#10 Такендо

Коротко остриженный, с заросшим подбородком, набором кривых зубов, серыми глазами и мерзкими бородавками по всему лицу кочевник сидел у кострища на вытоптанной поляне за два километра от Кейпудта. Развернутый походный лагерь простирался так далеко, что края его было не видно. Рядом с ним было еще семеро вооруженных соплеменников. — Единственное, меня пугают их восточные чары. — говорил на диком вычурном языке один из них. — Ты про их железных демонов? — спрашивал другой. — Он про магию… — отвечал бородавчатый. — Какую еще магию такую? — спрашивал третий. — Мне вот встречался один такой. Урод с заросшим кожей глазом, который скрывал себя за лепестками сакуры. Как же мы с ним заколебались! Представь. Дерешься с ублюдком, а он пропадает из виду из-за налетевшего розового облака. Ты его не видишь, а он тебя — еще как. Рубил он наших налево и направо, пока я его не подстрелил из их же железного лука. Стрелы его не брали… тормозились и падали к ногам. Настоящий дьявол… — говорил бородавчатый. — И кто его знает, сколько там еще таких выродков… — Слышали, о чем наши перекликаются? — Ты про лес-то? — Да… — А чего там про лес? — заговорил еще один. — Не слышал? Ну, давай я расскажу. — продолжал бородавчатый. — Ага, лучше ты расскажи, у меня рот небогат. — Первая разведка местности. Вышла группа за ягодами да мясом, да так и вернулись с пустыми руками да перепуганные все. Рассказывают, мол в лесу человека видели, но двигался он бесшумно и пропадал периодически. Только они его прицелят, а н-нет, — пропал. Пытались они его загнать, думали, мол, сейчас его меж деревьев прижмут, а н-нет, — никого там и не было. Несколько раз так уже пробовали, уже с ума сходить начали. Вдруг, маг какой, еще один. Сомневаться, что это вообще человек, они начали, говорят, из-за прямой с ним видимости. Одному из них повезло напасть на него, так он меч достал, рубанул раз, рубанул два, три рубанул… Глядит, а меч-то сквозь него проходит и не ранит. Тогда они и дали деру. И первые слухи пошли. — Херь это все! — заявил ближайший к рассказчику — Суеверные уж слишком, балбесы-то… — Пошла другая группа. Через дней несколько, да тоже наткнулась. Вернулись со своими рассказами и еще больше слухи разлетелись… — Тихо! Хватит болтать, — вождь идет. — остановил четвертый. Все встали и обратились к медленно подходящему к ним Дозориану. Высокий, с кудрями, кочевник, с тремя тонкими перьями, торчащими с правой стороны головы, и продольным поперечным шрамом на лбу. Длинная редкая бородёнка закрывала подбородок, легкая ухмылка, постоянно сидящая на его лице, обнажала пожелтевшие зубы, два из которых отсутствовали. Легендарный "Горелом" осторожно держал на поясе, постоянно поглаживая рукоять своей перемотанной тканью рукой. — О чем болтаете, воины? — хрипловатым голосом, слегка простуженным, спросил он, вдруг остановившись. — О легенде призрака с Южных лесов, вождь. — отвечал самый смелый, кривозубый уродец. — Я смотрю, этот призрак недурно так запал в голову почти всем из вас… — Честно, в лес не хочу больше идти, вождь. — поведал пятый. — Мне не нравится, как это место влияет на моих людей. Вы стали слишком трусливыми в этих восточных краях. Вспомните тот день, когда мы отбили Шенхай! Тогда вы были по-настоящему воплощением силы запада… — Вождь, не все боятся. Я не боюсь. — сказал бородавчатый. — Хорошо. Пришло время взбодрить орду. Я объявляю охоту на призрака. Отправлюсь лично. Сожжем леса дотла, если понадобится! — Если сам Дозориан пойдет, то я тоже! — И я! — отвечали воины. Одному только кривозубому смельчаку эта идея казалась не самой лучшей затеей. Но пути назад не было. *** Меж ветвей пронесся человек, отвыкший разговаривать. Бесшумной тенью перелетал он с одного дерева на другое, что позволяли толстые и перепутанные между собой корявые деревянные стволы. На их вершинах росли сладкие и сочные фрукты ягоа. Вдоль ягодных кустарников проходила синяя