***
— Еще раз спасибо, что присмотрите за ней, — Кагеяма стоял в гостиной Акааши и Бокуто, пока близнецы тащили Рини. Ойкава сопровождал его в суд. Кагеяма хотел, чтобы Рини сегодня была в лучшем настроении, на случай, если его кошмары станут реальностью. — Это не проблема, Кагеяма-сан. Вам с Рини здесь всегда рады, — тон собеседника был мягким, но Кагеяма не упустил того, как его взгляд скользнул по измученному телу. Темные мешки под глазами Кагеямы, а скулы заострились из-за отсутствия аппетита. Твердая рука протянулась и схватила скрюченный галстук на шее Кагеямы, легко развязав узел и умело завязав его. — Сегодня все будет хорошо, Кагеяма-сан. Скоро все это останется позади, — Кагеяма слабо улыбнулся ему. Он знал, что Акааши хотел как лучше, но другой мужчина был в любовных отношениях в течение семи лет и не беспокоился о том, что у него отнимут детей. Пока Кагеяма не услышит эти слова из уст судьи, он знал, что не сможет расслабиться. — Вот ее рюкзак. На всякий случай я положил сюда кое-какие закуски и запасную одежду. Мы закончим в четыре, так что я позвоню тебе, когда мы выйдем из здания суда, — он протянул Акааши рюкзак, но остановился. — Что бы ни случилось сегодня… Я сам скажу ей… — он молился, чтобы всеобщий оптимизм не был напрасным и чтобы они легко выиграли суд, но если это не так, он должен быть тем, кто скажет об этом своей дочери. Эта ноша лежала на его плечах. — Конечно, Кагеяма-сан. Я обещаю хорошо заботиться о ней, пока ты не вернешься, — Кагеяма слегка кивнул в знак благодарности и отдал Акааши рюкзак. Черноволосый мужчина направился на звук голоса дочери в одну из задних спален. Маленькая девочка сидела в благоговейном страхе, видя, как Хаято и Хакаку демонстрируют свою новую ящерицу. — Эй, Зайчик, папе пора. Обнимемся на прощание? — маленькая девочка посмотрела на него с пола, а затем быстро вскочила и обхватила своими крошечными ручками одну из ног Кагеямы. Черноволосый мужчина опустился на колени и заключил ее в теплые объятия. Ему пришлось сильно прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы сдержать слезы, грозившие потечь по щекам. Рини высвободилась из объятий и недоверчиво посмотрела на него. — Папочка, почему ты грустишь? Тебе грустно, что ты не можешь подержать ящерицу? Если ты вежливо попросишь, я уверена, что тебе разрешат! — Кагеяма выдавил печальную улыбку. — Папочка не грустный, я просто устал. — Ты теперь всегда устаешь, — голос Рини смягчился, голубые глаза уставились на ковер. Кагеяма почувствовал укол вины в груди, он изо всех сил старался не допустить, чтобы это повлияло на его дочь, но, очевидно, он недостаточно старался. Он протянул руку и притянул Рини к себе, нежно поцеловав ее в макушку. — Я знаю, и мне очень жаль, Зайчик. Но ты проведешь здесь потрясающий день, а когда я вернусь, мы пойдем в тот модный магазин и купим десерт на сегодняшний вечер. Звучит хорошо? — Рини улыбнулась ему и энергично закивала. Кагеяма почувствовал, как чувство вины постепенно исчезает. Выходя из дома, он почувствовал, как темные тучи, висевшие на горизонте, обрушились на него с праведной яростью. Теперь оставалось только отправиться в здание суда. Ойкава терпеливо сидел в машине и нервно печатал на телефоне, ожидая возвращения Кагеямы. Все это время Ойкава старался сохранять хладнокровие, но Кагеяма видел, что нервы его собеседника тоже не выдерживают. Кагеяма скользнул за руль и наклонился вперед, мягко прижавшись к нему лбом. — Я не хочу этого делать, — сокрушительная тяжесть «что, если» душила его. Что, если они проиграют? Что, если Рини придется вернуться в Токио вместе с Уми? Что, если ни один из них не будет признан годным, а Рини придется отдать в приемную семью? Мантра каждого наихудшего сценария непрерывно повторялась в его голове, не давая ему ни минуты покоя. — Тобио, посмотри на меня, — Кагеяма глубоко вздохнул и повернул голову так, чтобы его взгляд остановился на