***
Ехать после учебы на работу не хочется. Хочется отдохнуть, желательно месяцами ничего не делая. Зато он, как и в СИ, работает с Паркером. Это единственное украшение работы в Асгарде. Это единственный повод для радости. Вот Лафейсон и радуется, заметив в коридоре знакомую фигуру. Подходит — почти бежит к нему, и радуется так глупо, улыбается. Питер очаровательный, хмурится вроде недовольно, но на самом деле в хорошем настроении. Милость. — Спасибо еще раз за ромашки, — непривычно мило улыбается студент, и Питер теряется смущенно, не знает, что ответить. — Да ладно, всего лишь цветы, — окончательно смущается ученый. В глаза бросается какой-то конверт бумаг в руках Локи, но тот не говорит конкретно, что это, когда Питер спрашивает. Лишь упоминает, что ему нужно зайти к Тору. Мне тоже туда. Ничего не говоря, оба идут в кабинет Одинсона. В кабинете Тора светло и свежо, он сидит за ноутбуком, но слушает внимательно, когда Питер передает ему флешку и докладывает: — Искусственный интеллект закончен, я внес все необходимые протоколы, подготовил всю систему к установлению. Это план установки системы в здании. Тор слушает увлеченно, и восторженно хвалит потом Паркера за работу. Информирует, что Ванахейм отправит мастеров, а Нидавеллир поможет ресурсами. Потом переводит взгляд на Локи, а тот кладет конверт ему на стол и сообщает сухо, что с Йотунхеймом разобрался. Осталось решить проблему и со Свартальфахеймом. — Назначу личную встречу с руководителем Свартальфахейма на следующей неделе, приглашу его сюда, — совсем заученно говорит Лафейсон. Так непривычно слышать его речь настолько сухой и неэмоциональной. Мне больше нравится, когда он болтает бодро и живо. Тор вдумчиво изучает бумаги из конверта, хмурится. Локи что-то отвлеченно говорит про кабинет отца и важные бумаги там, просит ключи. Одинсон, не задумываясь, отдает нужный ключ, упоминает, что был там только после похорон. Это отцовские ключи. Один не держал копий, доступ к его кабинету был только у него, а после его смерти — ключи были переданы Тору, и тот бережно хранит их. — Это ведь документы на саму компанию, — туповато бурчит блондин. Локи кивает. — Да. Йотунхейм теперь под моим руководством. Голубые глаза смотрят строго и хмуро, Тор настораживается. Как… как ты это сделал? Немой вопрос зависает в воздухе, ощущается почти отчетливо. — Как тебе удалось? — Сдвигает брови озадаченно блондин. Ожидаемый, уже надоевший ответ: «Ловкость рук и никакого мошенничества». Снова он так отвечает… что это вообще значит? Тор вздыхает тяжело, что-то ищет в написанном на бумаге, хоть какую-то подсказку. Потом думает, что к черту это все, переключается на информацию о Свартальфахейме. — Подожди, а Эльфы сюда придут? Эльфы? Что за эльфы? Локи кивает, смотрит на забавное непонимание Паркера, любуется невольно. Потом поясняет ученому: — Их называют Эльфами из-за создания специфических наркотиков, которые в народе тоже как-то так называют. Может, от этой наркоты какие-то особенные галлюцинации, оттого люди и провели такую ассоциацию, но звучит забавно. — Да, но люди опасные, не иди на встречу один, — хмурится и смотрит тяжелым взглядом на брата Одинсон. — Да брось, у них опасное было только химическое оружие, которое их же и выкосило. Ну, Малекит был опасным, но он уже мертв, а сам Свартальфахейм больше пострадавшая сторона. Я отлично справлюсь самостоятельно, — пожимает плечами безмятежно студент. — Ну уж нет, от нового руководителя можно что угодно ожидать, пусть хоть Питер с тобой пойдет, так безопаснее и мне спокойнее. Он вроде крепкий, не дрыщ, как ты. Локи поджимает губы оскорбленно, но смотрит на Паркера как-то по-особенному, ищет в лице ученого интересную реакцию, а тот остается совершенно спокойным, не реагирует. Хорошая идея. Мне любопытно узнать побольше про все дела этих компаний, а так я уши погрею, узнаю что-нибудь новое и явно интересное. — Он ученый, а не телохранитель, — фыркает Лафейсон. — Я во всем хорош, — вклинивается Паркер, в надежде действительно