река, впадающая в небесный океан. Жидкость считалась целебной и применялась для ускоренного заживления ран. Даже употреблялась в пищу, чтобы замедлить старение. Тень добралась к заветному плоду, вкусила сладость и ощутила насыщение. Мелодию леса прервали грубые шаги и голоса. Животные? Нет. Люди. В его сторону двигалось человек десять. Их твердые голоса оскверняли тишину, а острые сабли рубили ветви и высокую траву. Тень знала, — скоро Южным лесам придет конец, и ей придется покинуть насиженное райское место. Покинуть и окунуться в жестокий мир, полный смерти и крови. Страданий и боли. — Не хочу. — думала тень, придерживая свою самодельную катану. Вдруг, минуя череду бессвязных для тени букв, донеслось знакомое слово — Дозориан. Особенная фигура двигалась чуть поодаль от группы. Вождь западной орды, заливающий восток муками. Такого человека и убить не стыдно… Но он обещал себе, что больше никогда не будет отнимать жизнь… Глаза у того были особенно умные. Тень оценила его внимательность. Уродливый шрам через весь лоб, три диковинных пера, торчащих из его длинных кудрей, скрывающих уши. Отличалась и его походка. Двигался тот осторожно, со знанием дела. Казалось, он уже чувствовал, что за ними наблюдают. Постоянно поглаживая рукоять, тот готовился быстро вступить в бой. — "Всегда заботься о своем смертельном друге, Такендо". — всплыли в памяти слова отца. Тень сразу приметила его необычное оружие. Легенды гласят о великом мече "Горелом", выкованном в райской кузне, из-за чего его было невозможно сломать. Некачественную сталь он проходил, как сквозь масло. — За нами наблюдают, задницей чувствую… — сказал бородавчатый уродец. — Будьте наготове. — скомандовал Дозориан. Поток ветра заставил ветви деревьев всколыхнуться, распространяя шелест тысячи листьев вдоль синей реки. — Дурное здесь все какое-то. Явно нечистая сила приближается… — заключил один из группы. — Не дрейфьте, дурни! Этим мечом я одолею любого призрака. — говорил вождь, и слова его действительно подбадривали воинов. Мимо пролетела сиреневая свистящая птица, прямо над головой у кочевника. Она нырнула в гущу листвы и выбралась к небу. Тот, от испуга, упал и, потирая задницу, выругался на их вычурном языке. Остальные громко захохотали. Опасности более никто не чувствовал. Мистическая атмосфера была сломлена и теперь воины шли по лесу, как на прогулке по родному хаджу. — Пускай идут. Вы здесь не нужны. — думала тень. Но через несколько минут произошло то, чего он и боялся. — Заставим эту гадину показаться. Если не выйдет, так и нет ее! — заявил Дозориан, после чего кочевники стали разливать масло и поджигать все вокруг. Пламя расходилось медленно, уверенно, оно пожирало зеленую долину. — Уйдут. Они уйдут. — тень перелетела с одного дерева на другое, минуя распространяющийся огонь. По мере расползания огненных языков, все большее количество зверей разбегалось в ужасе. Лесные твари вели себя подобно тени, прятались от злых гостей, скрывая свою красоту и величие от их черных глаз. С первой смертью молодой кираты сердце Такендо кольнуло, словно это его проткнули железным копьем. Он посчитал себя глупцом. Разбойники яростно рубили плоть убегающих в страхе животных, смеялись, потирали, в ожидании, руки и облизывались. — Цена моих убеждений. Справедливо ли это? — спросил у себя Такендо, глядя на проглядывающее меж густых ветвей голубое небо. Он посмотрел на свою руку. Она начала медленно меняться, покрываясь бегущей по венам чернотой. Взгляд его снова стал затуманиваться, он не мог держаться на ногах, пытаясь остаться на толстом ответвлении, чувствовал, как соскальзывает и… В этот раз он снова был в белой комнате. Ярко-желтая звезда на потолке теперь не казалась ему солнцем. Скорее, это была диковинная свеча, сокрытая за стеклом. Человека в комнате теперь не было, а в зарешеченном окне жил своей жизнью сказочный мир. Огромные, до неба, и ровные, аккуратные каменные горы