Ойкаве. Брюнет посмотрел на него решительным взглядом, сжав губы в тонкую линию. — Что бы ни случилось сегодня, эта женщина не удочерит Рини. Мне все равно, даже если нам придется сменить имена и переехать в Америку, но Рини останется с нами. Мы семья, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить вас, — слова Ойкавы вызвали в Кагеяме прилив уверенности. Что бы ни случилось, они были вместе, и ничто этого не изменит. Они собирали вещи и бежали раньше, они могли сделать это снова. Он почувствовал укол грусти, когда подумал о «Вороньем гнезде», о своих друзьях, о Хинате, но Рини всегда будет главнее всех, несмотря ни на что. До здания суда они ехали молча. Большое каменное здание бросало на них зловещую тень, когда они поднимались по мраморным ступеням. Вся оставшаяся жизнь Кагеямы зависела от одного решения, и человек, который должен был принять это решение, находился сейчас в этом здании. Шимизу-сан ждала их в главном вестибюле. Она была одета в простой темно-серый брючный костюм, ее длинные черные волосы были аккуратно заколоты. Ее поза придавала ей властную ауру, Кагеяма хмыкнул, он был рад, что она на их стороне. — Наше дело будет проходить в третьей комнате по коридору. У нас впереди еще несколько испытаний, так что если вам есть что-то, что вам нужно сделать, то сейчас самое время, — стальные глаза посмотрели на обоих мужчин, ожидая ответа. — Уверяю вас, Кагеяма-сан, я работала изо всех сил, и я верю, что у нас есть веские аргументы, но что бы ни случилось здесь сегодня, мы будем на вашей стороне. Кагеяма слышал эти слова бесчисленное количество раз за последние сорок восемь часов. В какой-то момент все отводили его в сторону и говорили, что он не один, что, что бы ни случилось, у него есть люди, которые всегда рядом. Он знал, что их намерения были чисты, но их слова мало облегчали его беспокойство. Если бы это зависело от кого-то из них, не было бы никаких сомнений, что Рини останется с ним, но это не зависело от них. Решение лежало в руках совершенно незнакомого человека, который собирался вынести вердикт, основываясь на каких-то бумагах в двух аккуратных маленьких папочках. Чернила на этих бумагах никогда не могли передать того ада, через который он прошел. Она не была запятнана его кровью, как пол в их квартире. Она не была фиолетовой от синяков, как он. Словами не возможно было передать всю ненависть ее криков и кулаков. И даже сейчас эти бумаги были единственным, что он мог использовать, чтобы бороться и попытаться сохранить свою дочь в безопасности. Что они там говорили? Перо сильнее меча. В его случае эти слова были правдой. Трио бесшумно прокралось в приемную и сели в самом заднем ряду. Вокруг было сидели еще несколько небольших групп людей. Кагеяма предположил, что они тоже ждут, когда их позовут по номеру их дела. Темно-синие глаза быстро осмотрели комнату, но он не узнал никого. Неужели Уми не появится снова? Он не допустит, чтобы она появилась только для того, чтобы вызвать у него панику, а затем исчезнет без следа. Кагеяма уставился на свои руки и попытался проглотить сердце, прежде чем оно выскочит из горла. Голоса вокруг затихли, он сосредоточился на каждом дрожащем вздохе, сотрясавшем его грудь. За пять минут до назначенного времени двери зала суда открылись, Кагеяма услышал знакомый стук каблуков по деревянному полу. Он на секунду задержал взгляд, чтобы увидеть слащавую улыбку, расплывшуюся на лице Уми, когда она заметила их. Она была безукоризненно одета в алое платье до колен и нитку снежного жемчуга на шее. Она мало походила на пьяную женщину семилетней давности, но злоба за ее милой улыбкой осталась прежней. — Дело номер 0109, «Кагеяма против Сато», пожалуйста, проходите, — Кагеяма почувствовал, как Шимизу легонько схватила его за локоть и подняла на ноги. Он вяло последовал за ней, с каждым шагом его сердце все сильнее колотилось в груди, а колени начинали дрожать. Ойкава последовал за