***
Сказать, что следующие недели после возвращения Рини домой были тяжелыми, было бы резким преуменьшением. Кагеяма знал, что эта травма надолго повлияет на его дочь, и ему было больно видеть, как она изо всех сил пытается справиться с ней. Она отказывалась покидать его, цепляясь за его штанину или прижимаясь к его коленям каждую минуту бодрствования и прижимаясь к его груди каждую ночь. Поначалу, если Кагеяма хоть на секунду оставлял ее в поле зрения, она впадала в истерику, но со временем ей удалось сохранять спокойствие, если Ойкава присутствовал, но только на короткое время. По ночам она почти не спала, постоянно просыпаясь от кошмаров и плача о Кагеяме во сне. Ему было больно слышать ее тихие всхлипывания, и он пытался защитить ее от темноты, надежно удерживая в своих объятиях, постоянно шепча уверения, напоминая ей, что она не одна. Шимизу связала его с детским психиатром, и он начал назначать Рини встречи каждую неделю. Пожилая женщина излучала ауру доброты и начала помогать шестилетней девочке ориентироваться в своих чувствах и начать справляться со своей травмой. Хината разработал для Рини специальную программу домашнего обучения, чтобы девочка не отставала от сверстников, но все равно могла оставаться дома, где чувствовала себя в безопасности. Учитель приходил почти каждый вечер, чтобы поработать с ней над уроками и занятиями, в то время как Кагеяма наблюдал с дивана. Именно в те тихие моменты, когда он наблюдал, как Хината и Рини смеются и играют вместе, он почти смог забыть, что Уми когда-либо возвращалась в их жизнь. Прогресс был медленным, но в конце концов Рини начала возвращаться к своему жизнерадостному и счастливому состоянию. Кагеяма никогда не хотел давить на нее и принимал каждый хороший и плохой день спокойно, но почувствовал облегчение, когда первый начал превосходить второй. Постепенно они смогли вернуться к некоторому подобию нормальной жизни. Однажды после ее вечернего урока с Хинатой Кагеяма уложил девочку в постель (все еще не ее собственную, но теперь она могла заснуть без него), а затем присоединился к учителю на диване. Он опустился на потертые подушки с усталым вздохом, который повторил Хината. Молчание между ними было теплым, они наслаждались своим первым моментом наедине за последние месяцы. — Еще раз спасибо…за то, что прошел через все эти неприятности, — Хината весь день работал в школе, а потом приходил сюда и использовал свое драгоценное свободное время, чтобы сделать это снова, и все это время его веселая улыбка не сходила с лица. Хината обхватил руками бицепс Кагеямы и прижался к нему, нежно поцеловав в плечо, когда он положил туда голову. — Сколько раз я должен повторять тебе, Ямаяма, что я хочу это делать? Мне нравится это, и после всего, через что вы оба прошли, это самое меньшее, что я могу сделать. Даже если бы мы не встречались, я все равно сделал бы это для нее. Рини — одна из моих учениц, и я всегда буду рядом, когда они во мне нуждаются, — Кагеяма зарылся лицом в волосы Хинаты и поцеловал его в макушку, теряясь в присутствии другого мужчины. Его переполняло тепло, разлившееся в груди. Несмотря на то, что последние несколько месяцев были одними из самых тяжелых и худших в его жизни, он не только сумел пережить все это в целости и сохранности, но и стал более цельным в процессе. Это было ужасно. Было темно, грязно, страшно, и было много раз, когда он думал, что его, наконец, унесет шторм, но теперь, когда он сидел здесь, он не думал, что его жизнь может стать более совершенной. Да, предстояло еще много работы. И ему, и Рини предстояло много исцелений, но они преодолели гору и, наконец, могли насладиться видом с вершины. Кагеяма повернулся, оказываясь лицом к Хинате, и нежно завладел губами другого мужчины своими. Поцелуй был нежным, Кагеяма пытался вложить все, что не мог сказать словами, в каждое движение их губ, надеясь, что Хината сможет понять его. Учитель обнял Кагеяму за шею, руки лениво играли с волосами у основания его шеи. Мягкое царапанье