Хёнджин спит беспокойно, ему постоянно снятся кошмары, как его держат и трахают снова и снова, как он цепляется за простыни, пытаясь вырваться, прекратить мучения. Просыпается, хватая ртом воздух, простыни обвиваются вокруг ног, как путы, которые видел во сне.
— Хёнджин?
Он вскрикивает, испуганный лицом, смотрящим на него сверху вниз. Феликс.
— Я… Чанбин послал меня переночевать у тебя. Он ведь предупредил, что я буду здесь, не так ли?
— Да, — кивает Хёнджин и проводит пальцами по мокрым от пота волосам. — Эм… Мне надо принять душ.
Феликс отходит от кровати, протягивая ему полотенце, которое оставил раньше.
— Ты ещё не ел, — говорит он, взглянув на нетронутый поднос. — Прими душ, а я подогрею еду.
Хёнджин изучает его. У Феликса снова та яркая улыбка на лице, но что-то в его глазах заставляет Хёнджина начать сомневаться в её искренности. Она когда-нибудь была подлинной?
Душ очень желанный, и он наслаждается мыслью смыть пятно, оставленное на нём Чанбином, но знает, что потребуется нечто большее, чем просто вода. Он хочет просто стереть всю эту ёбаную ночь.
Когда Хёнджин возвращается в комнату, Феликс уже ставит поднос с едой у камина. Он стоит спиной к нему, пока Хёнджин переодевается в штаны и футболку, которые дал Чанбин. Всё подходит идеально, но по запаху новых вещей понятно, что они куплены специально для него.
— Иди сюда, — подзывает Феликс через плечо. — Опять остынет.
— Посидишь со мной? — Хёнджин подчиняется, усаживаясь в кресло и вопросительно глядя на Феликса.
— Окей, — Феликс колеблется, но всё же кивает и снова улыбается.
Хёнджин ставит тарелку на колени, лениво ковыряясь вилкой в еде.
— Ты несчастен, — он не формулирует как вопрос, потому что это так заметно.
Феликс замирает, его плечи напрягаются, глаза широко раскрыты и не моргают. Губы дрожат, когда он пытается найти подходящий ответ.
— Почему? — неумолимо спрашивает Хёнджин. — Разве тебе не нравится это соглашение? — задавая вопрос, он пристально смотрит на Феликса, замечая, как тот впивается ногтями в подлокотники кресла.
— Я не понимаю, о чём ты говоришь, Хёнджин. Хочешь, чтобы я что-то сделал? Чанбин сказал, что ты не захочешь меня сегодня, но если ты…
— Я не хочу тебя сейчас, — подтверждает Хёнджин. — Или в любую другую ночь, если это не то, чего хочешь ты.
С лица Феликса сходит весь румянец. Его взгляд мечется по комнате, паника нарастает. Хёнджин видел этот взгляд слишком много раз на других лицах — тех, о ком даже не переживал. Но Феликс другой. Просто нужно заставить его понять это.
— Ты не хочешь меня? — глубокий голос Феликса заполняет комнату, посылая дрожь по спине Хёнджина.
— Хочу, — губы Хёнджина изгибаются в улыбке. — Вообще-то, очень. Но не использовать.
— Тогда чего же ты хочешь от меня? — нахмурив брови, Феликс склоняет голову набок.
Хёнджин задумывается над его вопросом. Ответ есть, хотя ему самому не хочется это признавать. Наконец он сдаётся.
— Я хочу заботиться о тебе. Если ты позволишь, Феликс, — добавляет и даёт время, чтобы Феликс всё осмыслил.
— Позаботиться обо мне… — тихо повторяет Феликс, глядя в пустое пространство. Когда он снова переводит взгляд на Хёнджина, тот кажется недовольным. — Чанбин заботится обо мне.
— Правда? — Хёнджин поднимает брови. — Развращает тебя, чтобы получить то, что хочет? Это забота о тебе? — он не может удержать презрение в своём тоне, но Феликс, кажется, не тронут его словами.
— У него добрые намерения. И он никогда не принуждает меня.
— Тогда почему ты сейчас здесь со мной? — усмехается Хёнджин. — Не могу себе представить, что это по твоей собственной воле.
— Это мой выбор. Я сделаю всё возможное, чтобы он был счастлив, — Феликс отводит взгляд.
— А я сделаю всё возможное, чтобы ты был счастлив, — Хёнджин кивает, ставя свою тарелку, и встаёт.
— Хочешь, чтобы я что-нибудь сделал? — Феликс тоже встаёт.
