***
Проходит непозволительно много времени прежде чем Локи убедился, что Квентину страшно попробовать снова. Бек, судя по всему, смирился. Подумал, что избавляться от живучего друга Паркера не так уж и обязательно. Да и студент, видимо, способен пережить всю его команду. Потому, что времени придумать такой же идеальный план убийства не хватает, а его ассистенты — идиоты, неспособные на нормальное убийство. Проще просто убить Паркера, как и задумывалось. Какое дело до его друга, если тот затих после первой попытки. Хела тяжело вздыхает, когда младший брат цитирует ее слова против нее. Даже не просит — требует сделать что-нибудь с иллюзией. Ей приходится пойти на встречу. Вот только, менять иллюзию уже бессмысленно. Времени не хватает, да и Квентин заметил вмешательство в систему. Все, что она сможет сделать — это отключить все дроны в нужный момент. Локи нервно прикусывает губы, смотрит на план иллюзии, который прислала сестра и морщится. Ну отключат они эту иллюзию, а дальше что? Что Паркер вообще сможет с этим сделать? Локи отчего-то уверен, что у Питера кишка тонка убить Квентина. Ну не сможет он. Растеряется, зассыт. И уж точно не убежит. Отключенная иллюзия — единственное, что Локи может сделать для него. И это бесполезно. Не поможет. Лафейсон нервно зарывается руками в волосы, оттягивая их. Локи забывает дышать, когда Паркер говорит, что уезжает. Говорит, что Квентин пригласил поработать вместе, над каким-то слишком заумным проектом. И Питер выглядит таким наивным, что это совсем не вяжется с привычным поведением ученого. Был же недоверчивый… Локи не хочет чтобы Паркер куда-то уходил. И даже пытается задержать парня, отговорить. Но Питер смотрит так строго, поднимая одну бровь, что студент сдается. Смотрит на закрывшуюся дверь кабинета и напряженно выдыхает. Изящная кисть зарывается в длинные волосы.***
Питер рад возможности поработать с Квентином. Едет в одной из машин Старка, и вспоминает, как просто общаться с Беком. Когда они говорят о науке — весь мир меркнет, и вместо отвратительных мыслей в голове остается только математика. Как же странно, что работая со Старком этого не происходит. Как бы не была увлекательна работа с гением, некие обиды не отпускают разум Паркера. Наверное, он бы хотел больше никогда со Старком не работать. Место, куда просил приехать инженер, довольно странное. Новое, явно высокотехнологичное здание окружено однотипными новостройками. Паркер поднимается по лестнице на нужный этаж, удивляясь выбеленной чистоте помещения. Правда, куда больше смущает отсутствие людей. Ученый утешает себя, что так и должно быть. Кабинет с белоснежными стенами, угловатым окном и странными картинами на стенах вызывает смятение. Безвкусно. И обстановка не то чтобы рабочая. В таком кабинете только с ума сходить, но никак не работать. Квентин дергано улыбается, смотрит пристально и щурит глаза. От этого Паркеру неуютно. Так никогда не было. Питер помнит университет. Помнит, как студентки сохли по Квентину. Помнит, как сам обожал его лекции. Помнит, как легко и интересно было обсуждать любую тему по математике с преподавателем. И надо быть честным, сейчас Квентин ведет себя совсем иначе. И улыбка становится натянутой, прямо как у Локи, когда тот ведет себя как сумасшедший. И взгляд совсем не такой. Глаза будто прожжены ненавистью. У Локи такие же. Лафейсон, в целом, ненавидит весь мир, по крайне мере, так думает Питер. Но у него хотя бы есть на то причины. Отчего же у Квентина такой тяжелый взгляд и кривая улыбка? Признаться честно, Питер любит обесценивать чужие проблемы. Его от них тошнит, и на большинство жалоб хочется закатить глаза. Ну все равно ему, что человеку плохо. Плевать он хотел. И типичных злодеев в кино Паркер всем сердцем ненавидит. Потому что как бы не был прописан злодей, причины его поступков Питеру казались никчемными. Ученый старается глубоко задуматься, отчего же Квентин может оказаться не тем за кого себя выдает. Отчего же взгляд его пропитан жаждой крови. И причин на это нет. Никаких. Точно так же у Старка нет причин быть таким мудаком. Питер ненавидит оправдания. Слова о том, что «со мной случилось что-то плохое — поэтому я такой» вызывают смех и отвращение. До тошноты. И сейчас, стоя перед столом, Питер думает, что зря все это. Зря