***
Питер не сразу понимает, что это сон. Как-то всё расплывается в сознании, кажется таким неосязаемым, что рассудок теряется. Кажется, будто он плутает в коридорах Старк Индастриз, но офис похож и на Асгард. Странно, что его разум соединил два здания. Странно, что он заблудился в мрачных коридорах. Многие детали не запоминаются, уходят безвозвратно. Он не запомнит лица людей, с которыми говорил до него. Только его лицо видно отчетливо, только его изящные черты въедаются в память. Ярко-зеленые глаза сощурены слегка хитро, но смотрят ласково. Красивый, словно божество. Питер впервые это замечает. До этого никогда не обращал внимания. Улыбка у него удивительно нежная, а голова склонена вбок наивно. Питер никогда не замечал в нем столько немых жестов. Никогда не задумывался о взгляде, в котором слишком много чувств, сложных и непонятных. И эта улыбка… живая и всезнающая, полная различных значений. Кажется родной и узнаваемой, оттого и притягательной. Начало диалога расплывчатое, непонятное, и Питер ни в чем не уверен. Но чужая рука невесомо касается его лица, оглаживает холодными пальцами скулу ласково, опьяняюще. И всё такое пленяющее, манит и очаровывает, что Паркер совсем ничего не понимает. Но хочется остаться тут, чувствовать нежные прикосновения, ловить на себе чарующий взгляд. — Ты одинок, — он смотрит пронизывающе и изучающе, и голос кажется непривычно плавным, наверняка потому, что это сон. — Я могу исправить это. Что-то странное приходит с осознанием, удивляет и вводит в ступор. Питер знает, что он одинок. Знает, что у него никого нет. Но как он хочет исправить это? Ученый не замечает, что теряется. Не замечает, как прикосновение к щеке растворилось, как он снова остался один в странном офисе. И почему-то в голове засела мысль, что нужно идти, и найти его. Всё слишком странное, и это вызывает тревогу, отпугивает. Как-то крайне беспокойно на душе, и срочно нужно вернуться к нему. Может, чтобы снова поймать на себе пронзительный взгляд изумрудных глаз. Неожиданно для самого себя хочется запустить руку в растрепанные черные волосы, прикоснуться до него, почувствовать его присутствие. Мысли быстро меняются, путаются. Питер теряется в коридорах, начинает спешить, и чувство паники появляется совсем неожиданно. Не хочется признавать, что с ним спокойнее. Невнятные мысли забивают голову. На что намекает сознание? Складывается ощущение, что это было предложение, близкое, и в какой-то степени интимное, что вызывает сомнения и тревогу. Питер никогда не воспринимал его вот так… больше чем друга. Неужели рассудок помешался от одиночества настолько сильно, что намекает Паркеру на близость с ним. А что есть близость в его понимании? Близость — настоящая любовь, истинная. Это то, чего у Паркера никогда не было. Коридоры спутанные, напоминают лабиринт. Однако ученый приходит куда-то. Что-то напоминающее его захламленную мастерскую, только абсолютно забытую и невзрачную, включающую в себя отголосок обеих компаний. Сердце замирает на мгновение. Нашёл. Он стоит отстраненно, отвернувшись от Паркера. Питер не понимает, почему стремится подойти, откуда это желание прикоснуться. Хочется убедиться, что это точно он, почувствовать его тепло, увидеть ласку в его глазах. Он кажется мрачным, поникшим и расстроенным. — Ты не зря волнуешься, — непонятно, что он имеет в виду. Непонятно, но паника разгорается удивительно ощутимо. — Что-то произойдет. Что-то отвратительно плохое. Он оглядывается на Паркера, смотрит требовательно и взволнованно. Черные волосы спадают на лицо самым изящным образом, подчеркивают острые скулы и бледность лица. — Обещай, что мы справимся с этим. Питер обещает бездумно, теряется очарованно от его взгляда. Ученый подходит к нему спешно, хочет убедить и себя, и его. Тревога пропадает, и Паркер впервые уверен, что всё будет