Если бы ты видел то, что вижу я

Квартира Гермионы, Рим: 8:00 утра по местному времени Сириус зевнул и вышел из ванной, одетый только в полотенце на поясе, все еще сонный, несмотря на долгий горячий душ. Порывшись в шкафу, он достал свежие боксеры, синие джинсы и сапфирово-синюю рубашку поло и оделся, наполовину проснувшись. Он не особенно хорошо спал, держа ухо востро на случай, если он понадобится Гермионе ночью. Неудивительно, что она спала очень беспокойно — не то чтобы он мог винить ее. Его глаза потемнели, когда он подумал о событиях прошлой ночи. Не каждый день обнаруживалось, что кто-то, кого они считали другом, давал им зелье, изменяющее сознание, что приводило к серьезным умственным и физическим повреждениям. Он почувствовал болезненный спазм в животе, вспомнив шок и смятение Гермионы, когда она узнала, что Джинни дала ей зелье Хумилитас. Однако ничто не могло подготовить их к открытию, что Джинни также накачала Гермиону зельем принуждения. Принуждение. Само это имя вызывало у Сириуса тошноту, возвращая давно подавленные воспоминания о детстве в Доме Блэков. Где Джинни научилась варить такое отвратительное зелье? Верное своему названию, зелье принуждения делало именно это — оно принуждало своего субъекта. Он не внушал, не соблазнял, не притягивал и не вызывал временного эффекта. Нет, Принуждение было гораздо темнее. Оно заставляло волю пьющего идти к тем гнусным целям, которые зельевар вкладывал в зелье. Лучше всего это можно было бы представить как жидкую форму проклятия Империуса. Как и его заклинательная часть, его часто недооценивали, а его опасную природу не замечали в сравнении с ядами и мучительными зельями. Однако большинство людей забывало, что существует очень важная причина, по которой проклятие Империус было одним из трех Непростительных проклятий; это отрицало свободную волю субъекта, и это зелье было почти таким же — оно полностью отрицало свободную волю субъекта в отношении того, к чему было настроено зелье. Если зелье требовало, чтобы испытуемый прыгнул под движущийся поезд, они это делали. Если зелье требовало, чтобы они перерезали себе вены ровно в три часа дня, они это делали, где бы ни находились. Если бы, как в случае с Гермионой, зелье велело испытуемому влюбиться в человека, они бы, или, скорее, это вызвало бы сильное влечение и заставило бы испытуемого поверить и почувствовать, что они влюблены, поскольку никакое зелье не могло бы заставить саму любовь. Это было гнусное зелье, отнимающее у субъекта свободу и волю; поэтому, как и в случае с империусом, зельевар должен полностью намереваться не только направить субъекта к определенной цели, но и полностью намереваться отрицать свободную волю субъекта. Для этого требовались не только самые грязные ингредиенты, но и связующее заклинание после того, как оно было сварено, в котором пивовар связывал ингредиенты с их желанием контролировать определенный аспект предмета. Если бы зельевар не намеревался полностью контролировать предмет в соответствующем вопросе, то ингредиенты не связывались бы, и зелье было бы бесполезным — а учитывая ингредиенты, скорее всего, ядовитым. Хуже того, эффект был постоянным. После того, как зелье было поглощено, субъект не мог избавиться от него, если они не смогли получить напиток Либеро, чрезвычайно сложное зелье, или если они не смогли бороться с ним сами, во многом таким же образом, как проклятие Империус может быть отражено. Однако, как и в случае с Империусом, очень немногие люди были способны отразить требования зелья принуждения. Сириус громко зарычал, его ярость возродилась оттого, что Гермиона подверглась такому отвратительному зелью. Он не мог в это поверить. Как будто Джинни решила не только убить Гермиону, но и убить ее самым болезненным и жестоким способом. Она ввела беспрецедентные и смехотворно высокие дозы зелья Хумилитис, достаточные, чтобы полностью уничтожить самооценку Гермионы и вызвать опасное самовосприятие, которое привело к ненависти к себе. Затем она решила применить одно из самых отвратительных и злых снадобий, известных в магическом мире, чтобы заставить ее привязаться к черствому, эгоистичному ублюдку, который небрежно и намеренно причинял боль Гермионе ежедневно, и чье единственное применение для нее было как домашнее задание. Его постоянное принижение и отвержение, не говоря уже о том, что он намеренно выставлял напоказ другую женщину, когда это сочеталось с эффектом Хумилитас… Сириус вздрогнул. Это было чудо, что Гермиона не покончила с собой. Удивительно, но ей удалось избавиться от навязчивой идеи в небольших стадиях, начиная с того, что Рон бросил ее во время Охоты на Крестраж, зелье столкнулось с ее безмерной преданностью Гарри, и заканчивая, что неудивительно, отказом от нее в день ее рождения несколько недель назад. Конечно, в течение первого года после войны Гермиона боролась со своими «чувствами» к Рону, видя, как он выбирает кого-то другого. Однако на второй год она «преодолела» свои романтические чувства к нему, но тем не менее сохранила сильную преданность ему, несмотря на его отношение к ней. Только две недели назад ее воля восстановилась достаточно, чтобы полностью разорвать связь, в результате чего она переехала в Италию. Вопрос Тонкс, заданный накануне вечером, пронесся у него в голове: «Что ты собираешься делать?» Поморщившись, Сириус покачал головой; его раздражало, что Миона оказалась в таком положении — этого было достаточно, чтобы разорвать кого угодно. Однако, несмотря на зелья и все остальное, что с ней сделали, ее ответ показал ее похвальную внутреннюю силу. — Не знаю, — ответила она. — Я понимаю, что теперь, когда в уравнение вошло принуждение, все стало еще сложнее. Но я думаю, прежде чем я начну действовать, мы должны посмотреть, был ли Гарри накачан и чем его накачали. Если он также пострадал от рук Рональда и Джиневры, то он заслуживает шанса обратиться в суд. Когда… когда вы поговорите с ним и проверите его, тогда мы сможем говорить о контакте с ДМЛЕ. Но что касается меня, то я… — она замолчала с необъяснимо печальным видом, затем заставила себя продолжить. — Я займусь этим вопросом. Принуждение — это отвратительное зелье, и то, что Джиневра обладала волей и намерением завершить связывание… она либо очень больна, либо гораздо более зловредна, чем я могла себе представить. В любом случае, она должна ответить за это — небезопасно оставлять ее в обществе без присмотра. Но я ничего не сделаю, пока ты не поговоришь с Гарри и мы не узнаем, будет ли это жалоба от Дома Блэков или совместная жалоба от Домов Блэков и Поттеров. Сириус гордо улыбнулся ей, молча аплодируя ее силе и мужеству, несмотря на шок, который она, должно быть, испытала. Конечно, проблема была в том, что никому не удалось найти Гарри. На работе его не было — в отделе авроров Тонкс сказали только, что он сменил вечернюю смену на утреннюю, сославшись на личные причины. Он не был дома, никто не знал, где он был. Поэтому Сириус удалился в свою спальню и позвал Гарри к зеркалу. Потребовалось несколько попыток, чтобы достучаться до него. Когда Гарри наконец ответил, Сириус был опечален его появлением. Глаза у него были красные, опухшие, и вид у него был несчастный. Похоже, он действительно принял утренние события близко к сердцу. — Щенок? — спросил Сириус. — Где ты был? Где ты? Мы пытаемся связаться с тобой уже несколько часов. Гарри озадаченно нахмурился. — Я же говорил тебе, что собираюсь немного отдохнуть от всех, немного привести себя в порядок… Что-то случилось, Бродяга? Сириус фыркнул. — Можно и так сказать, щенок. Слушай, мы искали тебя, потому что думаем, что тебе тоже стоит пройти тест на зелья. Гарри в шоке моргнул. — Вы… ты хочешь проверить меня? За что? Разве что..... — Его взгляд заострился, напомнив Сириусу, что его крестник тоже аврор с хорошо отточенными инстинктами. — Если только ты не обнаружила еще одно зелье в организме Гермионы, и оно плохое. — Он сделал паузу. — Я прав? Сириус вздохнул. — Да, это так, щенок, и ты прав, это плохо. Но это не та причина, по которой мы хотим проверить тебя. — Он замолчал, не зная, стоит ли ему раскрывать следующий факт. — Вообще-то, это была идея Гермионы проверить тебя. Она подумала, что если бы Эти Ужасные Двое без труда напоили ее, они могли бы дать и тебе что-нибудь. Глаза Гарри наполнились слезами. — Как? Гермиона об этом подумала? Ты хочешь сказать, что ей все еще не все равно? После… после всего? — он поперхнулся. Сириус