О городе, темноте и потерянном прошлом

«Это не больше, чем совпадение. Всё хорошо». Такой мыслью я спасаюсь от тревоги, преследующей меня после нашей с Джейн первой встречи. На следующий же день меня перевели в другое место. Уже не на Высоте, гораздо ниже, где темно и более многолюдно, а получаемые бумаги не содержат ничего особенно полезного. Сижу, плохо соображая, над отчётами о работе транспорта и прочих городских систем, руки трясутся от страха, а перед глазами стоят ровные строчки распоряжения о переводе. Шефер Амиль, архивариус сто второго отдела, с этого дня в пятьдесят седьмом отделе... даже подписи руководства нет. Кто они, решившие оборвать мою единственную надежду? Или всё-таки я ищу кошмар там, где его нет, и смена места не связана с моим «пробуждением», с опозданием? Обнимаю себя за плечи, пытаясь успокоить дрожь, откидываюсь на спинку жёсткого офисного кресла и устремляю невидящий взгляд в никуда, крепче сжимаю зубы, стараясь не разрыдаться в истерике, комком подступающей к горлу. Нервы сдают, я боюсь, безумно боюсь города. Что, казалось бы, могут сделать мне бетонные громады и серые оболочки людей? Боюсь, что по мою душу придёт вышестоящий, знающий и чувствующий, недовольный заевшей шестерёнкой в механизме. Джейн ничего не сказала. Мы встретились на том же месте после моей работы, я поспешил рассказать о своих страхах. Она помрачнела. Промолчала. Нельзя было предположить, какие догадки она строит и скрывает от меня, но хорошего в них точно не было. Что-то сломалось, рухнуло во мне. Отчаяние вспыхнуло в груди и душит едким дымом. От страха перед неизвестностью темнеет в глазах и кружится голова. Я ввязался во что-то, что обещает серьёзные неприятности. Во что-то, что надо довести до конца, потому что иного выхода просто нет. Закрываю глаза, стараюсь дышать ровно и глубоко. В офисе пахнет пылью и бумагой, до меня доносятся шорохи переворачиваемых страниц, щелчки степлеров. Работа идёт страшно медленно, но без задержек. Слышу, как кто-то молча забирает стопку документов, которые я не успел просмотреть, с моего стола. Вот они, резервы, дающие мне возможность прийти в себя. Чувствую некую благодарность к незнакомому работнику, поднимаю голову, пытаясь найти его в однотонной толпе, но не замечаю никого, кто мог бы им быть. День подходит к концу. Мне осталось отнести всё сделанное в архив, расставить по нужным шкафам, и буду свободен. Работа наверху отличалась от нынешней, но я не могу вспомнить, чем. Прохожу в зал, где не видно конца ровным рядам стеллажей, и двигаюсь вдоль них, ища взглядом нужный номер. Я ещё плохо ориентируюсь здесь. Всё произошедшее со мной на Высоте стремительно стирается из памяти, как кошмарный сон, однако такое освобождение не приносит радости. Я должен вспомнить хотя бы одну строку из прочитанного, хотя бы одну тему, найти единственную зацепку. Мне нечего будет сказать Джейн, когда я снова увижу её сегодняшним вечером. Ставлю папки на нужную полку и спешу покинуть холодный и молчаливый архив. Выхожу к лифтам и спускаюсь вниз на устойчивой площадке, приближаюсь к бездне вместе с ещё несколькими работниками, неподвижными и не смотрящими на меня. Они даже не «спят». Они именно без сознания. Я бодрствую рядом с ними и всё ещё не понимаю, как был приведён в чувство. Может, не так плохо было находиться под автопилотом, осторожно и безошибочно ведущим тебя на работу и обратно. Может, мне правда будет лучше не думать о невидимом контроле, об ошибках системы вроде Джейн, не беспокоиться ни о чём, как я привык. Нервы напряжены, ещё немного и не выдержат. Так каждый раз, когда я углубляюсь в эту тему. Лифт замирает с лёгким стуком, люди покидают его и бредут к станции. Сворачиваю с маршрута, торопливо отхожу, вздрагивая и оборачиваясь, боясь заметить изучающий взгляд незнакомца. Только бы никто не знал, что сейчас я жестом приветствую механика и начинаю говорить о том, что не нашёл ничего интересного, даже просмотрев ту часть архива, куда заглядывать мне не положено. Простят ли нам это своеволие, если узнают? Девушка молчит, растерянно смотря куда-то сквозь меня. Поджимает губы, очевидно, ждёт продолжения рассказа, хоть какой-то пользы от меня. - Глупо, очень глупо выходит. Ты можешь вернуться на Высоту? Нужен ли пропуск, что-то ещё? Вряд ли это важное место доступно любому желающему. - Я не помню и не хочу туда возвращаться, осматриваться... такое чувство, как будто меня ждут там с недобрыми намерениями, - признаюсь в своей трусости, опускаю глаза, но даже так чувствую её недовольство, почти гнев. - Но