***
Вести себя хорошо. И Хёнджин вёл в течение нескольких недель — нет, это была всего лишь одна неделя. Но длилась целую вечность. Кажется, это самая длинная и хреновая неделя в его жизни. Во-первых, он вынужден сопровождать младшего в университет, как какой-то телохранитель. Во-вторых, тот, о котором идёт речь, не хочет с ним разговаривать. В-третьих, он хочет — нет, нуждается в нём — Феликса, но Чан лишает его этого. Чан приезжает каждый день в семь утра, чтобы отвезти их в университет. В четыре часа дня на дневную смену в ресторан. А в восемь вечера обратно в дом Чана. Но кое-что раздражает Хёнджина ещё больше. Ему приходится сидеть в углу и смотреть, как Чан использует Чонина, как он связывает его, хлещет, пристегивает ремнём и трахает. В первые несколько дней Хёнджин возбуждается до такой степени, что вытаскивает свой член из штанов и дрочит на них. Но к концу недели возбуждение утихает. Чем дольше его держат вдали от Феликса, тем больше переживает. Он так близок к тому, чтобы взять один из кожаных ремней и обернуть вокруг горла Чана, оборвав его жизнь и положив конец своим страданиям. Но Хёнджин не может этого сделать. Это блядское видео. Чан намекнул, что существует не одна копия и хранится в надёжном месте. Всё, что потребуется, — несколько слов от Чонина, называющего Хёнджина насильником — тем, кто заставил его участвовать во всём — и Хёнджин будет брошен в тюремную камеру. Особенно, учитывая его прошлое, полиция не станет колебаться. Он грызёт ногти, наблюдая, как Чан резко входит в Чонина, чьи руки разведены в стороны толстыми серебристыми цепями, свисавшими с потолка. Хёнджин думает о Феликсе и о том, каково будет.… Нет. У него не может быть таких мыслей о Феликсе. Нельзя. Он никогда не поступит так с ним. Феликс бесценен. Хёнджин покажет ему это. Но сначала нужно свалить от Чана. — Как долго ты собираешься делать это со мной? Чан поднимает взгляд после того, как укладывает полусонного Чонина на кровать. — Не знаю, Хёнджин, — пожимает он плечами, поднимая свои джинсы с пола. — Сколько ещё нужно? — Тебе придется делать это вечно, — усмехается Хёнджин. — Ты ведь знаешь, правда? Знаешь, что как только ты выпустишь меня из виду, я уйду к Чанбину и Феликсу. И чего ты ни опасаешься, это, скорее всего, произойдёт. Чан смотрит на него, и Хёнджин замечает этот знакомый холодный и расчётливый взгляд, когда обдумывает его слова. — Что тебе предлагает Чанбин? — Всё, что захочу, — и всё, чего действительно хочет Хёнджин — это Феликс. — Я не могу предложить тебе ничего, что заставит отказаться? Уголки губ Хёнджина приподнимаются, и он подавляет смех. Качает головой и подходит к блондину. Кладёт руку на голую грудь Чана, его кожа тёплая, несмотря на работающий кондиционер. Чан даже не вздрагивает, когда рука Хёнджина скользит по резинке боксеров. — Ты позволишь мне трахнуть тебя? — спрашивает он шёпотом, прижимая руку к паху. Лицо Чана остаётся бесстрастным, а взгляд холодным, когда Хёнджин обхватывает его задницу. — Позволишь делать с тобой то, что ты делаешь с Чонином? — губы изгибаются в понимающей улыбке. — Ты ведь не станешь, правда? — он убирает руку и отступает назад. — Ты совершенно прав. Не стану, — вздыхает Чан и прикусывает губу. — Можешь уходить, Хёнджин. — Но видео? — Я не стану его пользовать. — Да, конечно, — усмехается Хёнджин. — Как только я выйду отсюда, ты сразу же… — С чего бы? — Чан присаживает на край кровати. — Я не планировал использовать его. Я не могу так поступить с Чонином. Он делает то, что я говорю, но это не значит, что я выставлю его на всеобщее обозрение таким образом. Я не буду использовать видео. Хёнджин хочет поспорить, заставить Чана признать, что он намеревается сделать. Но предложение свободы слишком заманчиво, чтобы отказаться от него. Ему придётся рискнуть ради Феликса. — Подожди, — останавливает возгласом Чан, когда Хёнджин направляется прямиком к двери. — Ты не можешь отправиться к Чанбину и Феликсу прямо сейчас. — Почему я не могу? — Их нет дома. Чанбин в командировке. Феликс вместе с ним. — О, — Хёнджин не может не чувствовать разочарование. Он надеялся, что сегодня вечером… Чан смотрит ему вслед, надеясь, что тот поверил лжи. Нужно ещё немного времени. Хёнджин пока не может поехать к Чанбину. Он всегда сомневается, стоит ли писать Минхо, боится, что Джисон может увидеть, узнать… Но Минхо до сих пор не удосужился установить камеру в спальне Чанбина и Феликса, а у Чана остаётся мало времени.Чан: Минхо. Сделай как можно скорее. Пожалуйста.
