***
В следующую среду утром Рини переключилась на гиперпривод. Волнение, вызванное не только ее первой поездкой, но и тем фактом, что Кагеяма тоже будет, заставило ее скакать. Ее хорошее настроение было заразительным, и Кагеяма обнаружил, что его собственное сердце бешено колотится, когда машина въехала на школьную парковку. Прежде чем они ушли, Ойкава отвел Кагеяму в сторону и предупредил, что вокруг будет много впечатлительных умов, чтобы он убедился, что дверь в ванную заперта, а затем передал ему упаковку детских салфеток, презерватив и пакет смазки. Кагеяма, конечно, отказался от всех этих вещей (и для пущей убедительности хорошенько шлепнул Ойкаву по затылку), но теперь, когда образ заполз в сознание Кагеямы, он закрепился на месте, и Кагеяма никак не мог избавиться от него. Перед школой стоял большой школьный автобус, дети выстроились перед ним в ряд, возбужденно подпрыгивая. Маленькая светловолосая женщина лихорадочно металась вокруг, считая детей и пытаясь успокоить их. Кагеяма помнил ее из-за ужина, Ячи была другой воспитательницей детского сада в начальной школе Карасуно. — Кагеяма, сюда! — Хината позвал их с тротуара, рядом с ним стояли еще двое высоких темноволосых мужчины. Рини быстро убежала, чтобы встать рядом с другой маленькой девочкой в очереди, она была немного меньше Рини и была одета в платье, покрытое крошечными радужными отпечатками кошачьих лап. — Это другие сопровождающие для поездки, Куроо и Акааши. Дочь Куроо учится в моем классе, а мальчики Акааши — в классе Ячи, — Кагеяма обменялся с остальными короткими поклонами. Куроо был воплощением высокого темноволосого красавца. Его угольно-черные волосы выглядели так, будто никогда раньше не видели расческу, но это почему-то делало другого мужчину еще более привлекательным, его плечи были широкими и загорелыми, а его быстрая ухмылка заставила Кагеяму слегка вздрогнуть. Он был одет в пару поношенных джинсов и футболку с логотипом какой-то американской группы, хотя его наряд не был чем-то особенным, он выглядел хорошо. Кагеяма не мог найти другого слова, чтобы описать Акааши, кроме «прекрасный». Каждая черта его лица просто кричала об элегантности, от высоких скул, идеальной кожи до темно-серо-голубых глаз. Цвет, казалось, кружился вокруг радужных оболочек другого человека, меняя тон в зависимости от освещения. Он был одет гораздо лучше, чем Куроо, в красивые брюки цвета хаки и темно-изумрудный свитер. Стоя перед ними, Кагеяма вспомнил, какой он гей. — Твой ребенок Рини, верно? Ран приходит домой и каждый день говорит о ней. Я рад, что они стали такими хорошими друзьями, — мужчины посмотрели на двух маленьких девочек, Рини очень увлеченно рассказывала о поездке на экскурсию, в то время как Ран спокойно стояла рядом со своей подругой, но на губах маленьких девочек была небольшая улыбка, и она горячо слушала свою подругу. Утомительно погрузив всех детей в автобус и сделав миллион подсчетов, они отправились в океанариум. Кагеяма обнаружил, что сидит рядом с Хинатой в передней части автобуса, Ячи сидела одна в середине, а Куроо и Акааши расположились вместе в самом конце, вокруг них раздавалась возбужденная болтовня всех детей. Кагеяма почувствовал, как тревога начала тяжело давить ему на грудь. Каждый раз, когда учитель рядом с ним двигался, Кагеяма чувствовал, что напрягается, их колени были прижаты друг к другу, и когда Хината поворачивался, чтобы что-то сказать одному из детей, его бедро прижималось вплотную к бедру Кагеямы. Отец крепко сжал челюсти, боясь, что его сердце выскочит из груди, если он откроет рот. — Еще раз спасибо, что пришел. Сегодняшний день был бы очень напряженным, если бы нам не хватило человека, — обращение с шестнадцатью детьми в классе в одиночку должно было быть чрезвычайно напряженным, но обращение с тридцати двумя чрезмерно возбужденными детьми в общественном месте совсем другое дело. — Без проблем. Это одно из преимуществ владения собственным бизнесом, единственный босс, который у меня есть, — это она, — он указал на соседнее кресло, где сейчас сидели Рини и Ран, они вдвоем листали буклет с разными рыбками из океанариума, который Хината раздал им