ногтей по его коже заставило грудь Кагеямы заурчать, и он нежно прикусил нижнюю губу Хинаты, жадно глотая тихий вздох, вырвавшийся у учителя. Медленный темп их поцелуя накалился, и с мягким рывком Кагеяма притянул Хинату так, что другой мужчина оседлал его. Он не знал, к чему это приведет и чего он хочет, но он знал, что доверял Хинате и что он всегда был в безопасности в объятиях другого мужчины. Наконец, они отстранились, хватая ртом воздух. При виде распухших от поцелуя губ Хинаты и похотливых глаз в животе Кагеямы разлился жар, и он почувствовал голод, которого не было в его жизни в течение многих лет. Руки Хинаты все еще были в его волосах, и его пальцы сжались немного крепче, когда Кагеяма провел серию мягких влажных поцелуев и нежных покусываний по молочно-белой коже его шеи. — Яма, — Хината всхлипнул, когда Кагеяма начал сосать гладкую кожу у основания шеи, и черноволосый мужчина застонал. Он хотел услышать, как Хината повторяет его имя тем же задыхающимся тоном. Широкие руки двигались от стройных бедер вверх по спине Хинаты, нетерпеливо исследуя каждый дюйм кожи. Кагеяма хотел все это почувствовать, попробовать на вкус, он хотел всего, что мог предложить Хината. Хината снова поднял голову, и когда их губы встретились снова, не было и следа того сонного темпа, с которого они начали. Кагеяма впитывал каждый стон и всхлип, слетавшие с губ Хинаты, как будто он был умирающим в пустыне, а рыжий был оазисом. Он почувствовал, как неловко напрягся в джинсах, и когда Хината взял его за нижнюю губу и пососал, Кагеяма не смог сдержать хриплого стона и дикого движения бедер. Краткий миг трения мало облегчил его боль, а вместо этого усилил ее в десять раз, когда он почувствовал такую же твердость между ног Хинаты. Он чувствовал, как огонь струится по его венам, и каждое движение пальцев Хинаты оставляло обжигающие ожоги на коже. Кагеяма быстро пристрастился к этому чувству и обнаружил, что опьянен теплом, которое окутывало его. Ему было все равно, ослепнет ли он от солнца. Он знал, что никогда не сможет вернуться в холодную темноту жизни без прикосновения Хинаты. — Подожди, подожди, Кагеяма, — Хината, затаив дыхание, отстранился от него, и Кагеяма заскулил, преследуя контакт. — Чего ты хочешь прямо сейчас? Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя неловко или обязанным что-то сделать, — Хината выглядел совершенно опустошенным, волосы растрепались, губы распухли и слиплись, у основания шеи расцвел свежий фиолетовый засос, но прежде всего он поставил Кагеяму на первое место. Мужчина с волосами цвета воронова крыла знал, что если он будет протестовать в любой момент, то все это прекратится в одно мгновение, и Хината никогда не будет держать на него зла. Кагеяма понял, что его переполняет привязанность к другому мужчине, и потянул его вперед так, что их груди оказались на одном уровне, а лбы прижались друг к другу. Круглые глаза лани обшаривали темно-синие глаза Кагеямы в поисках каких-либо следов нерешительности или страха. — Я доверяю тебе, — Кагеяма не знал, как это произошло, но каким-то образом Хината перепрыгнул через все стены, которые голубоглазый использовал, чтобы защитить себя, и нежными руками медленно собрал воедино каждый кусочек его разбитого сердца. Точно так же, как тогда, когда он впервые держал Рини в своих объятиях, Кагеяма понял, что его переполняет любовь к мужчине, сидящему у него на коленях, но, очевидно, это был другой вид любви. Любовь, которую он испытывал к Хинате, была теплом, которое окутывало все его тело, это было приятно и безопасно, но скрытый жар заставлял его кожу зудеть и жаждать ожога, который заставлял его чувствовать себя живым. Он был безнадежно и безмерно влюблен, и в мире не было лучшего чувства. Эти слова, казалось, были волшебным ключом, который снял последнее напряжение в плечах Хинаты, потому что другой мужчина наклонился вперед и поцеловал Кагеяму с силой летнего солнца. Кагеяма отчаянно пытался не отставать от лихорадочного темпа, заданного