***
На лекциях невыносимо тошно, большинство из них Лафейсон провалялся на парте. Он обессилен, организм истощён, и хочется свалиться в теплую кровать и ничего-ничего не делать. Мрачные мысли одолевают разум, не дают и выдохнуть спокойно. Он не помнит свой сон дословно, помнит всё размыто, но что-то ядовитое заселилось в его голове, мучает рассудок. Студент выходит из университета, и замирает мимолётно. На дороге возле здания припаркована слишком знакомая машина, а рядом Тор с сигаретой в зубах. Одинсон замечает темную фигуру на крыльце, и машет рукой радостно, будто после долгой разлуки. Может, разлука и была долгой, Тор долго отсутствовал в городе, и приехал-то только из-за смерти Одина. На похоронах братья не особо разговаривали, и после, в общем-то, не виделись. Хотя могли бы. Тор лезет с объятьями, сжимает крепко по привычке. Лафейсона эта привычка раздражает. Его вообще все привычки брата бесят. Своих дурацких и невыносимых привычек студент, конечно, не замечает. — Я же скучал по тебе! На похоронах совсем не получилось нормально пообщаться, — несет чушь громила. Еще одна невозможная привычка брата. Тор постоянно говорит что-то подобное. Да, на похоронах не было возможности нормально хотя бы поговорить, но и Один умер не вчера. С похорон прошло достаточно, и Тор явно мог хоть в один из дней, хоть ненадолго приехать. В конце-то концов, он даже в океанариум младшего сводить обещался. Какая-то странная детская любовь к океанариумам возникла у Лафейсона еще в младшей школе, когда их класс отправился смотреть на несчастных рыбок в аквариуме. И Тор правда старался водить брата туда почаще, ему ведь так нравилось. — Ты голоден наверное, давай в Макдональдс свожу, — предлагает заботливо Одинсон. Голоден и вправду, Лафейсону кажется, что он готов съесть кого-нибудь живьем. В машине брата как-то непривычно, давно Тор его никуда не возил. Тот сразу включает громкую музыку, среди которой преимущественно песни «AC/DC». Локи скучающе залипает в окно. Тор щедр, заказывает, возможно, слишком много. Среди всей еды выделяется коробка «Хэппи Мил» и Локи радуется ей, лезет за игрушкой, забыв про еду. Попадается ему какой-то динозавр, юноша вроде и рад, а вроде были игрушки и лучше. — Слушай, я поговорить хотел, — начинает замято Тор. И начинается. Локи жует, и смотрит на брата скептически, потому что тот несет уже совсем бред. Одинсон рассказывает про дела в Асгарде, про доверительное лицо, который «такой уебок, нихуя не сделал и на меня скинул». Компания теперь на Торе, а дел там так много, что сам он не справится. Из-за смерти Одина все союзы с другими компаниями под вопросом, надо снова заключать договоры, подтверждать сотрудничество. Но это хотя бы осуществимо, не так сложно и Тор сам разберется. Брат просит помочь с совсем другим. Во-первых, Один нажил себе кучу врагов, а его смерть идеальный повод пытаться что-то «нахуевертить» против Асгарда. А во-вторых, Один был довольно «темной лошадкой, ну ты знаешь», а значит у него было много «темных делишек, помнишь, да?». Вот с ними-то Тор не разберется. — Ну, Локи, ну пожалуйста, никто кроме тебя не сможет продолжить те дела Одина. Ты же гений в подобном! Помнишь Лафея, а Малекита! Ты же потрясающе их разъебал, помнишь? — Конечно помню, Тор, это был худший год в моей жизни, — отзывается со скверными чувствами студент. — Серьезно? — Удивляется брат, отпивая газировку. Лафейсон уныло кивает, макает кучу картошки в мороженое и запихивает в рот. Тор кривится от такого сочетания, бурчит нелепо: — Извращенец. — Сам подумай, мне восемнадцать исполнилось пару месяцев назад, да и отпраздновал я отвратительно, а ты приперся после полгода отсутствия, и начал упрашивать какого-то дядьку убить. У меня переезд тогда был, поступление, а ты со своим дерьмом лез, — высказывается упрекающе студент, покончив с