ними, но ему пришлось сесть на скамью за небольшой стенкой, отделявшей от подсудимых и обвиняющих. В судейском кресле сидел невысокий мужчина с вьющимися черными волосами и солнечной улыбкой. Он взял протянутую ему судебным приставом папку и стал просматривать документы. — Все встаньте ради достопочтенного судьи Такеды, — четверо из них низко поклонились судье. Он слегка кивнул им в ответ и жестом пригласил сесть. — Этот суд был назначен для рассмотрения жалобы на заключение опеки между Кагеямой Тобио и Сато Уми. Обвиняющие подают иск о полной опеке над Кагеямой Рини. Обе стороны готовы продолжать? — Да, Ваша Честь, — хором сказали Шимизу и Дайшоу. Судья кивнул. — Дайшоу-сан, теперь вы можете представить свои доказательства, — другой мужчина слегка улыбнулся и встал, склонив голову в знак благодарности. — Ваша Честь, дочь моей клиентки была похищена, когда ей было всего несколько недель. Она была ошеломлена судебным процессом по опеке шесть лет назад, и ей не дали достаточно времени для подготовки. Обвиняемый выгнал ее из их общей квартиры и не позволил ей получить доступ ни к ее вещам, ни к деньгам, ни к их ребенку. Получив полную опеку над ребенком, обвиняемый затем бежал из Токио и не сказал моему клиенту, куда они направляются. Она провела последние шесть лет в поисках их в надежде, что сможет воссоединиться с ребенком, который был так бессердечно у нее украден. Кагеяма вцепился в подлокотники кресла побелевшими костяшками пальцев. Он не мог поверить в абсолютную чушь, которая исходила из уст Дайшоу. Уми была единственной, кто исчез без следа. У нее был ключ от их квартиры, он никогда не менял замки, она могла вернуться в любое время, когда ей заблагорассудится, но нет, она их бросила. Он каждый день писал ей о дате суда, но она никогда не отвечала. Они исказили историю так, что Уми выглядела как жертва, а он — как чудовище. Когда Уми встала, резкий звук отодвигаемого стула разнесся по всей комнате. — Ваша Честь, могу я сказать несколько слов? — ее голос был полон слез. Судья слегка кивнул. — Я понимаю, что совершила ошибки, когда родилась моя милая малышка. Я боролась с демонами своего прошлого и признаю, что справлялась с ними не самым здоровым образом. После того, как я потеряла мою Рини, я провела год в реабилитационном центре, чтобы стать мамой, которую заслуживает мой маленький ангел. Ее отец никогда не давал мне такой возможности, а теперь я пропустила шесть драгоценных лет с ней. Каждая маленькая девочка нуждается в своей матери, и моя Рини должна расти в здоровой среде, где она может видеть, какой должна быть семья. Все, чего я хочу, — это возможность узнать и вырастить своего собственного ребенка. Несколько слез потекли по лицу женщины. Дайшоу вытащил из кармана носовой платок и протянул его Уми, обняв ее за плечи и успокаивающе гладя. — Спасибо, Сато-сан, за ваше заявление. Теперь, если это все, я передам слово подсудимым, — Шимизу встала и слегка поклонилась. — Благодарю вас, Ваша Честь. История, рассказанная вам несколько минут назад, не включала нескольких важных деталей. Первая из них заключается в том, что Сато-сан физически, словесно и эмоционально оскорбляла Кагеяму-сан на протяжении всех их отношений. Она много пила, а потом изводила и била его, в какой-то момент избив до потери сознания, когда они были на вечеринке с одним из коллег Кагеямы-сана. Если вы посмотрите на файлы, которые я предоставила, там есть полное психиатрическое заключение, написанное доктором Семи, психологом Кагеямы-сана. Вы увидите, что он поставил Кагеяме-сану диагноз крайнего беспокойства, депрессии и посттравматического стрессового расстройства, вызванного жестоким обращением с ним со стороны Сато-сан. Более того, Кагеяма-сан не скрывался от Сато-сан. В течение последних пяти лет он вел успешный бизнес в городе и был активным членом сообщества. Простой ввод его имени в поисковик указывает его местонахождение, но Сато-сан не