Ученик солнца

      Несмотря на то, что у них было видео с Уми, Кагеяма все равно пошел на встречу с доктором Семи. Он шел не только ради судебного дела, он хотел снова контролировать свою жизнь. До сих пор он видел доктора Семи дважды, и каждый раз, выходя из тихого кабинета, он чувствовал себя так, словно его сбил грузовик.       Доктор Семи был хорошим человеком. Если смотреть сквозь его жесткое поведение, можно было увидеть его решимость помочь. Но он был неумолимой силой, которой не было рядом, чтобы держать Кагеяму за руку, и он ясно дал понять это с самого начала. Первая встреча была всего лишь изнурительным полуторачасовым рассказом Кагеямы в мельчайших подробностях обо всем, что сделала с ним Уми. Доктор Семи не стеснялся задавать вопросы, он хотел знать все. Они поговорили о кошмарах Кагеямы и приступах паники, и когда их встреча закончилась, Кагеяме пришлось просидеть в машине целый час, пока его руки не перестали дрожать настолько, чтобы позволить ему сесть за руль.       Эта встреча была несколько лучше. Кагеяма все еще был сведен к рыдающему беспорядку в течение первых десяти минут, но они пошли по разным путям, чтобы он мог получить контроль в те моменты, когда он чувствовал, что разваливается на части. Они составили стратегию, с помощью которой Кагеяма мог бы попытаться заземлиться, чтобы не переступить через край. Впервые он почувствовал, что действительно способен бороться со всей этой тьмой и неуверенностью в себе в своей голове.       Он все еще уходил эмоционально опустошенным, но в его груди теплым угольком горела надежда. Его проблемы были далеко не решены, но это был шаг в правильном направлении. Доктор Семи сказал ему составить список целей, краткосрочных и долгосрочных, и как он может измерить свой успех по отношению к каждой из них. Кагеяме не хватало уверенности в себе, и он боялся потерять контроль над собой, делая контрольные показатели успеха, но он мог видеть, что прогрессирует, и это придавало ему уверенность и контроль.       Доктор Семи сказал ему, что ни одна цель не бывает слишком большой или слишком маленькой, что все, что помогает ему справиться, может быть отмечено как успех. Ему было легко думать о целях, которые окружали успех других людей. Он хотел посмотреть, как Рини закончит школу, как поведет ее к алтарю, хотел увидеть, как Ойкава найдет свою любовь, хотел, чтобы их бизнес процветал, но это было трудно, когда в центре внимания был он сам.       Краткосрочные цели были проще. Он хотел снова нормально спать. Он хотел вернуться в форму, потому что идти в ногу с шестилетним ребенком было не шуткой. Но долгосрочные цели заставляли его желудок сжиматься от беспокойства. Он тут же подумал о Хинате и их отношениях. Он думал о жизни, в которой солнечный свет целовал его кожу, согревая его холодное ледяное сердце. Мысли о теплой весне превратились в мысли о летней жаре, и у Кагеямы пересохло во рту, когда он подумал о липком тепле, о поте, стекающем по его спине, о том, как интенсивное жжение на солнце осветило его кожу, пожирая его. Он записал это под списком долгосрочных целей, вычеркнул и снова записал.       Вернувшись в «Воронье гнездо», Кагеяма обнаружил, что Ойкава сидит за стойкой и тыкает в телефон. В вестибюле было тихо…слишком тихо.       — Где Рини? — Ойкава не потрудился оторвать взгляд от телефона, вместо этого он просто махнул рукой в сторону закрытой двери кабинета Кагеямы.       — Она дремлет. Я сказал ей, что если она вздремнет, то ты отведешь ее в парк. Она хотела пойти с тех пор, как ты уехал, но я все утро был завален делами, — перед ним был подробный календарь и расписание всех бронирований для каждой комнаты и ресторана. Все разные цвета, символы и короткая стрелка не имели смысла для Кагеямы, но опытным глазам Ойкавы не составило труда их расшифровать. Внимание брюнета к деталям было неземным, но это было одной из движущих сил их успеха. — Ты должен пригласить Чиби-чана пойти с вами, ребята. Зайчику это понравится, — с тех пор как она увидела, что они поцеловались, Рини настойчиво задавала вопросы и умоляла учителя прийти. В то время как Кагеяма был счастлив, что Рини поддерживает их отношения, его худшим страхом было то, что его дочь подумает, что он выбирает кого-то вместо нее, он хотел, чтобы его дочь не была такой…восторженной. Он знал, это просто потому, что их отношения были новыми и захватывающими, и как только новизна пройдет, она потеряет интерес, но она спрашивала его по крайней мере раз в день, может ли Хината прийти на ужин или посмотреть с ними фильм.       