пойти с Локи. Если произойдет что-то плохое, и надо будет действительно его защищать — защищу. Это не сложно, пиздить людей я умею, собаку на этом съел. Тор довольно забавно улыбается, не снисходительно, и не неискренне, а как-то светло и даже весело. Локи такую улыбку брата считает дебильной, закатывает глаза, но и сам дергает уголками губ. — Отлично, Паркер пойдет с тобой, — собирает бумаги Лафейсона в стопку Одинсон, складывает обратно в конверт и тянет брату. Тот отмахивается, говорит, что это копии и ему они не нужны. — Ты же не уйдешь из Асгарда управлять Йотунхеймом? Тор спрашивает, насторожившись, смотрит на Лафейсона как-то недоверчиво, будто боится, что тот действительно возьмет и уйдет. В ответ слышится скомканное хмыканье. — Нет, я собирался уничтожить Йотунхейм окончательно, — как-то жутко звучит эта фраза, и Тор хмурится еще сильнее. Как именно…? Питер и сам напрягается, путается в смятении, не знает, что чувствовать. Странно, так странно, как он получил руководство компанией? Разве он не говорил, что натравит компании друг на друга? Или это он так осуществляет этот план? Или это он так устраняет по-отдельности…? Сложно. — Распустишь как какую-то музыкальную группу? — Скептически настроено шутит Одинсон. Но ответа не следует. Локи, впрочем, уже стоит у двери, собирается уходить, но тормозит, когда Тор спрашивает: — Кстати, а что с предыдущим руководителем Йотунхейма? Не помню, как парня зовут, что-то на «Б»… — Бюлейст? Он застрелился, — равнодушно отвечает Лафейсон, выходя за дверь. Что…?***
Неделя быстро проходит. Питер всё расспрашивал Лафейсона про Йотунхейм и Свартальфахейм, пытался во всем разобраться. Вроде что-то понял, но деталей так много, что ничего не понял. Парень волнуется, когда наступает день встречи с руководителем чужой компании. Хоть до нее и несколько часов, волнение уже начинает трепать нервы. И ночь была тревожная, Паркер всё думал о Локи, о его планах и действиях, и своем отношении к этому. Пытался поискать что-то о предыдущем руководителе Йотунхейма со странным именем. Ничего толкового не нашел, лишь узнал, что это сын Лафея. Тоже фамилия Лафейсон. По той же логике, как у Тора. Значит, фамилия детей происходит от имени отца, тогда все еще стоит вопрос: как так вышло, что у Локи фамилия Лафейсон, а не Одинсон? Работы особо нет, устанавливать защиту уже начали и его помощь не нужна, а нового задания пока не дали. Ученый мастерил что-то от скуки, но путного ничего не вышло. Хочется чем-то себя занять и парень мечется по просторной мастерской. Разомнусь. Локи заходит за некоторое время до встречи. И удивляется, застав Паркера занятого качанием пресса. Ученый выглядит забавно, особенно в таком положении: на полу, с ногами под диваном, чтобы те не поднимались во время подъема туловища. Правда, это совсем неудобно. Питер оттого и просит Локи придержать ему ноги. И Лафейсон с нелепым смешком послушно придавливает коленями чужие стопы, кладет зачем-то ладони на колени ученого, и даже считает про себя. — Сколько ты весишь? Ощущение, будто я тебя сейчас подниму, — в какой-то момент тормозит Паркер, и смотрит так изучающе. Локи сдвигает брови довольно забавно, потому что ненавидит такие вопросы, но отвечает без злобы: — Не ссы, не поднимешь. — Я тебя поднимал как-то, ты довольно легкий. Раз ты ниже и худее меня, а я вешу где-то за восемьдесят, то ты весишь где-то семьдесят-семьдесят пять килограмм? — Зачем-то продолжает Питер, не забывая время от времени поднимать туловище. — Когда ты успел меня поднять? — Ну очень забавно хмурится и удивляется одновременно Лафейсон. — А ты тогда в обморок упал, я тебя из коридора в медпункт тащил, — снова ложится на пол, после поднимаясь. С каждым подъемом чужие ноги под коленями Лафейсона норовят приподняться, отчего Локи придавливает их сильнее. — А рост у тебя какой? Метр семьдесят? — Безобразно дразнит Паркер. И едва сдерживает улыбку при виде оскорбленного лица Лафейсона. — Издеваешься что ли? Будь я сто семьдесят ростом, я бы тебе по грудь