посмотрел на него. — Ты же знаешь Гермиону, неужели ты всерьез думаешь, что ей было бы все равно, если бы они сделали что-то подобное с тобой, несмотря на то, что произошло между вами? Гарри просто склонил голову, его эмоции все еще были свежи от всего, что он узнал в тот день. Сириус откашлялся. — Послушай, щенок, Дромеда хочет проверить тебя завтра утром. Она встретит тебя у Лунатика и Тонкс. А пока никому ничего не говори, ладно? Гарри кивнул. — Где ты сейчас остановился, щенок? Просто на случай, если нам понадобится срочно связаться с вами. Устало протирая глаза, Гарри сказал ему: — Я остановился в поместье Поттеров в Глазго. Не думал, что меня здесь будут искать. Но все же сделал защиту — на всякий случай. Сириус ухмыльнулся. — Хорошая мысль. Вот что я тебе скажу — тебе лучше настроить защиту так, чтобы Тонкс, Лунатик и я могли пройти, на случай, если нам придется спешить к тебе. Я обещаю, что мы будем уважать твою частную жизнь и не будем врываться сюда, когда нам захочется, я просто не хочу, чтобы меня вышвырнули через всю Шотландию, если я попытаюсь добраться до этого места. Хорошо, щенок? Гарри кивнул. — Не беспокойся, Бродяга. Я позабочусь об этом, когда мы здесь закончим. Помолчав, Сириус задал вопрос, который не давал ему покоя. — А ты знаешь… тебе нужно, чтобы я пришел, щенок? Ты хочешь, чтобы я был там, когда Андромеда будет делать анализы? Вздохнув, Гарри покачал головой. — Да, но Бродяга, я думаю, тебе лучше остаться там, где ты есть. Судя по всему, Миона нуждается в тебе гораздо больше, чем я в данный момент, и мы даже не знаем наверняка, что мне дали дозу. Как только я буду знать наверняка, я позвоню тебе. Это… это нормально? Сириус улыбнулся. — Конечно, Гарри. И ты знаешь, что если я тебе понадоблюсь, я сразу приду? Гарри кивнул, улыбаясь крестному. — Да, я знаю, Сириус. Спасибо. Вздохнув, Сириус провел пальцами по волосам, вытряхивая себя из мыслей. Сейчас не было смысла зацикливаться на этом. Ему лучше сосредоточиться на текущих задачах и заняться ими в течение дня. «Верно,» подумал он. «Первым делом я посмотрю, проснулась ли Миона и не нужна ли ей помощь, чтобы принять ванну. Да поможет мне Бог, если она это сделает…» Он вздрогнул на мгновение, задаваясь вопросом, как ему удастся скрыть свою реакцию на ее почти обнаженное тело. «Возьми себя в руки, Сириус! Ты взрослый мужчина, а не гормональный подросток! Ты поможешь ей и будешь хорошо себя вести!» Сделав глубокий вдох, он расправил плечи и вошел в комнату Гермионы, готовый к битве и победе над искушением — и обнаружил, что Гермиона крепко спит. Выражение его лица смягчилось, и на нем появилась нежная улыбка. Она выглядела такой умиротворенной, такой ангельской, что ему не хотелось ее будить. Тем не менее, ей пора было принять зелья и позавтракать. И все же он на мгновение задержал на ней взгляд, прежде чем потревожить. «Боже, как она прекрасна! Эта гладкая кремовая кожа, этот милый маленький носик, веки, скрывающие шоколадно-карие глаза, в которых можно утонуть, и, о, Мерлин, эти сладкие губы…. Такие мягкие, такие полные, слаще любого шоколада…» Обнаружив, что его мысли переходят на опасную территорию, он взял себя в руки и, бросив последний долгий взгляд на ее умиротворенное тело, тихо подошел к кровати и протянул руку, убирая с ее лица мягкие каштановые кудри. Ему нравилось видеть ее такой — спокойной, безмятежной; он знал, что как только она откроет глаза, беспокойство и стресс вчерашнего дня отразятся в их обиженных карих глубинах. Глубоко вздохнув, он тихо позвал ее, поглаживая по щеке. — Миона, любимая, пора просыпаться. Гермиона погрузилась в глубокий и милосердный сон без сновидений. Внезапно чей-то голос позвал ее из глубин сна в некое подобие бодрствования. Она застонала, пытаясь не обращать внимания на голос и вернуться в свое прежнее состояние блаженного небытия, только для того, чтобы голос снова позвал ее. Внезапно она почувствовала, как чья-то рука коснулась ее щеки — теплая, большая рука. Ей показалось, что он довольно приятно ласкает ее лицо, и она почти непроизвольно повернулась к нему лицом. Она услышала глубокий смешок и почувствовала теплое дыхание на своем ухе. Она вздрогнула от теплого дыхания, щекочущего ее ухо, прежде чем услышала голос, шепчущий ей. — Миона, любимая, я знаю, что ты там, — пора просыпаться, милая. — Голос был теплым, глубоким и очень мягким. Это был приятный голос, и звучал он так знакомо. Вздохнув, она сдалась и заставила свой разум проснуться, открыв глаза и увидев глубокие серые глаза, смотрящие прямо на нее. — Сириус! — Она вздрогнула, не ожидая увидеть его так близко. Он снова хихикнул, глубокий, гортанный звук, который почему-то заставил ее вздрогнуть. — Доброе утро, дорогая, ты выглядела так, словно наслаждалась чудесным сном. Я что — нибудь прервал? — Он подмигнул. Покраснев, Гермиона покачала головой. — Конечно нет, Сириус. На самом деле, эти последние несколько часов с тех пор, как я в последний раз… проснулась ночью, — она покраснела, вспомнив, как он обнимал и успокаивал ее, пока она не заснула, — Мне вообще ничего не снилось. Это было удивительно расслабляюще! — Он улыбнулся. — Я рад, любимая. Ты, конечно, выглядела умиротворенной, и мне очень не хотелось тебя будить, но пришло время для твоих зелий и завтрака. Сириус увидел, как ее улыбка дрогнула при упоминании о еде, а глаза потускнели, когда она вспомнила причину своих зелий. Зная, о чем она думает, он поцеловал ее в лоб и успокаивающе погладил по щеке. — Помни о любви, день за днем. Я здесь, с тобой, и мы доберемся туда. Ты не одинока. Видя, что он заметно напрягся, она кивнула и сделала глубокий вдох, одарив его дрожащей улыбкой. — Я знаю, Сири. Я… мне так повезло, что у меня есть ты; я не думаю, что смогу сделать это в одиночку. Чувствуя тепло в груди от ее слов, он нежно посмотрел на нее. — И ты никогда не будешь одна, моя Миона, никогда. А теперь, милая, я думаю, тебе не помешает принять ванну перед завтраком. Гермиона улыбнулась, покраснев. — Да, пожалуйста, Сири. Я…я думаю, что достаточно окрепла, чтобы принять ванну — сегодня я чувствую себя лучше. «Слава Богу за маленькие милости», подумал он. Однако он не выказал облегчения. Нахально подмигнув ей, он театрально вскинул руку ко лбу. — О, Миона, а я так хотел сам искупать тебя. — Театрально вздохнув, он продолжил: — Полагаю, мне придется довольствоваться тем, что я отнесу вашу прелестную особу в ванную, мисс Грейнджер. — О, Сири, правда, в этом нет необходимости… Я уверен, что сегодня справлюсь са… — Он прервал ее, мягко покачав головой. — Миона, только вчера ты едва могла самостоятельно сделать три шага и даже не смогла раздеться; пожалуйста, позволь мне отнести тебя в ванную, хорошо? Я предоставлю тебе решать, нужна ли тебе помощь в раздевании, хотя умоляю тебя — не переутомляйся, потому что тебе слишком стыдно просить меня о помощи, хорошо, милая?» Покраснев еще сильнее, она кивнула. — Хорошо, Сириус — пробормотала она. Черноволосый мужчина просиял. — Превосходно! А теперь моя любимая часть, — усмехнулся он, многозначительно шевеля бровями, прежде чем откинуть одеяло и заключить ее в объятия. Плутовато ухмыляясь, он театрально зашагал в ванную, но остановился как вкопанный — ванна была совершенно пуста. Черт возьми! Он забыл приготовить ванну. «Как я мог забыть наполнить эту чертову ванну? Глупо, Бродяга, очень глупо!» Однако хихиканье вывело его из состояния самообвинения. Глядя на женщину, которую он держал в своих объятиях, он с трудом сдерживал улыбку. Она счастливо хихикала; неотразимый, счастливый звук, которым он никак не мог насытиться. Мерлин, но ему нравилось, когда она хихикала! Она казалась такой счастливой. Его встревоженный разум успокоился, услышав этот восхитительный звук — в последнее время ей было не над чем смеяться. — Смеемся над забывчивым стариком, да, Миона? О, мое бедное, раненое сердце! Как мне вынести эту агонию? Ибо моя Миона смеется надо мной! — трагически провозгласил он. Во всяком случае, она хихикнула еще громче, слегка задыхаясь. — О, Сири, прости, но выражение твоего лица! Ты был так решительно настроен помочь мне влезть в ванну, а потом, когда понял, что не подготовил ее, выражение твоего лица, Сири… — она замолчала, поддавшись приступу хихиканья. Сириус ухмыльнулся про себя: «вот он, отличный повод для небольшой шутки.» Опустив голову в притворном унынии, он вздохнул. — Я…я не могу не стареть, любовь моя. Мне, знаешь