К счастью, в школе она молчала об этом, так что это не вызвало у Хинаты никаких проблем с другими родителями или Ушиджимой. Кагеяма хотел подарить ей счастливую семью с двумя родителями, он помнил ее разговор с Бокуто и то, как она хотела, чтобы кто-то любил его вечно, но он просто не был готов, и, к счастью, Хината понимал это.       У них не было времени видеться после дня рождения Рини. Они разговаривали по телефону только после того, как Рини засыпала. Сегодня был прекрасный день, светило солнце, но легкий ветерок пробивался сквозь стоячую влажность, идеально подходящую для поездки в парк. После встреч с доктором Семи, Кагеяма всегда чувствовал себя разбитым и нервным, после того, как он живо вспоминал свое прошлое. Было трудно воспринимать, что это больше не его жизнь. Меньше всего ему хотелось показывать Хинате эту слабость, но, может быть, поход в парк вместе не так уж и плох.       Кагеяма вытащил свой телефон и послал короткое сообщение Хинате, приглашая его в парк. Через несколько секунд его телефон зажужжал с ответом, полным слишком много восклицательных знаков и смайликов. Кагеяма почувствовал укол вины в груди, был ли Хината недоволен тем, как мало времени они смогли провести вместе?       Кагеяма всегда сомневался в себе, когда дело касалось этих новых отношений. Это было похоже на те чувства, которые он испытывал, когда Рини только родилась. Вот эта хрупкая и драгоценная вещь в его руках, которая полагалась на то, что он не облажается, и он постоянно беспокоился о том, сможет ли он. Страх, который он испытывал тогда и сейчас, был парализующим, достаточно сильным, чтобы заставить его ворочаться с боку на бок всю ночь, в то время как он думал о каждом возможном провале.       Он почувствовал, как желчь обожгла ему горло, и попытался сделать глубокий вдох, чтобы успокоить колотящееся сердце. Ледяной ужас стекал по его спине и скапливался в животе, когда он думал о том, что Хината сыт им по горло и уходит. Он вспомнил все случаи, когда Уми кричала на него за то, что он слишком занят, о том, как он пренебрегает ею, и она чувствовала себя нелюбимой. Он не хотел, чтобы Хината чувствовал то же самое.       Кагеяма изо всех сил старался отвлечься на мелкие дела, которые нужно было сделать, пока Рини дремала. Он надеялся, что они отвлекут его от тревоги, горящей в груди, но, если уж на то пошло, скучная работа позволила ему сосредоточиться на ней больше. Он без особого энтузиазма работал еще тридцать минут, прежде чем дверь его кабинета со скрипом открылась и оттуда, спотыкаясь, вышла сонная Рини.       Когда она увидела Кагеяму, ленивая улыбка расплылась по ее лицу, и она побежала к нему, протягивая руки и делая хватательные движения, чтобы он поднял ее. Оказавшись в его объятиях, она удовлетворенно прижалась к его груди, а Кагеяма позволил себе сосредоточиться на успокаивающем присутствии ее тепла. Рини всегда заставляла все его тревоги улетучиваться, когда она прижималась к нему вот так.       — Папочка, дядя Тоору сказал, что ты отведешь меня в парк, когда вернешься, — пробормотала она эти слова ему в шею, ее голос все еще был вялым от сна.       — После обеда мы пойдем в парк. И угадайте, кто пойдет с нами? — она подняла голову и посмотрела на него ярко-голубыми глазами, все следы сна ушли при упоминании о сюрпризе. — Хината пойдет с нами, — девочка радостно завизжала и радостно захлопала в ладоши. Кагеяма отнес ее домой, а Рини села за стол и рассказала ему о забавных играх, которые она собиралась показать Хинате, пока он слушал из кухни и готовил ей обед.       