были испещрены одинаковыми квадратными стеклянными проемами. Пугающие железные драконы рассекали воздух, издавали пищащие звуки, проносились с огромной скоростью и по земле, по очень широким, изрисованным белой краской, дорогам странного цвета. Несмотря на все, вроде как, получаемые эмоции, на самом деле он ничего не ощущал. Ни страха, ни любопытства. Он словно не существовал в данный момент времени, но, при этом, все видел и мог перемещаться. Ему в голову прилетела мысль, что он стал призраком и попал в мир мертвых со своими причудами и устройством. Со своими правилами и законами. Такендо посмотрел на пол и увидел два маленьких красных пятнышка. Притронулся к носу, понял — кровоточил он. Вдруг дверь выбили, и мигом залетели прозрачные силуэты с оружием в руках. Такендо выхватил свою катану и вступил в бой. Один за другим силуэты сложили свои головы. Перед ним стоял еще один, ждал. После небольшой паузы они тоже сошлись в коротком поединке. Обманным трюком он проскользнул тенью мимо силуэта и направил острие катаны ему в спину. По мере приближения клинка к Такендо возвращались эмоции и чувства, расплывались краски, изменялся свет. Он был в пылающем Южном лесу. Вокруг него лежало шесть мертвых кочевников и сейчас, через секунду, падет и седьмой. Он уже не успеет остановиться. Он не хотел останавливаться. Лезвие прошло через сердце нерасторопного воина. Тот упал замертво и скатился чуть ближе к синей реке, чистой и целебной. Такендо смахнул с оружия кровь и с жестоким взглядом, не знающим пощады, смотрел на оставшихся пятерых. Они были готовы сражаться. Впереди всех стоял высокий, с крепким телосложения, дикарь с огромной каменной булавой. Он стоял, слегка сгорбившись, придавленный к земле. Двое других, по бокам от первого, уже готовили короткие луки, — хотели пристрелить незнакомца. Позади всех был кочевник с бородавками по всему лицу и сам Дозориан. Вождь оценивающим взглядом осматривал человека в старых изорванных одеждах какого-то восточного пограничного стража, с пятисантиметровой растительностью на лице, грязный, заросший неряха, который, между прочем, с легкостью порубил уже семерых его верных воинов. — Тебя кличут призраком Южных лесов, бродяга? — спросил Дозориан и понял, что тот не понимает ни слова. — Я порублю тебя во имя орды. — с протяженностью змеи добавил он и достал, наконец, меч, что так долго до этого поглаживал. Такендо изменил стойку. Немного нагнулся вперед, отставил правую ногу назад, ухватился за дубовую основу катаны чуть жестче. — Возьмем его, тварь! — прокричал передний и бросился к призраку, не дожидаясь поддержки со стороны своих друзей. Несколько шагов, - и тот уже вытягивается всем телом, чтобы раскроить бродяге голову булавой, но секунда, — катана незнакомца уже полоснула громилу через живот к подбородку, острием своим вспарывая кончик корявого носа на выходе. Громила повалился на спину и громко заорал, когда увидел свои кишки на летней зеленой траве. Лучники пустили свои разящие стрелы, но для того они не стали проблемой. Он отразил их одним ударом. Пока те готовились к новому выстрелу — смерть была уже в шаге от них. Они побросали луки и схватились за свои мечи. Один, что стоял чуть ближе, пал своей тушей на небольшой, сокрытый за ягодным кустом, муравейник, а второй успел нанести удар, но промахнулся. Призрак извернулся так, что провертелся в воздухе на сто восемьдесят градусов и ткнул концом клинка тому прямо в глаз. Воин завопил, схватившись за лицо, и получил второе ранение, отделяющее его шею от головы. Дозориан видел, как боится уродец, стоя рядом с ним. На него полагаться не стоит. Он и не будет. — Мне его не одолеть, вождь! Это демон востока, не иначе. Каких только монстров не рождает их магия! — Успокойся… — прохрипел тот. — Человек не может так двигаться! Это черное колдовство, вождь! — он был готов бросить своими дрожащими руками свой изогнутый меч. Дозориан сделал резкий