замечательно. Только потому, что они вместе. Его изумительные глаза смотрят восхищенно, с надеждой и верой. И легкая улыбка расцветает на чужом лице, красивая, полная нежности. Питер не понимает, почему так очарован. Он впервые так влияет на ученого. Хочется прикасаться к нему с нежностью, хочется прильнуть и обласкать. Чужое лицо соблазнительно близко и Питер позволяет себе всё, что хотел. Целует его невесомо, мимолетно, но ощутимо желанно и жадно. Разум ученого подло играет с ним, иначе не скажешь. Потому, что он отвечает охотно, кладет ладони на широкие плечи Паркера, и прижимается всем телом. Питер совсем не осознает, почему так приятно. Поцелуй кружит голову, опьяняет, сам по себе становится страстнее, углубляясь. Чужие ладони любовно оглаживают плечи ученого, спускаются к грудной клетке. Его прикосновения ощущаются слишком реалистично, вызывают столько эмоций, будоражат, оставляют невидимый «след» за собой. Питер расплывается в ощущениях, кожа будто горит от ласковых касаний. Он снова и снова целует парня, рвано и чрезмерно охотно. Кладет руки на тонкую талию, пробирается ладонями под какую-то одежду, оглаживая бока. Его кожа кажется бархатной, поразительно нежной, отчего хочется трогать его везде. Это всего лишь сон. И Питер позволяет себе абсолютно всё. Ведёт пальцами по его хрупкому телу, расцеловывает чужое лицо. Тело отзывается на все прикосновения, жаждет большего. А он перебирает пальцами по телу Паркера «шажками», отчего ученый очарованно теряется. Ему в детстве так рост мерили, проходили пальцами по телу и считали, сколько в нем таких шагов. И так странно, что разум вспоминает это сейчас, в такой неподходящий момент, когда Питер увлеченно распускает руки в собственном сне. Паркер совсем не замечает, в какой момент всё останавливается. Рассудок пробуждается, и, кажется, звенит будильник. Всё пропадает. И он, и его чарующие прикосновения. Остаётся только пустая кровать Питера, в пустой комнате, в пустой квартире. Никого нет рядом. И не будет.***
Локи быстро подготовил бумаги для договора. Он наведывается в больницу ранним утром, непонятным образом получив разрешение на посещение пациента. В палате он деловито садится в кресло рядом с раненным Свартальвом, кладет ногу на ногу. Он смотрит суровым, пронзительным взглядом, улыбается едва уловимо, оттого и пугающе. — Пришел напомнить тебе, что ты выбрал, — проясняет едва соображающему мужчине. Тот, кажется, не сразу понимает происходящее. Смотрит притупленным и пустым взглядом, но паника появляется довольно быстро. — Возможно ты не понимаешь, позволь, я объясню. Ты мне мешал, и мне нужно было тебя убрать, однако я смиловался и оказал тебе услугу, как ты и просил. Тебе осталось лишь расплатиться за мою милость. Подпишешь бумаги — и сможешь жить дальше, спокойно и без страха. Не подпишешь — я напомню, кому принадлежит твоя жизнь. Ты ведь помнишь, что я сделал? Измученный Свартальв кивает головой, понимание накатывает наваждением, приводит с собой воспоминания, а за ними — ужас. Только боится он совсем не Лафейсона. — Не будь так уверен, юноша. На твоем месте я бы волновался о полиции, которой я могу рассказать всё это, — голос раненного мужчины слегка хриплый, хоть он и чувствует себя лучше. — Зачем волноваться о том, чего не произойдет? Подключишь полицию, и все узнают о твоем производстве наркотиков. Разве ты хочешь этого? — Лафейсон подпирает рукой щеку скучающе, однако сидит строго и вальяжно. И есть в нем что-то ядовитое, отравляющее, что-то до тошноты омерзительное. — Не хочу. Но и боюсь я не тебя. — О, я знаю! — Воодушевляется студент, садясь более оживленно. — Ты боишься его. Это неправильно, он в разы гуманней меня. Если не будешь подписывать, так и скажи, ничего страшного. Мне просто придется избавиться от тебя окончательно. Если так хочешь, это сделает