ранее. Хината рассмеялся так, что сердце Кагеямы затрепетало, он никогда не устанет от этого смеха. — Ну, я надеюсь, что ты образцовый работник, — Кагеяма закатил глаза, но на его губах появилась теплая улыбка. — Это зависит от дня и от того, сколько десерта я ей позволю съесть, — разговор между ними протекал легко, и не успели они опомниться, как взволнованный визг нескольких учеников возвестил им, что они прибыли в океанариум. Экскурсия началась так хорошо, как могла бы начаться, с участием тридцати двух детей, которые были вовлечены в нее, но никто не упал, не заблудился и не был захвачен незнакомцем, так что Кагеяма назвал бы это победой. Дети были очарованы экзотическими рыбами и кораллами в аквариумах, охая и ахая на животных, пока их гид рассказывал им факты о каждом из них. Отец поймал себя на том, что внимательно слушает женщину, страстно объясняющую различные экосистемы и приспособления, необходимые каждой рыбе для выживания. Кагеяма так и не поступил в колледж, но в старших классах ему больше всего нравилась биология. Возможно, в какой-то альтернативной реальности он мог бы стать морским биологом. Изюминкой дня для каждого был сенсорный аквариум, где двадцать гладких катран лениво плавали в воде. Все взрослые помогали детям наклоняться над водой, позволяя им проводить кончиками пальцев по шершавой коже акулы. Кагеяма улыбнулся, когда Рини легкомысленно потянулась в воду в свою очередь. Больше всего на свете он любил смотреть, как лицо его дочери светится радостью, и она была в восторге, когда отец поднял ее, чтобы она могла посмотреть в воду. Мужчина просто смотрел, как она бесстрашно потянулась, зная, что сильные руки, обхватившие ее, не позволят ей упасть. Именно такие моменты, как этот, стоили всей душевной боли, всех поздних ночей, всех тревог. Единственной целью жизни Кагеямы было заверить Рини, что она никогда не потеряет способность так улыбаться, что она никогда не почувствует боли, которую испытывал Кагеяма. После ласк акул пришло время обеда. Экскурсовод провел класс в большую куполообразную комнату со стеклянными стенами. Вокруг них плавали стаи рыб, скатов, акул и даже несколько морских черепах. Свет, который отражался в воде, мерцал и двигался вокруг них, как волны, заставляя их чувствовать, что они были погружены в воду вместе со всеми существами вокруг них. Кагеяма обнаружил, что он так же благоговеет перед этим пространством, как и дети вокруг него. Ученики расселись на ковре, образовав небольшие площадки, а взрослые раздали обеды. После того, как они закончили есть, детям было поручено выбрать животное, плавающее вокруг них, и нарисовать его изображение. Поскольку все ученики были заняты своими делами, взрослые смогли расслабиться и сделать столь необходимый обеденный перерыв. И снова Кагеяма оказался рядом с Хинатой, их плечи едва соприкасались, когда они, прислонившись к стеклу, ели. Ячи заняла место по другую сторону от Хинаты, а Куроо и Акааши сидели, скрестив ноги, лицом к ним. — Итак, Акааши, как новая работа Бо? — Куроо посмотрел на другого мужчину, откусывая большой кусок от своего онигири, большая часть начинки выплеснулась из риса на его штаны. — Все идет хорошо. Бокуто-сан наслаждается своей работой, и он может взять с собой Хакаку и Хаято, что им нравится. Из-за своей старой работы он часто уезжал из дома, и мальчики скучали по отцу, — мальчики-близнецы Акааши в данный момент лежали на животах, сосредоточенно рисуя на бумаге перед собой. У обоих детей были отцовские темно-синие глаза и черные как смоль волосы, но их характер был более экстравертным. Кагеяма увидел обручальное кольцо на пальце Акааши и предположил, что он женат на женщине, но после комментария Акааши кажется, что он ошибся. Куроо понимающе кивнул головой. — Да, та работа высасывала из него жизнь. И иметь моего лучшего приятеля рядом довольно приятно. Я рад, что он проводит больше времени с детьми. Не знаю, что бы я делал, если бы мог видеться с Ран и Кенмой только раз в две недели, — Куроо повернулся и перевел взгляд на Кагеяму. — Что насчет тебя? Я не вижу кольца на пальце, — Кагеяма почувствовал, как в животе у него копится тревога: мать Рини была