выпад, вытянул руку перед собой и коснулся острием губы бородавчатого. Тот даже не двинулся. Смотрел на вождя и раскрывал рот от удивления. — Вождь… — простонал тот. — Я покажу тебе, как может двигаться человек, ты, дурак. — спокойным холодным голосом заурядного убийцы, сказал он. Кривоносый уродец пригнулся, отошел к ближайшему дереву и сжался в комочек, прислонившись к нему. Одним глазком он наблюдал, как два мастера стояли друг напротив друга, готовые отрезать своему врагу голову. Огонь тем временем все сильнее расползался по зеленой долине, превращая ее в обугленную адскую пустошь. Деревья скрипели, зверье в страхе неслось не глядя, сталкивалось со своими братьями, сгорало заживо. Дышать становилось все труднее, едкий дым застилал собой все вокруг. Восточный дракон принял "Казевокиру" и ждал Дозориана, но тот не спешил подходить. Он улыбался, обнажая зубы, слегка выглядывал язык. Такендо стал медленно подходить к нему, не выходя из стойки, но тот так же медленно отдалялся, все улыбаясь. — Думаешь, все западные воины - тупоголовые идиоты? — язвительно спросил он. Призрак думал об отце и своем обещании. К чему он все это время медитировал, отстраняясь от людей, если в итоге вернулся к тому, с чего начал? Закрыл свое сердце от людского гнева, ненависти, злобы и боли, чтобы затем, спустя годы, открыть его нараспашку и получить смертельную дозу накопленного именно для него груза? И ради чего он нарушил обещание? Ради кого? Из-за пары зарезанных зверей, что стали ему ближе всякого? Только ради этого он сейчас лишил жизни десятерых? Череду размышлений прервал Дозориан, который решил все-таки атаковать его через "Казевокиру". Удар, рассекающий ветер, был, как всегда, хорош, но в этот раз противник был быстрее обычного. Тот мастерски увернулся и в ту же секунду выбросил жало "Горелома" вперед. Такендо держал в уме свойства легендарного меча и действовал в соответствии с этим. Он старался держать дистанцию, чтобы иметь возможность уйти от агрессии, не блокируя. Так он и сделал, но атаковать в ответ не смог, западный вождь продолжал выбрасывать острый язык, наносят точечные удары, старался достать незнакомца. Призрак слышал биение ордынского сердца. Тысячи воинов двинулись к пожарищу, искать вождя. Времени на бой было все меньше. Дозориан сменил стиль и сделал упор на сближение. Тот сразу это прочитал, сделал ответный выпад, но поторопился и чуть не пропустил удар в шею, увернувшись, вождь задел его в подбородок, вызывая рассечение. Такендо отступил, сделав сальто и вновь моментально атаковал. Кочевник владел своим мечом не хуже Кенрюсая, как ему казалось. Он вспоминал, как отец упражнялся со своими катанами во дворе, вспомнил, как он сражался с тигриной яростью, не щадя слабого и сильного, всех он воспринимал максимально серьезно. Слишком много убийств он совершил на глазах у сына, которого старался научить доброте и смирению… Короткий обмен ударами. Такендо чувствовал, как дрожит его лезвие от каждого касания "Горелома". Еще несколько, - и его положение может серьезно ухудшиться. Открылся. Сразу удар. Катана прошлась прямо по старому шраму Дозориана, заливая кровью все лицо. Обагренное кровью, оно было максимально похоже на лицо безумного монстра из сказок про южные горы. Не теряя хватки, не сбавляя напора, он возобновил бой. Несколько дымящихся деревьев вокруг места сражения захрустели и стали клониться к земле. Такендо выжидал момент для нового удара и уже был готов воспользоваться найденным недостатком вождя, но ему помешали несколько падающих на голову горящих ветвей. Ему пришлось отойти назад, где и пропустил неумело выпущенную стрелу в плечо. Бородавчатый. Он уже стал забывать про него… Непростительная ошибка, за которую он мог заплатить еще дороже. Призрак рванул к нему с твердым намерением его прикончить. Вождь никак не догонит его. Новое падающее между ними молодое дерево дарит ему несколько секунд. Никто не