— Ты можешь остаться, — жмёт плечами Хёнджин. — Скажи Чанбину, что делаешь то, что он тебе велел. Скажи, что мы потрахались. Всё окей. Но я не прикоснусь к тебе, пока ты этого не захочешь, — он снова забирается в уютную постель и хлопает по пустому месту рядом с собой. — Я не прикоснусь к тебе, — повторяет.
Когда Хёнджин просыпается на следующее утро, пространство рядом с ним оказывается пустым, но место Феликса ещё тёплое и пахнет клубничным запахом его волос. Хёнджин протягивает руку, чтобы погладить подушку, игнорируя свою тёмную сторону, скрывающуюся внутри него и говорящую ему взять то, что он хочет, даже если это сломает Феликса. Но нет — Феликс другой. И да, Хёнджин говорил то же самое о некоторых людях, но на этот раз будет контролировать свои импульсы, держать внутреннего монстра в клетке…
Он спускается вниз, где Чанбин и Феликс уже заканчивают завтракать.
— Мы не хотели тебя будить, — приветствует Чанбин. — Угощайся.
Феликс бросает взгляд на Чанбина, видя, что тот занят своим телефоном, прежде чем решить, что безопаснее не замечать присутствие Хёнджина.
Хёнджин тянется за булочкой, отправляя кусочек в рот. Медленно жуёт, разглядывая их обоих, но ни один из них не смотрит на него. Он судорожно проглатывает.
— Ты сказал, что нам нужно многое обсудить, — напоминает Чанбину.
— Показать, собственно, а не обсуждать. После того, как поешь. Я боюсь испортить тебе аппетит, — Чанбин откладывает телефон на стол, улыбка украшает лицо.
Хёнджин приподнимает брови. Что Чанбин может показать ему?
— Сейчас, — твёрдо произносит он. — Я настаиваю.
Чанбин не выглядит хоть сколько-нибудь опасным, похоже, не осознаёт, что таится под кожей Хёнджина. Он пожимает плечами.
— Ну, если ты настаиваешь… — встаёт и манит за собой Хёнджина. Феликс остаётся сидеть за столом.
Он ведёт Хёнджина в гостиную, где достаёт из шкафа фонарик, отодвигает стеклянный стол в сторону и ногой отбрасывает коричневый ковер.
Люк. Там спрятан люк. Чанбин выуживает из кармана ключ и вставляет его во встроенный замок. Когда дверь открывается, он включает фонарик и освещает стальную лестницу, ведущую вниз в темноту.
— Это недалеко, — успокаивает Чанбин.
Но даже когда он спускается, Хёнджин колеблется. Не доверяет ему ни на йоту. Но следует за ним.
Внизу темно, луч фонарика Чанбина освещает узкий проход. Хёнджин смотрит на низкий потолок и пытается увидеть, что впереди.
— Это всё построено под домом? — с трепетом спрашивает. Чанбин кивает и ведёт его по коридору.
— Когда я сюда переехал, это был просто туннель для побега. Ну, знаешь, военный. Но я его использую для другого. Это мне хорошо служит.
Всего в нескольких футах Хёнджин уже чувствует запах. Кровь. Он замирает, заставив Чанбина оглянуться через плечо.
— Что случилось?
— Куда ты меня ведешь?
— Ад для некоторых, — жмёт плечами Чанбин. — Но для нас с тобой — небеса.
Из чистого интереса и отсутствия инстинкта самосохранения Хёнджин следует за ним. Необычно длинный коридор тянется ещё несколько метров, пока не переходит в более просторное помещение.
Хёнджин глубоко вздыхает, когда видит различные хитроумные приспособления на полках и загромождённых столах. Но его внимание привлекает труп, висевший на крюке над белым брезентом. Обезглавленный, с отрубленными руками и ногами, висит, как кусок мяса, с жёлтой кожей, забрызганной алым.
Хёнджин ждёт тошноты, страха, желания убежать. Но ничего так и не приходит. Вместо этого он чувствует пульсирующее возбуждение, и как волосы становятся дыбом. Он и сам много чего делал, но ничего подобного. Никогда бы не осмелился сделать что-то подобное. Не из-за морального долга, а из-за страха быть пойманным.
— Кто ты такой? — смотрит на Чанбина, который возится с одним из металлических приспособлений на столе.
— Человек. Вроде тебя, — Чанбин не глядит в ответ, но его губы изгибаются в улыбке.
Хёнджин подходит к трупу, пытаясь сопротивляться желанию провести пальцами по его жёсткой коже. Теперь он понимает, зачем нужен Чанбину. У него одно и то же — монстр, спрятанный под кожей. И всё же он спрашивает:
— Чего ты хочешь от меня?
— Дружеских отношений, — отвечает Чанбин. — Становится одиноко. Мне не с кем поделиться, никто не понимает, — в его голосе слышится разочарование.
— Феликс…
— Принимает, но не понимает.