он. Уверен, смерть от его рук слаще жизни. Однако если это буду делать я, намучаешься ты сильно. Я из тебя душу выцарапаю, понимаешь? Локи улыбается широко и безумно, зеленые глаза горят азартом. Находиться с ним в комнате страшно. Руководитель Свартальфахейма знает, чем чреват его выбор. Подпишет бумаги, и компания полностью прогнется под Асгард. Но ему хочется жить. И он подписывает. Держит ручку левой рукой неумело, правая рука прострелена, ни на что не способна сейчас. Противно до тошноты видеть улыбку Лафейсона. Хочется выколоть ему глаза, изрезать юношеское лицо, вырвать черные волосы. Много чего хочется. Асгардец покидает палату довольно быстро, забрав подписанные бумаги. Сейчас раннее утро, и Локи спешит в компанию. Нужно разобраться с проникновением в кабинет Одина, найти документы, пропавшие оттуда. Коридор в больнице кажется пустым и слишком чистым. Находиться тут не хочется, и Локи идет к выходу довольно быстро. Мельком проходят какие-то люди, то работники, то пациенты. Парень никого толком не разглядывает. Только один силуэт кажется болезненно знакомым, и ужас охватывает разум совсем неожиданно. Этого не должно происходить. Это абсолютно невозможно. Но по коридору весело шагает девочка, чьи черты не покидают память. Длинные светлые волосы вьются и пушатся, а голубые глаза смотрят на парня пронзительно, взгляд у нее всезнающий, пробирает до глубины души и вызывает мурашки. Элизабет. Элизабет проходит мимо, совсем рядом. И смотрит на него безотрывно. Проходит совсем близко, и, кажется, шепчет ему по слогам: «У-бий-ца!» Зеленые глаза распахиваются в ужасе, и сердце явно пропускает один удар. Необъятная паника выедает разум, и так страшно становится от этого. Дыхание сбивается, шаги у него дерганые. Он оборачивается в полном кошмаре, ищет бегло ее взглядом, но нигде не находит. Исчезла, пропала. Как фантом, как жуткое видение. Страх давит на ребра, уничтожает рассудок. Локи ежится, зарывается пальцами в волосы истерично, нервозно, оттягивая их до боли. Шаги ускоряются, почти переходят в бег. В глазах плывет от наваждения, больничное освещение слепит, дышать сложно. И ноги ватные, не слушаются, подкашиваются. Паника спадает только на улице, по пути в служебный автомобиль с водителем, куда Локи так спешно садится. Всё хорошо, ничего не случилось, ничего не было. Ему привиделось, показалось. Однако в компании ничуть не лучше. Локи заходит в свой кабинет бездумно, но что-то заставляет напрячься. Что-то не так. На столе не все вещи лежат так, как их оставлял студент. Странно, что Локи запоминает это, но Один нередко обыскивал его комнату, ему пришлось научиться замечать смену положения обычных предметов. Он осматривает кабинет, роется в ящиках слишком нервозно. И находит то, чего здесь никогда не было и быть не должно. Документы, пропавшие из кабинета отца. Лежат так, как он никогда бумаги не кладет, там, куда залезть можно только при обыске. Странная паника накатывает волной, и он не знает, куда деться. Находиться тут не хочется, страшно оттого, что здесь был посторонний. Локи уходит спешно, забирая охапку бумаг с собой. Не совсем понятно, почему Лафейсон торопится к мастерской Питера. Почему-то хочется к нему. Рядом с ним спокойнее, рядом с ним абсолютно безопасно. Паркер открывает не сразу, что-то паял на одном из столов. Мастерская новая, но уже захламленная. Столы стоят неправильно, сдвинуты и заставлены кучей всего. Инструменты, чертежи, какие-то железки лежат на трех сдвинутых столах. Компьютерная техника расположена отдельно, ближе к стене, возле дивана и раскрытого шкафа. В шкафу этом тоже куча всего. Внизу накиданы чертежи, на верхних полках странные ящики, а на одной единственной вешалке неприметно висит официальный костюм на случай выхода в люди. Питер слегка удивляется неожиданному приходу Лафейсона. А