Он нажимает кнопку «отправить», решив, что если Джисон увидит, то это ничего не даст. Чан никак не ожидает такого быстрого ответа от Минхо. Обычно на это уходит несколько часов. Он думает, что сегодня ему просто везёт. Минхо: Сегодня вечером. Чан вздыхает с облегчением. По крайней мере, хоть что-то идёт по плану. Одевшись и войдя в кабинет, он вытаскивает папку, которую несколько дней назад запер в ящике стола. Тэён хорошо поработал. И Чан всё никак не может осмыслить информацию, содержащуюся в папке. Но кое-что всё-таки бросается в глаза. Пять запретительных судебных приказов. Одно обвинение во взломе и проникновении. Три обвинения в нападении. Два в сексуальном посягательстве. Приговорён к двум годам колонии для несовершеннолетних в возрасте тринадцати лет. Переведён в психиатрическое учреждение в возрасте четырнадцати лет. Освобожден после прохождения психиатрической экспертизы в возрасте шестнадцать лет. Чана тошнит от мысли, что Хёнджин и Чанбин будут делать вместе. Его единственная надежда — Минхо. Услышав тихий стук в дверь кабинета, он тут же закрывает папку. — Входи, Чонин. Младший толкает дверь и делает несколько неуверенных шагов внутрь. — Ты занят, Чанни? Чан мотает головой, протягивая руку. — Проходи, — он прослеживает за движениями парня, который завёрнут в тонкое одеяло. — Я думал, ты спишь. — Плохой сон, — вздыхает Чонин, усаживаясь на колени Чана. Чан просовывает руки под одеяло, лаская старые шрамы на торсе Чонина. — Хёнджина здесь нет, — Чонин поворачивает голову, чтобы встретиться с ним взглядом. — Я отпустил его. — Значит, мы больше за ним не следим? — он кажется слегка встревоженным. — Я слежу за ним, — заверяет Чан. — Об этом не беспокойся. Чонин изучает его в течение мгновения, прежде чем кивнуть и расслабиться, прислонившись спиной к его груди. Чан улыбнулся. — У меня есть к тебе вопрос. — Конечно. — Почему ты всё ещё здесь, Чонин? — он терпеливо ждёт ответа младшего, но Чонин просто смотрит на стол, играясь пальцами с календарём. — Твой контракт со мной закончился пять месяцев назад. — Ты больше не хочешь меня видеть? — Чан чувствует, как напрягается тело Чонина. — О, Чонин, дело не в этом! — быстро поясняет Чан. — Мне нравится, когда ты рядом. Нравится, что ты мой. И ты это знаешь. Просто интересно, почему… — Я думал, что буду счастлив уйти, когда закончится мой контракт. Но когда это произошло, я кое-что понял, — он замолкает ненадолго, уставившись в стену. — Человек, которым я был до того, как подписал этот контракт… Я больше не тот человек. Его друзья, семья, жизнь. Это не моё. Я не могу просто вернуться к этому. И не хочу. Я счастлив сейчас, с тобой, вот так. Чан выдыхает, хотя и не осознавал, что задержал дыхание. В последнее время ему кажется, что Чонин — единственное постоянство в его жизни. — У меня тоже есть к тебе вопрос. — Задавай, — Чан улыбается. Вопросы от Чонина редкие, но желанные. — Ты больше ничего не слышал о Джемине? — Нет, — качает головой Чан. — Ничего, — он думал, что Чонин уже отходит от этого. — Тебя всё ещё беспокоит? — Я знаю, ты велел мне забыть. Но это не так просто. Дело в том… — он запинается и тихо вздыхает. — Джемин и я… — Чан выжидающе смотрит, но Чонин только качает головой. — Теперь это не имеет значения. Просто чувствую себя виноватым, потому что именно я втянул его во всё это, ты знаешь. Чан знает. Джемин — первый друг Чонина в университете, и Чан разрешил привести его на одну из их светских встреч. Джемин быстро подружился со всеми в их кругу. — Он ушёл так внезапно, — голос Чонина дрогнул. — Это не твоя вина, — Чан потирает его плечи. Чонин выглядит так, будто собирается поспорить, но передумывает. — Могу я пойти спать, Чан? — Да, Чонин. Настоящая близость всегда так далека для них. Контракт, хоть и истёкший, стоит между ними барьером, напоминая каждому о своём месте.***
