Обладать и принадлежать.
Утро после ночных посиделок у открытого окна и приличного количества выпитого алкоголя по определению не могло быть добрым. Мария с трудом открыла глаза. Раскалывалась голова, неприятно саднило горло, тело знобило, всё указывало на то, что у неё не только похмелье, но ещё и признаки простуды. Женщина потянулась к телефону, нажала на кнопку блокировки, но потом до неё дошло, что отключила его ночью, а значит, будильник не сработал. Воспоминания накатили на Марию, она лихорадочно прокручивала все события вчерашнего вечера, и руки задрожали, пока она включала телефон. Экран показывал 12 дня, а это значило, что она безбожно проспала съёмки и катастрофически на них опоздала, потому что уехала домой, а список пропущенных звонков говорил о том, что ничего хорошего ждать не стоит: 3 от Мари и сообщение: “тебя ищет режиссёр", 5 от режиссёра, 15 от Ники и прилагающееся к ним смс: "если ты не перезвонишь, то я тебя убью!!! " и 45 от Лауры, которая, судя по времени вызовов, названивала ей всю ночь и половину утра. Женщина приняла решение, что сегодня она никуда не поедет, потому что с таким самочувствием ей на съёмочной площадке делать нечего. В душе она обрадовалась тому факту, что она может на несколько дней спрятаться дома от Лауры и оттянуть момент встречи, причём по весомой причине. — Мария, мать вашу, Владимировна, вы вообще время видели? Где вас чёрт носит? — первое, что услышала Третьякова, когда набрала режиссёру, он моментально принял звонок, слово стоял с телефоном в руке и даже через динамик Мария чувствовала, насколько сильно он был недоволен. — Я заболела, — хриплым голосом ответила блондинка и закашляла, словно подтверждая свои слова. На том конце телефона раздались ругательства и ворчание. — Я надеюсь, это не коронавирус? — получив в ответ утвердительное "нет", он вздохнул, — нам вечером в воскресенье нужно отснять церемонию выгона, оклемаетесь за пару дней? — Постараюсь, — Мария сбросила звонок и откинулась обратно на подушки. Далее она написала сообщение Мари, в котором просила в ближайшие дни проконтролировать её девочек и, по возможности, держать её в курсе событий. Оставались ещё два абонента, и одному из них Мария сегодня точно не будет звонить. Весь день до позднего вечера Третьякова пролежала в кровати. У неё не было ни сил, ни желания вставать с постели и как-то функционировать. Вчерашний необдуманный поступок выбил её из колеи, она ругалась на саму себя за то, что поддалась чувствам. Теперь было непонятно, как себя вести. Она не знала, что хочет сказать ей Лаура, которая опять обрывала ей телефон, видимо, съёмочный день закончился. И ещё страшнее ей было услышать от неё хоть что-то. Она загнала в угол саму себя. Вечером следующего дня на пороге квартиры появилась Вероника, которая высказала своей подруге по телефону всё, что она о ней думает и сказала, что ни в какие отмазки она не поверит, приедет лечить простуду проверенным способом. — Ну, дорогая моя, а теперь я хочу получить хоть какие-то внятные комментарии к твоему сообщению, — Вероника сидела на диване и прожигала взглядом Марию, которая разливала по стаканами виски, потому что вино для этого разговора было слишком лёгким напитком. Мария поставила бутылку на стол, взяла в руки стакан, выпила его залпом, а потом сдавленно выдохнула: — Я её поцеловала. А потом сбежала из школы домой. — Это я уже знаю. Какого чёрта? Она тебя послала? Или что? — Она ничего не успела сказать, я сразу же ушла. Вероника запустила пальцы в кудрявые чёрные волосы и тяжело вздохнула. — Нет, это никогда не закончится. Почему ты с ней не поговорила? — Я... Я испугалась. Она звонила мне всю ночь и сегодня полвечера, но я ни разу не ответила. Я