темой, которую он очень хотел бы избежать. Краем глаза Кагеяма заметил, что Хината повернулся к разговору, вполуха слушая, что говорит ему Ячи. — Я, эм, ни с кем не встречаюсь, — язык Кагеямы отяжелел, и то, что он хотел сказать о матери Рини, было совсем не то, что следовало бы сказать. — А матери Рини нет. Сейчас нас только двое, — к счастью, никто из других мужчин не стал допытываться, все лишь понимающе кивали головами. — Я понимаю. Я встретил маму Ран в каком-то баре, и через три месяца мне позвонили, сказали, что она беременна, но она собиралась в какую-то большую модную юридическую школу и у нее не было времени на ребенка. Она заезжает на праздники и день рождения Ран, но это все, — Кагеяма был удивлен тем, как легко и открыто он говорил о матери Ран. Горечь подступила к горлу, когда он подумал об Уми и о том, что она, вероятно, даже не знает о дне рождения Рини, по крайней мере, у другой женщины хватило порядочности иногда навещать свою дочь. Внезапно Кагеяме стало жарко, а болтовня учеников вокруг мешала ему думать. Мужчина извинился и направился в ванную комнату. Дома все знали, что Уми — запретная тема, никто даже не намекал на существование этой женщины, потому что, когда они это делали, Кагеяма не мог не поддаться эмоциям. Пять лет позволили ему исцелиться, но боль всегда будет оставаться под поверхностью, и Кагеяма сомневался, что рана когда-нибудь действительно заживет. Он наклонился над раковиной, сосредоточившись на прохладной воде на своих руках, позволяя ей вытащить его мысли из прошлого и сосредоточиться на настоящем. Тихое открывание двери в ванную заставило его поднять голову, он не хотел, чтобы ученик видел его таким расстроенным, и его взгляд упал на озабоченное лицо Хинаты. — Хэй, — Хината прошел по кафельному полу и встал рядом с Кагеямой, положив мягкую руку на его предплечье. — Ты в порядке? — высокий мужчина судорожно вздохнул, он действительно не хотел говорить об этом. — Да, я в порядке… мама Рини… она ужасный человек и… просто мысли или разговоры о ней заставляют меня нервничать, — Хината чувствовал, что Кагеяма не хочет вдаваться в подробности и продолжать разговор, его рука все еще лежала на предплечье Кагеямы, прикосновение было теплым и заземляющим. — Ты хороший человек, Кагеяма. Ты очень хорошо заботишься о Рини, и она удивительный ребенок. Любой, кто не хотел бы быть частью этого, упускает возможность, — слова другого мужчины вызвали жар на щеках Кагеямы, комплимент от Хинаты всегда заставлял отца чувствовать себя взволнованным. Кагеяма со вздохом выпрямился и закрыл кран, рука на его предплечье осталась на месте. — С… спасибо. Ты очень хороший учитель для Рини. Она приходит домой и говорит о тебе каждый день. Этот переход был нелегким для меня, но приятно знать, что именно ты заботишься о ней, — румянец на его щеках усилился и пополз вниз по шее. Он стоял в ванной наедине с Хинатой, который прикасался к нему, и ему казалось, что эти большие глаза цвета молочного шоколада смотрят прямо в его душу. Кагеяма не любил сближаться с людьми, сближение позволяло кому-то другому иметь возможность причинить тебе боль, и Кагеяма испытал достаточно боли на всю жизнь, но тихий голосок в его голове сказал ему, что он может доверять Хинате. Какое-то мгновение они просто стояли и смотрели друг на друга, тепло от прикосновения Хинаты разлилось по всему его телу и прогнало прочь все холодные мысли об Уми. Казалось, что эти двое были завернуты в свой собственный маленький пузырь в ванной, и впервые за долгое время Кагеяма хотел большего, он хотел видеть Хинату больше, а не только привозя дочь в школу. Он хотел видеть другого человека сонным по утрам, он хотел видеть его за обеденным столом рядом с Рини или лениво лежащим на диване в воскресенье днем. Кагеяма хотел видеть каждую сторону Хинаты, он хотел большего. «Тебе позволено было счастливым», — эхом отозвалось у него в голове, когда он уставился на учителя. Голос в его голове говорил ему, что с Хинатой все в порядке, Хината совсем не похож на Уми, Хината не причинит им вреда. — Хочешь посмотреть ужин и съесть со мной фильм? — после того, как слова слетели с его губ, Кагеяма