ли, нелегко. Подавив смешок, Гермиона подняла глаза, обеспокоенная тем, что, возможно, она действительно задела его чувства. — Сири? Прости, я не хотел тебя обидеть. И ты еще не стар! Тебе всего тридцать пять, ты в самом расцвете сил! — Просунув руку ему под подбородок, она приподняла его голову, только чтобы увидеть, как он злобно ухмыляется ей. — О, Сири! Ты зверь, я думала, что действительно расстроила тебя, а ты играл со мной! Ах ты, паршивая старая шавка! Если уж на то пошло, его ухмылка стала еще шире. — Ах, но я не стара, милая, — одна очень красивая дама сказала мне, что я в самом расцвете сил. Гермиона фыркнула, но не смогла удержаться от улыбки, глядя на красивого мужчину, баюкающего ее в своих объятиях. Он был таким дерзким, таким неуемно веселым сегодня утром, что на него почти невозможно было сердиться. Усмехнувшись, он на мгновение прикоснулся лбом к ее лбу, а затем очень осторожно опустил ее на край ванны. — Если ты дашь этому старику минутку, я сейчас приготовлю ванну, дорогая. Через несколько минут теплая душистая ванна была готова. Повернувшись к женщине с каштановыми волосами, которая с тоской смотрела на него, он вопросительно наклонил голову. — Тебе нужна помощь, любимая? Покраснев, Гермиона на мгновение задумалась. — Нет… я не думаю, что надо Сири. Думаю, я сама справлюсь с одеждой. Не убедившись, он медленно кивнул. — Хорошо, Миона. Вот что я тебе скажу — попробуй, а если тебе понадобится помощь, позови — я подожду в твоей спальне, хорошо? Я просто отойду и возьму книгу почитать, пока буду ждать тебя, и скоро вернусь. Гермиона кивнула. — Хорошо, Сириус. Но я действительно думаю, что со мной все будет в порядке! — Потакай мне, любимая, — криво усмехнулся он, направляясь в спальню и закрывая за собой дверь. Услышав, как он вышел из спальни, Гермиона глубоко вздохнула. «Я могу это сделать», — подумала она. О Боже, было бы ужасно неловко просить Сириуса помочь мне раздеться. Ладно, давай, Гермиона, раздевайся! Однако в этот момент зов природы дал о себе знать. Вздохнув, она поползла по бортику ванны, потом, стоя на дрожащих ногах, побрела в туалет. Сделав это, к счастью, без посторонней помощи, она сумела наклониться к раковине и вымыть руки, а затем поплелась обратно в ванну. Мерлин, но это же утомительно! — проворчала она. Снова усевшись на бортик, она тяжело дышала, пытаясь придумать, как снять пижаму. Верх легко снять, решила она, можно сесть на край и соскользнуть. Тогда она могла бы просто соскользнуть со дна и скользнуть в ванну. Не нужно было стоять и еще больше изнурять себя; она все еще чувствовала себя удивительно слабой. Андромеда сказала, что к завтрашнему дню ситуация начнет понемногу улучшаться, но на это потребуется время, и она не должна переутомляться, иначе станет еще хуже. Вздохнув, она устало подняла руки и медленно соскользнула с пижамы. «Слава Богу, я не сплю в лифчике», — подумала она. Не думаю, что у меня хватило бы сил его снять. Несколько мгновений она сидела, отдыхая на выступе. Затем, собравшись с силами, она потянула за пояс пижамных штанов и пошевелила бедрами. «Почти, — проворчала она про себя, — Ну же, почти…» Как раз в тот момент, когда она думала, что резинка скользнет по изгибу ее бедер и вниз по ногам, она поскользнулась и упала, взвизгнув от удивления. Тем временем Сириус сидел, уставившись в книгу, не обращая на нее никакого внимания, полностью сосредоточившись на девушке за дверью ванной. С ней все в порядке? Там было ужасно тихо. Он намеренно старался не думать о том, что она будет обнажена. И мокрый. И скользкий, услужливо добавил его разум. -Заткнись! — прорычал он себе под нос. Уставившись на страницу перед собой, он попытался перечитать абзац в пятый раз. И вообще, какого черта он выбрал? Он не имел ни малейшего понятия, просто пялился на библиотеку Гермионы в течение нескольких минут подряд, ничего не видя перед собой, а затем, в приступе досады, просто схватил случайную книгу и вышел. Он снова сосредоточился на словах перед собой. «Это было лучшее из времен, это было худшее из времен, это был век мудрости, это был век глупости, это была эпоха веры, это была эпоха неверия, это было время Света, это было время Тьмы, это была весна надежды, это была зима отчаяния, у нас было все перед нами, у нас не было ничего перед нами, мы все шли прямо на Небеса, мы все шли прямо в другую сторону-короче говоря, этот период был так похож на нынешний период, что некоторые из его самых шумных авторитетов настаивал на том, чтобы его приняли, к добру или ко злу, только в превосходной степени сравнения.» А. Диккенс. Он нечаянно схватил одну из маггловских книг Мионы — «Повесть о двух городах». Он начал читать с большим энтузиазмом; он не читал эту книгу уже много лет. На самом деле, если он правильно помнил, последний раз он читал ее за несколько недель до того, как от него отреклись. Он начал читать маггловскую литературу о доме, в основном, чтобы досадить своей фанатичной матери, а также, к своему великому удивлению, потому что ему это нравилось. Однако его вторжение в мир литературной ностальгии было прервано громким стуком и удивленным визгом из-за двери ванной. Отбросив книгу, он вскочил на ноги и побежал к двери, бешено стуча. — Миона? Ты в порядке, любимая? — Да, — ответила она, задыхаясь. — Я в порядке. — Что случилось? Ты упала? Я тебе нужен? — Я в порядке, просто соскользнула с края ванны. — крикнула она в ответ. — Ты уверена, что все в порядке? — спросил он. — Да, я в порядке, Сири, правда, — последовал ответ. Он нахмурился. — Если ты уверена, дорогая… я прямо снаружи, хорошо? — ЛАДНО. Несмотря на ее уверения, он решил, что будет разумнее остаться у двери на случай, если она передумает и позовет его. Тем временем Гермиона лежала на полу ванной, проклиная себя. «Идиотка! Что же мне теперь делать? Ничего не поделаешь,» подумала она. Какое-то время она лежала неподвижно, собирая все свои силы, и, упершись руками в пол по обе стороны от себя, попыталась сесть. Это не сработало. Она глубоко вздохнула и попыталась снова, проклиная временную слабость в конечностях, но безрезультатно; она не могла встать. Она снова тихо выругалась, ее глаза наполнились слезами унижения. Они были правы — она была слабым, бесполезным ничтожеством. Посмотрите на нее сейчас, самую яркую ведьму своего времени, не способную стоять самостоятельно. Бесполезная. Жалкая. Она задыхалась, отчаянно пытаясь сдержать слезы. Никто не хочет с тобой быть. Одинокая, слабая, что никому не пригодилась..... Нет! Она беззвучно взывала к этому безымянному, призрачному присутствию в своем сознании. Это неправда! Сириус хочет меня, Ремус и Тонкс хотят меня, Тедди, Джордж…. Ты не что иное, как ложь, искажение Джинни, и Я НЕ ПОЗВОЛЮ ТЕБЕ ПОБЕДИТЬ. Ты уже достаточно отнял у меня! С внезапной и сильной яростью, подпитывающей ее движения, она уперлась руками по обе стороны тела и, медленно подталкивая себя в сидячее положение, прислонилась спиной к ванне. Тяжело дыша, она немного помедлила, прежде чем медленно попыталась подняться на ноги. Однако, несмотря на свой гнев, она не могла двигаться дальше; ее тело было просто слишком истощено. Она склонила голову, горячие, злые слезы катились по ее лицу. Я буду бороться с этим, поклялась она. Затем она рассмеялась; резкий, горький звук, который пробрал Сириуса до костей, когда он стоял в ожидании за дверью. «Как она собирается бороться с этим, когда едва может двигаться? — Так же, как ты научилась сражаться, прежде чем стала ведьмой, — прошептал голос. Своим умом. Да.» Подумала она. Возможно, сейчас она была слишком слаба физически, чтобы восстановить свою силу и независимость, но она могла бороться и другими способами. Она могла заставить себя есть и наслаждаться всем, что Сириус ставил перед ней, не пытаясь торговаться или уменьшить порцию. Она могла сделать усилие, чтобы бороться с негативными образами в своем сознании. Она могла бы начать работать дома, возможно, уже завтра. Она могла бороться по-своему, и она будет бороться. Она больше не позволит этой тени безумия Джинни управлять ее жизнью. Да, она знала, что это будет трудно, и она будет падать много раз, но, впервые за очень долгое время, она была готова бороться. Первым делом — позади нее была хорошая горячая ванна, и она хотела в нее залезть. Если она не сможет залезть в нее сама, то попросит Сириуса поместить ее туда. К счастью, на ней все еще были трусики. Она могла прикрыть все свое