тот лишь улыбается радостно, нагло проходит внутрь и начинает нелепую беседу. — Над чем работаешь, гений? — Забавно осматривается парень. Он уже тут был, но в прошлые разы не засматривался на всё вокруг. — От скуки херней страдаю, мне Тор никаких заданий не дал. Сказал, пока не над чем работать. А еще сказал, что в компании инженеров и ученых «Дохуя и больше», но увольнять меня жалко, — бурчит нерадостно Паркер. Он снова берет в руки паяльник и какие-то железки. — Я решил проблему со Свартальвами. Руководитель подписал договор, теперь Свартальфахейм во многом подчиняется нам, — Локи начинает это не в тему, но сказать хотелось сильно. В руках у него стопка документов, среди которых также есть копия договора. Данную копию студент зачем-то откладывает в сторону. — Спасибо за помощь. — Больше не переживаешь о том, как мы поступили? — Кивнув в ответ на благодарность, спрашивает. Мне самому всё равно. А вот ты рыдал от этого. — Родился с зубами — живи хищником. Уже нет смысла переживать о содеянном. К тому же, он остался жив, как и хотел. Странно звучит. Локи нагло садится на стол, сдвинув предварительно хлам в сторону. Он сидит довольно изящно, в его движениях есть определенная плавность, вальяжность. Руки тянутся к каким-то блокнотам Паркера, и студент берет один без спроса, читает до забавного заинтересованно. Питер наблюдает за этим бездумно, а потом все мысли снова сводятся к сегодняшнему сну. Почему мне приснилось именно это? Весь день думаю только об этом ебучем сне. С появлением Лафейсона стало только сложнее. Теперь всё сводится к нему, и откуда-то появляется невыносимое желание прикоснуться. Навязчивая идея повторить содержимое сна не дает покоя. Хочется себя прибить за это. Спаяв куски металла, ученый отходит от стола. Странно, что хочется подойти к Лафейсону. Безосновательное желание захлестывает, и ученый всё же подходит к нему. Он даже не замечает, что встал слишком близко, а может и заметил, но игнорирует. — Прекрати рыться в моих записях, — слегка строго командует ученый, забирая и откладывая блокнот в сторону. Локи дуется артистично, но улыбается через секунду. — Да брось, зануда, твои каракули так интересно читать. У тебя такой красивый почерк, — студент склоняет голову вбок лукаво, смотрит на Паркера так по-особенному. — Пизди побольше, — бурчит с напускным недовольством парень. Нет ничего красивого в его почерке. Буквы кривоватые, разные и больше похожи на детские. Питер видел почерк Лафейсона всего единожды, но помнит всё то изящество в легких завитках. Буквы у Локи размашистые, но грациозные. Само искусство. — Совсем не лгу! — Хихикнув, отвечает студент. — Ну же, Augensternchen, научись принимать комплименты. — Боюсь представить, как это переводится, — хмыкает и поднимает брови дурашливо. — Звучит страшновато. — Дословно «Звезда моих очей». Но я это тебе по секрету говорю, ты и дальше думай, что я тебя оскорбляю на немецком! — Локи тараторит забавно, и смысл его слов доходит до ученого не сразу. То есть под твоими немецкими словечками могло скрываться и что-то милое? Я думал, там только ругань или что-то такое… Наблюдать за тяжелыми раздумьями ученого весело. Локи качает ногами под столом, хмыкает каким-то своим мыслям, и, кажется, начинает издеваться. — Что такое, Liebster ? — Глаза слегка сощурены, уголки губ приподняты едва заметно. — Не можешь поверить, что я могу говорить что-то хорошее? Ты даже не представляешь, что на самом деле Ich bin in dich verliebt . Он тянет руку к Питеру, после чего медленно перебирает пальцами «шажками», прямо как снилось Паркеру. Прямо, как в детстве делал дядя, вызывая щекотку. Питер и не осознает, почему осторожно перехватывает чужую руку, ласково, но строго. Слегка отодвигает, но не отпускает. Почему ты сейчас сделал это? Почему это произошло и во сне и наяву? И как