понял, что они были неправильными. Его лицо горело, как в огне, и он хотел бы раствориться в полу, но Хината солнечно засмеялся и не закричал, и не испытывал отвращения к Кагеяме, так что, возможно, его неудачное предложение не полностью разрушило его попытку пригласить учителя на свидание. — Я с удовольствием, я знаю один очень хороший ресторан, где мы можем поесть, если не возражаешь, — рыжеволосый хихикнул, но мягко сжал предплечье Кагеямы, и черноволосый почувствовал, что летит. Хината сказал «да». Кагеяма шел на свидание, то, что он никогда не думал, что сделает снова, и вместо страха или ужаса он просто чувствовал радость и возбуждение. Остальная часть экскурсии прошла как в тумане, Кагеяма не мог оторвать глаз, думая о том, что он и Хината идут на свидание. Казалось, что учитель всегда стоял рядом с ним, их плечи мягко соприкасались, когда они шли и заканчивали свою экскурсию. Кагеяма почти не слушал, вместо этого он был сосредоточен на попытке определить оттенок волос Хинаты. На обратном пути они сидели ближе друг к другу, прижавшись бедрами друг к другу всю дорогу домой. Может быть, это было потому, что они ехали в школьном автобусе, но Кагеяма чувствовал себя так, словно снова попал в школу, его ладони вспотели, а сердце бешено колотилось в груди от простого прикосновения. Когда они свернули на дорогу, по которой проходила школа, Хината наклонился ближе. — Я напишу тебе позже насчет ужина, хорошо? — одно только ощущение плеча Хинаты, прижавшегося к нему, и его теплое дыхание на коже заставили Кагеяму почувствовать, что он вот-вот потеряет сознание. Все, что он смог сделать, это резко кивнуть и слегка улыбнуться в ответ. Поездка на автобусе домой была намного тише, чем в океанариум, волнение от поездки истощило детей, и теперь большинство из них спали, когда они подъехали к школе. Взрослые медленно вывели всех из автобуса и рассадили по машинам ожидающих родителей. Пока они шли к машине, Кагеяма держал на руках зевающую Рини. Он помахал на прощание Куроо и Акааши, и мужчины вместе с детьми направились к своим машинам. Они все обменялись телефонными номерами и планировали собрать всех детей вместе как-нибудь на выходных. Рини была в восторге от предстоящей встречи и уже решила, что это должно быть в «Вороньем гнезде», чтобы она могла показать своим друзьям, насколько крут этот отель. После того, как Кагеяма пристегнул Рини к сиденью, он почувствовал, как завибрировал его телефон, открыв его, он увидел, что получил сообщение от Хинаты. Сообщение представляло собой фотографию Кагеямы, поднимающего Рини, чтобы она могла погладить акул в сенсорном аквариуме. Ее лицо осветилось чистой радостью, когда она потянулась к резервуару, и Кагеяма тоже улыбался, наблюдая за ней. Отец почувствовал, как его сердце забилось в груди, и стук рос, пока не стал угрожать вырваться наружу. У него был миллион фотографий Рини на телефоне, но очень мало было его с дочерью, и ни один из них не был таким откровенным, как этот. Момент, когда Хината поймал его на камеру, был драгоценен, его любимой частью сегодняшнего дня было увидеть волнение Рини, когда она гладила акул, и теперь Кагеяма будет помнить это навсегда. Он быстро напечатал «спасибо» другому мужчине, а затем быстро сделал эту картинку заставкой.***
Когда они вернулись в «Воронье гнездо», Рини побежала на кухню, чтобы рассказать Цукишиме и Иваизуми о своем дне. Девочка сразу же прониклась симпатией к официанту, и, к большому облегчению Кагеямы, тот ответил ей взаимностью. Кагеяма подошел к стойке регистрации, за которой в данный момент сидели Ойкава и Дайчи, и оба сосредоточились на экране компьютера. Ойкава сразу заметил радостное настроение Кагеямы, у брюнета были годы, чтобы овладеть искусством чтения Кагеямы, и он был очень опытен. — Вам с Чиби-чан сегодня было весело? — он катал слово «весело» на языке, как ребенок конфету, смаковал его и медленно вытягивал. Кагеяма закатил глаза и сморщил нос от многозначительного тона Ойкавы. — Мы отлично и дружелюбно повеселились в океанариуме, но… — жар прилил к щекам Кагеямы, когда они вспыхнули румянцем. — Я пригласил его на свидание, — его голос упал от признания, хотя