Хёнджин улыбается. Это даже лучше, чем он мог себе представить. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Как? Как ты это скрываешь?
— Деньги, — Чанбин встаёт рядом с ним. — Деньги могут многое сделать, когда их достаточно.
Хёнджин всё понимает. И это всё, чего он когда-либо хотел, будто его выпустили из тюремной камеры — освободили из клетки. Чанбин кладёт руку ему на спину. Хёнджин не отстраняется. Вместо этого говорит:
— Я думаю, что Чан может быть проблемой.
— О, так и есть, — смеётся Чанбин. — Но не волнуйся, Хёнджин. У него есть более неотложные дела.
***
Джисон не знает, зачем это делает. Может быть, просто хочет помучить Чана. Может ему нужны ещё доказательства. Или Минхо просто слишком сильно заебал. Да, так оно и есть. Минхо. Ему хочется мучить не только Чана, но и Минхо.
Минхо, кажется, удивлён, когда Джисон говорит, что Чан присоединится к ним за обедом.
— Я просто подумал, что стоит предупредить, — улыбается Джисон. — Так что приготовь немного больше. Ты же знаешь, сколько он ест.
— У него хороший аппетит, — кажется, оправившись от удивления, Минхо кивает.
Возможно, Минхо хочет сделать свой тон безразличным, а может Джисону просто кажется, что эти слова пронизаны любовью. Привязанность к Чану. Он не может этого переварить.
— Дай мне знать, если тебе понадобится помощь, — бормочет. — У меня есть ещё дела.
— Всё в порядке, Сон-и? — Минхо встревоженно поднимает взгляд от плиты. — Ты выглядишь немного напряжённым в последние дни.
— Отлично. Всё чудесно, — Джисон заставляет себя широко улыбнуться.
***
Чан приходит ровно в полдень. Раздражающий. Но Джисон впускает его с ещё одной фальшивой улыбкой. Чан даёт понять, что не замечает этой маски.
Как и велено, Минхо опускается на колени возле маленького обеденного стола. К волосам приколоты пушистые белые ушки, а сам одет в белые джинсовые шорты и обтягивающую чёрную футболку. Джисон подобрал наряд.
— Привет, Минхо, — здоровается Чан, едва взглянув на Минхо, усаживаясь за стол.
Джисон садится напротив. Он знает, что Минхо даже не взглянет на Чана, пока не получит разрешения. Его котёнок. И Чан презирает это, Джисон знает это тоже. Чан никогда не был фанатом всего этого кошачьего, не понимает, не видит привлекательности.
— Приятно, что ты присоединился к нам, — Джисон взглядом изучает Чана, который, кажется, восхищается картинами на стенах. — Прошло много времени.
— Я скучал по этому, — Чан поворачивает голову в его сторону и улыбается.
Фальшиво. Всё это неискренне. Единственное, чего не хватает Чану, так это засунуть свой член в задницу парня Джисона. Он должен быть лучшим другом, братом. Они выросли вместе, в одном доме, воспитанные одним человеком. Они неразлучны. А теперь… Чан всё испортил.
— Ну, угощайся, — он указывает на еду, приготовленную Минхо. Ждёт Чана, прежде чем взять себе. С полной тарелкой лукаво смотрит на Минхо. Он сворачивается калачиком у его ног, без сомнения ожидая приглашения сесть на колени Джисона, и быть накормленным, как обычно.
— Сегодня тебе нечего есть, Минхо, — говорит он, набрасываясь на еду. И Чан, и Минхо выглядят ошеломлёнными, но Джисон лишь продолжает жевать свою еду. Проглатывает и смотрит вниз на Минхо, который хмурит брови и глядит в ответ. Джисон чувствует на себе взгляд Чана. — Иди сюда, — говорит, похлопав себя по коленям.
Минхо осторожно поднимается, скользнув на колени Джисона спиной к столу, изучая его лицо. Чан отводит взгляд и уставляется в свою тарелку. Это заставляет Джисона улыбнуться.
Он проводит пальцами по губам Минхо, раздвигает их и просовывает в рот сразу несколько пальцев. Минхо старательно посасывает их.
— Такая хорошая кошечка, — чмокает парня в щёку, прежде чем убрать пальцы, с которых капает слюна. Он обнимает Минхо за талию и опускает руки к бёдрам. — Ты набрал много веса, Минхо, — цокает языком, сжимая руками кожу. Чувствует, как тело Минхо напрягается от этого замечания, карие глаза часто моргают из-за неуверенности в том, что только что услышал.