картошкой. — Но ты ведь справился, отлично справился! Все до сих пор думают, что Лафей и Малекит просто в тюрьме на пожизненном, — отзывается восхищенно брат, хотя, наверное, просто подлизывается. — Это больше Одина заслуга, если бы под него не прогнулась полиция, хер бы что вышло, — ковыряется в мороженом парень. — А теперь снова надо полицию как-то «прогнуть», и СМИ, — замучено вздыхает блондин, но глаза горят. — Локи, ну пожалуйста, кроме тебя никто так не сможет. Только отец и ты так умеют, но отец-то помер. Ты нужен компании, прошу. — Ты это меня с Одином сравниваешь? — Хмурится Лафейсон, готовый злиться. Нет ничего оскорбительнее сравнения с отцом, похож, не похож, а все равно мерзко. Отец для всех троих детей является темой болезненной. Ненависти, как и ощущения хоть какой-то семейной связи, нет, но полное отсутствие сочувствия есть у каждого. Да и между ними тремя отношения странные. Как-то вышло, что между собой Тор и Хела не общаются, и будто чужие совсем, но за младшим оба приглядывают. — Локи, я не справлюсь один. У меня еще и с Джейн проблемы, нужно работать над отношениями, она уже и замуж хочет явно, — ноет Одинсон. Локи хмыкает, смотрит на него как на умалишенного. — Замуж она хочет, я, может, тоже замуж хочу, — бурчит недовольно Лафейсон, и фыркает, когда Тор смеется. — А что, уже и женихи есть? — С теплотой улыбается блондин. — Толпами бегают, — уныло поджимает губы студент, и тянется за картошкой. Никто за ним не бегает вовсе, и это как-то даже грустно. От его предыдущей любви прошло три года, и это было действительно сложно. Как-то так вышло, что бросили его незадолго до самого дня рождения, и свои восемнадцать лет парень встретил в умопомрачительном одиночестве. И влюблён он был, как назло, очень сильно, всем сердцем любил. Расставание далось трудно, сложно взять и забыть всё произошедшее, как бы ни хотелось. — Ты так никого не нашел? — Не очень-то вовремя интересуется брат, нагоняя еще больше печали. — Не твое дело, — бурчит студент, не найдя иного ответа. Тор вздыхает тяжело, зачем-то стучит по трубочке из-под газировки. — Да уж, и вправду день рождения тогда у тебя ужасный вышел, ты уж прости, что приехать не смог. Зато как замечательно мы отпраздновали твое семнадцатилетие, э-эх, как будто недавно было, — с теплотой вспоминает брат. День рождения тогда был сумасшедший. Тор решил, что будет весело заказать торты, которые выглядят, как самые обычные рутинные предметы, да так реалистично еще. В итоге весь день обычные вещи оказывались внезапно тортом, на что покупались все, абсолютно все. Что угодно могло оказаться тортом, другая «еда», средства гигиены, даже кроссовки Локи оказались чертовым тортом. Может, и вправду это весело, но не в тот момент, когда это происходило. На ловушку с тортами покупался и сам Тор, когда забывал где что на самом деле. Лоток с яйцами — нет, это торт, бутылка вина — тоже торт. Локи помнит как истерил от этого, и как Фандрал пытался успокоить его, а сам хохотал бесстыдно. Лафейсон до сих пор не очень-то торты и любит, а когда находит видео с, казалось бы, чем-то обычным, которое впоследствии оказывается тортом, так сразу дергается. — Нет, Тор, тот день рождения я тебе не прощу, — тихо бормочет студент, окунаясь в воспоминания. Одинсон смеется басисто, отпивает газировки. — Ладно, это все весело, но поможешь ли ты мне с Асгардом? — В одно мгновение становится серьезным парень. — Не знаю, я подумаю. — Локи, это срочно нужно, у нас даже охранной системы нет, а врагов куча, и все союзы под вопросом. Ты же сейчас в СИ работаешь? — Не работаю, — криво и невесело хмыкает студент. — Тем более, тебе же деньги нужны. Локи, у тебя будут замечательные условия, большая зарплата и график полностью ты установишь, и даже подвижный будет, ну. Поработаешь какое-то время, а там уже и уник закончишь, куда