смотрит в глаза Квентина, зря поднимался по лестнице, зря приехал. Наверное, поэтому слова инженера вызывают желание закрыть уши и уйти. Ученый отчего-то уверен, что все это плохо закончится. — Не смотри на меня так… не я это начал. — А кто тогда? — Строго спрашивает Паркер. Ему на самом деле многое непонятно. По большей части всё. И о чем бы сейчас не говорил Квентин, продолжать это не хочется. Хочется уйти и забыть об этом. — Твой отец, — будто это было очевидно отвечает инженер. Нервная улыбка не сползает с лица. — Ясно. А я тут при чем? — В голосе ученого отчетливо слышится непосильная усталость. Потому что он выдохся. Устал работать за Старка. Устал быть крайним. — Эх, Питер… не по-дружески это. Ведь я пытался вывести тебя из игры, но ты сам лезешь под руку, — рассыпается в иллюзии инженер. И голос звучит совсем нечеловечно. Отовсюду и везде. Белый кабинет сменяется ремонтным помещением. И ученый ясно понимает, что разбираться в этом не хочется. Нужно лишь уйти. Сбежать, пока не поздно. Пустое выбеленное здание превращается в заброшенную стройку. Иллюзия распадается, беспощадно возвращая в реальность, догоняя. И как бы быстро Паркер не бежал к лестнице — выбраться все равно не получится. — Думаешь, ты действительно был нужен Грандмастеру? — Вырастает прямо перед ученым иллюзия. Паркер честно пытался. Пытался ударить Квентина по лицу. Но кулак сталкивается со стеной, а иллюзия с мерзким смехом распадается. — Сука! — Болезненно вскрикивает Паркер, сжимая руки в кулак. Вот только времени нет, и Питер выбегает на лестницу. Спускается так быстро, как только может, не обращая внимания на волосы, что предательски лезут в глаза. И боль в костяшках совсем не чувствуется. — От правды не убежишь, Питер, — слышится уже противный до тошноты голос. Да пошел ты нахуй, пиздабол. Ноги подкашиваются, дыхание совсем сбивается. И крайне неприятно становится, когда в ногу прилетает совсем непонятный удар, от которого Паркер валится. Прокатывается по лестнице, встает на ноги и продолжает спускаться. — Бесполезно, — разочарованно комментирует Квентин. Больно. Питер чувствует это, только выбежав на улицу. Выбегает, сталкиваясь с брошенной кем-то ненужной машиной. Он, кажется, совсем не заметил, что она стояла тут. Отбегает, в сторону, в надежде, что верно понимает, где выход. Вот только иллюзия возвращается. В худшем ее проявлении. Наваливается будто из ниоткуда и в то же время сверху, с крыши здания. Зеркальными осколками осыпается вокруг, окружая, стискивая. — Посмотри на себя, — злобно шипит Квентин. И Паркер смотрит. Видит перед собой десяток отражений с растерянным парнем. Одежда в пыли, местами протерлась. Русые кудри растрепались, лезут в глаза. Питер тянет руку к непонятному отражению. Хочет понять, реально ли это. И в ужасе вздрагивает, когда аморфное собственное отражение хватает его за запястье. Будто выходит из зеркала, имея вполне естественную физическую оболочку. И даже бьет по лицу, и валит с ног, хватает за горло. — Ты просто испуганный мальчишка, — доносится отовсюду голос инженера. Иллюзии Квентина сбивают с толку, приводят в ужас. Потому что удары этого несуществующего Паркера чувствуются вполне реальными, но нечеловечными. И когда настоящий Питер пытается ударить в ответ — иллюзия меняется. Темный школьный коридор, тусклые лампы шатаются, трухляво свисая с потолка. Под ногами глупый зеленый дым, как на сценах театра. — Ты не видишь реальности, Питер, — издевается Квентин, темной фигурой стоя в конце жуткого коридора. Парень кривится, закрывает глаза. Зарывается руками в небрежные кудряшки. — Очнись! Питер выбегает в какую-то дверь. И иллюзия опять меняется, выбрасывая его на край крыши офисного здания Старк Индастриз. Ученый едва ли устоял на ногах, тратя все силы, чтобы не упасть. Убогий зеленый дым стекает вниз через край. Мрачная луна находится по-глупому близко, отсвечивает слишком ярко. Но все гораздо хуже. Потому что у края из ниоткуда появляется напуганный Лафейсон, который вообще-то оставался на работе. — Питер? Что происходит? — Слишком запугано спрашивает стажер. — Это не реально, — убеждает себя Паркер. Ну невозможно это. Локи на работе, все относительно хорошо. Это иллюзия. Он знает. — Уверен? — Вырастает фигура Квентина на фоне белой неправдоподобной