Уроки физики

      В дверь позвонили. Родители приехали. Мы ринулись в коридор. Родители стояли сначала неподвижно, все в снегу, глаза красные, заплаканные. Как я могла их до такого довести? -Кристина… Мы так переживали! — слезы полились уже у меня, и прижимаясь к холодным курткам, шмыгая носом, я боялась. Боялась за родителей, что из-за своего безалаберного поведения я заставила их плакать. Никто не достоин такого. Родители — именно те люди, которые будут нас любить несмотря на все. И вновь бья посуду, крича и матерясь — мы приходим к ним.       И сейчас мы стоим втроём в обнимку, и обнимаемся. Так хорошо… И я вспомнила, как мы с мамой встречали папу с работы. Это было лето перед первым классом и моя мама на тот момент была в отпуске. Каждый день мы с ней выходили гулять во двор, а к пяти часам мы шли по узенькой аллее, чтобы подойти ближе к работе отца. В пять часов нам навстречу шла толпа людей, а я изо всех сил пыталась среди множества людей увидеть папу. Когда его видела, я отпускал мамину руку и бежала к нему. Он же меня ловил и нес на руках до мамы, после чего мы шли вместе, смеясь и разговаривая. Затем долго обнимались, прямо как сейчас. -Спасибо вам… — мама медленно отпустила нас и обратилась к Скотту. -Не за что. — он мило улыбнулся и прядка упала на лицо. Он смахнул ее и последовал на кухню — пойдёмте, вы согреетесь. Какой чай предпочитаете?        Далее мы с полчаса общались за чаем, лучше узнавая друг друга. --Ну что ж… Нам пора, уже поздно. Завтра суббота, но работу никто не отменял — папа тяжело встал из-за стола. -Да, мы пойдем, Скотт. Вы милый парень, ещё раз вам спасибо. Мы и вправду пойдем. -Да что вы… — он отмахнулся и вышел вместе с нами в коридор. -Ну прощай? — он раскинул руки в объятьях. -Пока — я неловко обняла его. Обычно я никого, кроме своей компашки не обнимала… Ну и Богдана.       Пока я размышляла об этом, он нежно обнял меня и помахал на прощание.       Родители ждали меня в машине. От папиной импалы персикового цвета исходил приятный рев и пар от тепла, также запах сигарет с сильно пахнущей «вонючкой». А на улице давно стемнело…       Еще давно, в детстве, я прониклась некой любовью к огням ночного города. Далёкие-далекие и совсем недосягаемые светилы — я твёрдо верила: это путь к чему-то «высокому», до чего дотянуться мне пока никоим образом не представляется возможным — остаётся только созерцать Эти огни напоминали мне все сразу: и бабушкин дом, и летние каникулы в школе, и мысли о таком, казалось, «беззаботном» и долгожданном будущем. Все это приятно будоражило мой ум — уж очень нравилось чувствовать, считать себя частью одного бескрайнего Это придавало сил и, может, (надежду?!) Надежду на удачу, которая ОБЯЗАТЕЛЬНО будет сопровождать меня на таком пугающем и неизвестном пути Тогда я еще не чувствовала себя мельчайшей песчинкой среди этой бескрайней пустыни. Казалось, будто мир крутится вокруг меня. Казалось, будто я особенная ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀Прекрасное, мама, время… С тех пор прошло немало лет, [боязнь севалки, который обязательно утащит в лес, если «щасже не ляжешь спать» сменилась на боязнь одиночества и нереализации] эти огни уже не приводят меня в бывалый восторг (если только самую малость) Те самые «недосягаемые и далёкие-далекие светилы» оказались ничем иным, как светом обычных уличных фонарей, огнями в окнах общежитий и многоэтажек, фарами автомобилей, взятых в кредит. «Этот запах был приметой очень далёкого взрослого мира, а для маленькой Кристины он означал спокойствие, защищённость.» -Ты чего стоишь на морозе? Простыть хочешь, только этого нам не хватало! — снова упрёки родителей, эхх, ну ладно. -Когда похороны? — родители смотрели по-доброму, но в тоже время обеспокоенно, пока у меня закрывались от усталости глаза… -20… -Нам очень жаль…       Пелена тумана нежно опустила мне веки и забрала в далёкое царство Морфея.