угодно потом пойдешь. К этому времени, думаю, все вопросики порешаем, вместе-то. Локи вздыхает устало, трет рукой лицо. Нет, Тор невыносимый. Он, конечно, абсолютно прав, и работа в Асгарде выгодна. Но это довольно сложно. Даже если сравнивать только теоретически, работа в СИ будет казаться детским садом по сравнению с работой в Асгарде. Потому что Тор много требует, вообще-то. Врагов Один нажил серьезных, одно это чего только стоит. Но это ведь не единственная проблема. Из-за отсутствия системы защиты нахождение в компании будет не так безопасно. В принципе, вся защита держалась на одной репутации Одина, никто и пискнуть против него не посмел бы, даже если искренне ненавидели. А его смерть привлекла внимание, и если кто-то что-то хотел сделать против компании, сейчас идеальный момент. «Темные дела» отца тоже не лучшая часть, в конце концов, об этом ничего неизвестно. Да и надо будет снова позаботиться о СМИ, и устранить все дела с законом, то есть, подмять под компанию и полицию, и суд, и всяческие проверки. Это почти невозможно, а нужно вот прямо сейчас. Если не решить проблему со СМИ и полицией, может высветиться то, что Один так усердно скрывал, а это ну вообще некстати. А если не поставить сейчас хоть какую-нибудь защиту, можно в целом, не надеяться прожить долго. — Тор, Асгард сейчас худшее из худшего, возиться с ним почти самоубийство. Попытайся продать компанию и не еби мозг ни мне, ни себе. — Я не могу! — Всплескивает руками резко громила, отчего Локи заметно дергается. — Мне запрещено продавать компанию, то ли Один так сделал, то ли просто суд мне поднасрать решил, но пока со смерти отца не пройдет год я не могу ничего сделать с наследством. — Drittsekk, — шепчет под нос студент. — Опять выебываешься знанием других языков, — вздыхает Тор, будто устал от этого. — Разумеется, а ты бы не выебывался? — Скажи, как надумаешь с Асгардом, — фыркает Одинсон, возвращаясь к теме.***
Со дня увольнения проходит слишком много, почти месяц. Локи с Питером так и не увиделся. Более того, даже самое скудное общение в переписке прекратилось. Паркер просто перестал заходить в сеть. Лафейсону даже пришлось преодолеть свою ненависть к звонкам людям, смог решиться позвонить. На звонок, правда, никто не ответил. Это вызывает волнение, которое студент долго пытался перебороть. И в итоге, движимый переживаниями плетется неуверенно к чужому дому. Адрес студент запомнил настойчиво, боясь забыть, как обычно забывает все адреса и номера. В лифте он поднимается с какой-то женщиной, довольно забавной и в возрасте. Им на один этаж, судя по всему. — Извините, а Вы случайно не в семьдесят пятую квартиру? — Спрашивает зачем-то женщина. Локи удивляется, и как-то начинает волноваться. — Просто это соседняя со мной квартира, а там парень молодой живет, красавец конечно, но больно уж громко музыку слушает, да еще и сутками напролёт. Если Вам в эту квартиру, не могли бы вы передать, чтобы музыку потише сделал? — Я передам, — отвечает тихо и зажато Лафейсон, расслабляясь Музыку, значит, слушает, а на звонки не отвечает. За дверью Паркера и вправду слышна музыка, Локи волнуется, что звонка в дверь тот не услышит, а значит и дверь не откроет. Студент мнется у двери, стучит, наверное, слишком тихо и несмело. Потом вздыхает тяжело, жмет на звонок. Секунды тянутся тяжело, ощущаются долго и Лафейсон нервничает. Но Питер открывает дверь через какое-то время, и студент теряется, смотрит удивленно. Ученый, кажется, делал какую-то спортивную тренировку. Это если судить по спортивной одежде, которая так потрясающе открывает незнакомые студенту участки тела, тяжелому дыханию, и местами заметному поту. Вообще-то Питеру так даже очень идет, выглядит он впечатляюще. В глубине квартиры очень громко играет довольно забавная песня, слова которой вызывают широкую улыбку.You stupid motherfucker
