Идущие за смертью

      От оглушительного воя сирен становится больно, как и от режущего глаза ярко-алого света ламп, неровными вспышками озаряющих пространство.       Сакура срывается с места первой. Срабатывает инстинкт: беги со всех ног, или умри. Одной рукой она хватает Тен-Тен, застывшую статуей, второй крепко сжимает острый скальпель.       — Быстрее!       Громкоговоритель над ними захлебывается криком:       — Внимание: тревога! Пятый отсек. Внимание! Пятый отсек, тревога. Просьба всем занять соответствующие позиции.       Держась за руки, они выбегают в коридор, мчатся куда-то, ничего не видя перед собой — страх ослепляет, паника и отчаянно воющая сирена подгоняют, заставляя двигаться быстрее. И натыкаются на отряд мужчин, вооруженный до зубов — мрачные лица, черная одежда, блеск оружие в руках.       Сакура нелепо взмахивает скальпелем, пытаясь выдрать себе еще хотя бы минуту времени, еще хотя бы один глоток свободы...       Щеку обжигает боль, а на изнанке век вспыхивают белым искры. Удар по лицу получается неожиданно сильным — голова дергается назад до противного хруста в шее. Второй приходится в живот, вырывает из горла тонкий вскрик. Сбоку, краем уплывающего от боли сознания, Сакура слышит возню, громкие возгласы и визг Тен-Тен.       — Вниз их, живо, — командует кто-то.       Их тащат — в прямом смысле этого слова, волокут по полу за ноги, но от слез, застилающих глаза мутной пеленой, Сакура не видит, куда. В лифте ее поднимают, ставят сначала на ноги, а после закидывают на плечо — она висит вниз головой, глядя на пряжку ремня, и отчетливо понимает: камера смертников — не худшее, что с ней случалось.       Все самое худшее ждет впереди.       Ее грубо сбрасывают на каменный пол — колено пронзает вспышка боли, по лодыжке струится что-то теплое. Кровь, — осознает Сакура равнодушно.       — В клетку, — снова приказывает тот же голос. — Обеих.       — Ползи давай, — кто-то легонько пинает ее в спину, и Сакура хнычет от унижения и неприятных ощущений. И покорно ползет вперед, не разбирая дороги, двигаясь на ощупь.       — Ты тоже, чего застыла? Ползи. Правее давай. Стой!       Харуно ощущает резкую боль в затылке — ее хватают за волосы, беспощадно натягивая их, но тут же отпускают, толкая лицом в пол. В последний момент Сакуре удается затормозить, выставив руки, и нос остается целым — Тен-Тен, закричавшая от боли, оказывается не столь расторопной.       — Сюда, — отдается еще один приказ. Сакура выделяет этот голос — в нем присутствует холодное равнодушие, но это лучше, чем глумление и жестокость остальных.       Она послушно заползает в клетку, больше подходящую для содержания крупной собаки — полтора метра высотой, столько же в ширину, электронный замок и голые прутья. Дверь ее нового дома захлопывается неожиданно тихо вместо громкого лязга металла, но для Сакуры этот щелчок звучит как раскат грома. Забившись в угол, она садится и оглядывается по сторонам...       И ужас удушливой волной накрывает ее с головы до пят.       Пространство, кажущееся бесконечным из-за ровных рядом клеток, уходящих в даль — бесчисленное количество маленьких железных коробов, в которых сидят люди: старики и совсем юные, женщины, мужчины... Часть клеток вокруг Сакуры пустует — справа от себя она замечает Тен-Тен, которая скрючилась от страха, расширенными глазами глядя на клетку напротив.       В ней спит беременная девушка. Та самая, что плакала с ними в камере смертников. Она лежит, свернувшись калачиком, но округливший живот все равно бросается в глаза, заставляя кровь стыть в жилах. Рядом, в соседней клетке, привалившись спиной к прутьям, сидит тот темноволосый наглец, что равнодушно изучал их с Тен-Тен взглядом в камере, чуть поодаль — парень, что пытался утешить беременную, и мужчина, оравший матом.       