поможет уродцу. Такендо стал пробиваться через его неловкую оборону. Еще пара ударов, - он потеряет равновесие и ему конец. Удар. Еще. И… треснувшее лезвие самодельной катаны после грызни с "Гореломом" дало о себе знать. Оружие переломилось пополам, и он открылся для удара. Уродец этим тут же воспользовался, позабыв про страх, нацелился тому в грудь. Сам не понял, как промахнулся. Своими глазами он видел, как сталь проходит через его тело, но нет. Мгновение, - и тот уже отшатывается в бок и сворачивает ему кисть, выхватывая меч второй рукой, дает по роже, разбивая нос, добавляет ногой и валит его навзничь. Хочет добить, проткнув новоприобретенным оружием, но не успевает. Дозориан со всей силы уже метит по призраку. Он успевает среагировать и отражает удар, однако и в этот раз его меч не выдержал гнева "Горелома". Лезвие обломилось, отдавая в руку тупой болью, но Такендо не отступил, как ожидал вождь. Напротив, он перешел в яростное наступление и сумел достать его по морде двумя ударами своих кулаков. Дозориан хотел было нанести очередной удар, но призрак настолько сблизился, что успешно сделать это было уже невозможно. Локтем он всадил ему по подбородку, затем добавил выпрямленной рукой в кадык. Тот выронил легендарное оружие и схватился за шею, сгибаясь. Времени почти не оставалось. Такендо уже видел сквозь дым, своими слезящимися глазами, десятки приближающихся кочевников, мелькающих меж деревьев. Начали свистеть стрелы. Они тоже видели его. Он взял с собой лежащий у его ног "Горелом" и вложил его в свои ножны из старой облезшей кожи на поясе. После пролетевшей рядом с ухом стрелой, призрак дал деру прямо в сторону пожарища. Самурайский шаг. Он перемещался, словно идущее на взлет перышко. Так, что языки пламени даже не могли коснуться его, не успевали. Остальные боялись последовать за ним через огненную стену. Больше их заботил, в любом случае, Дозориан. Их вождь. Их лидер. Наплывшая орда, вместе с вождем, стала отбывать из горящих лесов, возвращаясь на вытоптанные поля. Даже в том хаосе, что тогда происходил, абсолютно каждому казалось, что страшный неуязвимый призрак наблюдает за ними. Он ждет, когда их души освободятся от темницы. Ждет, когда сможет их пожрать и превратить в себе подобных слуг, защитников леса. Они верили отныне, что прокляты. Вождь потерял свой легендарный меч, сорок воинов сгорело в пламенном котле. Боевой дух орды упал. И дух вождя был не тот, что прежде. И это все видели. В теплом кожаном шатре рабы поддерживали огонь и меняли смоченные в синей реке тряпки, накладывая их на раны лидера. Он сидел на импровизированном костяном троне и глядел куда-то вверх. Одежду с него сняли, обмывали его тело две восточные девицы. Дозориану нравились восточные девушки. Их фигура, манеры, утонченные движения. Все это вызывало в нем определенные чувства. Сгорбившийся старик с бамбуковой тростью уже заканчивал приготовление целебного снадобья. Сегодня у вождя будет жаркая ночь с двумя малышками, а у зелья имеется возбуждающий эффект. Стоны рабынь покрывались смехом и рассказами сидящих без дела кочевников. Завтра, рано утром, им предстоит двинуться с насиженного места на Шаогуньские окраины. Они пили и ели, веселились и занимались любовью, как в последний раз. И прольется завтра кровь. Очень много крови. — Буревеги засели к югу от крепости, Кантетшо. Мы бы могли накрыть их прямо там, но оставлять столицу слишком рискованно. — Кофа, Каттай, кофа кофаньё. Как говорили драконьи мудрецы, — решение придет к тому, кто ступает по верной тропе. Император был довольно стройного телосложения. Голову покрывали гладкие послушные черные волосы. Челка была раздвинута в стороны, концы ее заворачивались. Лицо было открыто, аккуратно остриженные усы закрывали собой щеки и подбородок, — под ними были ровные тонкие губы. — Ты всегда так спокоен. Я так не могу. — Пронга тебе, Каттай. Я переживаю не меньше твоего. Император был в