другим мужчиной, но каждое движение бедер Хинаты заставляло его останавливаться. От удовольствия у него перехватило дыхание, и он больше не был уверен, что помнит свое имя. — Х-Хината, пожалуйста, — отчаянный и нуждающийся скулеж должен был заставить его покраснеть, но он был так переполнен желанием, что не мог найти в себе силы волноваться из-за этого. — Ш-ш-ш, я понял тебя, Яма. Я понял, — Хината прижался целомудренным поцелуем к его губам и опустил руки к пуговице на джинсах Кагеямы. Ловкие руки быстро расстегнули переднюю часть его джинсов и скользнули под ткань, прикосновение заставило Кагеяму увидеть звезды. Ощущение, что Хината обхватил его пальцами, заставило Кагеяму откинуть голову назад и отчаянно прикусить нижнюю губу, чтобы заглушить стон. Хината вытащил его из джинс, а затем убрал руки, чтобы расстегнуть собственные. Рыжий наклонился вперед, чтобы проглотить всхлип, вырвавшийся из Кагеямы при потере контакта. — Я заставлю тебя чувствовать себя так хорошо. Я обещаю, Кагс, — как только Хината освободился от джинс, он двинулся вперед и обхватил их обоих одной рукой. Восхитительное трение его сухой руки, скользящей по их коже, заставило электричество поползти по венам. Постоянный предэякулят от обоих помогал Хинате, и гостиная была заполнена их резким неровным дыханием и скользким звуком кожи о кожу. Жар, горящий в животе Кагеямы, поглотил его целиком, он расплавил его мозг и поглотил каждую мысль в голове. Ему потребовалось все, что у него было, чтобы заставить рваные глотки воздуха проникать в легкие. Его железная хватка на бедрах Хинаты была единственной вещью, привязывающей его к смертному плану существования. Хината использовал свою свободную руку и оторвал одну из рук Кагеямы от себя и обернул ее вокруг той, которая лихорадочно двигалась. — Ты тоже, Яма. Хочу…сделать…это…в-вместе, — Кагеяма не был уверен, где заканчивается одно тело и начинается другое, его ум был сосредоточен исключительно на том, где они были соединены вместе, и на чувстве Хинаты против него. Он жадно потянулся и поймал губы Хинаты своими, отчаянно желая почувствовать, как другой мужчина прижимается к нему всеми возможными способами. Его кровь кипела в венах, а огонь в животе раскалился добела, когда он, наконец, наклонился над краем и нашел освобождение. Оргазм Кагеямы разорвал его по швам, и он был почти уверен, что почувствовал, как его душа покидает тело. Его зрение побелело, и через вечность он вернулся на землю. Хината прислонился к нему, положив голову на изгиб шеи Кагеямы. Они оба сидели в тишине, грудь тяжело вздымалась, когда они приходили в себя после кульминации. Потребовалась вся сила воли Кагеямы, чтобы заставить его поднять руки с дивана и обнять Хинату за талию, не обращая внимания на беспорядок между ними, и притянуть рыжеволосого ближе. Хината прижался к груди Кагеямы, запечатлев несколько нежных поцелуев на нижней стороне его челюсти. — Хорошо? — фыркнул Кагеяма и закатил глаза. — Я почти уверен, что видел Бога, — Хината, задыхаясь, хихикнул, и Кагеяма крепче сжал другого мужчину. — Оставайся на ночь. Хината сел и с недоумением посмотрел на Кагеяму. — Ты уверен? — при мысли о том, чтобы отпустить Хинату, у Кагеямы заныло в груди. Он знал, что это быстро, и что он все еще колебался и не был уверен во многих вещах, но он также знал без тени сомнения, что хотел заснуть с Хинатой в объятиях и проснуться под теплыми ленивыми поцелуями, когда взойдет солнце. — Да. Пожалуйста, не уходи, — взгляд Хинаты смягчился, и он притянул Кагеяму к себе для короткого и нежного поцелуя. — Хорошо. Они ополоснулись во второй ванной, и Кагеяме пришлось признать, что он чувствовал себя немного грязным, когда вытирал их общую сперму со своего живота губкой для тела с принцессой Эльзой. Они на цыпочках вошли в комнату Кагеямы, каждый скрип половиц заставлял их замирать, наблюдая за спящим шестилетним ребенком в поисках каких-либо признаков движения. Вид Хинаты, одетого в одну из его футболок и пару боксеров, подействовал