луны. Хватает Лафейсона за горло, поднимает. И Питер даже не замечает, в какой момент сам забывает дышать. Пытается подбежать, помочь. Но Квентин выкидывает студента с края крыши. И в уши ударяет совсем ужасающий крик. Совсем неясно, на что рассчитывал Паркер, пытаясь прыгнуть за ним. Потому что сталкивается со стеной и не более. И в голове никаких мыслей о том, что он только что собирался сделать. — Тебе это не понравится. Но я действительно пытался избавиться от него, — зачем-то признается инженер. Карие глаза темнеют. И легкие выжигает от ненависти. Пытался избавиться… уебок. Это отвечает на вопросы о том, что произошло со студентом тогда. И Паркер мысленно клянется, что прибьет Квентина, как только тот уберет свои убогие иллюзии. Потому что Локи не должен был страдать из-за него. Иллюзия меняется, отбрасывает Паркера в Квинс. К дому, в котором парень когда-то жил. До того как все его близкие поочередно погибли. Здание такое же, но выглядит старым, заброшенным. И что-то с тянущей болью разбивается внутри ученого. И странно как-то, что Квентин молчит. Слишком резко и внезапно разваливается здание. Но страшно до ужаса, что здание падает будто на него. А потом рассеивается зеленым дымом, и Паркер совсем не замечает, как оказывается у могилы тети Мэй. — Будь ты чуть лучше, может, она была бы жива, — с вопросом к парню предполагает Бек. И Питеру стыдно до ужаса, что он не приходил на кладбище около пяти лет. Но он не мог себя заставить. Убеждал себя, что все позади, что он должен двигаться дальше. И сердце будто сдавливает от вины и обиды. За что…? Парень отчетливо чувствует тошноту, когда из могилы вылезает труп тети. Уже почти полностью сгнивший. Парень оступается, падает, пытаясь отползти назад. И глаза раскрываются в ужасе. Это больно, это вызывает ужас. И парень уверен, что это будет сниться ему в кошмарах. Слеза не успевает скатиться по щеке, когда иллюзия рассыпалась в проклятом зеленом дыме. — В глубине души ты знаешь, что я прав, — доносится отовсюду голос. И Паркер всхлипывает совсем для него неестественно. Что я вообще мог сделать? Мрачное непонятное место сменяется слишком светлым. Нелепый зеленый дым расползается по низу. И под парнем почему-то рыхлый снег, и высокие здания Нью-Йорка вырастают из-под земли, стискивая. Питер честно старается быть меньше, поместиться. Тратит так много сил, чтобы встать, но при попытке уйти опять впечатывается в стену. — Легко обманывать людей, чья жизнь сплошной самообман, — насмехается инженер Почему? Что такого я сделал, что сейчас все это вываливается на меня? Ты устроился работать преподавателем математики в мой университет ради этого? Чтобы потом выплеснуть все это вот так на меня? Чтобы что? И снова мрачный школьный коридор. Зеленый дым под ногами. Разваливающиеся шкафчики. Питер пятится, спотыкается. Коридор меняется на крышу Старк Индастриз, с разбросанными механизмами. И все разрушается, падая под ноги. Массивные зеркальные осколки опять стискивают по кругу. Падают, разбиваются. И ученый пятится назад, тратя так много сил, чтобы устоять на ногах. — Ты не поверишь, Питер, но мне искренне жаль. Наверное, это должно было стать концом. Поставить точки над «и», закончить что-то, что было начато слишком давно. Но иллюзия рассыпается совсем не по плану. Не вовремя, неправильно. И вместо того, чтобы дальше шагать назад, к своей гибели, Питер падает вперед. Не дойдя до рельсов. В глазах все расплывается, а уши закладывает от гудка поезда. И страшно до ужаса, когда за спиной на огромной скорости проносится чертов пассажирский состав. Карие глаза заливаются ненавистью от осознания, что вообще-то, его хотели убить. И плевать, что именно пошло не так в иллюзии. Плевать на отчаянные попытки Квентина разобраться с этим. Усталость в теле отходит на второй план, а в голове ни единой мысли. Только ненависть разъедает изнутри, выбивая воздух из легких. Его очередь. И не нужно никаких иллюзий и речей, чтобы запугать. Потому что Квентину стало страшно на этапе сбившейся иллюзии. Но куда страшнее от того, что Паркер идет прямо на него. Квентин не успевает среагировать. Паркер ударяет по лицу, так сильно, как только может. Снова и снова, разбивая скулу, нос. Очки ЭДИТ спадают с лица куда-то в сторону. Питер хватает инженера за запястье с