переводятся твои слова? Локи быстро меняет эмоцию, и совсем неясно отчего. Он отводит взгляд, вздыхает как-то утомленно. Пользуется тем, что Питер стоит достаточно близко, и опирается лбом на чужое плечо. И есть что-то особенное в этом поступке. Какое-то ласковое доверие, открытость. Ученый не видит его лицо, но чувствует, как тот стал серьезнее. — Кто-то был в моем кабинете, — проговаривает тихо студент. В голосе слышится усталость, неуверенность. Питер напрягается. — Помнишь те документы, которые пропали из кабинета Одина? Я нашел их у себя, но, клянусь, я их не брал. Вся нежность момента тут же исчезла. Паркер мгновенно сконцентрировал всё внимание на сказанном. Карие глаза будто потемнели, взгляд невольно стал суровым. Догадки вызывают неприязнь. Советник. — Ты ведь мне веришь? — Поднимает голову студент. В зеленых глазах сомнение, слишком искреннее переживание. — Конечно верю, — голос ученого звучит твердо, уверенно. Локи удивляется этому слишком ранимо, недоверчиво. Будто поражен этим, будто ему поверили впервые. Так больше не может продолжаться. Я уверен, что это проделки советника. Нужны доказательства, поиск информации, но это слишком долго. Я решу это сейчас же. Раз и навсегда. Локи вновь склоняет голову вбок, но в этот раз с едва уловимым недовольством. Потому что Питер отходит от него к другому столу, что-то ищет в инструментах. Взгляд зеленых глаз преследует его со всей внимательностью, наблюдает любопытно. В руке ученого массивный молоток. Тот смотрит на него пустым, невыносимым взглядом. И что-то начинается в это мгновение, рождается, как идея, как действие. — Я скоро вернусь, — мягко, но одновременно строго бросает Паркер, уходя из мастерской. С молотком в руке. По коридору он идет тяжелой поступью, сразу натыкается на Фандрала. Опять сидит и ждет. А тот сразу идет на контакт, который Паркер прерывает вопросом: — Тор с советником? — А… да, в его кабинете, — заминается блондин. И идет за ученым, плетясь сзади. Карие глаза полны решительности, Питер идет быстро, грузными шагами. Молоток в его руке не сильно заметен, он держит рукоять под рукавом свободной рубашки, пальцами обхватив оголовье. Фандрал держится позади, но пытается не отставать. И всё болтает, не умолкая. — Слушай, а ты ведь не обижаешься на мои слова? Ну помнишь, тогда на лавочке… Обижаюсь? Ты просто меня взбесил, и всё. Слова Фандрала уходят в пустоту, не получая отклика. Питер молчит грозно, давяще. Блондин заминается от этого. — Ты прости, если что. Я знаю, что полез не в свое дело, мне так стыдно, — Фандрал говорит взволнованно, но ответа не получает. — Мы ведь можем общаться дальше, да? Ты ведь не злишься на меня? Игнорирование блондина продолжается. Питер ничего не говорит, идет быстро, не оборачиваясь. Ему плевать на Фандрала. И его раздражает, что Фандралу не плевать на него. — Знаешь, мы могли бы подружиться. Мне здесь недолго осталось, я скоро уйду. Мне не хочется перед уходом быть в ссоре с кем-то, понимаешь? — Есть некоторое откровение в словах парня. Он говорит искренне, чрезмерно доверчиво. Мне всё равно. Дверь, ведущая в кабинет Тора, виднеется прямо коридору. Питер слегка ускоряет шаг, расслабляет пальцы, чтобы приспустить молоток в руке и взяться за рукоятку. Наверное, странно, что дверь не заперта, но и запирать ее смысла не было. Все всё равно удивляются, когда Паркер спешно проходит в кабинет. Он действует быстро, так, что советник совсем ничего не успевает. Хотел взмахнуть рукой в жесте, а Паркер перехватывает ее, прижимает к столу и замахивается молотком. Раздается испуганный вскрик советника, громко хлопает по деревянному столу молоток. Промазал. Абсолютно намеренно промазал. Пока что нет необходимости причинять вред. Есть необходимость запугать. Питер отпускает чужую руку, чтобы сразу же схватить мужчину за ворот рубашки. Он