я хочу спросить, потому что ответ может мне помочь. Как ты «проснулась»? Вмиг Джейн теряет свою злую взъерошенность, становится робкой и отвечает почти дрожащим голосом: - Ох, Амиль... Это не тайна, совсем нет, но сейчас я не могу сказать. Просто не могу. Немного подожди, хорошо? И раз сегодня ты ничего не смог узнать, то подождём до завтра. Всё обязательно прояснится. Пока я могу помочь тебе с акрофобией... Соглашаюсь. Уже через десять минут мы оказываемся у края бездны за гаражами, в которых работает с транспортом моя подруга. Здесь асфальтированная площадка обрывается, а невидимое издали стекло границы кажется более тонким, чем в любом другом месте. Безжизненно, жутко на этом сером клочке площади, светлая громада здания позади словно закрывает остальной мир от тебя. Девушка предлагает сесть поближе к краю и уходит куда-то. Я бы оглянулся, испугавшись, что брошен здесь один, но не могу. Передо мной только тьма пустоты. Я вроде как наедине с ней, глубокой, заставляющей смотреть в свой омут против воли. Притягивает взгляд, а после - душу, и короткая мысль о единственном шаге за край проникает в разум, постепенно вырастая в навязчивую идею. Страшно, до одури страшно, и не получается зажмуриться и отдалиться от этого кошмара. Джейн возвращается, встаёт на колени за моей спиной, неожиданно обнимает за плечи, ненадолго утыкается носом мне в плечо. Ощущаю её быстрое от волнения дыхание на плече, замечаю, когда она приподнимается и берёт мою ладонь, что в правой руке подруга держит осколок стекла. В мастерской должны быть окна. В любом другом месте она могла раздобыть этот прозрачный неровный треугольник, но я уверен, что однажды от её удара разбилось и брызнуло осколками именно стекло границы. Это было сделано специально, где-то в совсем безлюдном месте, ради странной, непонятной мне цели. Возможно, девушка протянула руку и коснулась воздуха за пределами города, зачарованно и восторженно глядя на такую же тёмную, чужеродную, загадочную пустоту, как она сама.. Почему-то я вдруг думаю, что Джейн безумна, и тут глухо, сдавленно выдыхаю, поражённый острой болью, пылающей ярким, ослепляющим пламенем в кисти и распространясь оттуда по всему вмиг ослабевшему телу. Слышу неуместно радостный голос подруги неясно, как будто сквозь подушку, и всё больше уверяюсь в её невменяемости. «Тебе обязательно станет лучше». Несильным, но причинившим мучения движением она толкает меня к границе, и я ударяюсь лбом о жёсткое стекло. Его холод приводит в чувство. Приоткрыв глаза, вижу, что осколок в руке девушки испачкан кровью. Несомненно, моей. Различаю мутным взглядом, что от раны на запястье по пальцам сбегает багровый ручей, а потом всё снова темнеет, плывёт от невыносимой боли. Джейн режет хаотично, резко, задирая всё выше рукава моей недавно белоснежной рубашки, не заботится о рисунке или о чём-то вроде этого. Она просто хочет оставить как можно больше следов, смеётся хрипло и счастливо позади меня, требует держать голову ровно, смотреть прямо перед собой, повторять твёрдым голосом, что бездна не причиняет таких страданий. «Что весь ужас здесь, в человеческой жестокости», - думаю сам, стискивая зубы и ненавидя себя за текущие по щекам и подбородку слёзы, которые никак не могу сдержать. Слабая игрушка в красивых руках сумасшедшей. Сильно, тошнотворно пахнет железом. Тёмный асфальт окрашен кровью, и единственные цветные пятна в этом бесцветном городе жутко горят с непривычной мне самому яркостью. Я ни о чём не могу думать, даже страх пустоты отходит на второй план. Если бы сейчас в городе не стало барьера, если бы всё каждую секунду рисковало сорваться с бетонных плит и полететь в тьму бездны, то я бы не онемел. Не почувствовал бы головокружения, панического удушающего страха. Только вырвался бы, собрав последние силы, из цепких объятий Джейн и бросился бы туда, где она не сможет меня преследовать. - А ты силён, Амиль. Боялась сначала, что помрёшь, но обошлось, - с нежными словами девушка снова обнимает меня, но на этот раз мне хочется сбросить её ладони, липкие от моей собственной крови. - Сейчас принесу медикаменты. Спасибо за доставленное удовольствие. Падаю на землю, оставшись без опоры за спиной, и смотрю на свинцовое, равнодушно молчащее небо. Здесь никогда не бывает дождя, а мне так хочется свежей влаги, которая смыла бы с меня боль и мучительную тоску. Такими темпами, я, конечно, поборю фобию, но это не будет стоить пережитого. Только бы услышать сейчас усыпляющий, тяжёлый гул города, стать снова пустой оболочкой и ни о чём больше не думать.