Но реакция Чана более интересна. Он откладывает вилку и теперь смотрит на Джисона, стиснув зубы. Кажется, с трудом сдерживается, чтобы не сказать или не сделать то, о чем наверняка пожалеет. Джисон гадает, что ему нужно сделать, чтобы заставить Чана потерять контроль. Ведь тот так хорошо умеет держать себя в руках…
Джисон игнорирует боль в глазах Минхо и запускает пальцы под футболку своего парня. Его кожа холодная, но, когда засовывает руку в шорты Минхо, становится теплее. Это не ново для Чана. Он уже видел, как Джисон с Минхо трахаются, и даже присоединялся к ним.
Одной рукой Джисон расстёгивает шорты Минхо, а другой скользит ещё глубже внутрь, между ягодиц.
— Тебе нужно похудеть, Минхо, — протягивает он, — или скоро ты перестанешь быть достойным прикосновения.
Он слышит сдавленный вздох Минхо и видит слёзы, стекающие по щекам. Да, Минхо никогда не был сторонником жестокости.
Даже без смазки удивительно, как такая шлюха, как Минхо, всё ещё тугой. Джисон просовывает кончик пальца, и Минхо скулит.
— Ш-ш-ш, — успокаивает он, проталкивая палец дальше. Тёплые стенки сжимаются и разжимаются, пытаясь приспособиться. Джисон нетерпеливо добавляет ещё один палец, заставив Минхо впиться пальцами в его плечи.
— Джисон, нет, — протестует Минхо, и Чан напрягается, переводя взгляд с лица Джисона на его руку в шортах. — Джисон, больно…
— Хватит, Джисон, — Чан встаёт, взгляд гневно горит. — Какого хрена ты делаешь?
Торжествуя, Джисон смягчается, отпустив Минхо, и сталкивает его с колен.
— Что? — невинно смотрит на Чана. — Я просто развлекался. Разве это не то, что ты делаешь со… всеми?
— Минхо сказал нет, — Чан дрожит от гнева, говорит чётко произнося каждое слово.
— И это тебя беспокоит? — фыркает Джисон. — Ладно. Возьми его, — он смотрит на Минхо, который стоит в стороне, всхлипывая от слов.
— Джисон! — Чан в ярости. — Он же не вещь! Ты не можешь отдать его, как будто он ничего для тебя не значит!
— Не могу? — Джисон приподнимает брови. — Иди, Минхо. Я уверен, что Чан будет заботиться о тебе.
— Зачем ты это делаешь, Сон-и? — растерянно спрашивает Минхо. — Я люблю тебя.
— Любишь? — Джисон усмехается, вставая и хлопая руками по столу, смахивает с него всё, звук разбивающегося стекла эхом разносится по всему дому. — Нахуй любовь! Ты шлюха, Минхо. Как я могу любить тебя? Разве любовь к кому-то вроде тебя не опускает меня до твоего уровня?
— Джисон, — Минхо мотает головой, в панике приближаясь к нему, но Джисон протягивает руку, останавливая его.
— Шлюха, — выплёвывает он и смотрит на него. — Ты трахаешься с моим лучшим другом в моей — нашей — постели и ждёшь, что я буду любить тебя? Нет. Проваливай к нему. Скажи, чтобы он позаботился о тебе.
***
Чан снова смотрит на Минхо. Тот молчит с тех пор, как Джисон выгнал их обоих. Он понимает лишь малую толику его душевной боли. Чан потерял лучшего друга, но Минхо потерял всё — парня и дом.
— Прости, — бормочет Чан, сворачивая на подъездную дорожку. — Мне очень жаль.
— Тебе? — голос Минхо звучит напряжённо, как будто снова пытается сдержать слёзы. — Я тот… Я тот, кто начал всё это. Я всё испортил. Разрушил. Это моя оши…
Он замолкает, закусив губу и глядя в окно. Но Чан всё равно слышит это громко и отчетливо. Ошибка.
Чан выключает двигатель и открывает дверцу машины.
— Холодно, — вздыхает он. — Давай пойдём внутрь, а там посмотрим, что делать дальше. Ладно?
— Чан, — Минхо кладёт руку ему на колено. — Я не это имел в виду. Ты. Мы. Мы не ошибка, — он колеблется, — но после этого, после сегодняшнего дня, я не думаю, что…
— Ты не думаешь, что мы можем быть вместе, — кивает Чан. — Оставайся. У меня. Столько, сколько захочешь, — тихо проговаривает. — Безвозмездно.
— Но Сэун… — на лице Минхо отражается сомнение.
— Ему не обязательно знать, что произошло, — заверяет Чан. — Я скажу, что тебе нужно где-то пожить. Это ведь правда. Он не будет возражать.
После всего произошедшего с Джисоном Чан знает, что ложь Сэуну не понравится Минхо, но разве есть выбор? Чан не может также потерять Сэуна.
