Рапунцель на волоске

Когда Дин открывает глаза снова, вокруг него другой, волшебный лес. — Чего? — спрашивает охотник ошалело у проносящихся мимо него болотных огоньков. А может, это феи были. — Сэмми? — встревожено зовет Дин. — эй, что у тебя тут? «Тут» в общем-то красиво. Лето. Под грубыми ботинками сочный сине-зеленый мох и папоротники — но не такие темные и дикие, как в «Плохом месте». Сосны высоченные… или это не сосны… лиственницы? Черт бы знал. Деревья уходят высь и заслоняют небо густой листвой — и все равно светло. Кора на мощных стволах, мхи, все это словно мерцает приглушенным серебром. Чувствуется движение и жизнь во всем — в прыскающих от охотника мелких зверушках, легком порыве ветерка, роняющего на него горстку мягких иголок. — Что за… Сэм смеется тихо и низко, выступая из лесу к Дину. — Чувак, что ты тут у себя устроил? Брат лишь неловко разводит перед ним руками: — Ничего. Оно как-то… само. Думаю, это эндорфины. — В смысле «эндорфины»? — Пойдем куда-нибудь? Эйлин же… не с тобой? Помедлив, Дин говорит: — Нет. — Тогда пойдем. — Ну… Братья бредут по лесу. Дин не привык бродить, но тут выходит именно так, медленно и почти томно. Тропинки нет, но и валежника нет тоже, идти можно куда угодно. Где-то недалеко журчит ручей, в кустах фыркает кто-то. Дин начинает смутно понимать. — Так что там с эндорфинами? — Лотлориэн. — Серьезно? Дин впечатлен. Он не особо помнит как выглядел эльфийский лес в фильме, но местный лес… подробности, запахи, краски. Больше ни кусочка смазанного или несоответствующего, как в мотельном номере. — Ты гик. По-прежнему. Так ты все это создал? Сэмми уже несколько дней пробовал управлять пространством своих проклятых грез. Первые дни ушли скорей на то, чтобы не забывать реальность. Дина это серьезно выматывало, каждый раз объяснять брату о происходящем. Но потом Эйлин тоже решила выпить сонный корень, и ей тоже пришлось разделить счастье многократного описания свалившейся на них кучи дерьма. Девочка в шутку назвала это: «пятьдесят первых свиданий», но Сэм как-то расстроился, поняв отсылку. В следующий раз Дин нашел брата в позе лотоса на полу собственной спальни Сэма. На постели лежало сэмово же тело. Только постельное белье и отличалось. И вещи Дина, о присутствии которых братик не проведал. Выглядела сцена жутковато, зато открыв глаза, тот, медитирующий Сэм тогда спросил, вполне сознательно: «Дин? Как у вас дела?» — Ага. Ну… не совсем. Мне кажется, я целую вечность пытался вообразить что-нибудь из трилогии, но ничего не получалось. А потом… Потом тут вырос лес. И знаешь, состояние… хорошее. — Да? Вообще, по Сэму не особо-то похоже. Скорее, он кажется грустным. Лес теперь редеет. — Сейчас же полнолуние? Дину не хочется отвечать. — И… она ушла? На это нужно все-таки ответить, так что он издает какой-то звук, навроде утвердительного. Теперь они идут по пляжу. Оба — босиком. Белый песок, вот это все. Дину упорно кажется, что это даже чересчур приятно. Остаточное после… эндорфинов? Вообще, возможно. Сэм спит и видит сны, а сны-то создает живой мозг Сэма, так что его тело, наверное, влияет на… ну, скажем, на настроение его видений. Но Дин ждет подставы. Какой-то феерической подставы. Он уже усвоил, что внутренний мир его брата — мир не слишком добрый. — Да, она говорила, что уйдет. Не знаю, просто подумал, может… не знаю, попрощается? Забавно. Дин вдруг подумал, что ни разу в жизни не видел как Сэма бросали. И не утешал. Это всегда они, Винчестеры уходят, да? Переезжают в другие города, охотятся, предпочитают счастью долг, или же сохраняют относительную безопасность своих возлюбленных. Предпочитают брата оседлой жизни. Правда, иногда Дин утешал Сэма, когда тот хоронил своих девчонок. И вот оно. Подстава. Чертов пляж привел их к дому Сэма в Пало-Альто. Калифорнийский беленький песочек. — Эйлин нравится Толкин, — неловко заключает Сэм, который все идет, уставившись себе под ноги. Поднимает взгляд на крашеное белое крыльцо. И добавляет, словно только что понял, какое место выстроил в своей гребаной грезе: — Да. Джессике тоже. Потом он всходит по ступеням. С верхней смотрит вниз. Дин бы хотел, чтобы брат выглядел сейчас на двадцать два — красивым был, кроме всего — но Сэмми в своем облике. Здоровый и тяжелый, уже почти полуседой, как, собственно, и Дин, — и неуместный в этом кружевном калифорнийском счастье. — Нам ведь, что будет дальше, надо обсудить? — спрашивает брат с этим своим нервным, заранее смиренным выражением. — Не знаю, может, у меня есть пиво? Дин повторяет: — Пиво? Следует за ним. Очередная девочка ушла, но Дин — конечно, следует за ним. Куда угодно.