тело, пока Сириус не опустит ее в воду, а затем снять остальную одежду в воде, как это было вчера. Сириус мог бы потом отнести их в прачечную. Она доверяла Сириусу, поэтому проглотить свой стыд и гордость и попросит о помощи. — Сири? — тихо позвала она, прижимая к груди сброшенную пижаму. — Да, любовь? — Я… мне нужна помощь, если ты не возражаешь. Ответа не последовало, как вдруг дверь открылась и в комнату просунул голову Сириус. Увидев, в каком положении она находится, он вошел в ванную и быстро подошел к ней, так беспокоясь о ней, что не заметил, чего на ней нет. — Миона, милая? Ты в порядке? Она смущенно кивнула, ее щеки вспыхнули от смущения. — Я просто пыталась раздеться и упала, а потом мне стало трудно снова встать. Это было лучшее, что я могла сделать. Она подняла на него глаза, на ее лице ясно читалась усталость. — Ты не поможешь мне залезть в ванну? Я…я не думаю, что смогу стоять самостоятельно. Он тут же кивнул и убрал руки. — Готова, любимая? Увидев, что она кивнула, Сириус осторожно взял ее на руки и положил в ванну. К несчастью для себя, он очень быстро осознал, как мало на ней надето. «О Боже, простонал он про себя. Все, во что она одета это трусики. Она практически голая. Такая мягкая… НЕТ! Прекрати, похотливый ублюдок. Она больна, прекрати!» — Сириус? Его мучительные мысли были прерваны усталым голосом Гермионы. Он посмотрел вниз и увидел, что она вопросительно смотрит на него. Он улыбнулся. — Прости, любовь моя, я на мгновение погрузился в свои мысли. Ладно, в ванну с тобой! С этими словами он осторожно наклонился и опустил ее в ванну, пока она не села, прислонившись спиной к одной из стенок ванны. — Теперь все в порядке? Она кивнула. — Это ты… ты уверена? — «Пожалуйста, пусть она скажет «да» — простонал он про себя. Мне нужно выбраться отсюда, пока я не наделал глупостей. Она устало улыбнулась. — Я уверена, Сириус, хотя… — она замолчала, нервно прикусив губу. -…Хотя мне может понадобиться помощь, чтобы выбраться из ванны. Сириус кивнул, заставляя себя мягко улыбнуться ей, отчаянно пытаясь выбросить из головы образ ее мокрой и обнаженной, поднимающейся из ванны. — Не беспокойся, любимая. Я буду снаружи, просто позвони мне, когда будешь готова. Э-э, не хочешь ли, чтобы я принес тебе какую-нибудь одежду? Я могу… одеть тебя. — Внезапно осознав, как это прозвучало, и мысленно проклиная Тонкс за то, что она оставила его одного заниматься ванной Гермионы, он поспешно добавил: — Э-э, я имею в виду если нужна будет помощь, понимаешь? Странно взглянув на него, она медленно кивнула. — Да, спасибо, это было бы замечательно, Сири, — она нахмурилась, все время задаваясь вопросом, что могло заставить Сириуса Блэка так покраснеть. Увидев, что он ждет, она поспешно добавила: — Только спортивный костюм и футболку, пожалуйста, что хочешь. А да, и просто… под вещами, пожалуйста. — Она чувствовала, как горят ее щеки, и мысленно проклинала свою неспособность творить магию; чего бы она только не отдала, чтобы сотворить заклинание вызова и избежать этой неловкой ситуации! Почему-то он слегка побледнел, потом улыбнулся и кивнул, прежде чем повернуться и выйти из ванной, закрыв за собой дверь. Закрыв глаза, она вздохнула и наслаждалась теплой водой, омывающей ее, чтобы отдохнуть, прежде чем попытаться умыться. Десять минут спустя она открыла глаза и потянулась за гелем для душа и своим шампунем, задаваясь вопросом, что так сильно беспокоило Сириуса. Тем временем мужчина, о котором шла речь, обсуждал, стоит ли использовать заклинание вызова, чтобы взять одежду Гермионы. Он просто не считал правильным рыться в ее вещах, особенно в нижнем белье. Приняв поспешное решение, он вытащил палочку и вызвал спортивный костюм, который она носила вчера, и вытащил самую верхнюю футболку из стопки на полке в шкафу. Затем, повернувшись к ящику с нижним бельем, он глубоко вздохнул и, увидев простые серые трусики и такой же бюстгальтер, выглядывающие из множества шелка и кружев, указал палочкой и прошептал: — акцио. Ничего не произошло. Направив палочку, он попробовал еще раз. Ничего не произошло. Нахмурившись, Сириус направил палочку на другую футболку Мионы и прошептал акцио — она тут же приблизилась. Странно, — подумал он. Это работало и на других вещах… почему не это? Быстро подумав, он взмахнул палочкой и произнес заклинание специалис ревелио — и обнаружил, что на ящике с нижним бельем лежит заклинание против призыва. Сириус ошеломленно уставился на него, потом прищурился. Тонкс. Я убью эту женщину! Он сразу понял, что она наложила заклинание против призыва на нижнее белье Гермионы, чтобы сделать вещи немного более… неудобными для него. Что ж, он был Сириусом Блэком — его ничто не смущало, не говоря уже о нескольких клочках ткани! Рыча, он подошел к ящику и схватил оскорбительные предметы в руку, отказываясь думать о том, что через несколько минут они будут украшать и ласкать самые сочные и тайные части его Мионы.… Великий Мерлин Тонкс, ты умрешь, как только я тебя увижу! Он зарычал про себя, заставляя себя не чувствовать мягкую хлопчатобумажную одежду, когда быстро бросил ее поверх футболки, которую выбрал. Решив, что в данный момент нет смысла пытаться читать, потому что он был уверен, что Миона позвонит ему в любой момент, он сел на стул возле кровати и стал ждать, намеренно думая обо всем, кроме мягкой и совершенно простой одежды, лежащей в нескольких футах от него… одежды, которая покроет ее прекрасные изгибы… ."Прекрати», — прорычал он себе под нос, заставляя себя перечислить шаги Анимагической трансфигурации, чтобы отвлечься. Думай о чем-нибудь другом! Все, что угодно, только не то, насколько мягкой будет ее кожа по сравнению с тканью… — ПРЕКРАТИ! — Черт побери, — простонал он вслух. Господи, помоги ему, когда Гермиона решит выйти! Двадцать минут спустя Гермиона удобно устроилась на диване в гостиной, одетая в серый спортивный костюм и светло-голубую футболку. Сириус был на кухне, якобы готовя завтрак, но на самом деле пытаясь успокоить свои измотанные нервы. Вид Гермионы, завернутой в полотенце, хотя он знал, что под ним на ней ничего нет, будет преследовать его еще много ночей. Даже больная, бледная и измученная, она все равно была для него самым прекрасным существом, которое он когда-либо видел. Его гормоны поднялись на дыбы при виде ее в куске ткани. Он поблагодарил Мерлина за то, что она не задела довольно явное доказательство его влечения к ней; это было бы неловко для обеих сторон, судя по румянцу на ее щеках, когда он вытащил ее одетую в полотенце фигуру из ванны. Глубоко дыша, Сириус наполнил стакан водой и выпил. Когда его сердцебиение немного замедлилось, и его несколько заметная реакция на молодую ведьму уменьшилась, он начал думать о приготовлении завтрака. Схватив со стойки план питания Андромеды, он внимательно изучил его. Увидев, что в списке есть несколько вариантов завтрака, он решил посоветоваться с Гермионой, какой из них она предпочтет. Он вышел из кухни в гостиную. — Гермиона, дорогая, Андромеда дала нам несколько вариантов на завтрак, я хотел спросить, что бы ты предпочла? — спросил он, показывая ей список. Нахмурившись, она внимательно просмотрела каждый вариант и вздохнула. — Полагаю, о небольшом количестве хлопьев не может быть и речи? — Заметив, как он слегка нахмурился, она снова вздохнула. — Ладно, ладно, не надо так на меня смотреть, Сири! Я думаю, лучше всего яйца-пашот. Сириус мягко улыбнулся. — Я знаю, это тяжело, любимая, но мы можем сделать это- вместе. — Поцеловав ее в макушку, он повернулся, чтобы уйти. — Подожди! Он повернулся к ней, вопросительно приподняв бровь. — В чем дело, любовь моя? — Он почти ожидал, что она попытается отговорить его от завтрака, как сделала вчера вечером с ужином. — Помнишь, как Энрико рассказывал нам о домашнем хозяйстве эльфов? Медленная улыбка расплылась по лицу черноволосого. — Дай угадаю — ты хочешь попробовать? Покраснев, она смущенно кивнула и взяла карточку с маленького столика, стоявшего рядом с кожаной гостиной. — Я подумала, что мы могли бы нанять их готовить еду на этой неделе и, возможно, убирать квартиру, по крайней мере, пока я не вернусь в боевую форму, так сказать. Я имею в виду, если ты не против, Сири. Теперь это и твой дом, наш дом, по крайней мере на какое-то время, и…и ты имеешь такое же право принимать эти решения, как и я. «Наш дом,» повторил он про себя. Купаясь в теплом сиянии, которое охватило его при этой счастливой