Охрана дисциплинированно покидает помещение, идя четким строем в сторону выхода. Тяжелая металлическая дверь с гулким звуком закрывается за ними, отрезая пленников от внешнего мира.       — С-сакура, — у Тен-Тен зуб на зуб не попадает, и она вся трясется, — ты как?       — Нормально, — не задумываясь, отвечает Харуно, ощупывая живот. Болит, но это ничего. — А ты?       — В порядке, — шепотом отзывается Тен-Тен, но уверенности в голосе — ни на йоту.       От их негромкого разговора беременная девушка шевелится, сонно жмуря веки, и тяжело садится, придерживая одной рукой живот. Смотрит на них — сначала с легкой паникой, затем — радостно.       — Эй, девочки, вы же были со мной? В камере смертников?       — Да. Я тебя помню, — первой отвечает Харуно, пододвигаясь ближе к передней решетке клетки. — Я Сакура.       — Тен-Тен.       — Яманака Ино, — тихо произносит девушка, — вон там — Наруто Узумаки.       Сакура невольно подмечает, что их нелепый и странный диалог привлекает внимание остальных: вышеупомянутый Наруто глядит с сочувствием, молчаливый брюнет — снисходительно, а взгляд мужчины в белой майке Сакуре совсем не нравится.       Он же, по иронии, и вступает первым в их беседу:       — Хидан. Приятно познакомиться, блять.       Харуно переводит взгляд на его соседа, выразительно приподнимая бровь, но тот представляться не спешит, и Сакура вновь смотрит на Ино: может, она знает? Та еле заметно пожимает плечами.       — Я не знаю, как его зовут.       — Учиха Саске.       Имя растекается холодом на языке у Сакуры оттого, как надменно и морозно его произносят. Но виду она не подает, бодро отвечая:       — Ну, что же, Саске, я Сакура, как ты уже слышал, — почти уверенное, несмотря на подступающую истерику. — Раз уж мы тут все познакомились... Вы знаете, где мы? Что это за место?       Гораздо важнее, не где они, а что с ними собираются сделать — но с плохого Сакура принципиально не начинает.       — В какой-то лаборатории, судя по всему, — шепчет Ино. — Или в больнице. Меня водили на осмотр в кабинет, сказали, что с ребенком все хорошо. Слава Ками...       Слезинка срывается с ее дрожащих ресниц и падает на бетонный пол, оставаясь уродливой кляксой — и Харуно ощущает острый приступ сожаления. Снова.       — Мы тоже были в каком-то кабинете, нам хотели ввести какой-то препарат, — заговаривает Тен-Тен. — Но мы не знаем, какой и зачем.       Благо, об убийстве она умалчивает.       — Тестируют лекарства? — предполагает очевидное Наруто. — Или... Пересадка органов?       — Придурки, их давно выращивают, — фыркает Хидан, чем вызывает легкий намек на улыбку у Учихи. — Новости не читаете?       Сакура заостряет на этом внимание. Не может не заострить — слишком уж хочется стереть это всезнающее выражение с чужого лица:       — А твое предположение, Саске?       — Вы мне не поверите.       — Говори, — выпаливает Тен-Тен. — Я готова поверить во что угодно, времени в обрез!       Темная бровь саркастично изгибается.       — А ты куда-то торопишься?       — Слушай, ты, идиот, — нервы Тен-Тен не выдерживают. — Неизвестно, что с нами могут сделать через минуту, так что...       — Грызетесь, как стая дворовых псин, — вставляет замечание Хидан. — А ты темпераментная сучка, да?       — Ребята, перестаньте, прошу вас...       Никак не отреагировав на явное оскорбление, Саске спокойно отвечает:       — Здесь тестируют особые препараты, позволяющие в корне изменить человеческую природу. Сделать нас лучше: быстрее, сильнее, умнее. Сделать нас непобедимыми воинами.       — Не понял, — Наруто глупо приоткрывает рот. — Типа суперспособности получить?       — Типа того.       Раскатистый смех вынуждает Сакуру вздрогнуть от испуга — Хидан, хохочущий так, словно услышал самую смешную шутку за всю свою жизнь, складывается пополам, держась за живот.       — Пиздец ты юморист!       — Какой-то бред, — шепчет Тен-Тен. — Ты что, фильмов насмотрелся? А инопланетян тут случайно нет?       — Совсем недавно и бессмертия не было, — холодно парирует Саске. — Люди умирали от рака, гангрены, чумы... Много от чего. Но с приходом современной медицины мы можем жить вечность.       Пока кому-то из нас не придет письмо счастья, — мелькает в голове у Сакуры иронично-горькое. Вслух она говорит:       — Это невозможно. Я учусь на врача, так что все сказанное тобой — выдумка. Повторяю: это не-воз-мож-но. Человек не может двигать предметы силой мысли или летать.       — Невозможно — так невозможно, — темные глаза смотрят сквозь нее. — Я не собираюсь с тобой спорить.       — Погодите, — вмешивается Наруто, напряженно сжимая решетку загорелыми сильными пальцами. Сакура мельком отмечает, что вся кожа Узумаки имеет золотистый оттенок — судя по всему, он много времени проводит на солнце. — Откуда ты это вообще взял?       — Слышал.       — Вы оба чокнутые, — смеется Хидан. — Да если бы я верил всему, что услышал...       — Помолчи, а, — раздраженно бросает ему Тен-Тен. — Надоел уже.       — Давайте успокоимся, — предлагает Харуно, видя, что обстановка накаляется. — И подумаем все вместе.       Стычки им сейчас ни к чему — неважно, прав Саске или нет, им все равно не жить. Но можно попытаться выбраться: сбежать, найти укрытие, швырнуть в лицо всему миру горькую правду об ужасах и зверствах.       Сакура по натуре — отнюдь не боец. Была бы им — жила бы нормально, но она не даст убить себя каким-то садистам в белых халатах. Она будет бороться, хотя шансы микроскопически малы. Ничтожны.       Металлическая массивная дверь открывается прямо во время отчаянного спора — Сакура едва различает скрип петель среди криков, и тут же поворачивается, с опаской наблюдая, как в помещение входят люди формы. Первым идет молодой мужчина со светлыми волосами — на его груди вышитые буквы складываются в имя: «Кимимаро».       Он проходит мимо них к дальним клеткам — с его появлением все пленники затихают, настороженно провожая отряд испуганными взглядами. Только Саске, пожалуй, никак не выказывает страха — будто знает, что их ждет.       Кимимаро открывает одну из клеток — Сакура слышит лязг железа, хорошо разносящийся по полупустому помещению, но не видит, кого именно волочит за шкирку охранник. Ей удается рассмотреть юное веснушчатое лицо парня только тогда, когда Кимимаро возвращается обратно. Судя по тому, что пленник никак не реагирует, волочась по бетонному полу, он либо без сознания, либо... Мертв.       Первым не выдерживает Хидан, что неудивительно. Бросается на стальные прутья клетки:       — Твари, вы что творите здесь? Совсем охренели! Выпустите нас, ублюдки конченные!       — Отпустите нас, — подхватывает Тен-Тен и Наруто. Последний с необъяснимой уверенностью добавляет:       — Вам это с рук не сойдет.       Молчат только Сакура, Саске и Ино — последняя тихо плачет, забившись в угол и обхватив плечи руками. Саске прикрыл глаза, словно желая абстрагироваться от царящего вокруг сумасшествия, а Сакура же просто понимала бесполезность мольб и криков.       Они все равно ничего им не ответят.       Когда лицо парня оказывается прямо перед ее клеткой, Сакура осознает, что он еще жив. Слаб, истощен и не сопротивляется, но глаза несчастного — открыты. Охрана во главе с Кимимаро снова покидает помещение, оставляя пленников наедине друг с другом.       — И что теперь? — растерянно спрашивает Тен-Тен. — Что делать?       Харуно садится поудобнее, стараясь не обращать внимание на холод, идущий от стен и пола. Пожимает плечами, разминая затекшие мышцы, и отвечает:       — Ждать.       — Просто ждать? — ужасается Тен-Тен. У остальных ответ тоже вызывает возмущение.       — Есть другие варианты? — жестко обрубает Сакура споры. — Подождем, пока они совершат ошибку и выберемся. Никто не идеален — все рано или поздно ошибаются. Мы с тобой, — она обращается к Тен-Тен, — почти смогли. Попробуем еще раз.