он был взволнован, он все еще боялся, и ему не нужно было, чтобы весь мир знал, что он идет на свидание с учителем своей дочери. Двое других мужчин уставились на него, и несколько мгновений все просто стояли в тишине. Кагеяма снова и снова повторял, что никогда больше не будет встречаться, что все, что ему нужно — это Рини, и он счастлив, так что тот факт, что ему кто-то нравится настолько, чтобы пойти против этого утверждения, был шоком для всех. Ойкава, что неудивительно, заговорил первым. — Тобио-чан, это удивительно! — он придвинулся и крепко обнял Кагеяму, на что тот неохотно ответил тем же. — Нам нужно отвезти тебя на шопинг! Мы не хотим, чтобы Чиби-чан сбежал из-за твоего ужасного чувства моды, — Кагеяма только закатил глаза и оттолкнул Ойкаву. — Я вижу его пять дней в неделю, он знает, как я одеваюсь, и, если бы это его беспокоило, он бы не сказал «да». Тупица, — Дайчи протянул руку и похлопал Кагеяму по спине. — Это потрясающе, Кагс. Он, должно быть, действительно отличный парень, — Хината был отличным. Он был сладким, забавным, милым, и все в нем заставляло Кагеяму гудеть, но, конечно же, он не собирался говорить об этом другим мужчинам, поэтому просто кивнул. — Должно быть, сегодня день противоположностей, потому что у Тобио-чана и Дай-чана свидания, а у меня нет, — Ойкава надул губы, скрестил руки на груди и жалобно (и слишком драматично) фыркнул. Кагеяма приподнял бровь, а Дайчи покраснел от такого заявления. — У тебя тоже свидание, Дайчи? С кем? — не то чтобы Дайчи не встречался с кем-то в прошлом, другой мужчина не был так сдержан, как Кагеяма и Ойкава, но он не упоминал, что встречался с кем-то. — Ха, ну, это довольно забавная история… — В тот вечер, когда учителя ужинали, симпатичный секретарь с седыми волосами напился, и Дай-чан столкнулся с ним в ванной, — Ойкава ослепительно улыбнулся, быстро передавая информацию. Дайчи просто закрыл глаза и вздохнул, слишком привыкший к тому, что Ойкава вмешивается в его личную жизнь. — Суга выпил за ужином слишком много вина, и я столкнулся с ним в туалете ресторана. Я работал допоздна, потому что Цукишима позвонил мне ранее этим вечером и сказал, что кондиционер на кухне вышел из строя. Когда я встретил Сугу, он сказал… — Дайчи нервно кашлянул и потер глаза, его щеки были ярко-алыми. — Он начал флиртовать со мной, и когда я сказал ему, что в данный момент ни с кем не встречаюсь, он записал свой номер телефона у меня на руке и попросил позвонить ему. — И, как я понимаю, ты это сделал? — Кагеяма помнил Сугу по тем немногим случаям, когда он вступал в контакт с другим человеком. Он был симпатичным, на несколько дюймов ниже Кагеямы и более стройным. Каждый раз, когда Кагеяма видел его, на лице этого человека всегда играла радостная улыбка, и он задавался вопросом, способен ли секретарь вообще хмуриться. — Да. Суга смутился, когда я позвонил, но я думаю, это было мило. В эту субботу мы идем в кино. — Ты идешь в кино с Сугой-саном? — внимание мужчин переключилось на Рини, которую в данный момент держал Иваизуми, пока они шли к стойке регистрации. Вопрос был невинным, но вызвал глубокий алый румянец на щеках Дайчи. Ойкава хихикнул, наблюдая за тем, как Дайчи корчится, и видя озорной блеск в его глазах, Кагеяма подумал, не был ли его лучший друг на самом деле иногда воплощением дьявола. — Эм, да, Рини. — Тебе нравится Суга-сан? — этот вопрос заставил Дайчи откашляться. Ликование Ойкавы росло с каждым вопросом его крестницы. Это было похоже на игру кошки с мышью, злой кошки с гигантским эго и странной одержимостью пространством. — Да, Зайчик-чан, Дайчи действительно нравится Суга-сан, — Кагеяма закатил глаза и вздохнул. Он уже собирался прийти на помощь бедному Дайчи, когда Рини снова заговорила. — Вроде как тебе нравится Ива-чан? — это заставило Ойкаву замереть, все озорство исчезло с его лица и сменилось ужасом. Все взгляды быстро переместились на брюнета, внезапно кот оказался в окружении своры собак и игра уже не была такой веселой, когда роли поменялись местами. Обычно болтливый Ойкава просто стоял молча, бормоча начала слов, но так и не сформировав их полностью. Кагеяма видел, как озорная ухмылка