вообще не знаю, что мне делать. — Маша! Ты её любишь, она тебя любит, что тут ещё нужно знать и делать? — Мария хотела что-то сказать, но Ника перебила её, — Я всё поняла ещё в тот вечер в галерее этого, как его, — Ника нахмурилась, вспоминая имя, — а, Димы. Она так смотрела на твои фотографии, а потом на тебя, что мне аж неловко было рядом с вами стоять. Ты, блять, понимаешь, что бежишь от своего счастья? — Вероника уже не могла удержать своих эмоций, и, чтобы унять нервы, сделала большой глоток виски из стакана, — Если вы не сойдётесь, то можешь считать, что ты совершила самую большую и непоправимую ошибку в своей жизни, вот что. Господи, я с вами поседею раньше времени, — пробормотала она, и Мария тихо засмеялась. Всю ночь Мария не могла уснуть, она долго ходила сначала по комнате, а потом, когда поняла, что спать она не ляжет, по кухне, выкурила половину пачки сигарет и допила виски, который остался после того, как Вероника ушла. Она понимала, что подруга права, но ей было так тревожно, что сжимались все внутренности и учащённо билось сердце. Им с Лаурой было необходимо наконец-то поставить точку во всей этой истории, потому что более так продолжаться не могло.***
В воскресенье Мария с тяжёлым сердцем поехала на съёмки. Она понимала, что встреча с Лаурой неизбежна, а значит, им придётся поговорить. От этого напряжения она сжимала руль до побелевших костяшек и до последнего не хотела выходить из машины, когда поставила её в гараже. В первую очередь Мария направилась к гримёрше, потому что бессонные ночи, простуда, которую она перенесла за несколько дней, и алкоголь дали о себе знать. Она уже подошла к дверям и потянулась, чтобы открыть, но тут дверь распахнулась сама, и на пороге гримёрки появилась Лаура и Мари, у последней был какой-то растерянный взгляд, а Лаура явно высказывала недовольство: эту интонацию Третьякова знала наизусть. Мария вжалась в стену и нервно сглотнула. — Меня это всё не волнует, разбирайтесь сами! — раздражённо бросила директор и гордо продефилировала по коридору, даже не обращая внимания на Третьякову, у которой от одного вида Лауры пульс зашкаливал. — Маша, слава богу, ты вернулась, — выдохнула Мари, а блондинка отлипла от стены, позволяя коллеге втащить себя в гримёрную, — Лаура Альбертовна с пятницы ходит нервная и дёрганая, на всех ругается... Даже съёмочной команде прилетело, — преподавательница опёрлась бёдрами об стол рядом с Марией, вокруг которой крутилась гримёрша, замазывая синяки под глазами. — Может, встала не с той ноги, — отмахнулась Третьякова, разглядывая в зеркало свой уставший вид, — Не обращай внимания, — как можно более беспечно сказала она, а у самой сердце ёкнуло. Съёмка церемонии выгона проходила напряжённо. Как и рассказала Мари, директор школы была сильно не в настроении, песочила всех девочек и никому не давала слова вставить. И когда режиссёр скомандовал: "Стоп! Снято!", все облегчённо выдохнули и постарались как можно быстрее исчезнуть из поля зрения Лауры, глаза которой метали молнии. Третьякова тоже подумала, что лучше сегодня не лезть к ней и отложить беседу на более удачное время, но её плану было не суждено сбыться: как только она попыталась проскользнуть мимо Лауры, та схватила её за запястье и молча потащила по ступенькам и коридорам к своему кабинету. Лаура открыла дверь кабинета, пропуская Марию вперёд, зашла сама и повернула ключ в замке. — Сядь, — не просьба, приказ, — ничего не хочешь мне сказать? Хотя, если бы хотела, то ответила бы на звонки, — стальной взгляд, от которого Мария поёжилась. Она триста раз прокляла себя за тот вечер, в который не смогла удержать рвущиеся чувства. — Я... я не знаю, что тебе сказать, — выдохнула Мария, убирая из