Пока он разогревал их обеды, тревога начала выползать на передний план его мыслей. Он написал Хинате, что Рини проснулась, и учитель сказал, что встретит их у дома и пойдет с ними. Это была всего лишь простая прогулка в парк, он никак не мог все испортить, но его мозг продолжал говорить ему, что он как-нибудь найдет способ. Какой бы простой ни была задача, Кагеяма был уверен, что сумеет найти способ ее разрушить.       Рини уже заканчивала обедать, когда в дверь постучали. Лицо девочки засияло от возбуждения, и она попыталась запихнуть в рот остатки еды, чтобы они могли как можно скорее отправиться в парк.       — Не ешь слишком быстро, Зайчик. У тебя будет много времени, чтобы поиграть в парке, — Кагеяма открыл дверь, и голубые глаза остановились на яркой солнечной улыбке на лице Хинаты. Узел тревоги в его груди немного расслабился от веселого выражения лица другого мужчины, он не казался расстроенным Кагеямой. Они вернулись в столовую, где Рини гордо держала пустую тарелку и пустой стакан молока.       — Теперь мы можем идти?!       Прогулка до парка была короткой, и по количеству шума, доносившегося с детской площадки, было ясно, что они были не единственными, кто воспользовался хорошей погодой. Рини быстро убежала к другим детям. Кагеяма был благодарен дочери за любовь к ярким цветам, ее неоновый наряд позволял легко выделить ее из толпы. Большинство родителей стояли в стороне, пока их дети играли, некоторые образовывали небольшие группы, в то время как другие были заняты своими телефонами в одиночку.       Кагеяма и Хината нашли свободную скамью, которая все еще позволяла им видеть Рини, и сели. Молчание между ними не нарушалось, но Кагеяма все еще чувствовал, как его кожа липнет от пота. Он чувствовал себя напряженным и нервным, как олень, оставшийся один в ночи, готовый прыгнуть при первом же щелчке ветки. Если Хината и заметил его поведение, то ничего не сказал, вместо этого он откинул голову на спинку скамьи и закрыл глаза, наслаждаясь теплым летним солнцем.       — Пойду куплю что-нибудь в автомате. Тебе что-нибудь взять? — Кагеяма вздрогнул от голоса Хинаты, разрыв в их молчании был резким. Хината нахмурился и вопросительно посмотрел на Кагеяму, но ничего не сказал.       — Эм, нет, спасибо, — когда Хината ушел, Кагеяма уронил голову на руки. Все, чего он хотел, — это хорошо провести день в парке, но он все испортил. Он никогда не был так взволнован рядом с Хинатой, даже на их первом свидании. Его тело отказывалось расслабляться, и он чувствовал себя как резиновая лента, которую слишком туго натянули и которая вот-вот лопнет.       Хината не заметил его поведения, но это был только вопрос времени, когда рыжему надоест иметь дело с его слабостью. В конце концов, он увидит, насколько жалок Кагеяма. Хинате нужен был парень, а не еще один ребенок, за которым он должен был присматривать. Это был только вопрос времени, когда он устанет от него и уйдет. Кагеяма был просто слишком сломлен, чтобы быть любимым, он никогда не должен был позволять себе думать иначе.       Шум с детской площадки начал стихать, и, хотя солнце еще не зашло, все казалось темным. Воздух, казалось, был слишком густым и двигался, как ил в его легких — вместо того, чтобы течь через них, он тяжело сидел в груди. Единственное, что он мог видеть, это уходящего от него Хинату, как бы сильно ни кричал Кагеяма, рыжий не оборачивался, он продолжал двигаться, пока не исчез.       Ощущение горячих слез, катящихся по щекам, — вот что вывело Кагеяму из транса. Тоненький голосок в глубине его сознания повторил то, что доктор Семи сказал ему сегодня утром. Он контролировал себя, а не свою тревогу, и он мог покончить с панической атакой самостоятельно. Он сделал все возможное, чтобы вернуть окружающий мир в фокус.       Сначала он попытался найти пять вещей, которые мог увидеть. Он увидел, как Рини поднимается по лестнице на горку. Он увидел мать, качавшую ребенка на качелях. Мальчик-подросток играл с собакой во фрисби. Он посмотрел на свои выцветшие красные кроссовки на сером тротуаре. Синяя краска на скамейке, на которой он сидел, побелела от многолетнего нахождения под безжалостным летним солнцем.       