мысли, он подошел к дивану и сел рядом с ней, обняв ее за талию. — Дорогая, я думаю, что это замечательная идея, и мне было бы очень приятно узнать, что деньги пойдут на такое достойное дело. Почему бы тебе не пойти дальше и позвать их? Солнечная улыбка, осветившая ее лицо, еще больше согрела его сердце. Мерлин, он согласится на все, что она захочет, если это заставит ее так улыбаться! Взглянув на карточку в своей руке, она позвала: Эль! Тут же раздались два негромких хлопка, и перед ними встали два эльфа. Эльфийка была одета в аккуратную серую юбку и блузку и маленькую остроконечную шляпку с отверстиями для ушей, в то время как мужчина был одет в коричневые брюки и рубашку с такой же шляпой. Оба широко улыбались. — Buongiorno, signore e signora. Siamo Fina e Ale, al vostro servizio! — Они пели вместе. Когда заклинание перевода сделало свое дело, Гермиона поняла, что они сказали: «Доброе утро, сэр и мадам. Мы — Фина и Эль, к вашим услугам!» Счастливо улыбнувшись двум эльфам, Гермиона заговорила по-итальянски, который знала. — Buongiorno, Fina e Ale! Соно Гермиона Грейнджер. — Она замолчала, жалея, что не знает, как представить Сириуса, но, к счастью, он вмешался с собственной улыбкой. — Buongiorno, Fina e Ale. Соно Сириус Блэк, un amico di Signorina Granger. Scusa, ma possiamo parlare in inlegese? La Signorina Granger non parla italiano. (Доброе утро, Фина и Эль. Я Сириус Блэк, друг Мисс Грейнджер. Прости, но мы можем поговорить по-английски? Мисс Грейнджер не говорит по-итальянски.) Услышав, что Сириус просит их поговорить по-английски, Гермиона благодарно улыбнулась ему, мысленно решив начать уроки итальянского как можно скорее. Однако ход ее мыслей был прерван двумя взволнованными писками. — Синьорина Гермиона Грейнджер? Это большая честь! Si, мы говорим по-английски от имени синьорины Грейнджер! — взвизгнула Фина. Эля было не превзойти. — Мы слышали от Роби, что синьорина Грейнджер находится в Риме, но мы не ожидали, что будем иметь честь встретиться с ней! Гермиона покраснела, но прежде чем она успела вставить хоть слово, Фина уже повернулась к Сириусу. — Для нас большая честь познакомиться с другом синьорины Грейнджер! Синьор Блэк, должно быть, и впрямь благороден, раз дружит с такой, как синьорина Грейнджер. Оба эльфа низко поклонились несколько ошеломленным ведьме и волшебнику на диване, затем остановились, выжидающе глядя на них. — Что мы можем сделать для синьорины Грейнджер и синьора Блэка? Сумев взять себя в руки, Гермиона сумела выдавить из себя то, что хотела сказать. — Я хотела спросить, не будете ли вы так добры помочь мне — помочь нам-с некоторыми домашними делами на этой неделе. Я нездорова и не смогу пользоваться магией еще несколько дней, по крайней мере, — тут эльфы потрясенно ахнули, — и была бы очень благодарна, если бы вы смогли прибраться в квартире и, возможно, приготовить несколько блюд для нас двоих? Два эльфа стояли неподвижно, на их лицах была смешная смесь крайней радости и всепоглощающей печали. Гермиона недоумевала, что могло вызвать такую реакцию. Ей не пришлось долго ждать, чтобы выяснить это. — С-Синьорина Грейнджер больна? — спросила Фина, дрожа, с глазами, полными слез. — Что случилось, синьорина, что вы не можете использовать магию? Ободряюще улыбнувшись двум эльфам, Гермиона объяснила: — Я перенапрягался, и это привело к тому, что мое магическое ядро довольно сильно напряглось, что сделало меня больной. Сейчас я в порядке, просто довольно слаба, и мне не разрешается использовать магию еще несколько дней, по крайней мере, поэтому я была бы очень признательна вам за помощь. Громко шмыгая носом, Эля спросила: — Синьорине нужна только наша помощь на этой неделе? С несколько озадаченным выражением лица Гермиона взглянула на Сириуса, который слегка покачал головой. — Э-э, ну, нет, я имею в виду, я не рассматривала долгосрочную помощь, но я уверена, что мы могли бы что-нибудь устроить… — Она запнулась. Это кажется правильным, потому что два эльфа улыбнулись ей, вытирая слезы. — Мы так рады быть полезными синьорине Грейнджер. Мы делаем для вас хорошую работу, мы видеть синьорину и синьора! Что мы можем сделать, чтобы начать? Сириус, который до сих пор разрывался между весельем и смущением, показал им план питания Андромеды. — Докторесса синьорины Грейнджер оставила ей этот план, которому мы должны следовать по крайней мере в течение следующей недели. По-моему, мы решили позавтракать яйцами-пашот. Может быть, вы будете так добры и приготовите это для нас обоих? — Подмигнув Гермионе, он добавил: — О, но я думаю, что хотел бы получить еще одно яйцо вместе со своим. Два эльфа бешено закачали головами. — Си, си, конечно! — С этими словами они выскочили из комнаты. Гермиона ошеломленно повернулась к Сириусу. — Что здесь только что произошло? Я думала, что мы получим помощь в течение недели, теперь я обнаружила, что согласилась на большее — и я даже не знаю, на что я согласилась! Пытаясь (очень безуспешно) сдержать смех, Сириус сказал ей: — Дорогая, я думаю, они надеются, что ты наймешь их на постоянной основе. — С небольшой ухмылкой, он объяснил: — Я думаю, что они очень рады работать для великолепной синьорины Грейнджер. На самом деле, я уверен, что если ты попросишь их переехать сюда и работать бесплатно, они просто сделают это! Гермиона ахнула. — Нет! Я никогда не смогу этого сделать! — Я знаю, что такое любовь, и не предлагаю тебе этого делать. Все, что я хочу сказать, это то, что Фина и Эля, кажется, очень рады работать на нас, так почему бы не договориться, чтобы они убирали дом раз в неделю постоянно? Это сделает их счастливыми, ты можешь заплатить им, чтобы они не подвергались насилию или пользованию, и у нас будет хорошая чистая квартира. Гермиона нахмурилась, закусив губу. — Я не знаю… . Сириус нежно взял ее за подбородок и приподнял ее лицо, пока ее глаза не встретились с его. — Если тебя это действительно беспокоит, дорогая, то мы не будем этого делать. Ты же знаешь, что я не хочу делать ничего такого, что заставило бы тебя чувствовать себя неловко. — Она улыбнулась. — Я знаю, Сири, дело не в этом. Я просто… — Она виновато покраснела. — Я просто чувствую, что это было бы ужасно лениво с моей стороны. Я знаю, что это, вероятно, звучит глупо… — Любовь моя, это не глупо. Я понимаю, возможно, лучше, чем большинство, необходимость тяжелой работы, чтобы предотвратить праздность, но поверь мне, я не думаю, что даже самый суровый критик мог бы обвинить тебя в праздности, дорогая. Ты работаешь больше всех, кого я знаю! Нет ничего плохого в том, чтобы попросить о небольшой помощи, помнишь? — напомнил он, нежно поглаживая ее лицо. Где-то в глубине его сознания тихий голосок сказал ему, что он слишком рано проявил свою привязанность. Остальная часть его разума вежливо велела голосу отвалить и наслаждалась ощущением ее мягкой кожи под его пальцами. Слегка покраснев от его пристального взгляда, она медленно кивнула. — Да, я… Наверное, ты прав. И это не значит, что я привязываю их к себе, они будут просто служащими. Улыбнувшись ее желанию оправдать договоренность, он в последний раз погладил ее по щеке и притянул ближе к себе. — Я уверен, они будут очень счастливы, дорогая. — Но прежде чем он успел что-то сказать, раздался громкий хлопок. — Синьорина, синьор, завтрак подан в столовую, — объявил Эля, низко кланяясь. Стараясь сохранять серьезный вид и заставляя себя сдерживать смешок, чтобы не обидеть серьезного маленького эльфа, он плавно встал и, повернувшись к Гермионе, взял ее руку и поцеловал, озорно сверкая глазами. — Синьорина, не окажете ли вы мне честь проводить вас в столовую? Увидев озорство в его глазах, она улыбнулась в ответ с таким же дерзким выражением лица, какого он не видел уже довольно давно. — Ну конечно, синьор Блэк. С этими словами он подхватил ее на руки и повернулся к Але, которая стояла в ожидании. — Эля, не будете ли вы так любезны проводить нас в столовую? Сияя, маленький эльф снова поклонился и царственно вышел из комнаты, явно довольный манерами и вежливостью Сириуса, и повел их в соседнюю комнату. Увидев два места, которые эльфы поставили для него и Гермионы, он подошел к одному стулу, который Эля отодвинула, и осторожно усадил молодую женщину. Затем он церемонно поклонился ей и обошел вокруг стола, где Эля выдвинула для него стул, и сел. Эль щелкнул пальцами, и перед каждым из них появились две маленькие фарфоровые миски с йогуртом. Присмотревшись, Сириус