уголков глаз подступающие слёзы. — Да что ты, — Лаура скрестила руки на груди и прищурилась, смотря на женщину, которая нервно кусала губы. Мария резко встала со стула и развернулась лицом к брюнетке. — Я правда не зна... — Лаура оборвала её на полуслове, обхватывая лицо ладонями и накрывая губы блондинки своими. Мария застыла от неожиданности, у неё перехватило дыхание и земля стала улетать из под ног. На автомате положила руки женщине на талию, но абсолютно не контролировала свои действия. Она так мечтала об этом, а сейчас даже не знала, как себя вести. Лаура оторвалась от Марии и посмотрела ей в глаза. — Думаешь, я ничего не понимаю? Твоих влюблённых взглядов не вижу, не замечаю, что ты провоцируешь меня? Как в студии, когда тебя фотографировали, — с каждым словом Лаура делала шаг вперёд, а Мария пятилась от неё, и в итоге женщина упёрлась в стол, а директор расставила руки рядом с бёдрами блондинки, тем самым, перекрывая ей пути к отступлению. — Почему ты просто молча наблюдала за всем этим? Даже не пыталась сделать первый шаг? — лучшая защита — это нападение, по этому принципу и решила действовать Третьякова, отвечая вопросами на вопрос. — А что мне оставалось делать, дорогая? Ты же постоянно куда-то сбегаешь, глаза отводишь. На звонки мои не отвечаешь. Так может, хватит уже? — низким голосом проговорила Лаура, глядя Марии прямо в глаза. — Я не знала, что ты чувствуешь ко мне что-то, что мне оставалось делать? Я ночами не спала, с ума сходила, а ты просто наблюдала за всем, что со мной происходило, — голос начал срываться и дрожать. Марии вдруг стало так обидно за то, что она несколько лет терзала себя неразделённой любовью, а Лаура, причина всех её страданий, не пыталась что-то сделать. Все накопившиеся за это время эмоции смешались в один коктейль, она чувствовала, как накатывает истерика, — Ненавижу, — всхлипнула женщина и упёрлась руками в плечи директора, желая оттолкнуть её от себя, — пусти меня, не хочу тебя видеть. — О нет, дорогая. Ты любишь меня, — Лаура пальцами зацепила подбородок Марии, заставляя ту посмотреть себе в глаза, — и ты хочешь меня, не так ли? — выгнула бровь брюнетка, с удовольствием наблюдая, как блондинка начинает учащённо дышать, а зрачки расширяются. Она может говорить что угодно, но реакции тела сдают Третьякову. — Пусти, — последняя жалкая попытка. Лаура нагло игнорирует просьбу Марии и впивается в её губы поцелуем. Он был совсем не похож на тот, который ей подарила Мария, и не похож на тот, которым Лаура поцеловала её в первый раз. В нём не было нежности и осторожности. Он был властный, страстный, такой, чтобы блондинка поняла, кто кому подчиняется. Мария, которая всё это время упиралась в плечи Лауры, начала отчаянно сопротивляться и пытаться вырваться, но не ожидала, что это может быть так трудно. Она понимала, что делает это скорее из чувства гордости и обиды на женщину, а вовсе не потому что ей этого не хочется, потому что Лаура целовала её так, что она была готова раздеться и отдаться прямо сейчас. — Это всё не правильно... Ты всё знала и молчала, а я столько мучала себя, — бормотала блондинка в перерывах между поцелуями. — Как же ты много говоришь, невозможно, — вздохнула Лаура и заткнула женщину ещё одним поцелуем, таким же жарким и страстным, как предыдущий. И Мария ей сдалась, понимая, что сопротивляться у неё больше нет сил и желания. Желание было только одно: чтобы эта потрясающая женщина обладала ею прямо на этом столе. Лаура словно прочитала эту мысль, и в следующую секунду подхватила блондинку под бёдра и усадила её на стол. Оторвавшись от губ любовницы, она переместилась на шею, попутно стаскивая с женщины пиджак. Мария опиралась руками об стол, выгибалась в спине