Далее, четыре вещи, которые он мог слышать. Больше всего было слышно, как кричат, смеются и плачут дети. Он слышал радостный лай собаки, гонявшейся за фрисби. Позади него раздался звон велосипедного колокольчика. Через несколько скамеек он услышал, как мужчина заказывает столик на ужин.       Затем он сосредоточился на трех вещах, которые мог ощутить. Летнее солнце согревало его шею и предплечья. Деревянная скамья была жесткой и жалобно скрипела под ним. На том месте, где был большой палец, в носке зияла дыра.       Теперь он попытался найти две вещи, запах которых мог почувствовать. Сначала он чувствовал только чистый и земляной запах, который можно было описать только как внешний, но через несколько мгновений он смог уловить сладкий аромат выпечки. На другой стороне площадки была припаркована тележка, раздававшая вкусные закуски длинной очереди посетителей.       Наконец, он сосредоточился на чем-то, что мог попробовать. Он почувствовал, как его язык скользнул по губам, собирая следы мятной гигиенички.       После того, как он проверил свой список, Кагеяма обнаружил, что его сердце бьется в нормальном ритме в груди, а легкие снова раздулись до нормального размера. Если бы он не был так измучен, то прыгал бы от радости, он впервые вышел из панического припадка. Он не смог остановить полностью, но он остановил все сам. Впервые в жизни Кагеяма почувствовал, что однажды он сможет победить свое прошлое.       Хината вернулся через несколько минут, и его глаза расширились от беспокойства, когда он увидел опухшие красные глаза Кагеямы.       — Эй, что случилось? Тебе кто-то что-то сказал?       — Нет…у меня просто не очень хороший день, и я позволил своему беспокойству взять верх надо мной. Но я вытащил себя из этого состояния, — Хината все еще обеспокоенно смотрел на него.       — Я что-то сделал? Я могу вернуться домой, если ты хочешь провести день с Рини, — Хината встал, чтобы уйти, но Кагеяма схватил его за запястье и мягко усадил обратно на скамью.       — Нет, это был не ты. Это просто плохой день, и я… — Кагеяма не мог найти слов, чтобы объяснить, что он чувствует. Он хотел, чтобы его оставили в покое, но в то же время жаждал тепла рук Хинаты. Казалось, одно прикосновение сломает его, но он уже ломался под тяжестью своих эмоций, и единственное, что могло спасти его, — это помощь кого-то другого.       — Эй, тебе не нужно ничего объяснять. В хорошие или плохие дни я здесь, просто скажи мне, что тебе нужно, — Кагеяма посмотрел в теплые шоколадные глаза Хинаты, полные принятия и доброты. Он посмотрел на человека, сидящего рядом с ним, и попытался вспомнить, что он сделал, чтобы заслужить его. Как бы сильно Кагеяма ни раскачивал лодку, Хината держался твердо и спокойно. Кагеяма дал ему миллион причин бежать, никто не осудил бы его, но он твердо стоял на своем.       Кагеяма протянул руку и переплел свои пальцы с пальцами Хинаты, вес руки низкого человека успокаивал. Хината одарил его лучезарной улыбкой, в которую Кагеяма влюбился в первый школьный день Рини и продолжал влюбляться с каждым днем все сильнее.       Они сидели, взявшись за руки, пока Рини играла с другими детьми на детской площадке. Все напряжение, которое он чувствовал раньше, исчезло, успокаивающее ощущение руки Хинаты в его руке удерживало его в настоящем и не фокусировалось на тумане, который был будущим. Хината наблюдал за игрой Рини с мягкой улыбкой на лице, ветер раскачивал кончики его волос, а лучи солнца высвечивали светло-коричневые веснушки на переносице. Это была самая красивая вещь, которую Кагеяма когда-либо видел.       На кончике языка Кагеямы вертелось слово, которое он никогда раньше не говорил. Оно было сладким, но в то же время обжигающим, и он быстро проглотил его. Голубые глаза отвернулись от Хинаты и снова посмотрели на детскую площадку, но идея расцвела в нечто, что он не мог игнорировать. Мысленно он добавил еще одну идею в свой список долгосрочных целей. Когда-нибудь он скажет это, но сегодня он был доволен тем, что оставил все это для себя.