Джисон наклоняет голову, обдумывая просьбу Минхо. Парень сидит у него на коленях, ожидая ответа. — Но зачем? Минхо слегка дует губы, прежде чем расплыться в улыбке. — Просто давно с ними не играл. Я подумал, это будет весело. И тебе всегда нравится проводить время с Чанбином. Минхо уже несколько раз моргает, предупреждая Джисона о лжи в словах. И если есть что-то, что Джисон ненавидит, так это быть обманутым кем-то, кого он любит и о ком заботится. Впрочем, Минхо уже не в первый раз разочаровывает его. Даже сейчас Джисон думает о том, чтобы рассказать Минхо, признаться, что знает о них. Воспоминания всё ещё заставляют его сердце болеть, а вены пульсировать от гнева. Он думает, что и это тоже как-то связано с Чаном. Но, насколько Джисон знает, Минхо и Чан не оставались наедине уже несколько месяцев. Если только… Эта мысль заставляет впиться ногтями в бёдра Минхо, заставив старшего вздрогнуть от удивления. С тех пор как он знает о них — с тех пор, как увидел их, — ему кажется, что в жизни всё не так. Тот, кого любит — тот, кто, как он считал, любит его достаточно сильно, чтобы быть верным — изменил ему с одним из лучших друзей. И хотя предательство Минхо ранит, предательство Чана ранит ещё больше. Они выросли в одной приёмной семье — Джисон, Чан, Чанбин. Они как братья — так и должно быть. Но Чан всё испортил. Каждый раз, когда он заставляет себя улыбаться Чану, обнимать, просто быть рядом, осознание пронзает Джисона, как нож. — Прости, детка, — бормочет Джисон, проводя пальцами по вмятинам от его ногтей на коже. — Что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает Минхо. Джисон снова задумывается, стоит ли говорить обо всём Минхо. Нет, он должен дать шанс рассказать Минхо самому. — Есть что-то…? — замолкает, не зная, чего боится больше — Минхо соврёт или скажет правду. — Что-то? — глаза Минхо широко раскрыты, его обман замаскирован невинностью. — Ты ничего не хочешь мне сказать? Ты что-нибудь скрывал от меня? И-или солгал? Минхо отстраняется, его пальцы теребят подол рубашки Джисона. Он отворачивается, и Джисон замечает, как лицо искажается от страха. Теперь он знает, что его поймали. Скажи мне, — безмолвно умоляет Джисон. Скажи мне правду. — Мне очень жаль, — начинает Минхо дрожащим голосом. Он не может смотреть Джисону в глаза, и это причиняет боль младшему. — За что ты извиняешься? — Чан… — выдыхает Минхо, как будто это слово слетело с губ без его ведома. — Что Чан? — Джисон пытается скрыть угрозу в своём тоне. — Он… — Минхо сглатывает и наконец-то смотрит на Джисона. — Он хочет, чтобы я установил камеру в спальне Чанбина. — Что? — Джисон хмурит брови. Это совсем не то, чего он ожидал. — Камеру? Минхо кивает. — Он приходил несколько дней назад. И спросил, могу ли я. Не сказал зачем — просто это ему поможет. Замечательно. Он предал меня, а теперь хочет предать Чанбина, шпионя за ним. — Так помешан на контроле, — тихо произносит Джисон. С него достаточно. — Принеси мне камеру. — Что ты хочешь сделать? — Минхо тут же бледнеет. — Принеси мне! — рявкает Джисон, и Минхо вздрагивает, соскользнув с колен. Джисон откидывается в кресле, закрыв глаза. Минхо и Чан снова остались вдвоём. Он задаётся вопросом, они… — Вот, — Минхо протягивает маленький чёрный предмет. — Он хотел, чтобы я поместил в вентиляционное отверстие. Джисон возвращает устройство обратно в руки Минхо. — Ты можешь ему помочь, — выдавливает он улыбку. — Пойдём? — Ты действительно хочешь, чтобы я это сделал? — Да, — врёт Джисон. — Но не говори Чану, хорошо? — Спасибо, Сон-и, — Минхо нетерпеливо кивает с облегчённой улыбкой на лице.***