на Кагеяму, и он отложил это открытие на будущее, удовлетворившись долгим поцелуем. Наконец, они забрались в постель, Рини слева от Кагеямы, а Хината справа от него. Если бы ему сказали семь лет назад, что он будет здесь, уютно устроившись в постели со своей дочерью и любовью всей своей жизни, счастливый, чем когда-либо, он бы не поверил. Он бы сказал, что у него никогда не будет такого счастья, что такие люди, как он, не предназначены для такой жизни. Но вот он здесь, голова Хинаты лежит у него на груди, а крошечная рука Рини протянулась и слабо сжала темно-синюю ткань его футболки. Хината посмотрел на него, и на его лице появилась сонная улыбка. Кагеяма запомнил каждую деталь этого момента, запечатлев в своем сознании образ двух людей, которых он любил больше всего на свете, потому что позже, если кто-нибудь спросит его, какое его самое счастливое воспоминание, он расскажет им об этом самом моменте. Кагеяма наклонился и прижался губами к губам Хинаты, просто желая почувствовать другого мужчину рядом с собой, чтобы напомнить себе, что это было на самом деле реально, а не какой-то идеальный сон. Через несколько секунд они отстранились, но Кагеяма не отодвинулся, глядя в теплые и нежные глаза, которыми смотрел на него Хината. — Я люблю тебя. Возможно, в будущем Кагеяме скажет, что у него есть два воспоминания, которые были самыми счастливыми, потому что то, как глаза Хинаты загорелись при этом признании, заставило Кагеяму пересмотреть свое определение счастья, и он перестроил весь свой мир вокруг него и поклялся сделать все, что в его силах, чтобы убедиться, что блеск никогда не покинет глаза Хинаты. Утром взойдет солнце, весь остальной мир проснется вокруг них, и ответственность заставит их встать с постели. Но прямо сейчас, в этот момент, мир состоял только из них двоих, когда они обменивались нежными поцелуями и тихими признаниями. Наступит завтрашний день, и с ним последуют новые испытания, но Кагеяма больше не боялся туманного будущего, потому что, что бы ни случилось, он никогда больше не будет один.Глава 12: Самые счастливые воспоминания
27 апреля 2021 г. в 11:30
Примечания:
Мир Кагеямы снова начинает вращаться.
Кагеяма уставился в белый потолок своей спальни, его голубые глаза лениво обводили пятна воды и маленькие трещинки. Солнце медленно поднималось над горизонтом, но последние сорок восемь часов он жил в полной темноте. После того, как Кагеяма и Ойкава не смогли найти Рини в доме, они обыскали каждый дюйм заднего двора и в «Вороньем гнезде», но не нашли никаких признаков маленькой девочки. Затем они вышли на улицы, зовя Рини, пока их ноги не начали кровоточить и они не упали от изнеможения.
Листовки с изображением лица Рини были прикреплены к каждой поверхности в городе. Ее искала небольшая группа людей, но маленькая девочка исчезла без следа. Куроо безжалостно допросил вандала, которого им удалось задержать, но он не очень помог, сказав им, что ему и его друзьям заплатили по сто тысяч иен каждому, чтобы они уничтожили фасад здания.
Все окна на первом этаже были разбиты и разрушены, забор был сломан и вырван из земли, и с помощью ярко-красной аэрозольной краски они покрыли серый сайдинг гомофобными оскорблениями. Ремонт обойдется им в тысячи долларов, но это было последнее, о чем все думали. Кагеяма был вынужден остаться дома. Они сказали ему, чтобы он позволил полиции делать свою работу, и пообещали вернуть Рини к нему в целости и сохранности, но каждый момент, когда он оставался в своем доме, пока ее не было, был мучительным.
Он бесконечно прокручивал в голове ту ночь, ненависть к себе и отчаяние захлестывали его, когда он вспоминал, как выходит за дверь и оставляет Рини одну и беззащитную. Он мог бы быть там, он мог бы защитить ее, но он ушел, а теперь ее нет. Прошло уже два дня, а они все еще не нашли ее. Летняя жара обжигала воздух снаружи. Что, если у нее нет воды? Она была в пижаме, когда пропала, были ли у нее ноги в крови от ходьбы босиком? У кого она и почему ее похитили?