***

      На следующее воскресенье у них был запланирован игровой день. «Воронье гнездо» было переполнено посетителями, поэтому они решили провести его в квартире Куроо и Кенмы. Кагеяма чувствовал себя напряженно в высотном здании, он никогда раньше не жил в таком красивом месте.       Квартира была современной, с высокими потолками и стенами из окон. Вся архитектура была изящной, с четкими краями и минимальными деталями, но она резко контрастировала с содержимым квартиры. Безделушки и фотографии занимали каждый дюйм пространства на полках и стенах. Мягкие подушки и одеяла покрывали диван и кресла, несколько кошачьих башен усеивали комнату, а под развлекательной системой была аккуратно разложена огромная коллекция видеоигр и консолей.       Кагеяма сел на диван рядом с Бокуто и Акааши. Куроо сидел в одном из кресел с большим черным котом на коленях. Кенма вытащил из одной из дальних спален огромный стул-мешок и теперь, забравшись под одеяло, играл в какую-то игру на телефоне. Они слышали, как дети играют в комнате Ран, маленькая девочка показывала им всю свою коллекцию безделушек.       — У тебя прекрасный дом, Куроо, — мужчина одарил Кагеяму широкой зубастой улыбкой и гордо оглядел комнату.       — Да, это намного лучше, чем обувная коробка, в которой мы жили раньше. Когда Кенма стал знаменитым, мы смогли позволить себе это шикарное место.       — Я не знаменитый, Куроо, — Кенма даже не потрудился оторвать взгляд от телефона, энергично постукивая пальцами по экрану.       — Детка, о тебе есть фанфики. Ты знаменит, — Кенма закатил глаза и издал стон отвращения.       — Ты написал этот фанфик, так что он не считается, — Куроо издал озорной смешок. Они были такой странной парой. Кагеяме было трудно понять, как они оказались парой, не говоря уже о том, чтобы вместе вырастить ребенка.       — Как вы, ребята, встретились? — глаза Куроо загорелись от этого вопроса, а Кенма быстро встал и сунул телефон в карман.       — Пойду проверю, как там дети.       — Ну же, детка! Ты не хочешь рассказать Кагеяме о том, как ты застрял со мной? — Кенма ответил ему раздраженным взглядом и вышел из комнаты.       — На самом деле это история о том, как Кенма спас мне жизнь. Помнишь, я тебе недавно рассказывал, что мама Ран вроде как ушла сразу после ее рождения? Ну, мне был двадцать один год, дерьмовая работа в химчистке, никаких сбережений, жизнь в свалке квартиры, а теперь у меня вдруг появился новорожденный, о котором нужно заботиться. Мы с Кенмой дружим с самого детства, и хотя он тогда учился в колледже, он предложил нам переехать к нему и сказал, что поможет мне растить ее. Он не обязан был помогать мне. Мы были друзьями, но он не имел никакого отношения к Ран вообще, но все равно помог нам. Он присматривал за ней по ночам, пока я работал, а днем уходил на занятия. Он прочел все книги по уходу за детьми. Он следил за всеми ее достижениями, следил, чтобы она оставалась здоровой и получала все необходимые витамины, и всегда знал, что делать, когда она болела, — голос Куроо смягчился, и ему пришлось сделать паузу и прочистить горло из-за нахлынувших эмоций. — Именно благодаря ему я смог поступить в полицейскую академию и получить настоящую работу, которой могла бы гордиться моя дочь. Он появился, когда я больше всего в нем нуждался, и я безнадежно влюбился в него. Не было какого-то поворотного момента, когда наши отношения изменились с платонических на романтические, это просто произошло естественно. Без него я бы ничего не смог сделать, да и не хотел бы. Кенма и Ран — это весь мой мир.       Звездный взгляд Куроо и мягкость его голоса, когда он говорил об их отношениях, согрели грудь Кагеямы. Было ясно, что Куроо был влюблен в Кенму, и другой мужчина не сделал бы все это для Куроо, если бы не чувствовал то же самое.       