увидел, что в йогурте обильно перемешаны кусочки свежей черники и клубники. «Пахнет очень вкусно», — подумал он. Эля поклонилась и отошла в угол. Гермиона посмотрела на йогурт, и на ее лице отразилась душераздирающая смесь тоски и вины. Проклиная размеры стола (из-за которых он не мог дотянуться до ее руки), он поймал ее взгляд и нежно улыбнулся. — Давай, любимая, пора есть. Помни, ты заслуживаешь этого и даже большего. Ты прекрасна и совершенна. Тебе нечего стыдиться, — сказал он так тихо, что только они двое услышали его. Робко улыбнувшись ему, Гермиона глубоко вздохнула и, взяв маленькую серебряную ложечку, лежавшую рядом с миской, принялась за еду. Час спустя они закончили вкусный завтрак из йогурта, смешанного со свежими фруктами, яичницей-пашот на тостах, апельсиновым соком и кофе. Несмотря на то, что Гермионе пришлось съесть только одно яйцо и один кусок тоста, ей потребовалось тридцать минут, чтобы съесть яйцо. Она чувствовала себя ужасно виноватой после того, как съела йогурт, и разрывалась между желанием угодить Сириусу и преодолеть свои иррациональные мысли, и страхом, что она будет только толстеть и толстеть, если будет продолжать есть. Тем не менее, он был удивлен решимостью, явной в ее чертах, и был еще более доволен тем, что она не пыталась оставить еду незаконченной или договориться о размере порции. Что-то изменилось, подумал он. Интересно, что… . Однако он знал, что она скажет ему, когда будет готова. Она даже заставила себя выпить стакан свежевыжатого апельсинового сока и чашку черного кофе. Всякий раз, когда ей казалось, что у нее проблемы с едой, она смотрела на него, и он улыбался ей, его глаза говорили ей громче, чем любые слова, что она красива и ей нечего стыдиться. К его величайшей радости и недоверию, этого оказалось достаточно, чтобы она продолжила есть. Покончив с завтраком, Сириус отнес Гермиону в гостиную, где она сидела и отдыхала. Решив на минуту оставить ее в покое, он вышел на балкон и сел на солнце, невидящим взглядом глядя на открывающийся перед ним вид. Негромкий хлопок прервал его бурные мысли, заставив посмотреть вниз на немного нервничающего маленького эльфа, стоящего перед ним. — Синьор, мы закончили мыть посуду и кухню. Вы хотите, чтобы мы еще что-нибудь сделали? Улыбаясь, он взял руку эльфа и похлопал ее. — Грацие, Фина, завтрак был великолепен. Не думаю, что в данный момент нам нужно что-то еще, но я думаю, что синьорина Грейнджер хочет обсудить с вами и Элем более постоянную договоренность. Если вы оба будете так добры, пройдемте со мной в гостиную, и мы поговорим с ней. С еще одним негромким хлопком, возвестившим о появлении Эля, он встал и повел эльфов обратно в дом. Он был прекратилась, однако, по тихим голосом спрашиваю: — Синьор? Мы можем поговорить с вами минутку? Повернувшись к эльфам, он улыбнулся и присел на корточки. — Конечно, Эль. О чем бы вы хотели со мной поговорить? Глубоко вздохнув, маленькая эльфийка прошептала: — Разве синьорине Грейнджер не понравилась еда? Она…она ела не по своей воле. Пожалуйста, если мы сделаем что-то не так, мы просим вас сказать нам, чтобы мы порадовали ее лучше. Ах. Эльфы заметили ее нежелание есть и неправильно истолковали причины этого. Сириус разрывался; с одной стороны, он хотел рассказать им истинную причину и успокоить эльфов, с другой стороны, он чувствовал, что не имеет права раскрывать истинную причину страха Гермионы перед едой без ее явного разрешения. Зная, что в любом случае Гермиона будет оскорблена, он решил пойти на компромисс. — Эль, Фина, ни один из вас не сделал ничего плохого; на самом деле вы подали превосходный завтрак, который мне очень понравился. Однако вы должны понять, что синьорина Грейнджер была больна и в результате этой болезни ей сейчас трудно есть. Вы оба видели список блюд, которым она должна следовать? Двое эльфов кивнул. — Этот список был написан ее докторессой из-за этой трудности с едой. Может пройти некоторое время, прежде чем она сможет есть без труда. Вы понимаете? — Они снова кивнули. — Вы не сделали ничего плохого, и я уверен, что, если бы синьорина Грейнджер не была больна, она наслаждалась бы каждым кусочком. Поэтому я прошу вас не беспокоиться, хорошо? Фина говорила за них обоих. — Си, синьор, мы понимаем. Это печально для нас, чтобы услышать, что Синьорина Грейнджер, больна. Она — особенный человек и дорога всем нам, как в Италии, так и в других местах. Сириус улыбнулся. — Рад это слышать. Не окажете ли вы мне любезность сохранить ее болезнь в тайне? В настоящее время она не желает, чтобы об этом стало известно. Две маленькие головки бешено закачались. — Си, Си, мы держим ее в секрете. — Граци. А теперь, я думаю, нам следует пойти к синьорине и обсудить кое-какие договоренности. Увидев, что они навострили уши, оба эльфа радостно последовали за ним в дом и в гостиную, где сидела Гермиона, с тоской глядя на стопку пергаментов, принесенных Энрико. — Даже не думай об этом, любовь моя, не раньше завтрашнего дня. Подпрыгнув, словно ее поймали на воровстве, она застенчиво улыбнулась ему. — Я ничего не могу поделать, Сириус, я не могу просто сидеть здесь весь день и ничего не делать… Он улыбнулся, зная, что ее активный ум не потерпит вынужденного периода подражания овощу. — Я знаю, любовь моя, и я уверен, что мы найдем, чем заняться, но сначала, я думаю, у Эля и Фины было что-то, о чем они хотели спросить тебя. Сделав шаг вперед, Фина откашлялась. — Синьор Блэк, сказал, что вы хотите, чтобы мы работали на вас, Синьорина? Мягко улыбнувшись эльфам, Гермиона кивнула. — Да. Видите ли, из-за моей болезни и ряда других проблем синьор Блэк будет жить здесь со мной в обозримом будущем. Я была бы очень рад, если бы вы согласились убирать мою-нашу — квартиру раз в неделю, в дополнение к тому, чтобы приходить раз в день, чтобы приготовить нам еду на этой неделе. Вы бы хотели это сделать? Гермиона приняла два громких визга эльфов за согласие. — Замечательно! В таком случае, может быть, вы с Элем приготовите нам обед и ужин и наложите на них чары стазиса? О, но я думаю, что ужин лучше будет на шестерых, а не на двоих. У тебя ведь все еще есть список, не так ли? — Когда эльфы кивнули, она просияла. — О, спасибо вам обоим! Вы такие хорошие! Ну, а теперь, прежде чем вы начнете готовить обед, я думаю, нам нужно поговорить о делах. Сколько вы берете за день работы? Да, и в какой день недели вы предпочитаете приходить убираться? У Фины отвисла челюсть, а Эль только потрясенно покачал головой. — Платить? Мы не можем принять от вас плату, синьорина Грейнджер! Это было бы позором для нас обоих! Гермиона нахмурилась. — Я не понимаю, мне сказали, что эльфы имеют полные коммерческие и торговые права здесь, в Италии… Але махнул рукой, отпуская его. — Си, Си, мы имеем право заплатить. Но это не имеет значения! Вы-синьорина ГРЕЙНДЖЕР! — Каждый эльф в Европе поклялся, что поможет вам бесплатно, если вы в этом нуждаетесь! Гермиона в шоке откинулась на спинку дивана. — Ч-что? Но почему? Фина взяла инициативу на себя, глядя на нее с такой гордостью и обожанием, что Гермиона почувствовала, как ее щеки запылали. — Потому что вы, синьорина Грейнджер, защищаете нас. Вы сражаетесь за наших английских кузенов, даже когда они так скручены рабскими узами, что не хотят свободы. Вы сражаетесь за нас, даже когда все ваше английское общество смеется над вами, и никто больше не хочет вам помочь. Вы, по крайней мере, возвращаете законные узы привязанности в Англии вместо рабских уз, вы позволяете эльфам оставлять плохих хозяев без стыда, потому что они нарушают клятву! Вы так много для нас делаете. За это домашние эльфы говорят, что вы друг нашего народа, и что бы вам ни было нужно, мы делаем. Так что, видите ли, синьорина Грейнджер, мы не можем взять у вас денег — это опозорило бы Эля и Фину! Мы не могли! Видя, что Гермиона в шоке замолчала, Сириус, который внутренне сиял от гордости за свою Миону, предложил компромисс, чтобы попытаться угодить и эльфам, и Гермионе. — Тогда, Фина и Эль, может быть, вы позволите мне заплатить вам за вашу работу? — Увидев, что эльфы начали протестовать, он поспешно объяснил: — Видите ли, синьорина Грейнджер очень хотела бы заплатить вам, и ей было бы неудобно получать услуги, за которые она не платит. Вы лучше, чем кто-либо другой, знаете, как упорно она боролась за право эльфов получать жалованье. Конечно, я также понимаю, что вам было бы стыдно брать у нее деньги из-за