You stupid motherfucker You stupid motherfucker! You stupid motherfucker You stupid motherfuck
Локи смотрит восхищенно, раскрыв глаза, улыбается. У Паркера неожиданный вкус на музыку, и студент искренне восторгается подобному открытию. — Подожди, я музыку выключу, — замято проговаривает ученый, забыв про приветствие. Он пропускает Лафейсона в квартиру. — Не выключай, мне нравится, — тут же реагирует студент, из-за чего Питер фыркает и просто убавляет звук. В песне продолжаются быстрые и ритмичные оскорбления. — Так, а зачем ты пришел? — Будничным тоном интересуется ученый, убирая волосы со лба. — Ты не отвечал на сообщения и звонки, я заволновался, — честно отвечает Лафейсон, нелепо стоя на пороге. — Ох, точно, я уже и забыл. Просто не привык, что мне пишут так часто, и устал отвечать, — замято пытается объясниться ученый. — Я был навязчив? — Сразу начинает беспокоиться парень. — На самом деле нет, но мне еще и Пеппер писала, так что я просто отключил телефон, — нелепо отвечает Паркер, не зная, куда деть руки. — Чаю? Довольно приятное предложение, особенно если учитывать, что никого чая Питер в доме раньше не держал. Локи улыбается, наверное, слишком ласково, но головой мотает отрицательно. «Я только убедиться, что ты живой, зашел» — хмыкает неловко студент. Наверное, Лафейсон намеревается уйти. Наверное, Питер этого не хочет. Ему, на самом деле, было до омерзения скучно. Да, с одной стороны, не тратить силы на общение — его привычная зона комфорта. Но это все равно скучно. Раньше пустоту заполняла работа, отдыхать Паркер никогда не умел. Может, поэтому он усердно занялся спортом и пытался что-то смастерить прямо на кухонном столе. — Как у тебя дела? Ты нашел работу? — Странно спрашивает ученый, ища тему для разговора, а Локи хмыкает так по-дурацки. — Я отлично, у меня есть вариант с работой. А ты что-нибудь решил? — Мне кажется я с ума схожу, — качает головой ученый, улыбается невесело. — Я посмотрел тупой сериал в четырнадцать сезонов, снова занялся спортом, начал разрабатывать собственный искусственный интеллект, и все равно что-то не то. Будто чего-то не хватает. Песня заканчивается, сменяется новой. Новая впечатляет Лафейсона еще сильнее. От чужого удивления Паркер смущается, порывается выключить музыку окончательно.You can have the sex with me Money back guarantee We can make a fuck machine A fuck machine
— Ну не знаю, может тебе не хватает личной жизни? — Неуместно предполагает Лафейсон, вызывая смятение. — И что с этим делать? — Кривится нелепо ученый. Локи хмыкает раззадорено. — Я бы тебе как-нибудь помог, но всё, что я могу предложить, это обручиться и купить дом в каком-нибудь богом забытом захолустье. Ты будешь работать каким-нибудь механиком, или просто в офисе, а я буду великолепной домохозяйкой. Буду убираться каждый день, готовить еду, воспитывать нашего ребенка. А ты будешь приходить уставший с работы, пить пиво после ужина и зависать в гараже, из-за чего мы будем ругаться. Мой труд ты не будешь уважать, начнешь упрекать из-за невкусной еды. А я, наверное, заведу любовника, и когда мы всё же разведемся, я заберу нашего ребенка и уйду к нему. — Блин, может всё же двух детей заведем, — поддерживает шутку Паркер, едва сдерживаясь от смеха. Локи, впрочем, тоже кривит губы насмешливо, но старается держать лицо. — Нет, если у нас будет два ребенка, то я не к любовнику уйду, а повешусь. Питер всё же смеется. Ну и бред, ужас. Шутка настолько нелепая, что даже кажется привлекательной. — Мы бы могли назвать их парными именами, ну знаешь, — продолжает говорить про двух детей ученый, Локи хохочет. — Не знал, что ты так сильно ненавидишь детей. Ужас, Питер, они же ничего тебе не сделали, — издевается Лафейсон, широко и счастливо улыбаясь. Это звучит настолько плохо, что я даже захотел этот план осуществить.