предпринимала никаких попыток связаться с Кагеямой-сан с тех пор, как он уехал шесть лет назад. Мы также предоставили видеодоказательства того, что Сато-сан призналась в жестоком обращении в Токио, — при последних словах Дайшоу вскочил со стула. — Возражаю, Ваша Честь. Обвинение ходатайствует об удалении видеодоказательств. — На каком основании, Дайшоу-сан? — Моя клиентка не знала, что ее записывают. Полицейский, записавший разговор, был не на службе и не имел права носить форму. Он также вошел в конце разговора, и видео было вырвано из контекста. — Ваша Честь, полицейская машина детектива Куроо была припаркована перед зданием прямо перед главными дверями, через которые Сато-сан вошла в здание. Было ясно, что присутствует полицейский. Кроме того, с ноября прошлого года стало законодательным требованием для всех офицеров носить камеры, находясь в форме. Следовательно, Сато-сан должна была предположить, что ее записывают из-за того, что детектив Куроо был в форме. Я также предоставила заявления двух других сторон, присутствовавших на протяжении всего разговора, что видео не вырвано из контекста и Сато-сан призналась в злоупотреблении. — Ваша Честь, эти два заявления написаны лучшим другом и сотрудником ответчика. Они будут сильно предвзяты в пользу ответчика, — громкий стук молотка Такеды по деревянному столу заставил комнату замолчать. — Я утверждаю, что видеодоказательства остаются. Детектив Куроо даже не пытался скрыть, что он полицейский. Ваш клиент должна быть более осведомлена о том, что она говорит, находясь в общественных местах в будущем, — Дайшоу печально улыбнулся, но склонил голову в знак согласия с решением судьи. Шимизу взглянула на Кагеяму и мягко улыбнулась, в ее темно-серых глазах сверкнул огонь. Выкатили небольшой телевизор. На нем была воспроизведена запись с камеры наблюдения. Кагеяма почувствовал, как горький триумф вспыхнул в его животе при виде стоического выражения лица Уми, наблюдавшей за тем, как она кричит на экране. Это было совсем не похоже на то убитое горем представление, которое она устроила несколько минут назад, экран показывал ее истинную форму. Ее лицо было нейтральным, но Кагеяма видел, как ногти впились в ладони. Когда видео закончилось, взгляд Такеды остановился на Кагеяме. — Кагеяма-сан, вы хотите что-нибудь сказать? — все мысли, которые крутились в его голове всю последнюю неделю, исчезли, в голове стало пусто. Он хотел сказать миллион вещей, но ни одна из них не приходила ему в голову. Его язык налился свинцом, а горло сжалось, заглушая любые слова, прежде чем они достигали его губ. Сильная рука схватила его за плечо, и Кагеяма повернулся, чтобы встретить жесткий взгляд Ойкавы. — Ты можешь это сделать. Ради Зайчика, — Кагеяма почувствовал, как сердце бешено заколотилось в груди. Он должен сделать это ради Рини, он должен защитить ее. У него перехватило дыхание, когда он встал на дрожащие ноги и оперся о стол, чтобы не споткнуться. — Я… Ваша Честь…моя дочь — это весь мой мир. До нее у меня не было ни цели, ни желания жить, я был совершенно пуст. Но в тот день, когда она появилась в моей жизни…она — самое великое, что когда-либо случалось со мной. Я хотел, чтобы мы были счастливой семьей, я хотел обеспечить своей дочери любящий дом, которого у меня никогда не было, но в тот день, когда мы привезли ее домой из больницы, я вернулся после работы и обнаружил, что Уми бросила нашего четырехдневного ребенка и оставила ее одну более чем на десять часов, — слезы свободно текли по его щекам, и единственное, что удерживало его на ногах, — это руки, прижатые к твердому дереву стола перед ним. — Я изменил все в своей жизни, чтобы обеспечить Рини лучшую жизнь. Ей никогда не приходилось бороться или чего-то хотеть. У нее есть теплая крыша над головой, игрушки, с которыми можно играть, питательная пища в желудке, хорошая школа, в которую можно ходить, друзья, с которыми можно играть, и она постоянно