Кагеяма стиснул зубы и зажмурился. Куроо взял на себя инициативу в этом деле, мужчина звонил несколько раз в день, чтобы сообщить ему о ситуации. Он всегда старался говорить позитивно, но каждый телефонный звонок приносил одну и ту же новость: «Мы ее не нашли». Образы испуганной и плачущей дочери постоянно мелькали в его голове. Он сделал бы все, что угодно, отдал бы все, чтобы она была в безопасности дома, в его объятиях прямо сейчас.
— Кагеяма? — раздался легкий стук в дверь, и в комнату медленно заглянула голова с ярко-оранжевыми волосами. Хината оставался с ним с тех пор, как пропала Рини, желая быть рядом на случай, если появятся какие-то новые новости, и присматривать за Кагеямой. Он вошел в комнату, держа в руках стакан апельсинового сока и маленькую тарелку с фруктами. Аппетит у Кагеямы пропал с тех пор, как исчезла Рини. — Тебе нужно что-нибудь съесть, чтобы поддержать силы, — Кагеяма вяло сел, равнодушно глядя на фрукты. Хината поставил посуду на тумбочку, отодвинул тарелку с недоеденным бутербродом, который он принес вчера вечером, и присел на край кровати. Они сидели в тишине, Хината знал, что никакие слова, которые он скажет, не облегчат боль Кагеямы, и черноволосый мужчина был благодарен, что он не был настолько невежественным, чтобы поверить в это.
Все были убиты горем в отсутствие маленькой девочки. Как будто солнце, освещавшее их маленький мир, погасло, и теперь они вращались вокруг пустого пространства, потерянные и холодные. Гостям все было возмещено и они были переселены в разные гостиницы и отели поблизости, поэтому персонал жил в номерах, чтобы они могли быть рядом на случай, если Рини найдется.
Кагеяма посмотрел на Хинату, учитель тупо смотрел в пол. Они оба хотели, чтобы зазвонил телефон и Куроо сообщил им хорошие новости. Он сосредоточился на холодном пустом стуке своего сердца в груди. За этими ударами не было тепла, вся жизнь в его груди существовала с единственной целью — вырастить Рини, и теперь, когда маленькая девочка ушла, он был не более чем пустой оболочкой.
Ойкава полностью отдался управлению ремонтными работами в «Вороньем гнезде». Брюнет неустанно трудился каждый день, пытаясь отвлечься от дыры в форме Рини в своей жизни, боясь, что если он остановится хотя бы на секунду, то рухнет. У них были разные способы горевать, но каждый из них заканчивался одним и тем же результатом, уничтожая себя. Кагеяма позволил себе рухнуть внутри, его тревога и ненависть к себе подавили его волю к жизни. В то время как Ойкава разрушал себя физически, работая до тех пор, пока его тело не ломалось, а затем продолжая давить на него, пока оно полностью не подводило его.
Кагеяма знал статистику. Первые семьдесят два часа были самыми критическими в делах о пропавших без вести, в любое время после этого шансы найти жертву живой…существенно уменьшались. Солнце вставало на третий день исчезновения Рини, а полиция не продвинулась больше, чем в ту ночь, когда она пропала. Он должен был загнать эти мысли в самые глубокие уголки своего разума. Если он пойдет по этому пути, он знал, что не сможет выбраться обратно. Она была жива, и они собирались вернуть ее домой, они должны были это сделать.
— Каг… — Хината начал что-то говорить, но ее прервал телефон Кагеямы, жужжащий на тумбочке. С молниеносными рефлексами (отточенными за годы отцовства) Кагеяма схватил телефон и прижал его к уху.
— Але?!
— Кагеяма, мы ее нашли. Она в безопасности, и ты можешь забрать ее в участке, — Куроо наполовину плакал, наполовину смеялся в трубку. Кагеяма почувствовал, что ломается под тяжестью этих слов, рыдая в ладони.
