли бы разделить его, — отвечает мужчина, ошеломлённо глядя на Феликса. — Можем трахать его по очереди, пусть отсосёт нам обоим. Губы Чанбина изгибаются в улыбке, а глаза Хёнджина широко распахиваются. Это тот самый. Его сердцебиение учащается, когда они идут к машине. Пришлось припарковаться вне поля зрения, чтобы не привлекать к себе внимания. Феликс всё ещё цепляется за мужчину. Он не назвал своего имени, они и не спрашивали. Очевидно, для них это нормально. Во всяком случае, именно так сказал Чанбин. Хёнджин кидает взгляд на мужчину через зеркало заднего вида. Тот всё ещё очарован Феликсом, ладони скользят по его телу. Очень хочется отрезать эти руки. А может, и возможно будет. Может быть. Он всё ещё не доверяет Чанбину. Не покидает ощущение, что всё это тщательно продуманная уловка, чтобы подставить его и бросить в тюрьму. Придётся действовать осторожно и позволить Чанбину проявить себя. Когда они подходят к дому, Феликс до сих пор обхватывает руками мужчину, положив голову на плечо, чтобы продолжать целовать его шею, и Хёнджин не может сказать, притворное ли спотыкание о собственные ноги или нет. Мужчина изумлённо смотрит на размах и размеры дома, а затем с новым интересом обращает взгляд на Чанбина. Пока они идут через фойе, он с любопытством изучает фотографии в рамках. Это тоже поразило бы Хёнджина. Фотографии излучают атмосферу домашнего уюта и нормальности, что очень не вяжется с парой, ведущей в гостиную. Но если что-то и может стереть любопытство, так это застенчивая улыбка Феликса. — Наша спальня наверху. Хёнджин старается не выглядеть так же удивленно, когда Феликс и Чанбин поднимаются наверх и входят в комнату, которая определенно не их главная спальня. Он не знает, почему вообще ожидал, что они будут именно там. В этом доме нет недостатка места. К тому времени, как они добираются до гостевой спальни, Феликс уже раздет — трудно сказать, своей рукой или мужчиной, но Хёнджин загипнотизирован, наблюдая, как тело Феликса приятно изгибается и выгибается, раскрасневшееся и тёплое, едва дрожащее на кровати. Комната меньше той, что отвели для него, и, кроме комода, кресла и большой двуспальной кровати, никакой другой мебели здесь нет. Их жертва шепчет нежные слова его Феликсу, который улыбается, дрожит, кусает губы. Слова доносятся до Хёнджина, и хотя он пытается отгородиться от них, всё равно отчетливо слышно. — Иди ко мне, детка. Феликс снова изгибается, ничуть не смущенный обращением. — Они недобры к тебе, не так ли? Я буду так добр, так нежен с тобой. Слова тошнотворно знакомы — нездоровые, грязные, сладкие слова, повторяемые снова и снова в доверчивые уши невинных людей. Грёбаный извращенец — извращенец, который обхватывает Феликса руками. Единственный его ответ на них это — тихое рычание, пальцы впиваются в рубашку мужчины. Его тело всё ещё движется, раскачивается в такт музыке, которую никто больше не слышит. Будто он чувствует постоянную потребность двигаться, танцевать и использовать свои конечности — последствия опьянения. Чанбин устраивается в кресле, но Хёнджин остаётся на подоконнике, не в силах смотреть. Это прекрасно — жертва не обращает внимания ни на кого, кроме Феликса. Его глаза крепко зажмуриваются, он напрягается от звуков прерывистого дыхания и мягкого влажного облизывания языка Феликса, ласкающего член мужчины. Он упирает пальцы в мягкую подстилку на подоконнике, воображая, что выцарапывает человеку глаза. Но нет, тот, кто действительно заслуживает страданий, это Чанбин. Обманом заставляет Феликса делать это. Хёнджин думает, сколько раз Феликс действовал таким образом, чтобы обеспечить Чанбину убийство. Интересно, сколько рук и ртов двигалось по его телу, и каждый отчаянно хотел заявить на него свои права, пометить и сделать своим. Пока Феликс занят тем, что делает глубокий минет мужчине, Чанбин достаёт из комода бутылку смазки. Он придвигается к ним поближе, проводит тыльной стороной пальцев по спине Феликса, нежно поглаживая. Его пальцы движутся ниже, прижимаясь ко входу младшего. Голос Феликса становится всё громче по мере того, как Чанбин растягивает его. И когда он хватает его за волосы и отстраняется от члена мужчины, Феликс изображает протест. Мужчина открывает рот, чтобы возразить, но Чанбин говорит первым:  — Ты хочешь трахнуть его, не так ли? — не дожидаясь ответа, бросает ему бутылочку со смазкой. Хёнджин чувствует тошноту. Феликс ложится на спину, послушно широко расставив ноги, когда мужчина устраивается между ними. Его улыбка застенчивая. Он дразнящее маленькое существо с обкусанными губами и прикрытыми глазами, колени подняты, голова склонена к плечу. Хёнджин ёрзает на месте. Ему чертовски не нравится это. Мужчина не сдерживается, выпрямляется и сильно толкается внутрь, наблюдая, как Феликс выгибает спину. — Пиздец, ох, блять, — стонет мужчина, задавая