окружена любовью. Если бы мы остались в Токио, она никогда бы ничего этого не узнала. Я знал, что должен защитить ее от кошмара, в котором жил, не позволить этой ядовитой среде отравить ее. Я люблю Зайку всеми фибрами души, Ваша Честь. Она — единственный смысл моей жизни. Кагеяма не смог сдержать рыданий, сотрясавших его тело, и снова опустился в кресло. Ойкава наклонился и неловко обнял его сзади. Шимизу полезла в сумку и протянула Кагеяме небольшой пакетик салфеток, которыми он вытирал слезы. После нескольких минут молчания ему удалось успокоить свое прерывистое дыхание, и все взгляды устремились на Такеду, ожидая его вердикта. Кудрявый человек утратил свой жизнерадостный нрав и холодным взглядом уставился на лежащую перед ним папку. Он скрупулезно пролистал документы, быстро просматривая каждую страницу. Все в комнате перестали дышать, когда он наконец поднял глаза. — Я принял решение. В деле «Кагеяма против Сато» я поддержу вердикт предыдущего суда о предоставлении Кагеяме Тобио полной опеки над Кагеямой Рини, вступающий в силу немедленно. Объявляется перерыв. Эти слова эхом разнеслись по безмолвному залу суда, и всем сторонам потребовалось время, чтобы переварить их вес. Они победили. Кагеяма почувствовал, как две пары рук обхватили его в крепком объятии, сзади послышалась возбужденная болтовня, но он не мог сосредоточиться на словах. Приговор судьи все еще эхом отдавался в его голове. Все поздравления стихли, когда все посмотрели на Уми. Женщина была в ярости, когда топала к столу Кагеямы. Инстинктивно он обнял Шимизу и потянул адвоката за себя, его тело уже напряглось от импульсивного удара. Крик сорвался с губ Уми и был прерван резким звуком удара ее ладони по щеке Кагеямы. — Я ТЕБЯ ПОГУБЛЮ! Я РАЗРУШУ ТВОЮ ЖИЗНЬ! — судебный пристав бросился вперед и обнял Уми за талию, подняв женщину в воздух и оттащив от Кагеямы. Она продолжала брыкаться и кричать, ее туфли слетали с ног, а аккуратный пучок рассыпался по плечам. Эта версия Уми была очень хорошо знакома Кагеяме. Глаза вспыхнули яростью, на лице появилось почти бешеное выражение, когда она плюнула в него ядом, пытаясь сломить его своими словами. Такеда ударил молотком, требуя, чтобы Уми вывелии чтобы Дайшоу успокоил своего клиента. Уми вывели из комнаты, ее крики постепенно затихли, когда ее повели по коридору прочь от них. — Кагеяма-сан, вы в порядке? — мягкий голос Шимизу казался почти шепотом по сравнению с оглушительными криками Уми. Кагеяма коснулся щеки, она все еще была горячей от удара, и он почувствовал железный привкус от небольшого пореза на губе. — Я в порядке. Это не самое худшее, что она делала со мной, — он повернулся и посмотрел на Такеду, который смотрел на него глазами, полными печали. Отец вышел из-за стола и низко поклонился судье. — Спасибо, Такеда-сама. Спасибо, что защитили мою дочь. — Кагеяма-сан, это вы ее защищаете. Жертвы, которые вы принесли, чтобы защитить ее, поистине поразительны, и ваша сила заслуживает уважения. Часто на этой работе я вижу ужасы, которые ни один человек не должен пережить, и я должен принимать решения, которые будут преследовать меня до последнего вздоха. Сегодня был не один из таких дней. Сегодня вы показали мне любовь, которую заслуживает каждый ребенок, и за это я вам благодарен. Я поздравляю вас со всеми вашими трудами и желаю вам обоим счастливой жизни. Кагеяма вслед за Шимизу и Ойкавой вышел из зала суда и направился к выходу. Тени, которые раньше грозили поглотить его, теперь были изгнаны поздним полуденным солнцем, птицы пели, а дети смеялись, прогуливаясь по улицам. Все цвета и звуки, приглушенные его тревогой, теперь были в полном расцвете. Кагеяма повернулся к Шимизу и крепко обнял ее. — Спасибо…все это было бы невозможно без вас, — Шимизу нежно обняла Кагеяму. — Я сделала это для Сакуры-чан. Я не смогла спасти ее, но теперь Рини сможет жить той жизнью, которой была лишена Сакура.***