гаджетом для управления дронами, сжимает так крепко, что экран трескается. И бьет, бьет по лицу, так сильно и отчаянно. Квентин валится с ног, и даже пытается встать. Паркер с размаху ударяет ногой по лицу. Нос с омерзительным хрустом ломается. От удара инженер даже слегка отлетает, оказывается лежащим на спине. И кровь стекает по лицу, внутри по горлу. Вот-вот и доберется до желудка, вызовет тошноту. И это самая неважная проблема сейчас. Потому что Питер без задней мысли сжимает руками его шею. Тяжесть чужого тела сдавливает ребра и легкие, в глазах темнеет от нехватки воздуха. Кровь заливает глаза и в ушах противно звенит от шока и боли. Квентин пару секунд верил, что его отпустят. Что чужие руки вот-вот перестанут сжимать его шею. Но этого не происходит. Питер даже и не думает останавливаться. — Питер, — из последних сил хрипит инженер, в попытке повлиять на парня. Это совсем никак не помогает. Квентин видит темные карие глаза, залитые нечеловечной ненавистью. И это последнее, что он увидит. Потому что хватка на шее лишь усиливается. Легкие выжигает, грудная клетка воет болью. И худшим зрелищем является кривая, едва заметная улыбка на лице ученого.***
Голова болит. Но никаких мыслей, как ни странно. Питер не помнит. Не помнит, как избавлялся от трупа. Не помнит, как вернулся в машину Старка. Не помнит, как доехал до Старк Индастриз. Он лишь идет по коридору, совсем не задумываясь о том, зачем вернулся сюда. Было бы вернее поехать домой. В груди что-то со скрежетом болит. И слишком спокойно на душе. Ученый не видит куда идет. Смотрит пустым взглядом в никуда, и совсем не обращает внимания на других работников. Ненависть, что выжигала его изнутри, исчезла, оставив после себя всепоглощающую пустоту. Питер уже и не думает о том, что его пытались убить. Он и не помнит об этом. Все забылось так быстро, будто ничего и не происходило. И грустно, и страшно от этого. Все приобретает порядок, приходит в норму, лишь когда чужие руки обнимают его за плечи. И изящная ладонь зарывается в растрепанные кудряшки. И дышать становится легче, и красок в мире становится больше. Пустота не разъедает изнутри. И спокойствие на душе уже не кажется таким небезопасным. Локи… Паркер, кажется, всхлипывает. Кладет подбородок на угловатое плечо студента. Длинные черные волосы, собраны в небрежный пучок, выбиваются, щекоча ученому нос. И улыбка расцветает на лице у Паркера. Печальная, избитая. Питер скованно выдыхает, и тратит так много сил, чтобы унять дрожь в руках. Обнимает так невесомо и аккуратно. Потому что Локи такой худой, что страшно сломать. И больше всего на свете страшно ошибиться и сделать больно. Паркер слышит, как судорожно выдыхает студент на ухо. Прочесывает пальцами спутанные кудряшки. И шепчет что-то неразборчивое.***
— Так ты расскажешь, что случилось? — Опирается о стол Лафейсон. Питер выглядит измученным. Стоит напротив, обрабатывая израненные костяшки. И просит, чтобы Локи рассказывал первым. Локи ведь все это время умалчивал, что с ним произошло тогда. У Паркера все мысли забиты этим. В голове все смешалось, и куча вопросов остаются без ответов. Слаженно думать не выходит совсем. В глазах, то облик мертвого тела тети, то задыхающийся Квентин. И от всего этого мурашки по коже. Питер уже сомневается, что сможет разборчиво рассказать все это. Но ему правда нужно узнать, что именно Квентин пытался сделать с Лафейсоном. Так проще смириться с убийством. Тихо и неохотно студент говорит. Говорит про такси, про Гутса. Но рассказывать, как выбрался, не собирается совсем. Паркер и не требует. Суть он понял. И ненависть действительно усиливается. Ему совсем не жаль. Он никогда и ни за что не будет жалеть о содеянном. А Локи смотрит настойчиво, ждет, когда ученый все расскажет. И в голове все путается, мешается. Даже сил никаких не осталось. Он может только бесстыдно признаться. — Я убил его. — Квентина? — Задает глупый вопрос стажер. Нет, блять, суслика на машине случайно переехал, жалко пиздец. Ученый кивает. — Я… задушил… его, — кривит губы с отвращением. А глаза у Лафейсона вспыхивают так восторженно. Он этого хотел, просто жаждал. А от Питера совсем не ожидал такого. Поэтому в голове лишь детский восторг. Это удивительно. Просто потрясающе. Локи никогда бы не подумал, что Питер сможет, но