был, — невыносимо забавно дуется студент, и Паркер не может сдержать смешок. — Ну ладно-ладно, ты где-то на десять сантиметров выше. Всё равно коротышка, — продолжает издевательства ученый, ожидая яркую реакцию. — Член твой коротышка, — выдает Лафейсон. Питер даже не замечает, как прекращает свое занятие, заливаясь хохотом. — Огрызаешься как пубертатный школьник, — наконец, продыхает от смеха парень. Но Локи смотрит так недовольно, что смех накатывает снова. — Сто восемьдесят сантиметров ненависти, семьдесят килограмм ярости. Продолжать упражнение Паркер не стал, посмеялся от души, и только потом высвободил ноги из-под чужих коленей. Слегка потягивается, зачем-то треплет волосы на затылке. Потом думает, что пора уже готовиться к приходу Свартальвов, в ту же секунду стягивая с себя футболку. Локи, кажется, воздухом давится при виде чужого тела, рассматривает оголенную спину Паркера жадно, беззастенчиво. Красиво. Бросается в глаза очаровательная дорожка родинок, хаотичная и беспорядочная. От немягкого контакта с полом кожа местами порозовела, а от складок футболки остались едва заметные следы, которые вот-вот сойдут. У Питера мощные плечи, и спина кажется такой же, тяжёлой и крепкой, совершенно наглядно видно, насколько силён Паркер. Впрочем, тот уже надевает заготовленную рубашку, застегивает спешно пуговицы, обернувшись к Лафейсону. — Слушай, мне надевать галстук? Локи отвечает не сразу, бездумно залипает на незаконно красивые руки, которые сейчас так притягательно застегивают мелкие пуговицы. Лучше бы расстегивали. — Да, он тебе идет, — как-то отрешенно звучит голос студента. Паркер кивает послушно, но браться за галстук не спешит, переодевает потрепанные джинсы на строгие брюки. Совсем не думает стесняться, отчего Локи сам начинает смущаться, отворачивается. Впивается жадным взглядом в свои лакированные ботинки. Он сразу собрался и настроился на эту встречу, поэтому уже в нужном виде. В строгих костюмах не очень комфортно, и студент даже скучает по работе в СИ, где настолько прилежный вид требовался реже. Про галстук ученый вспомнил только в конце, когда уже сменил старые кроссовки строгими ботинками. Вот только завязывать его самостоятельно не собирается, подходит к смущенному Лафейсону. — Так и не научился завязывать? — Сдвигает брови в непонятной эмоции студент, но послушно берется завязывать. — Мне больше нравится заставлять тебя это делать. Локи окончательно теряется, прикусывает губу смущенно. Млеет от того, что Питер так близко. Тот, впрочем, быстро отходит. Прочесывает пальцами небрежно спутанные кудри, и говорит, что готов. Локи кивает, напоминает некоторую информацию. О том, что Свартальвы торгуют на черном рынке, делают наркотики, и явно что-то замышляют, раз связались с Йотунами. Сегодняшняя встреча — прощупывание почвы, ничего не должно произойти. В дальнейшем Локи доберется до них через Йотунхейм, развяжет вражду между этими компаниями. Непривычно быть «подстраховкой», но Питера всё устраивает, он идет на поводу своего любопытства и еще какого-то странного чувства. — Так, если что-то пойдет не так, и, допустим, тебе попытаются навредить, я имею право применить грубую силу? — Осторожно спрашивает ученый. Локи пропускает смешок, кивает. — Вряд ли что-то такое произойдет, но даже если и будет — тебе необязательно вклиниваться, я и сам могу себя защитить. — Я знаю, но лучше оставь это мне, — как-то неожиданно и особенно звучит эта фраза. Питер знает, что Локи силён и может за себя постоять. Знает, что Локи слишком часто защищал себя самостоятельно, оттого и хочет взять это на себя, чтобы хоть раз студенту не пришлось выкручиваться в одиночку. От таких слов Лафейсон впадает в ступор, потом неожиданно пытается доказать, что вовсе не всегда так происходит, и что находились люди, бравшие на себя его безопасность. Только потом они же и получали, отчего его обычно грызет вина. У них заканчивается время, нужно идти на встречу, оттого разговор и смолкает. В глаза бросается волнение студента, и Питеру