Ойкава уже вовсю печатал на своем телефоне и сообщал всем хорошие новости. Кагеяма отправил Акааши эсэмэску с вердиктом и сообщением, что они уже в пути. У него была одна единственная цель — увидеть свою дочь. Они наконец-то могут двигаться дальше, Кагеяме больше не нужно жить в страхе. Когда Уми выволокли из зала суда, он почувствовал, как последние цепи, обмотанные вокруг него, оборвались, и он, наконец, смог встать. Призраки его прошлого были изгнаны, и ему, наконец, не нужно было беспокоиться о том, что скрывалось в тени позади него. Ему показалось, что впервые за семь лет он смог задышать. Он остановил машину перед домом Акааши и Бокуто и выскочил из нее, сделав несколько больших шагов по двору. Темная деревянная дверь открылась, Рини выскочила из-за нее и бросилась к отцу, встретив его на полпути в траве. Он наклонился и подхватил ее на руки, держа над головой. Наконец-то он мог быть спокоен, зная, что она сейчас и всегда будет в безопасности. Акааши прислонился к дверному косяку и наблюдал за воссоединением отца и дочери, быстро смаргивая слезы, скопившиеся в уголках его глаз.***
Выйдя от Акааши, они отправились в модный магазин, где Кагеяма позволил своей дочери воплотить в жизнь ее самые смелые мечты и выбрать столько сладостей, сколько она захочет. После того, как она выбрала достаточно для всех в «Вороньем гнезде», чтобы насладиться ими досыта, они отправились домой, где уже начали праздновать. В вестибюле их ждал весь персонал. Все они разразились радостными криками, когда маленькая семья вернулась. Все мужчины крепко обняли Кагеяму, не обращая внимания на слезы радости, блестевшие у всех на глазах. Смех и радостные возгласы снова разнеслись по залам, все они почувствовали, как темнота Уми улетучивается от их радости. Они собрались в столовой, где Рини очень старательно раздавала сладости всем желающим, уверяя, что для всех есть их любимые вкусы. Кагеяма воспользовался моментом, чтобы проскользнуть в свой кабинет и набрал номер телефона единственного человека, с которым ему не терпелось поговорить после вынесения приговора. Телефон едва успел зазвонить, как его подняли. — Кагеяма?! — в трубке послышался отчаянный голос Хинаты. Рыжеволосый беспокойно расхаживал по квартире, ожидая звонка. — Мы выиграли. Хината, мы выиграли, — рыдание вырвалось из горла Хинаты. — Я-я знал, что ты сможешь это сделать, Яма, — Кагеяма хотел сказать миллион вещей. Он хотел пообещать Хинате целую жизнь счастливых воспоминаний. Он хотел пообещать другому мужчине, что его теплая улыбка никогда не покинет его лица и что Кагеяма проведет остаток своей жизни, влюбляясь в нее каждый день. Он хотел пообещать, что в болезни и в здравии, в хорошие и плохие времена он всегда будет рядом. — Приходи завтра. Мне все равно, что мы будем делать, просто приходи. Я хочу… Мне нужно побыть с тобой, — Уми достаточно долго мешала началу их счастливой жизни, теперь Кагеяма отказывался ждать хотя бы еще день. — Конечно! Конечно, я приду, — Хината прохрипел эти слова между всхлипами и криками. — Эй, тупица, не плачь. Наконец-то, мы свободны. Наконец-то, мы можем быть счастливы. — Это слезы счастья, Бакагеяма! Я так рад, что ты теперь можешь жить жизнью, которую заслуживаешь, — Кагеяма не был уверен, что его тело сможет справиться с таким количеством счастья. Он так долго жил в горе и боли и был уверен, что вся эта радость повергнет его в шок. Кагеяма провел остаток вечера, празднуя со своими друзьями…нет, со своей семьей. Они все вместе сидели в столовой, обмениваясь историями и смехом, поглощая пиццу и сладости. К концу ночи щеки Кагеямы болели от того, как много он улыбался, а живот болел от смеха. Он отнес спящую Рини домой, разбудив девочку до того, как она окончательно уснет, чтобы та почистила зубы и переоделась в пижаму. Она радостно напевала, пока он укладывал ее под одеяло, прижимая к груди свою любимую плюшевую игрушку. — Спокойной ночи, Зайчик. Я люблю