нависает угрожающе, держит крепко, приставляя молоток к лицу советника. — Я выбью тебе все зубы, — начинает угрожать ученый, — И размозжу твой ёбаный череп. Ты понимаешь? Карие глаза смотрят со злобой, обжигающе подтверждают правдивость данной угрозы. Советник кивает несмело, оглядывается на Тора. Одинсон смотрит с интересом, не собирается вмешиваться. В дверном проеме нелепо мнется Фандрал. — Где бумаги из кабинета Одина? — Голос у Паркера невыносимо строгий. Молоток мельтешит перед глазами советника, не давая забыть об угрозе. — Я не знаю! Может... стоит спросить у Лафейсона? — Всё равно пытается схитрить советник. В карих глазах мгновенно загорается огонёк животной ярости. Питер замахивается резко, целится молотком прямо в голову мужчине, отчего тот сжимается, пытается закрыться дрожащими руками. Только ударяет Паркер по столу, до хруста дерева. — Это ты про то, что подкинул бумаги ему в кабинет? — Ненависть в голосе пробирает до мурашек. Ученый возвращает молоток ко лбу мужчины, смотрит свысока. — Пытался его подставить, да? Тошнота возникает внезапно, наверное, от страха. Невыносимый взгляд карих глаз вызывает отвращение. Паркер кажется кем-то совершенно всесильным, страшным до ужаса. — Зачем ты это сделал? — Хрипло и сурово спрашивает ученый. — Чтобы снизить доверие к нему, ему нельзя доверять столько власти, так даже Один говорил. Он наверняка начнет злоупотреблять… своими возможностями, я лишь… лишь пытаюсь спасти компанию от краха, — запуганно дрожит советник, но признается честно. От стресса он тараторит, заминается с придыханием. Где-то в стороне хмурится Одинсон. Питер лишь раздраженно выгибает бровь, хочет замахнуться снова, но сдерживается. Продолжает допрос: — Как ты проник в кабинет Одина? — Я сделал копию ключа еще при его жизни, — выдыхает судорожно мужчина. «Предатель» — думает Тор. «Уебище» — думает Паркер. — А он разрешал? — Грозно спрашивает парень, готовый замахнуться в любой момент. Советник отрицательно качает головой Питер поднимает молоток неосознанно, машинально. Готов ударить, и неясно куда: по столу или по мужчине. Взмах рукой прерывается басистым командующим голосом: — Поступим так, — хмуро начинает Одинсон, — еще месяц советник не может быть уволен. Поэтому отправится на больничный, потом возьмет отпуск, как месяц пройдет — будет уволен. Удара так и не было. Паркер опускает руку, кладет молоток на стол раздраженно, отпускает советника. Тор продолжает командовать. Кажется, говорит, чтобы Питер больше так не делал, но благодарит за помощь. Бесит. В речи Одинсона снова проскакивают дурацкие фразы, действующие Паркеру на нервы. Заткнись. Ученый никак не реагирует, даже не смотрит на него. Взгляд карих глаз безотрывно направлен на советника, смотрит с выжигающей злобой. Слушать дальше не хочется, Питер отворачивается от Тора и уходит. За порогом стоит Фандрал, мечется, не знает, как реагировать. Он, кажется, снова пытается следовать за Паркером. — Питер… — Мне плевать на тебя, — грубо перебивает блондина ученый, проходя мимо. Он посмотрел на блондина мельком, с презрением, отчего парень замирает осаждено. Надо вернуться в мастерскую. Питер надеется, что Локи всё ещё там. Хочется к нему. Он единственный, кто не раздражает. Он единственная причина, почему Паркер работает тут. Почему только ты… почему только ты не вызываешь отвращение. И почему я постоянно думаю о тебе… только о тебе. Хочется верить, что Лафейсон заметил подарок для него на столе ученого. То, что он паял — было только для него. Динозавр, созданный из кусков металла и разных деталей для техники. Он даже может открыть пасть и шевелить лапами. Питер сам не понял, как дошел до этого. Но если вместить механизм в корпус, можно даже сделать его автоматическим. Интересно, он заметил? Должен был. Всегда везде лазит из любопытства. Придурок…