— Иди, — улыбается Чанбин Минхо. — Феликс ждёт тебя наверху. Он очень обрадовался, когда услышал, что вы придёте. Джисон чмокает Минхо в лоб, прежде чем подтолкнуть его к лестнице. — Иди, детка. Когда Минхо пропадает из поля зрения, Чанбин поворачивается к Джисону. — Что случилось? Его сообщение Чанбину было простым, но они знают друг друга достаточно хорошо, чтобы понимать всё. Нужно поговорить без М&Ф. Будем в десять. Джисон рад, что Чанбин позаботился о том, чтобы остаться наедине. Теперь они сидят в гостиной бок о бок на диване, пока Джисон всё рассказывает. — Ублюдок, — качает головой Чанбин, когда Джисон заканчивает. — Ладно, — жмёт он плечами. — Пусть Минхо сделает это. Я позабочусь обо всём. — У тебя будет камера в спальне? — удивлённо спрашивает Джисон. — Я позабочусь обо всём, — повторяет Чанбин, скривив губы в знакомой ухмылке. Но та исчезает, когда он смотрит на Джисона. — Минхо и Чан… Опять? — Возможно, — Джисон вздыхает и прикрывает глаза. Чанбин — единственный, кто был рядом с Джисоном, когда ему нужно было кому-то довериться. Однажды Джисон вернулся с работы рано и обнаружил, что лучший друг трахает его парня в их спальне. Он обезумел. И был в ярости. Прежде чем поддался своим эмоциям, просто ушёл. Чанбин оказался рядом. Именно Чанбин посоветовал присматривать за Минхо и Чаном. В течение месяца Джисон следил за ними, приходил рано домой, смотрел, как они трахаются. — Не действуй сразу, — предупредил тогда Чанбин. — Однажды ты отомстишь Чану. Просто нужно дождаться идеального момента. И Джисон ждал. Когда Минхо и Чан перестали встречаться, Джисон уже знал об этом, потому что нанял кое-кого, чтобы следить за ними. Он решил, что постарается всё это оставить позади. В конце концов, Минхо снова принадлежит ему. Но сейчас… — Что мне делать, Чанбин? Я устал от ожидания. — Ещё немного, — уверяет Чанбин, обнимая Джисона за плечи. — Ты… Ты собираешься что-то сделать? — Джисон вопросительно смотрит на него. — Я бы сказал тебе, но чем меньше ты знаешь, тем в большей безопасности. Джисон кивает. Он знает, чем занимается Чанбин. Не видел, но догадывался. Он давно перестал спрашивать Чанбина. Тот прав — Джисон не хочет знать. — Просто пообещай мне, что, если собираешься причинить ему боль, ты позволишь мне поучаствовать.***
Минхо натыкается на возбуждённый член Феликса, сдавленный стон срывается с губ младшего. Они никогда не играют часто в одиночку. Обычно Чанбин и Джисон участвуют или, по крайней мере, смотрят. Но сегодня они одни. Ни Минхо, ни Феликс не заинтересованы в том, чтобы засовывать член друг другу в задницу. Они оба предпочитают, чтобы их трахали. Но Минхо доводил Феликса до оргазма множество раз другими способами. Он встаёт на колени на кровати между ног Феликса и обхватывает оба члена руками. Любимое Феликса. Это будет очень грязным. Минхо должен убедиться в этом. Он кусает губы Феликса, увеличивая темп своих рук, сжимающих их члены. Феликс целует с возрастающим остервенением. Минхо думает, что Чанбин не уделяет большого внимания младшему. Но Феликс остаётся непоколебим в своей любви и преданности Чанбину. Этого Минхо никогда не понимает. Феликс обвивает ногами талию Минхо, толкается в его руки, выгнув шею, и вереница ненормативной лексики вылетает из его рта, когда он приближается к оргазму. Когда тело заляпано белым, Феликс соскальзывает с кровати с довольной улыбкой на лице. — Я буду в душе, — бросает через плечо. Минхо дожидается звука воды, прежде чем покопаться в груде одежды у изножья кровати. Он достаёт камеру из кармана джинсов. Вентиляционное отверстие встроено в стену и находится слишком высоко, чтобы Минхо мог дотянуться с пола. Он ступает на кровать, а затем на прикроватный столик, стараясь ничего не сбить. Протягивает руку, вздохнув с облегчением, когда камера проходит сквозь решетку. Он только приземляется на пол, когда в дверях появляются Чанбин и Джисон. — Феликс в душе? — спрашивает Чанбин. Минхо кивает, надеясь, что не выглядит слишком виноватым. — Мы уходим, котёнок, — улыбается Джисон, протягивая руку Минхо. — Ты так хорошо справился сегодня, — шепчет он, на что Чанбин не обращает внимания. — Я люблю тебя, Сон-и, — Минхо чмокает его в губы. — Поехали, — кивает Джисон. Минхо вопросительно смотрит на Джисона. Тот впервые ничего не сказал в ответ.