резкий, жёсткий ритм, который заставляет Феликса ёрзать под ним, вытянув одну руку над головой, растопырив пальцы от удовольствия. Он не сводит глаз с Чанбина, и от благоговения в них Хёнджина тошнит. — Очень хорошо, Ликс, — хвалит Чанбин, и Феликс удовлетворённо стонет в ответ. С опаской Хёнджин внимательно наблюдает за движениями Чанбина, который направляется к одному из ящиков. Самый верхний. Манит Хёнджина, и тот неохотно присоединяется к нему, широко раскрыв глаза при виде ножей. Чанбин выжидающе смотрит на него, ожидая, что он выберет. Хёнджин чувствует дрожь возбуждения. Это действительно должно случиться. Указывает на нож с зазубренным лезвием, рукоятка которого сделана из блестящего синего металла. Он не собирается оставлять на нём свои отпечатки пальцев. Не настолько глуп. Чанбин не сомневается в его сопротивлении и сам вытаскивает нож из ящика стола, вертя его между пальцами. Позади них всё ещё слышатся непристойные звуки ебли. — Думаю, ты просто хочешь посмотреть сегодня, — тихо говорит Чанбин. Это не вопрос, поэтому Хёнджин просто жмёт плечами. — Я понимаю твои колебания, — он бросает на него понимающий взгляд. — Я близко, — объявляет мужчина, привлекая их внимание, движется беспорядочно, пальцы крепко сжаты, раздвигая ноги Феликса дальше друг от друга, чтобы войти глубже, быстрее, глаза лишь немного открыты, чтобы наблюдать, как младший кончает, пачкая свою бледную кожу. Феликс хнычет, вцепившись руками в простыни. — Я так близко! — в голосе мужчины звучит отчаяние. Хёнджин напрягается, когда видит, что взгляд Чанбина отрывается от Феликса, нечеловеческий изгиб в его позвоночнике, скалится, обнажая зубы. Зверь, приближающийся к своей добыче. — Достаточно, — Чанбин презрительно смотрит на мужчину, и, прежде чем тот успевает удивлённо моргнуть, хватает его за волосы, запрокидывает голову, и проводит по горлу ножом. Хёнджин с восторгом наблюдает, как кровь хлынула на Феликса потоком на живот и грудь, волна алого цвета покрывает бледную кожу. Это будто сон. Так и должно быть. Самый прекрасный сон, настолько, что вызывает слёзы на глазах Хёнджина. Безжизненное тело мужчины отброшено в сторону, его горло разорвано. Адреналин пульсирует в венах Хёнджина, и он больше всего на свете хочет, чтобы у него хватило смелости держать этот нож. Почему он такой ёбаный трус? С приоткрытыми губами и закрытыми глазами в полном экстазе момента Феликс выглядит неземным, выгибаясь дугой, когда кровь стекает по коже, капли поднимаются до подбородка, тёплые, липкие и густые. Когда его глаза распахиваются, он одаривает Чанбина тёплой, радостной улыбкой. Но Хёнджин замечает, как быстро улыбка исчезает. Прослеживает за взглядом Феликса и видит, что внимание Чанбина приковано только к нему самому. — Это было хорошо? — интересуется Чанбин. — Я хотел, чтобы тебе понравилось. Это твой первый раз, так что всё упрощено. Знаю, что ты хочешь попробовать многое другое. Всегда есть следующий раз. Хёнджин удивлён тем, как сильно Чанбин хочет угодить ему. Интересно. — Хорошо, — заверяет его Хёнджин, снова переводя взгляд на Феликса. — Развлекайся, — вздыхает Чанбин, немного довольный. — Но не переусердствуй, — усмехается он. Хёнджин вопросительно поднимает бровь, и Чанбин машет рукой в сторону кровати, где лежит Феликс, тяжело дыша, весь в крови. Чанбин бросает на Хёнджина последний взгляд, прежде чем оставить их наедине. Он облизывает губы, переводя взгляд с мёртвого тела на Феликса, живого, грудь которого вздымается, пока кровь стекает по грудной клетке. Помнит свои слова, что ничего не сделает, пока Феликс не попросит. Но есть и исключения. Как можно упустить такую возможность? И потом, просто хочется попробовать, ничего больше. Феликс и глазом не моргает, когда Хёнджин опускается на колени между его ног. — Мне просто… нужно попробовать, — Феликс не возражает. Конечно же, нет. Он лижет длинную полоску на торсе Феликса, собирая кровь и сперму на язык. Отстраняется на мгновение, чтобы насладиться всем, и оглядывается через плечо на труп. Глупый человек больше не существует. Теперь его кровь будет течь в жилах Хёнджина. Веки Феликса сонливо опускаются. Хёнджин утыкается лицом в шею Феликса, ощущая солёный вкус пота, смешивающийся с металлическим привкусом крови. — Феликс, — выдыхает Хёнджин, его вкус на языке более приятный, чем кровь. Он прижимается к нему всем телом, гадая, каково это — быть внутри него. Это возможно устроить. Можно трахнуть его прямо сейчас. Но не должен. Это будет выбор Феликса, который скоро выберет. Хёнджин уверен, что Феликс увидит, что он лучший. Когда Феликс будет его, Хёнджин никогда не поступит с ним так, как Чанбин. О, нет, Хёнджин будет держать его в безопасности. Держать взаперти от всех, защищённым от суровости внешнего мира. Позаботится о Феликсе. Он сделает то, что не смог сделать для других.