вашей клятвы. Поэтому я предлагаю заплатить вам жалованье; таким образом, синьорина Грейнджер будет спокойна, и вы не нарушите своей клятвы. Может быть, если вам не нужны деньги, вы могли бы пожертвовать их эльфам, которые не могут найти работу? Но, по крайней мере, если мы это сделаем, никому не придется идти на компромисс со своими принципами. Это приемлемо для вас? Два эльфа долго смотрели друг на друга, и Сириус был почти уверен, что они общаются молча. Наконец они повернулись к Сириусу и кивнули. — Си, синьор Блэк, мы можем принять это, если вы настаиваете. — Я знаю. — Тогда мы будем принимать по 5 регин в неделю. Но на этой неделе мы ничего не принимаем — это подарок вам и синьорине. Взглянув на Гермиону, которая кивнула, Сириус кивнул в знак согласия. Довольные, эльфы поспешили на кухню и принялись готовить остальную дневную еду. Гермиона сразу же повернулась к Сириусу, как только они ушли. — Сириус, это очень любезно с твоей стороны, но я не могу принять… — Однако он оборвал ее на полуслове. — Любовь моя, ты же видела, что они не возьмут у тебя денег, и если бы мы вообще отказались от их услуг, им было бы стыдно. По крайней мере, так они примут плату! Кроме того, ты сказала, что это и мой дом тоже, не так ли? Она кивнула. — Тогда это мой вклад в наш дом, хорошо, любимая? Гермиона застенчиво улыбнулась ему. — Ну, когда ты так говоришь, как я могу отказаться? Сириус скользнул на диван рядом с ней и притянул ее к себе. — Ты не должна отказываться, любимая, ты должна вздыхать, хлопать ресницами и говорить: «О, Сири, ты ТАКОЙ добрый, красивый и сильный, я просто не могу тебе ни в чем отказать!» Гермиона хихикнула. — Ты действительно думаешь, что твое эго нуждается в дополнительной подпитке, Сири? Он игриво зарычал на нее. — Вы, сударыня, должны быть благодарны, что ваша болезнь не позволяет вас щекотать. Ты заслуживаешь чертовски хорошей щекотки за такую шутку! Гермиона невинно моргнула. — Я? Сириус рассмеялся. — Oui, toi, ma petite. (Да, ты, малышка.) Она отстранилась и удивленно посмотрела на него, прежде чем вспомнила. — Я совсем забыла, что ты тоже говоришь по-французски! — Затем, ее глаза загорелись, она выпалила: — Мы можем начать наши уроки итальянского прямо сейчас? Сириус задумчиво посмотрел на нее. — Не знаю, Миона, ты все еще выглядишь очень усталой… — О, пожалуйста, Сири, хотя бы на полчаса? Пожалуйста. Мне и так нельзя работать до завтра, а мне нужно ЧЕМ-то заняться, и мы не смогли сделать урок в понедельник из-за…всего… — Она замолчала, со стыдом вспоминая вечер понедельника. Увидев выражение ее лица, он вздохнул. Казалось, он ни в чем не мог ей отказать. Болван, усмехнулся он про себя. — Хорошо, любовь моя, начнем сегодня. Но мы подождем еще полчаса, пока завтрак уляжется, а ты наберешься сил, прежде чем мы начнем, хорошо? Кивнув, Гермиона согласилась. Некоторое время они сидели и тихо болтали, пока Сириус не вспомнил кое-что. — Акцио пакеты! Два сморщенных пакета влетели в комнату и приземлились в руке Сириуса. Изменив их размер, он наложил на них несколько заклинаний обнаружения проклятий, прежде чем передать их Гермионе, объяснив: — Джордж нашел их вчера на твоем пороге, когда пытался проникнуть в твою квартиру. Он отдал их Лунатику, когда они встретились, и Лунатик оставил их мне. Глядя на свертки с некоторым недоумением, Гермиона начала разворачивать первый, не зная, что это может быть и, что еще более странно, от кого. Отодрав бумагу, она нашла маленькую коробочку и записку. Быстро прочитав листок пергамента, она широко улыбнулась. «Дорогая Гермиона, Я надеюсь, что это дойдет до тебя к твоему дню рождения. Я увидела его в маленьком магазине в Стокгольме, который специализируется на скандинавском дизайне, и подумала, что он тебе понравится, зная, как ты любишь историю. Кулон — это древний щит викингов, который, как считалось, отгонял зло; позже было обнаружено, что он был успешен только в том, чтобы держать подальше нарглов. Я думаю, что ты оценишь его из-за его исторической ценности (и, конечно, его способности отталкивать Нарглов). С двадцать первым днем рождения, Гермиона. Любовь всегда, Твоя подруга Луна» — От кого оно, милая? — спросил Сириус, заметив ее улыбку. — Луна, — улыбнулась она, протягивая ему записку. Затем она открыла шкатулку и обнаружила изящную серебряную цепочку с серебряной подвеской в виде щита викинга. Она оторвала взгляд от прекрасного подарка и увидела на лице Сириуса выражение крайнего недоумения. — Что, черт возьми, такое Наргл? Гермиона нежно улыбнулась. — Существо, которое существует только в «Придире» и в сознании Луны, я подозреваю. — Э-э, я полагаю, для нее это нормально? Гермиона кивнула. — Да, во всяком случае, с тех пор, как я ее знаю. Я… я думаю, что, возможно, она верила в эти вещи, потому что ее отец верил, и это давало ей своего рода отдушину, когда она училась в школе. Я уверена, ты знаешь, что она была в некотором роде изгоем в течение некоторого времени? — Он кивнул. — Да, я думаю, ей было приятно, что в облике этих существ есть что-то от ее отца. Позже, я думаю, это был способ сохранить память о ее отце после того, как он был убит в конце войны. Вот почему она продолжает работать в «Придире» и вот почему она ищет этих существ; я не думаю, что она ожидает найти что — нибудь, и, честно говоря, я не знаю, действительно ли в глубине души она верит, что эти существа существуют или нет — она продолжает эти охоты в память о своем отце и всех охот, которые они проводили вместе. Сириус задумчиво кивнул. — В этом есть смысл, правда. Я полагаю, что каждый реагирует на потерю по-разному, и Мерлин знает, что почти каждый потерял кого-то на войне. Это звучит так, как будто она пытается держаться за прошлое, чтобы сохранить память о своем отце. Гермиона кивнула. — Да, ты прав. Я думаю, что рано или поздно тот факт, что ее отец ушел, обрушится на нее, и она не сможет избежать этого. По правде говоря, я беспокоюсь за нее. Сириус вздохнул. — Это печально, любовь моя, но я полагаю, что пока что-то не случится или она не попросит о помощи, ты ничего не сможешь сделать, кроме как быть там другом и корреспондентом. А от кого другой? Открыв подарок, Гермиона увидела квадратную коробочку средних размеров с приколотым сверху куском пергамента. Вынув пергамент, она начала читать. «Дорогая Гермиона, С 21-м днем рождения! Я думаю, что мы все начинаем немного затягиваться в зубах, а? Я надеюсь, что у тебя был или есть (в зависимости от того, когда это дойдет до тебя) замечательный день рождения. Надеюсь, тебе понравится этот подарок; я подумал, что он очень уместен, когда увидел его — он вызывает чувство покоя и удовлетворения, когда помещен в волшебный дом — питается магией. Еще раз с днем рождения! Я скоро снова напишу. Твой друг, Невилл Лонгботтом. P.S. Тебе нужно будет снять чары стазиса с коробки, прежде чем ты сможешь ее открыть.» Передав записку Сириусу, она увидела, как он пробежал по ней глазами, а затем улыбнулся, прежде чем взмахнуть палочкой над коробкой. Крышка открылась, и Гермиона осторожно потянулась внутрь, чтобы найти маленький горшочек с африканской Лилией Мира. Она улыбнулась задумчивости Невилла и показала растение Сириусу. — Красиво, правда? Я думаю, что он будет прекрасно смотреться на маленьком столике в углу, и он находится рядом с балконной дверью, так что он будет получать много солнечного света. Мужчина с волосами цвета воронова крыла улыбнулся, довольный тем, что услышал удовольствие в ее голосе. — Хорошая идея, любовь. Вот, сейчас я его передвину, чтобы не пролить! Поставив растение, Сириус вызвал учебник итальянского, пергамент и перо и снова сел рядом с Гермионой. — Хорошо, дорогая, если ты уверена, что справишься, мы начнем урок. Увидев, что она кивнула, он протянул пергамент и перо и открыл книгу. — Как и в любом латинском языке, начало положено глаголу быть, то есть essere. Между тем, в Доме Люпина, Лондон: 8:15 утра по местному времени Гарри глубоко вздохнул и позвонил в дверь, разглаживая свою черную мантию аврора. Через несколько мгновений дверь открылась, и на пороге появился встревоженный Ремус Люпин, одетый в свою Министерскую мантию. Судя по всему, он собирался сразу же после тестирования отправиться на работу. Гарри слегка улыбнулся ему, не уверенный в том, что его здесь примут, несмотря на вчерашние слова прощения. Черт, Гарри не был уверен, что когда-нибудь сможет простить себя за то, что сделал. Он провел большую