и тяжело дышала, закидывала голову назад, подставляя шею под поцелуи Лауры, и чувствовала, что умрёт от удовольствия прямо в этот миг. Ей нравилось то, как резко с неё стаскивают одежду, как грубовато сжимают бёдра, как страстно покрывают поцелуями тело. Ей хотелось принадлежать этой женщине, а то, с какой властью она обладала её телом, заводило ещё сильнее. За всей прелюдией Мария не успела заметить, как Лаура раздела её до нижнего белья. Тело блондинки горело от возбуждения, она прижималась к женщине и ёрзала по столу, желая большего, чем горячие поцелуи. — Какая ты нетерпеливая. А совсем недавно из рук моих вырывалась, говорила, что видеть меня не хочешь, — чуть охрипшим голосом проговорила Лаура, целуя блондинку за ухом, а пальцами поглаживая живот. От этого с губ Марии сорвался стон. — Не дразни меня, я и так из-за тебя третий год страдаю, — тяжело дыша, проговорила Третьякова. Пальцы Лауры скользнули за край белья и медленно погрузилась в разгорячённое лоно. От этого женщина в её руках задрожала и снова простонала. Марии было уже всё равно, что кто-то может услышать. Ей было всё равно на то, что Лаура знала обо всех её чувствах и столько молчала. Всё её принципы и сомнения рухнули в тот самый миг, когда женщина, которая приходила к ней во снах, которая смотрела на неё такими жаркими взглядами, которая одним прикосновением вызывала мурашки и дрожь в теле, властно прижала к себе за талию и прикусила кожу на шее. Всё, на чём было сосредоточено её внимание — резкие глубокие точки, от которых она сходит с ума и руки, которые скользят по всему её телу. Она кусала губы, чтобы хоть как-то сдержать рвущиеся из груди стоны, но это было всё сложнее и сложнее. Крышесносная волна накрыла её, она выгнулась всем телом, и если бы Лаура не держала её за спину, то она точно бы рухнула на стол. Мария упёрлась лбом в плечо женщине, тяжело дыша. Жарко, сердце билось с удвоенной скоростью, но ей было так хорошо, что не хотелось выбираться из объятий Лауры. — Но это не значит, что я тебя простила, — с лукавой улыбкой проговорила Мария, когда немного восстановила дыхание. — Ну, значит мне придётся извиниться ещё раз, — сверкнула глазами брюнетка, оставляя поцелуй на плече. Мария засмеялась и притянула Лауру для поцелуя. Она целовала совсем не так, как Лукина — её поцелуи были мягкими и нежными, и этот контраст мягкости и жёсткости, нежности и страсти, подчинения и обладания казался ей совершенством. — Я люблю тебя, — отстранившись, тихо проговорила блондинка, глядя прямо в глаза Лауре. — Знаю, — она провела пальцем по щеке Марии, и та прижалась к ладони как котёнок, — ты не хочешь одеться и пойти лечь спать? Или собираешься продолжить выяснения отношений на столе? Не то, чтобы я против, но стол может не выдержать, — засмеялась брюнетка. Мария закатила глаза и, выбравшись из объятий Лауры, принялась собирать по кабинету свою одежду, чувствуя на себе внимательный взгляд голубых глаз. — Ты же не думаешь, что я отпущу тебя спать в свою комнату? — Лаура схватила Марию за руку, когда та стала открывать дверь к себе. — Мне кажется... — но Лаура не дала ей договорить, потому что сгребла её в объятия и втолкнула в свою комнату. — Когда кажется — креститься надо, Мария Владимировна, — Лаура закрывает дверь на ключ и прижимает Марию к стене. Она снова целует её, и Третьяковой чудится, что всё происходящее — её очередной сон, но прикосновения холодных пальцев к её разгорячённому телу убеждают в том, что всё происходящее — реальность, самая прекрасная из всех возможных. И если если ей предначертано отдавать свою душу и тело во власть этой женщины, она готова делать это вновь и вновь.Когда я влюблен, весь мир для меня перестает существовать.