Их история напомнила Кагеяме о его отношениях с Ойкавой. В какой-то момент у них двоих мелькнула мысль о свидании, но ничего не вышло. Кагеяма смотрел на Ойкаву как на старшего брата и близкого друга и не мог изменить этот образ на сексуальный. Они оба согласились, что отношения, которые у них уже были, были достаточно удовлетворительными для них обоих и что им не нужно ничего менять. Теперь у Ойкавы был Иваизуми, а у Кагеямы Хината.       Бокуто шмыгал носом рядом с Кагеямой, по его щекам текли слезы.       — Бо, ты слышал эту историю миллион раз. Почему ты каждый раз плачешь?       — Потому что это так романтично, и вам обоим так хорошо вместе, — Акааши успокаивающе погладил партнера по руке. В какой-то момент Кенма забрел обратно в комнату, и маленький человек молча подошел к Куроо сзади и обнял его за шею.       — Ты не упомянул, что работал на двух работах, кроме того, что заботился о ней в течение дня. Поэтому мне не нужно было работать и я мог сосредоточиться на учебе. Ты также не сказал им о том, как ты поддерживал меня, когда я решил бросить свою работу, чтобы я мог попробовать стримить полный рабочий день, хотя был небольшой шанс, что я смогу заработать на этом какие-то деньги, не говоря уже о том, чтобы зарабатывать на жизнь. Ты сделал для меня столько же, сколько я для тебя, — Куроо откинулся назад, чтобы поймать губы Кенмы своими, любовь между ними была почти осязаемой.       — АХ, РЕБЯТА! Я ТАК ЛЮБЛЮ ВАС ОБОИХ! — Бокуто вскочил и бросился на колени Куроо, к счастью, кот предвидел события, которые должны были произойти, и спрыгнул на землю как раз вовремя, чтобы не быть раздавленным. Бокуто невольно сжал их обоих в медвежьих объятиях. Куроо потакал ему, несколько раз похлопав по спине, но Кенма вывернулся из его рук и убежал.       — Бо, почему бы тебе не рассказать ему о том, как вы с Акааши познакомились? — пробормотал Куроо, уткнувшись Бокуто в грудь. Акааши устало вздохнул с дивана, явно надеясь избежать этой темы. Бокуто, напротив, развернулся и уставился на Кагеяму яркими золотистыми глазами, на его лице появилось почти маниакальное выражение ликования.       — Ты имеешь в виду лучший день в моей жизни?! — Акааши выдохнул слабое «Котаро» себе под нос, но его муж не обратил на это внимания, вместо этого он встал, его тело практически вибрировало от возбуждения. — Значит, это было, когда я только стал профессионалом. Я переехал в новую квартиру поближе к нашему спортзалу, и когда я вошел туда со всеми своими вещами, из квартиры напротив вышел буквально ангел. Серьезно, он был самым красивым человеком, которого я когда-либо видел, и это была любовь с первого взгляда, — Акааши прищелкнул языком и закатил глаза, но на его губах играла мягкая улыбка. — Я сделал все, что мог, чтобы заставить его влюбиться в меня. Я принес ему цветы.       — Он подарил мне букет оранжевых лилий, что на языке цветов означает «ненависть» или «презрение».       — Кто вообще это решил? Какой-то старик сто лет назад? Это глупо. Во всяком случае, вернемся к моей истории. Я испек ему пирог.       — В нем были грецкие орехи. У меня аллергия.       — Откуда мне было это знать?! Ты никогда не говорил мне.       — Ты никогда не спрашивал, — Бокуто фыркнул и скрестил руки на груди, одарив Акааши мягким взглядом.       — Перестань портить нашу любовную историю, — Акааши снова закатил глаза, но сделал движение, будто застегнул молнию на губах и выбросил ключ. — Ладно, вернемся к тому, что я говорил. Я был очень романтичный, но ничего не получалось, пока однажды я не столкнулся с ним в коридоре после тренировки. Я все еще был весь потный в своей форме, и я думал, что действительно разрушу любой шанс, который у меня был с ним, но он бросил на меня один взгляд и подумал, что я настолько сексуальный, что забыл, как говорить, — Акааши открыл рот, чтобы возразить, но Бокуто свирепо посмотрел на него и ткнул пальцем. — Больше не перебивай! И это правда! Ты даже пытался открыть не ту дверь! — темно-красный румянец залил щеки Акааши, но он не возразил. — На следующей неделе мы пошли на свидание, а остальное уже история. Сначала все было немного грубо, я получил довольно негативную прессу из-за того, что был геем, но моя команда была рядом со мной, и после того, как мы выиграли бронзу на Олимпийских играх, все забыли об этом. Когда мы поженились, публика поддержала нас гораздо больше, и все были в восторге, когда мы объявили, что у нас есть суррогатная мать, которая родит мальчиков. Вот уже семь лет я живу с любовью всей своей жизни, у нас самые замечательные дети на свете, и все прекрасно.       