— Она в безопасности. Она в безопасности. Она в безопасности, — эти слова были самым сладким звуком, который он когда-либо слышал. Хината крепко обнял Кагеяму, слезы текли по его собственному лицу. Несколько мгновений они сидели, обнимая друг друга и плача, облегчение, которое они чувствовали, было изнурительным. — Одежда… Мне нужна одежда…нам нужно ехать в участок, — ему было трудно собраться с мыслями, его разум был способен сосредоточиться только на том, что ему нужно добраться до Рини сейчас. Хината вскочил с кровати и бросил Кагеяме одежду с верхней части корзины с грязными вещами. Учитель был одет в пижамные штаны, покрытые маленькими воронами, и старую потрепанную футболку из своего школьного волейбольного клуба, но он не собирался тратить время на переодевание.
Как только Кагеяма оделся, они выскочили за дверь и бросились в «Воронье гнездо». Кагеяма широко раскрыл голубые глаза в поисках Ойкавы, и когда он не сразу нашел его, он вместо этого выкрикнул его имя. В тот же миг перед ним материализовались семь фигур, все с одинаковым выражением огорчения на лицах. Ойкава выглядел изможденным, под глазами у него были темные круги, а волосы были сальными и слегка спутанными с одной стороны.
— Она в безопасности, — эти слова разрушили всю решимость других мужчин. Ойкава рухнул на землю, крича и рыдая в ладони. Иваизуми опустился на колени, обнимая Ойкаву, слезы текли по его щекам. Дайчи и Асахи издали крики облегчения и крепко обнялись. Танака и Ноя вцепились друг в друга, причитая и плача о том, как они счастливы. Даже Цукишима не смог сдержать стоны, когда прижал ладони к глазам, как будто это могло остановить слезы, текущие по его щекам.
Кагеяма, Ойкава, Хината и Иваизуми забрались в машину Иваизуми. Он был единственным, кто не впал в такую истерику, что мог вести машину. Поездка в полицейский участок казалась лихорадочным сном, одновременно не отнимающим ни времени, ни вечности.
Кагеяма и Ойкава выскочили из машины и побежали в полицейский участок. Один из офицеров встал при их внезапном появлении, собираясь закричать и спросить, что они делают, но резкий крик маленькой девочки в большом темно-синем пальто, прервал его.
— Папочка! — Рини соскользнула со стула и побежала к Кагеяме, который уже присел на корточки, готовый обнять ее. Когда Кагеяма почувствовал, что его дочь снова в его объятиях, он не смог бы остановить рыдания, сотрясающие его тело, даже если бы попытался. Рини прижалась к нему, маленькая девочка была в истерике, слезы и сопли текли по ее лицу, когда она пыталась глубже зарыться в объятия отца.
Ойкава опустился на пол рядом с ними и обнял обоих Кагеям. Все остальные фигуры в комнате стояли молча, наблюдая за воссоединением с мягкими улыбками на лицах.
Кагеяма прижал дочь к груди, покрывая нежными поцелуями каждый дюйм кожи, до которого мог дотянуться, и бесконечное «Мне так жаль» срывалось с его губ. Он попытался запомнить, как она чувствовала себя в его объятиях, поклявшись, что никогда больше не будет воспринимать ни одной секунды с ней как должное.
Прошло много времени, прежде чем их болезненные рыдания превратились в тихие всхлипывания. Измученная из-за травмы, полученной за последние два дня, Рини потеряла сознание в объятиях Кагеямы, ее крошечное тело наконец почувствовало себя в достаточной безопасности, чтобы расслабиться. Глаза Кагеямы опустились, чтобы, наконец, хорошенько рассмотреть свою дочь, и он сразу заметил, что что-то не так.
Ее шелковистые черные волосы больше не доходили до середины спины, вместо этого они были грубо подстрижены прямо над плечами, некоторые части короче других.
— Эй, почему бы нам не пойти в мой офис? У меня есть футон, на который ты можешь уложить ее, и мы сможем поговорить о том, что произошло, — Куроо подошел к группе, стараясь говорить тихо, чтобы не разбудить маленькую девочку. Он выглядел уставшим, работая до изнеможения, чтобы вернуть Рини домой. Кагеяма мягко кивнул, осторожно подхватил дочь на руки и последовал за Куроо в его кабинет, Ойкава, Хината и Иваизуми последовали за ним. Он даже не заметил, что последние двое присоединились к ним, пока не увидел, как они вошли в офис позади него.