он сделал это. — Питер, ты восхитителен! — Завороженно выдыхает студент, и смотрит так, как дети смотрят на супергероев. А Паркера, кажется, тошнит. И воздух будто выбивает из легких. Им восхищаются… за такой ужасный поступок? — Ты просто молодец! Удивительно! Его сейчас хвалят за убийство? И бесчеловечность Лафейсона становится такой очевидной, но все равно бьет под дых. Как же так… почему? Питер бы ужаснулся, но сам же испачкал руки в крови. Он ничуть не лучше. Он такой же жестокий и безжалостный. Иначе бы Квентин остался жив. А в голове вспыхивают болезненные воспоминания. Как дядя ему говорил, про ответственность за силу, а тетя твердила, что он добрый, и обязательно будет помогать людям. Он — ужасное разочарование. — Ты ведь не будешь об этом жалеть? — Настороженно спрашивает студент, наблюдая, с каким отрешенным видом Паркер перестал бинтовать руку. Ученый лишь слегка покачивает головой, отрицательно отвечая на вопрос. Студент подходит совсем бесшумно, кажется, кладет руку на плечо, и смотрит в глаза, будто бы заботливо. — Питер, ты сделал все правильно. Он был мудаком и уебком. Таких не оплакивают, таких обычно только бьют толпой и ссут на лицо на заднем дворе школы. И я не удивлюсь, если так и было в его юности. От этого на душе не легче. Хоть ученый и качает головой, соглашаясь. Не так уж и легко рассказать, что тревожит его не убийство Квентина, а невыносимая печаль от смерти тетушки. И стыд, и ненависть к себе. Он не приходил на кладбище так много лет, не оправдал никаких ожиданий. Лишь все испортил. И в голове заела мысль, что все-таки надо съездить на кладбище к могиле Мэй. Ему это нужно, просто необходимо. Но ему так стыдно перед ней. Как вообще он может прийти туда, спустя столько лет… когда еще несколько часов назад избавлялся от тела. Отвращение к себе оказывается невыносимым. Мысль о том, что Локи, кажется, с этим живет повседневно, не дает покоя. Питер почти полностью забинтовал руку, а завязать конец бинта не может. От этого еще более тошно. Почему, ну почему это с ним происходит. Чем он это заслужил? Почему все всегда выходит из-под контроля и идет наперекосяк? И Паркер удивляется, задерживает нервно дыхание, когда чужие пальцы завязывают несчастный бинт узлом. А потом аккуратно берут вторую ладонь, и бережно перевязывают ее. И ученый все не может избавиться от мысли, что Лафейсон тренировался перевязывать кисть, потому что тогда, когда он пытался отрезать себе палец, он завязал себе ужасный бинт. А сейчас делает все правильно, заученно и уверенно. — Расскажи еще о том, что произошло, — неоспоримо просит студент, собираясь обработать ссадины на лице ученого. И Питер рассказывает, так, как рассказывают дети стихи на каком-нибудь утреннике. И кривится, когда разбитую скулу неприятно обжигает от ватки с обеззараживающим средством. А Локи слушает так увлеченно. И смотрит внимательно на все ссадины и царапины. То посмотрит сожалеюще, то приклеит пластырь на разодранную кожу. Лафейсон заканчивает, треплет по растрепанным кудряшкам Паркера. И, кажется, собирается уходить. А Питер думает, что сойдет с ума, если останется один хоть на минуту. Он разбит и сломан. Было бы здорово, обними его снова кто-нибудь. Помимо тех объятий с Лафейсоном, Питера в принципе давно не обнимали. Воспоминания о том, как обнимала Мэй, греют и разбивают сердце. Надо съездить на кладбище. Но он не выдержит, если поедет один. — Локи… ты можешь съездить со мной на кладбище? — Испуганно, по-детски неуверенно просит ученый. А студент удивляется, едва сдерживается от подлой шутки. Но смотрит так понимающе и кивает, даже не задавая вопросов. — Вызовешь такси? Зеленые глаза раскрываются в ужасе. И Питер мгновенно догадывается о причинах. Ну да… такси. Я идиот. — Ты боишься ездить на такси после того что… Студент кивает. Смеется сосем невесело, отводит взгляд. — Я не из тех, кто легко справляется с падением, — улыбка у него печальная, на улыбку-то едва похоже. Скорее он кривится от жалости к себе. И снова хрипло смеется. — Знаешь, я не умею кататься на велосипеде. Как упал однажды так и не смог снова рискнуть попробовать. И внутри будто что-то ломается. Питер бы никогда не догадался. Для него это было совсем неочевидно. И даже неожиданно, что это так. — Туда вроде автобусы ходят...