расползлась по лицу Дайчи, другой мужчина обычно был столпом разума и спокойствия, но никто никогда не упускал возможности помучить Ойкаву Тоору. — Как твоему дяде нравится Иваизуми, Рини? — Дайчи явно воспользовался подарком, который дала ему карма, он был аккуратно завернут и имел ярко-красный бант сверху, это было похоже на Рождество. Любой, кто говорил, что месть лучше всего подавать холодной, явно никогда не видел, чтобы Ойкава Тоору лишился дара речи от смущения. Иваизуми стоял без всякого выражения, его зеленые глаза лениво смотрели то на маленькую девочку в его руках, то на бормочущего дурачка перед ним. — Ну, я слышала, как дядя Тоору сказал папочке, что Ива-чан — горячий кусок мяса! — при восклицании девочки между четырьмя мужчинами воцарилось молчание. Кагеяма был почти уверен, что Ойкава перестал дышать, в любую минуту он ожидал, что брюнет растворится в полу или внутренне воспламенится от явного смущения. Более высокий мужчина просто стоял там, лишившись дара речи от заявления маленькой девочки. Быстрый вздох Иваизуми — вот что, наконец, нарушило тишину, а затем весь ад вырвался на свободу. Кагеяма и Дайчи согнулись пополам от беззвучного смеха, отчаянно пытаясь выкрикнуть оскорбления, но им удалось лишь заставить себя смеяться еще громче. Все тело Иваизуми сотрясалось от смеха, изумрудные глаза смотрели на брюнета. И над всем этим было легкое счастливое хихиканье Рини, которая не понимала, что своим восклицанием она только что растоптала каждую унцию гордости Ойкавы. — Зайчик-чан, не хочешь пойти со мной на задний двор? — Ойкава наконец-то обрел самообладание, когда остальные трое мужчин успокоились, их потребность дышать наконец положила конец их смеху. Рини взволнованно кивнула, высвободилась из объятий Иваизуми и подошла к дяде, взяв его за руку. — Что мы будем делать на заднем дворе? — Мы собираемся вырыть мне могилу, Зайчик-чан, — и с этими словами они ушли, оставив Кагеяму, Дайчи и Иваизуми одних за стойкой. — Так ты собираешься пригласить его на свидание? — Дайчи наконец нарушил молчание, и все взгляды обратились к Иваизуми. Мужчина вздохнул, но на его губах играла мягкая улыбка. — Возможно. Если я когда-нибудь смогу заставить этого идиота снова посмотреть на меня, — нетренированному глазу могло показаться, что Иваизуми и Ойкава не ладят. Эта пара постоянно ссорилась, бросая друг другу оскорбления и злобные прозвища в каждом разговоре, но Кагеяма потратил годы, изучая искусство чтения Ойкавы Тоору, и было ясно, что его отношения с Иваизуми были другими. Все эти жесты были незначительными, но для Кагеямы они были яркими маяками. Ойкава часто дотрагивался до Иваизуми — мягкая рука на плече, толчок бедра — и Иваизуми никогда не отталкивал его. Ойкава был чересчур кокетлив с другим мужчиной, но никогда не шутил ни о чем, что наводило на размышления, и когда Иваизуми отпускал непристойное замечание, Ойкава неуклюже подбирал ответ, а затем находил какой-нибудь предлог, чтобы покинуть комнату. Всякий раз, когда Кагеяма пытался подтолкнуть Ойкаву к разговору о новом сотруднике, тот отвечал ему сарказмом и быстро менял тему разговора. Кагеяма не позволял тому факту, что Ойкава не хотел говорить об этом, беспокоить его, несмотря на то, что Ойкава был большим флиртом, у него было очень мало серьезных отношений, и когда они занялись отелем, их свидания перестали существовать. Кагеяма всегда позволял сменить тему разговора, но не без мягкого: «Тебе тоже позволено быть счастливым, Тоору». Что-то в глубине души подсказывало Кагеяме, что с их маленькой семьей вот-вот случится что-то хорошее. Бизнес шел отлично, Рини отлично училась в школе, и у обоих была идея серьезно встречаться с кем-то. Почти полдесятилетия Кагеяма чувствовал себя так, словно всю жизнь спотыкался, и как бы он ни старался, ему никак не удавалось встать на ноги, и он всегда с трудом преодолевал одно препятствие, прежде чем следующее оказывалось прямо перед ним. Но теперь все было хорошо, и он не хотел сглазить себя, но Кагеяма наконец почувствовал, что может стоять, препятствия перед ним больше не были такими большими, и, возможно, он сможет наслаждаться мелочами в жизни.