тебя, — Кагеяма наклонился и нежно поцеловал дочь в лоб. Крохотные ручонки вяло толкнули голову игрушки ему в лицо. — Хана тоже хочет поцелуй, — отец издал тихий смешок и удовлетворил ее желание, быстро чмокнув потертый черный хлопок. Удовлетворенная, она снова прижала собаку к груди. — Я тоже тебя люблю, папочка, — ее голос был едва выше шепота, когда она, наконец, поддалась своему изнеможению. Кагеяма посидел еще несколько мгновений, наблюдая за ее ровным дыханием, прежде чем, наконец, оторвался от пола и направился в свою комнату. После недели ночей, полных беспокойства и ужасов прошлого, он чувствовал, что может проспать весь следующий год. Теперь, когда адреналин от их победы иссяк, усталость настигла его и ударила, как товарный поезд. Гравитация вокруг него внезапно стала тяжелее, его кости каким-то образом стали тяжелее. Кагеяма едва успел снять с себя одежду и рухнуть в постель. Как только его голова коснулась подушки, он с распростертыми объятиями приветствовал сон и через несколько минут уже тихо похрапывал. Кошмары прошлого стали теперь далекими воспоминаниями, ему снились солнечные дни в окружении тех, кого он любил.***
В какой-то безбожно ранний час глаза Кагеямы изумленно распахнулись. Впервые за несколько недель он наконец смог заснуть, а теперь непрекращающееся жужжание телефона на ночном столике вырвало его из блаженного сна. Вслепую он протянул руку, пальцы бесполезно шлепали по тумбочке, пока не схватили телефон. — Але? — промычал он. — Кагеяма-сан! Вам нужно скорее прийти в «Воронье гнездо»! Тут люди устроили вандализм. Они бросают камни во все окна! — Кагеяма очнулся от дремоты и сел прямо в постели. Он посмотрел на свой телефон и увидел незнакомый номер. — Кто это? — Меня зовут Акаги Юмико. Мы с мужем — постояльцы в «Вороньем гнезде». Мы видим их из нашего окна. Они кидают большие камни, разбивая стекло, и разрушили часть переднего фасада. Их всего трое. Кагеяма метался по комнате, пытаясь переодеться во что-нибудь менее откровенное, чем просто боксеры. — Акаги-сан, я уже в пути. Сейчас я позвоню в полицию. Пожалуйста, оставайтесь в своей комнате и заприте двери, — он повесил трубку и быстро набрал номер полиции. Он попытался объяснить женщине по телефону, что происходит, умоляя ее как можно скорее прислать полицию. После этого он позвонил Ойкаве, но его сразу же отправили на голосовую почту. — Эй, тупица, проснись! Кто-то разбивает окна в «Гнезде». Полиция уже в пути. Позвони мне, как только прослушаешь это! Кагеяма споткнулся в темноте, внезапно забыв в панике о планировке своего дома. Он бросился к двери, чтобы обуться, когда пара ярко-блестящих розовых кроссовок остановила его как вкопанного. Если он уйдет, значит, Рини останется в доме одна. Акаги-сан сказала, что видела, как три человека разрушили фасад здания, но это не означало, что их не было больше. Но он не знал, сколько времени потребуется полиции, чтобы добраться туда, у него было пятнадцать комнат, полных клиентов, которые были на его ответственности. Если кто-то из них пострадает, он никогда себе этого не простит. Он тихо открыл входную дверь своего дома, чтобы осмотреть задний двор. Теперь, оказавшись на открытом ночном воздухе, он услышал характерные звуки бьющегося стекла и приглушенные крики с фасада здания, но на заднем дворе было пусто и тихо. Никакие фигуры в масках не скрывались в тени, угрожая мирной атмосфере, которая окружала его дом. После нескольких мгновений внутренней борьбы Кагеяма решил надеть кроссовки и пойти противостоять вандалам. Он запер дверь и засов, трижды проверив, надежно ли дверь заперта. Он не задержится надолго, скоро приедет полиция. Он должен защитить свой бизнес и обеспечить безопасность своих клиентов. Кагеяма прокрался по влажной траве к задней двери гостиницы. Оказавшись внутри, хруст стекла под ногами и крики восторга стали намного громче, вливаясь в пустые оконные стекла. Кагеяма прижался к стене и