хочется его успокоить, но он и сам взволнован. К тому же они уже на месте — вот Локи вежливо отклоняется от рукопожатия, поднимая ладони в примирительном жесте. Вот они уже в просторном кабинете, который специально отведен для таких встреч. Питеру следует молчать все переговоры. Сейчас он телохранитель, который, наверное, и не понадобится. Но руководитель Свартальфахейма тоже не один, рядом с ним такой же телохранитель. Свартальвы кажутся неприятными, речь у них спутанная и неясно чего они хотят. Руководитель — невысокий мужчина, с непроизносимым именем, которое Питер мгновенно забыл. Он сначала опровергал все связи с Йотунами, потом начал оправдываться и врать. Разговор быстро стал невыносимым, Локи едва скрывает свою усталость и раздражительность. Никаких интересных вещей Паркер не узнает. Непонятно, в какой момент разговор превратился во взаимные угрозы, но напрягается каждый за переговорным столом. Не сказать, что угрозы полноценные, но у обеих сторон есть повод усомниться в своей безопасности. И каждый перетягивает одеяло на себя. Питер думает, что Локи выглядит до жути уставшим, и даже удивительно, что студент еще не делает неосознанных и импульсивных глупостей. Ни к чему прийти не удалось, встреча с Свартальвами ничего не дала. Они не приходят к соглашению, но и открытая вражда пока что остается неозвученной угрозой. Питера это злит. Его раздражают речи руководителя, угрозы и обвинения. Не менее сильно злит тот факт, что новой информации он не узнал. У Свартальвов забавное виденье всей ситуации. Когда опровергнуть контакт с Йотунами не вышло — они обвинили Асгард в перехвате переписки и шпионаже, а всю вину переложили на Йотунхейм. По словам руководителя компании — Йотуны угрозами и шантажом вынудили их, хотели забрать их наработки и технологии. Когда Локи упоминал торговлю на черном рынке и создание наркотиков, мужчина с максимально оскорбленным видом отмахивался и обвинял в клевете. А потом распинался, какая их компания бедная и несчастная, сначала их ученых выкосило химическое оружие, а потом Малекит захватил власть. Слушать всё это тошно, Локи устал, Питер тоже. От угроз начало бушевать раздражение. Паркер слушал терпеливо, не влезал, но щеки кусал до боли, и всё сжимал кулаки. Непонятно чего добиваются Свартальвы. Они будто хотят вражды со всеми сразу. Особенно сильно возросла раздражительность, когда после всех угроз Свартальвы выдвинули, что Йотуны их преследуют и угрожают, а значит, Асгард должен предоставить им защиту. Аргументов, почему это Асгард должен, они не привели. Вот хватает же наглости… В конечном итоге всё идет под откос. На отказ они реагируют бурно, сразу же уходят, но Локи берется их сопроводить до самого выхода. По пути продолжаются угрозы, доходит и до перехода на личности. Хорошо, что Свартальфахейм не знает, что Йотунхейм теперь под властью Локи. Они еще не знают о том, что в руках Лафейсона гораздо больше власти, чем хотелось бы. Они даже не догадываются, что если откроют вражду, то их же и задавят. Даже если Йотуны ненавидя Локи, не признают в нем руководителя — Свартальфахейм они ненавидят в той же мере, и это облегчает задачу натравить их против Свартальвов. У Асгарда всё еще большое влияние и множество союзников. Никто не выстоит против них, руководитель Свартальфахейма только что начал копать себе могилу. Но их опасность никуда не делась, ощущается остро во время «прощания». Вот руководитель Свартальфахейма нарушает личные границы Лафейсона, приближаясь до тошноты близко. Он стоит напротив Локи, шепчет что-то тому на ухо. Питер чувствует, как разгорается ярость где-то под сердцем. Среагировать сейчас? Нет, слишком рано. Питер осматривается. Напротив него стоит телохранитель, который сразу вмешается, напади Паркер на руководителя. Да и мужчина тот слишком близко к Локи, а телохранитель будто отгораживает собой своего начальника, не подлезть. Если и бить — то первым телохранителя. Хотя бы временно отвлечь его и добраться до этого мудака. Они находятся в холле