***

Чуть позже солнце встало настолько, чтобы своими нежными теплыми лучиками осветить комнату. Приятный свет скользил от подоконника, через диван, прогоняя уходящий сон. Я лежала в своей комнате на кровати, но что-то не так… Тяжело и больно дышать… Ещё никогда тишина не была такой оглушающей. Я слышу, как пульсирует кровь в висках. На улице идёт непроглядный снегопад, но даже этот шум не перекрывает все то, что творится в моей голове. Не могу ни о чем думать, ведь уже высказала и мысленно, и вслух все, что говорить совсем не собиралась. Целое кладбище несбывшихся надежд и умерших воспоминаний. Ещё никогда тишина не была такой отвратительной. Как огромный монстр, как собирательный образ всех самых неприятных существ из фильмов ужасов и сказок. Он разрастается с каждой секундой все быстрее, пуская яд в твою кровь и заставляя циркулировать ее в несколько раз быстрее. Он захватывает своими щупальцами твои легкие и мешает дышать, но не лишает кислорода полностью, ведь смерть — это, в некоторой степени, освобождение, а не наказание. Он погубит тебя, но только если ты позволишь. Еще никогда тишина не была такой одинокой. Как будто все твои самые худшие ситуации в жизни собрали вместе и усилили в несколько раз. Они прокручиваются в голове со скоростью света и не дают тебе держаться в равновесии: психологическом ли, физическом ли — ты крутишься в этом водовороте чувств и эмоций, не имея возможности (и желания) остановить его. Ты скатываешься на американских горках с вершины безумия и оказываешься в пучине отчаяния, то ощущая себя правым, то пряча голову в песок от стыда. Еще никогда тишина не была такой сожалеющей. Словно ты — самый злой персонаж этой истории. Словно трава, по которой ты ходишь, чернеет и тут же превращается в пепел, не оставляя никакого шанса чему-то живому возродиться тут снова. Ты ощущаешь себя таким неправильным, таким колючим и таким пустым, ведь крича внутри себя, слышишь лишь бесчувственное эхо, которое возвращается к тебе снова и снова. Порыв ветра равнодушия едва не сбивает меня с ног, но я заставляю себя удержаться и подойти ближе к краю. Мне придется посмотреть. Я наклоняюсь и делаю еще шаг, чтобы балансировать на той самой грани, которую сама уже переступала. И я смотрю. Смотрю на нечто, разбившееся вдребезги об острые и грозные скалы. Я сама толкнула его туда. Тело, наполненное счастливыми воспоминаниями, моментами и всем тем, что должно было случиться, но теперь уже не произойдет. Оно бесформенно, не похоже ни на женское, ни на мужское, ведь изуродовано моей жестокостью и грубостью. И теперь, закрывая глаза, я каждый раз вижу ее. Но все, что я чувствую сейчас — это тихое и сожалеющее одиночество. Прости меня, Лиза…       Телефон настойчиво звякнул, выводя меня из транса. Дрожащими руками беру телефон… Смс от одноклассников, Егора, Димы и Данила, Богдана… Все об одном и том же, скорбят… Но просто одноклассники, которые всю жизнь издевались над нашей компанией сожалеют… Я бы засмеялась в голос, если бы не было так грустно. Медленно встала с кровати и на ватных ногах отправилась на кухню. Вновь пахло подгоревшими блинчиками и кофе. -Доброе утро, дочь — папа легонько потрепал меня по волосам — завтра на столе. Мы с мамой побежали на работу.       Вскоре меня оставили одну в квартире. Осев на пол — я тяжело вздохнула. Лиза. Слишком мягкая, пассивная, может быть, даже инфантильная, но не лишенная понимания сути вещей. Она вся была в своих увлечениях, так называемых странноватых хобби. Она смотрела сериалы, играла на гитаре и слушала классическую музыку. Не имея возможности общаться со сверстниками, — вернее, будучи ими отбракованным, — Лиза компенсировала это поглощением информации и накоплением бесполезных, но занимательных знаний. Например, как правильно спрятать труп.       В дверь позвонили. И кого это могло занести? Открыв дверь, перед собой я увидела серые глаза. Ресницы были усыпаны снежинками и на черном пальто из войлока на плечах собрались небольшие сугробы. -У нас сегодня занятие по физике… -Проходи. Раздевшись, мы с минуту молчали, сидя за столом, но Богдан прервал тишину. -Как ты? — ты продолжаешь задавать наигранно будничные вопросы, потому что тебе нравится делать вид, будто ничего не происходит. Между нами расстояние в полметра, обычно всё складывается замечательно. обычно всё складывается так, как во втором случае. -Все нормально…- нечто чётко выверенное и сухое, попытка в сентиментальность, глупое и немного детское желание соврать так, чтобы не поймали на лжи. И где-то в глубине души тлеет тоска. -Ты врешь… — это бьёт куда-то под рёбрами — туда, где никто не видит. А вы знаете это чувство боли изнутри. Когда тебя съедает грусть. Когда не можешь ничего с собой поделать. А можешь лишь лежать и думать… Когда думаешь о прошлом, настоящем, будущем.И вдруг в один момент, кажется, что не туда свернул. Ты погружаешься в мир грусти, начинаешь плакать и страдать… Страдать один ты можешь долго. Ты ждёшь помощи от всех, Ждёшь поддержки и опоры, Но никто ведь не поймёт твоих проблем. С каждым разом, всё сильнее закрываешься, Молчишь, не открываешься. Вот сейчас я чувствую именно это. -Давай прогуляемся?