постарался как можно дольше оставаться вне поля зрения. Он слишком поздно понял, что их было трое, а он — один, и при нем не было ничего, что можно было бы использовать в качестве оружия для самозащиты. Добравшись до стойки администратора, он увидел трех вандалов, освещенных лунным светом. Все они были одеты во все черное, с черными масками, закрывающими их рты и носы. Судя по телосложению и приглушенным голосам, они были молодыми, не старше старшеклассников. У них были бутылки с краской из баллончика, и каждый по очереди рисовал что-то на траве и на здании. Кагеяма присел за стойкой администратора и попытался собраться с мыслями. Они не входили в здание, по-видимому, удовлетворенные разрушением только снаружи. Если он попытается отпугнуть их, они могут либо напасть на него, либо убежать, но если они убегут, то почти не будет шансов выяснить их личности. Кагеяма присел на корточки за стойкой и внимательно следил за ними. Если они попытаются войти в здание, он вмешается, но до тех пор будет стоять на страже, пока не прибудет полиция. Он посмотрел на телефон, зажатый в руках, и пожелал, чтобы время двигалось быстрее, уши постоянно прислушивались к сигнальным сиренам, что помощь прибыла. Вандализм продолжался непрерывно еще десять минут, прежде чем с дороги донесся победный вой полицейских сирен. Вскоре темноту перед зданием озарили синие и красные огни. Вандалы попытались разбежаться, зная, что полицейские не смогут поймать их всех. Один из них совершил роковую ошибку, заколебавшись, в каком направлении ему бежать, давая полиции несколько драгоценных мгновений, чтобы сократить дистанцию и прижать его к земле. Кагеяма вышел из своего укрытия и направился к фасаду здания, чтобы поприветствовать их. Следующие несколько минут стоянка перед «Вороньим гнездом» превратилась в цирк. Подъехало еще несколько полицейских машин, их фары создавали впечатление, что они устраивают праздник на лужайке перед домом. Дайчи и Сугавара пришли после полученного сообщения Кагеямы. Иваизуми позвонил и сказал Кагеяме, что едет за Ойкавой и что они скоро будут. Они обошли все комнаты, проверяя всех гостей, чтобы убедиться, что все они целы и невредимы. Кагеяма извинился и заверил, что все их расходы будут возмещены. Они мало что могли сделать с повреждениями, нанесенными фасаду здания посреди ночи, и должны были подождать до утра, чтобы оценить всю тяжесть вандализма. А пока они накрыли разбитые окна брезентом, убирая большие куски стекла. Кагеяма пошел на задний двор, чтобы взять мусорные баки и перчатки, чтобы они могли попытаться собрать некоторые осколки. Голубые глаза посмотрели на свой дом. Кагеяма застыл на месте, входная дверь была широко открыта. Адреналин разлился по его венам, он побежал через двор. Внутри все выглядело нетронутым, ничего не было сломано или сдвинуто, но ему было наплевать на свои вещи. Сердце Кагеямы бешено колотилось в груди, когда он распахнул дверь в конце коридора в комнату с пастельно-розовыми стенами. В углу стояла маленькая белая кровать с простынями принцессы Эльзы, на которой должна была крепко спать маленькая темноволосая девочка, прижимая к себе потертую черную игрушку. Вместо этого кровать была холодной и пустой, на полу лежала грустная плюшевая собака, потерявшаяся без хозяйки. — Зайчик?! — Кагеяма разнес в клочья остальную часть дома, крича имя своей дочери. Он не оставил камня на камне, распахивая каждую дверь и зажигая каждый свет. Паника начала охватывать его, когда его призывы были встречены тишиной, тихий голос не шептал из угла и не звал его по имени. — Тобио, что случилось? — Ойкава стоял в гостиной, его карие глаза расширились от беспокойства, когда он увидел состояние дома. Кагеяма бросился к другому мужчине, схватив его за плечи так сильно, что на следующий день будут синяки. На его лице появилось маниакальное выражение, когда реальность ситуации обрушилась на него. — Рини нет… Кто-то забрал ее.