Бокуто подошел к Акааши и обхватил его лицо ладонями, притягивая к себе в нежном поцелуе.       — Я все правильно сказал?       — Мы вместе всего шесть лет и семь месяцев, Бокуто, — Акааши поцеловал Бокуто в кончик носа, прежде чем тот успел возразить.       Кагеяма не знал, что ответить. Он никогда не испытывал такой любви, как все они. Его годы с Уми были темными и полными несчастных переживаний, а его отношения с Хинатой были настолько новыми, что не было никакой истории, чтобы рассказать. Он не мог не завидовать им за те годы, которые они провели в любви.       — Слушай, парень…извини. Мы не хотим, чтобы это выглядело так, будто мы хвастаемся нашими отношениями, — Куроо виновато посмотрел на него с другого конца комнаты. Остальные трое посмотрели на него с беспокойством. Кагеяма не хотел, чтобы они чувствовали себя виноватыми в своих отношениях, в то время как он завидовал им. Он был счастлив, что они все нашли любовь.       — Все в порядке. Я спросил. У меня никогда не было ничего похожего на то, что есть у всех вас, но… Я надеюсь, что когда-нибудь будет, — головокружительное тепло наполнило грудь Кагеямы, когда он подумал о том, что сможет рассказать подобную историю через десять лет. Когда его дочь спросят о том, как ее родители влюбились, она сможет рассказать длинную сочную историю любви вместо холодного темного кошмара.       — О да, теперь ты встречаешься с Хинатой, верно? Он позволяет тебе называть его сэнсэем? — Куроо многозначительно поднял брови, глядя на Кагеяму, но в тот краткий миг, когда он отвлекся, Кенма воспользовался случаем и швырнул подушку в голову Куроо с кресла-мешка. Его цель была верна, и светло-голубой квадрат отскочил от виска полицейского.       — Иди приготовь детям закуски и перестань быть извращенцем, — Куроо издал смешок, но последовал приказу своего парня и пошел на кухню, чтобы приготовить что-нибудь для детей.       Кагеяма откинулся на спинку дивана и задумался о будущем своих отношений с Хинатой. Хотя у его друзей не было традиционных отношений, было ясно, что все они безнадежно влюблены в своих партнеров. Эту любовь демонстрировали небольшие взаимодействия, а не большие романтические жесты и дорогие подарки, как того требовала Уми.       Это Бокуто успокаивал Акааши, когда тот переживал из-за детей. Куроо съел весь арахис и изюм из смеси, потому что Кенма любил только миндаль и шоколадную стружку. Акааши всегда старается прижаться поближе к Бокуто, потому что тот жаждет контакта, хотя сам он не фанат ППЛ. И хотя Кенма ненавидит K-pop и J-pop, он позволяет Куроо включать его по радио, потому что ему нравится смотреть, как он подпевает девчачьим песням.       Их любовь была также очевидна, как когда вы видете их с детьми. Их глаза всегда смягчались, когда они смотрели на своих детей, их обожание было ясным. Все, что когда-либо знали их дети, была бесконечная любовь их родителей, любовь, которая выросла между каждой парой. Трудно создать теплый и счастливый дом, когда ты не любишь своего партнера, вот почему Кагеяма знал, что он должен уйти, чтобы создать лучшую жизнь для Рини, и почему его дом детства всегда казался таким холодным и бесплодным. Любовь, которую каждый из них разделял, укрепилась благодаря упорству и самоотверженности и могла выдержать самые сильные штормы.       Кагеяма надеялся, что однажды он сможет последовать их примеру и создать такую же любовь для себя. Ему предстояло много работать, прежде чем он сможет сделать это. Сначала он должен был научиться любить и заботиться о себе, но он знал, что однажды, если он будет усердно работать, он сможет это сделать. Мысленно он добавил еще один пункт в свой список долгосрочных целей.