здания, и где-то справа от себя вдалеке Питер замечает заинтересованного Фандрала. Опять Тора ждет. Они сталкиваются взглядом, но Паркер переключается на руки Локи. Левую насильно сжимает руководитель Свартальфахейма. В правой откуда-то появился нож, Локи держит ее за спиной, готовит удар. Нельзя! Это необдуманно, нельзя допустить, чтобы он защищался ножом. Питер реагирует мгновенно. Дезориентирует телохранителя резким ударом по лицу, до хруста чужого носа. Тот не успевает среагировать, отклоняется и сгибается, хватаясь за лицо болезненно. Паркер уже добрался до второго. Хватает рукой за горло, оттаскивает от Лафейсона, и бьет ошеломляюще сильно по лицу, до ужаса больно ощущаются его удары. А он бьет снова и снова с размаху, не прекращая, бьет яростно и беспорядочно, вкладывает в каждый удар всю силу. Удары тяжелые, будто его рука весит тонну. Чужое лицо быстро заливается кровью, она мерзко хлюпает при ударах. Тошнотворно звучит глухой хруст чего-то сломанного. Затекает глаз, выбитый особо тяжелым ударом, с хрустом ломается пара зубов. Лицо уже бессознательного Свартальва начинает походить на свежий фарш. Он не может остановиться. — Питер! — Зовет взволнованно Лафейсон где-то позади, когда чужой телохранитель подходит к ученому. Среагировать Паркер не успевает, пропускает удар, от которого разбивается губа. Сориентироваться сложно, он пропускает и второй удар — по скуле. Обжигает острая и внезапная боль, но тускнеет от разгоревшегося адреналина. Злость накатывает с одуряющей силой, не дает и подумать. Он даже не улавливает, как именно и куда бьет, но телохранитель отшатывается, даже не успевает поймать равновесие, как Паркер ударяет ногой в грудь, сбивая с ног. Мужчина валится, пытается встать, но подошедший ученый мгновенно бьет ногой с размаху по лицу, и что-то снова издает омерзительный хруст. Ярость не дает остановиться, он лишь продолжает бить подошвой ботинка по избитому лицу. Кровь пачкает обувь, хлюпает при ударах. Осознание, что он такими темпами размозжит мужчине череп, заставляет остановиться. Кровь на подошве оставляет след на полу, ученый не может отвести взгляд от телохранителя. Кажется, он в отключке. Всё его лицо в крови, черты лица кажутся искаженными. И вправду размозжил бы… Он касается бездумно разбитой губы, смотрит на кровь на пальцах. Костяшки на правой руке ноют от боли. Наверное, разбил. Кажется, с костяшек по пальцам стекает неровной дорожкой пара капель крови, и Паркер небрежно пытается стряхнуть капли с руки. Что же мне делать? Страшно обернуться и поймать на себе взгляд Лафейсона. У входа в здание стоит два охранника, и Питер жестом руки подзывает их. Те подходят спешно, слушают внимательно. Паркер дает команду найти машину и водителя Свартальвов, и вынести избитых из здания ближе к их машине. Полицию вызывать строго запретил. Локи обычно избегает ее… До ужаса страшно оборачиваться к Лафейсону. Питер делает это, избегая зрительного контакта, смотрит исключительно себе под ноги. Локи ничего не говорит, идет справа, но в какой-то момент меняет сторону, становится слева от ученого. Паркер не думает о причинах такого маневра. До тех пор, пока студент не взял его за руку. Он едва касается руки Паркера, но все равно отчетливо чувствуется, что ладонь у Лафейсона как обычно холодная. Неожиданно, и Питер теряется в смятении, не знает, что и думать. Разве мои действия не должны были его оттолкнуть? Хотя я уже совсем не знаю, что он думает и чувствует. Совсем его не понимаю. Мысли путаются, сбивают с толку. Питер и не замечает, как они оказались в кабинете Лафейсона. Он возвращается в реальность лишь когда Локи сажает его на диван, поднимает его лицо на себя, едва касаясь пальцами подбородка. Разбитую щеку обжигает резкой болью, когда Локи обрабатывает ее ваткой, смоченной в обеззараживающем средстве. Питер оттого вдыхает воздух судорожно, кривится от нудящего выжигания прямо в рассеченной от удара коже. В противовес болезненным ощущениям Локи удивительно ласково проводит пальцами по не