Кагеяма положил спящую Рини на потертый футон, нежно обернув вокруг нее один из свитеров Куроо. Он примостился рядом с ней, отказываясь покидать ее теперь, когда она снова была в безопасности в его поле зрения. Ойкава опустился на пол у ног Кагеямы, положив голову на колени отца, в то время как одна рука протянулась и свободно обвилась вокруг одной из лодыжек Рини, как будто, если он не прикоснется к ней, она снова исчезнет.
Хината и Иваизуми устроились в креслах напротив стола Куроо, в то время как полицейский рухнул в свое потрепанное кожаное кресло. Теперь, когда горе от пропажи Рини и облегчение от ее возвращения утихли, Кагеяма почувствовал, как темная и жгучая ярость закипает в его венах. Он хотел знать, кто посмел отнять у него дочь, подвергнуть ее такой травме и причинить столько боли его семье.
— Старик на вокзале узнал Рини. У него круглосуточный магазин в нескольких кварталах от «Вороньего гнезда» и он узнал ее по листовке, которую ты развесил…это была…это была Уми. Она пыталась сесть на самый ранний поезд до Токио. Она отрезала волосы Рини и одела ее в мужскую одежду, чтобы ее не узнали. Мужчина позвонил нам, и мы остановили поезд. Уми находится под стражей и обвиняется в похищении ребенка.
Кагеяма тупо уставился на полицейского. Казалось, мир перестал вращаться, и его мозг превратился в статику. Все в комнате молчали, переваривая то, что сказал Куроо. Кагеяма вспомнил слова Уми, сказанные ему, когда ее вытаскивали из зала суда, он был настолько обезумевшим от беспокойства за свою дочь, что мысль о причастности Уми даже не приходила ему в голову. Теперь, когда он услышал, что Куроо сказал, что именно эта женщина похитила Рини, он был потрясен тем, что не сразу понял, что это была она.
— Она заплатила нескольким молодым ребятам из местной банды, чтобы они разрушили фасад здания и отвлекли тебя, чтобы она могла проникнуть внутрь и забрать Рини. Ее план состоял в том, чтобы отвезти Рини в Токио, а затем они бы отправились на лодке в Китай. Сейчас мы выслеживаем ее сообщников и предъявим им обвинения.
Китай? Мысли Кагеямы кружились с каждой новой информацией. Уми не только похитила Рини, но и составила план, как исчезнуть, чтобы Кагеяма никогда больше не видел свою дочь. Паника поднялась в его груди, когда он посмотрел на спящую девочку, если бы Уми удалось, то она пропала бы навсегда.
Кагеяма почувствовал вихрь эмоций, и в его груди разгорелась война за то, чтобы взять все под контроль. Он хотел почувствовать ярость, он хотел потребовать, чтобы ему сказали, где держат Уми, чтобы он мог закричать и обрушить на нее более семи лет ненависти, но он не мог заставить себя сделать это. Все, чего он хотел, — это забрать дочь домой и сделать все, что в его силах, чтобы она снова почувствовала себя в безопасности. С тех пор как Уми вернулась в их жизнь, он был охвачен тревогой и страхом, и после нескольких недель постоянного пребывания на грани, он не мог найти в себе сил, чтобы возмущаться.
— Она под стражей? — Куроо кивнул.
— Да. Она скоро уедет, по крайней мере, на несколько лет, и я уже оформил документы на запретительные судебные приказы для тебя и Рини. Если эта женщина хотя бы подумает о том, чтобы быть в том же городе, что и ты, ее тут же снова посадят, — Кагеяма вздохнул с облегчением. Он не знал, насколько эффективно листок бумаги удержит Уми на расстоянии, но это давало ему некоторую уверенность.
— Спасибо, Куроо…спасибо, что доставил ее домой в целости и сохранности. Спасибо за то, что был там… Я никогда не смогу отплатить тебе, — на губах полицейского появилась ленивая улыбка.
— Как только все это уляжется и Рини почувствует себя комфортно, ты можешь пригласить меня выпить пива. А теперь заберите ребенка домой и отдохните, видит бог, вам всем это нужно, — Кагеяма одарил другого мужчину слабой усталой улыбкой. Не было ничего другого в мире, что он предпочел бы сделать.