часть ночи, вспоминая последние десять лет, и был потрясен собственной бессердечностью. Как он мог так напортачить? И именно с Гермионой? А потом появилась Джинни. Женщина, в которую он считал себя влюбленным. Женщина, на которой он был уверен, что женится. Теперь он не знал, что и думать. Действительно ли она когда-нибудь заботилась о нем? Была ли теплая, любящая девушка, в которую он влюбился, всего лишь плодом его собственного воображения? Теперь все, что он мог сделать, это цепляться за последние нити надежды, что она не зашла так далеко, чтобы отравить его, что она не предала его так окончательно. Он был сильно встревожен своими мыслями, отвлек его голос Ремуса. — Доброе утро, Гарри, почему бы тебе не зайти? Кивнув, он последовал за рыжеволосым мужчиной по коридору в гостиную, где сел в кресло и уставился в пол. — Гарри, пожалуйста, посмотри на меня. Подняв глаза, он увидел, что у Ремуса очень серьезное выражение лица. Оборотень глубоко вздохнул, прежде чем заговорить снова. — Гарри, я знаю, что ты потрясен всем, что тебе рассказали за последние двадцать четыре часа, и что ты имеешь дело с чувством вины и ответственности. Однако я хочу, чтобы ты понял: что бы ни случилось, ты по-прежнему являешься частью нашей семьи, и тебе здесь всегда рады. Ты понимаешь? Гарри кивнул, зеленые глаза наполнились слезами, казалось, в сотый раз за двадцать четыре часа. — Спасибо, Лунатик, — тихо сказал он. — Для меня это очень много значит. Ремус мягко улыбнулся ему, прежде чем наклониться и обнять молодого человека. — Мы все совершаем ошибки, малыш. Мы гордимся тем, что вы учитесь на своих ошибках. Громкий шум на кухне заставил Ремуса резко выпрямиться, прежде чем улыбнуться Гарри. Не прошло и двух минут, как в комнату вошел розововолосый аврор, осыпая проклятия. — Чертова мебель. Ремус, как же мне не споткнуться обо все подряд, если ты все время его передвигаешь? — Затем, увидев Гарри, она улыбнулась. — Ооу Гарри! Ты выглядишь дерьмово. Гарри поморщился от ее прямоты. — Привет, Тонкс, спасибо за комплимент. — Что? Я рассказываю все как есть! И я говорю тебе, Гарри, ты выглядишь чертовски ужасно. Ты что, совсем не спал прошлой ночью? Покачав головой, Гарри плюхнулся обратно на стул. — Не-а, было немного трудно отключить мой разум, учитывая все остальное.… В комнате повисло неловкое молчание, пока Ремус не откашлялся и не предложил Гарри чашку кофе, от которой тот отказался. Сейчас он слишком нервничал, чтобы беспокоиться о еде и питье — ему хотелось поскорее покончить с тестированием. Ему нужно было узнать раз и навсегда, что, черт возьми, происходит. Однако, казалось, ему не придется долго ждать, когда раздался звонок в дверь и Тонкс впустила мать в комнату, а затем пошла проверить Тедди. Ремус и Гарри поздоровались с Целительницей средних лет, затем сели и стали ждать. Где-то в глубине души Гарри понимал, что благодарен Тонкс за то, что она дала ему немного уединения для тестирования. Андромеда не стеснялась в выражениях. — Полагаю, вы знаете, почему вы здесь, мистер Поттер? — Он кивнул. — Очень хорошо. Поскольку сегодня утром у всех нас, похоже, есть работа, я думаю, нам лучше сразу перейти к делу. С вашего разрешения, я наложу на вас несколько диагностических заклинаний, чтобы определить, есть ли что-то, что не принадлежит вашей системе. По его кивку Целительница начала размахивать над ним своей палочкой, бормоча заклинания, в то время как его тело покалывало от магии. Через несколько минут она прекратила свои движения и встала, нахмурившись от гнева на то, что увидела, заставив сердце Гарри упасть. Она что-то нашла, подумал он, отпуская последнюю надежду, что Джинни не опустилась до такого уровня обмана. И Рон, с болью подумал он. Знал ли Рон о том, что Джинни сделала с ним? — Что… — Гарри сглотнул и попытался снова. — Что вы нашли, миссис Тонкс?» На его вопрос черноволосая женщина нахмурилась еще сильнее. — Я нашел несколько вещей, мистер Поттер — три остатка зелья, которые я узнал, и один, с которым я не знакома. Ремус пересек комнату и сел на подлокотник кресла Гарри, крепко положив руку ему на плечо. Гарри был очень рад такой поддержке. — Почему бы нам не начать с тех троих, которых ты узнаешь, Андромеда? — спокойно предложил оборотень. Гарри кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Разглаживая синюю мантию Целительницы, женщина средних лет тоже кивнула, скрывая свой гнев за профессиональной деловитостью. — Очень хорошо. Первое — это зелье уведомления, предназначенное для привлечения внимания субъекта к зельевару. По моим оценкам, его регулярно вводили в течение по меньшей мере четырех лет, причем в возрастающих дозах. Количество остатков в вашей системе тревожно велико. Второе зелье — это зелье ревности, также предназначенное для зельевара, которое, по моим оценкам, было введено вам в течение шести — девяти месяцев в высоких концентрациях. Последнее — это зелье верности, которое заставляет испытуемого испытывать чувство огромной преданности зельевару. Количество остатков этого зелья также было тревожно высоким, я подозреваю, что вас регулярно кормили этим зельем в течение как минимум двух лет. Гарри сидел неподвижно, не в силах поверить в то, что услышал. Джинни… Джинни сделала все это с ним? Почему? Неужели она действительно любила его так сильно, что опустилась до этого, чтобы привлечь его внимание? Но с другой стороны, подумал Гарри, если бы она действительно любила меня, то НИКОГДА БЫ так НЕ поступила. Это не любовь — это одержимость. Просто действия еще одного поклонника Мальчика, который выжил. Его затошнило. Он думал, что нашел девушку, которая полюбит его таким, какой он есть, кого-то, кто знает Гарри Поттера, а не мальчика, который выжил. Он думал, что Джинни, в какой-то степени выросшая вместе с ним, может видеть сквозь миф человека, стоящего за ним. Похоже, он ошибался и теперь столкнулся с горькой правдой поступков Джинни. Он был для нее всего лишь призом, призом, ради которого она готова была пойти на все. Оказалось также, что он совсем не знал Джинни Уизли; девушка, которую он любил, никогда бы не сделала этого. Он сумел обратить внимание, когда Андромеда заговорила снова, и дал ей разрешение взять образец крови, чтобы идентифицировать неизвестное зелье. Держа флакон в руке, она быстро сделала это. Через несколько минут он получил ответ: мрачная Андромеда сообщила ему, что ему дали зелье Доцил. — Как вы, вероятно, поняли, его цель — сделать субъекта послушным зельевару. Это не то же самое, что принуждение — оно не принуждает. Скорее, это влияет на поведение более тонко — например, вы, вероятно, игнорируете вещи, которые могут привести к спору, каким бы серьезным он ни был; вы, вероятно, потакаете прихотям зельевара и т.д. Последствия, конечно, можно преодолеть, но обычно требуется либо огромное количество силы воли и знание того, что человек был отравлен, либо огромное потрясение, чтобы преодолеть последствия. Судя по остаткам в вашем организме, я должна сказать, что вы питались этим зельем по крайней мере два года, в больших дозах. — Вздохнув, Целитель продолжила: — Хотя ни одно из этих снадобий не смертельно, они незаконны, если вы не дали своего прямого согласия на их использование. Вам очень повезло, мистер Поттер — использование одного зелья, изменяющего сознание, часто может иметь непредвиденные последствия для ума человека. Использование четырех вместе, ну, я содрогаюсь при мысли о том, что легко могло случиться с вашим разумом. Вам также повезло, что зелья не отравили вас. Тем не менее, я считаю, что вам было бы полезно проконсультироваться с Целителем разума на некоторое время, так как это, вероятно, потребует значительных усилий, чтобы справиться с последствиями зелий. Гарри неподвижно сидел в кресле. Он смутно помнил, как Андромеда сообщила Ремусу, что к завтрашнему дню у нее будут готовы письменные отчеты, и что она уходит. Он также знал, что Ремус провожает тещу и возвращается в гостиную. Да, он знал, что его окружает. Но, хоть убей, он не думал, что сможет пошевелиться — он был совершенно потрясен тем, что услышал. В голове у него царила полная неразбериха. Он не был уверен, какое из его поступков можно отнести к различным зельям, и что он сделал сам. А как насчет его чувств? Какое-нибудь из них было его? Или это все не он? Он понятия не имел, что к чему. Только одна мысль была ясна в его голове в этот момент: «Что, черт возьми, я должен теперь делать?»