травмированной коже, почти неосязаемо. Питер и не замечает, как сильно млеет от этого. — Отёк потом будет, — отрешенно звучит голос студента. Питер хмыкает. — Ну и ладно, похожу с расквашенным ебалом. Разбитая губа болит сильнее. Из-за нее во рту металлический вкус крови, хочется пить. Паркер совершенно нелепо просит Лафейсона об этом, запрокидывает голову устало, когда Локи послушно отходит за стаканом воды. Ученый благодарит хрипло, случайно касается чужих пальцев, принимая стакан. Вода кажется манной небесной, самое вкусное, что он когда-либо пил. Обрабатывать губу больнее, Паркер начинает тихо ныть и отстраняться от заботливых рук Лафейсона. Тот лишь шипел ругательства не на английском и просил потерпеть. Потом ругался, мол, зачем вообще Питер полез. На это ученый едва сдерживаясь от улыбки всё повторял, что избить лучше чем пырнуть ножом, и что он меньшее из двух зол. Потом сам же ругался на Локи за неосмотрительность, порицая идею обороняться самому и таким неудачным способом. В общем, своей работой Паркер был доволен. Холодные пальцы Лафейсона невесомо ощущаются на коже, и на самом деле это удивительно приятно. Питер думает, что Локи очень красивый когда улыбается. Жаль, что сейчас студент лишь обеспокоенно сдвигает брови к переносице, и кусает губы нервно. — Знаешь, некоторые говорят, что если поцеловать в больное место — боль пройдет, — невпопад и неуместно говорит ученый. Локи выгибает бровь скептически, смотрит на него, как на ушибленного. — Глупость, как это может работать? — Тебе так никогда не делали? — Удивляется Паркер, вспоминая, что его тетя очень часто прибегала к такому методу. Ребенком он был плаксивым, упав, обычно заливался слезами, а Мэй таким образом пыталась успокоить его. Всегда работало. — Это самовнушение, но в детстве мне всегда казалось, что боль действительно проходит. Локи выглядит еще более печальным, и совсем неясно отчего. Но взгляд у него жалостливый, с сожалением и еще какими-то личными переживаниями. Ну же, я хочу, чтобы ты сделал это. Кажется, Локи совсем ничего не понимает. Он выглядит потерянным, нервничает и почему-то сильно переживает. Но ведет пальцами по щеке ученого невыносимо ласково, наклоняется спешно, невесомо касаясь губами припухшей скулы. Черные волосы спадают, щекочут приятно Паркеру лицо, и тот едва сдерживает нелепую улыбку, взволновано прикрывая глаза. Мгновение — и Локи мимолетно накрывает его губы, совсем неосязаемо, избегая кровавой полоски разбитой губы. И отстраняется спешно, отчего-то боязливо, смотрит на ученого обеспокоено. Питер слишком широко улыбается. Настолько, что засохшая кровь на губе трескается и снова растекается по губам, пачкая зубы. — Дурак, не улыбайся! — Заботливо волнуется студент, прижимая вату со средством к чужим губам. Сдержать улыбку совсем не получается, и Питер зачем-то кладет свою руку поверх чужих пальцев, что так нежно касаются его лица. Локи отчего-то выглядит совсем мрачным. Что-то тяготит его, не дает покоя. Ядовитые мысли вызывают паранойю. — Прости меня, — невыносимо сожалеюще звучит голос студента, и ученый тут же забывает про улыбку. — За что ты извиняешься? — По-дурацки волнуется Паркер. — Я идиот. Совсем ничего не спланировал, еще и так сглупил, а тебе из-за этого досталось, — до дрожи в голосе переживает студент. Кажется, он сейчас заплачет, и Питер смотрит на него крайне обеспокоенно, тянет руки к нему зачем-то. — Что ни ночь — то кошмар, я так больше не могу, в голове всё плывет, ни одной здравой мысли. Я будто лишаюсь рассудка. Очень тяжело слышать слезливый шепот Лафейсона на грани расплакаться. Питер совсем ничего не успевает подумать, кладет руки на талию студента, и встает, утягивая парня в объятья. Тот льнет к нему, утыкается лбом в плечо и цепляется пальцами за рубашку. — Я не знаю, что делать со Свартальвами. С самого начала не знал, — кажется, всхлипывает парень. Питер не знает, что сказать. Прижимает ближе, шепчет на ухо банальные слова: — Всё будет хорошо, мы справимся. И никто в это не верит.