одних перевязанных на бедре штанах, похожих на шаровары. На груди виднелся отвратительный шрам, прямо напротив сердца. Рядом с его лежбищем четыре на три метра висел длинный белый плащ с золотым восточным драконом. Перед кроватью, прямо у входа в спальню, стоял стеллаж с прикрытым под стеклянной колбой мечом с белой гардой, украшенной на конце идеально круглым черным агатом. Лезвие было необычайно тонкое, сплав настолько мастерски обработан, что положиться на такое произведение можно было без тени сомнения. Каттай, хоть он в последнее время и не ковал, делал уникальное оружие. Иногда он рассказывал, что любит смотреть, как созданное им отнимает жизни. — Ты предлагаешь ждать, пока они сами нападут? — положив свою руку на облысевшую голову, продолжал кузнец. Кантетшо поднялся на ноги, накинул на себя слегка прозрачную шаль, подошел к плащу и немного помедлил. — Завтра нужно принести в жертву десять человек, не забыл? Выбрал? — Выбрал. Они уже ожидают. — Я хочу на них посмотреть. — Император, не стоит тебе выходить из обители. — Мне нужно развеяться. Не волнуйся, Каттай, пронто эт пранто. Я, все-таки, эль праго, — бессмертен. — Когда ты желаешь идти? — Сейчас же. — беспрекословно повиновался Кантетшо, надевая свой императорский белый плащ. В подземных казематах цветущей крепости содержали восемьдесят три человека. Каждый из них добровольно отдавал свою жизнь во имя магии. Дабы ослабить богов, которые закрывают людям путь к райским землям. Перед жертвоприношением они должны были страдать, ограничивать себя. В этом им и помогали железные клетки под присмотром гвардейцев "Белой гарды". Те следили за сохранением чистоты ритуала. — К нам идет сам император! Ближе к прутьям, сюда, он хочет на вас взглянуть! — руководил организацией одноглазый Гатоцке. Это было взаимно. Люди тоже хотели посмотреть на проклятого богами императора. Посмотреть на живое воплощение своей веры. — Император Кантетшо! — вскрикнул первый из будущих жертв и запустил целую волну, побудив и остальных тоже. Рядом с ним ступал уродливый на его фоне мастер-кузнец. На поясе он закрепил у себя императорский меч, собственный шедевр, а в руке держал длинный жезл, основанием которого, при каждом шаге, давал упор на каменные плиты. Жезл, между прочим, он тоже сделал сам. На конце его было два заостренных, выгнутых друг к другу острия, между которых красовался закрепленный сплавом девятиконечный, белый, прозрачный, как вода, камень. — Я благодарю каждого из вас. Знайте, что ваша жертва, — вклад в наше светлое и процветающее будущее, и она не будет забыта, сохранится в веках нашей истории. — со словами Кантетшо все возгласы утихли. Жертвы смотрели на своего забойщика, как на спасителя, и ждали, когда же они, наконец, сольются с магией. *** Зеленая долина превратилась в черную, лишенную жизни, пустошь. Орда двигалась севернее, к Шаогуньским границам. На вершине одного единственного, пережившего огненную бурю, древа, стоял, наблюдая за смертью, сын самурая. Он думал о своей цели. У него ее не было. Мальчик жил только ради последней воли погибшего отца. Теперь же, когда он ее уничтожил, он думал, для чего он вообще существует. Он посмотрел на последнюю уцелевшую гроздь плодов ягоа и подумал: — Жить ради того, чтобы наслаждаться дарами природы… Это глупо. Посмотрел на останки сгоревших зверей, почерневшие туши еще дымились. — Жить ради сохранения жизни… Но как сохранить жизнь, не отнимая жизни других? Кто достоин ею наслаждаться, а кто нет? Вправе ли я решать? Такендо обратил внимание на медленно пролетающего вдоль синей реки, которая уже не была такой же прозрачной и целебной, как прежде, друга. Он периодически встречался с ним в лесу. Представлял, как беседует с ним, а потом их путь снова расходились. — Пора покинуть Южные леса. — сказал, наконец, вслух, Такендо. Призрак провожал мальчика взглядом и постепенно исчезал. У него теперь тоже не было цели для существования.