Идущие за смертью

      Обратно Наруто притаскивают без сознания. Сакура с бешено бьющимся сердцем наблюдает, как Кимимаро и еще один охранник — на сей раз мужского пола, крупный, с рыжими волосами и маленькими глазками, — тащат тело Узумаки за шиворот по полу, отчего голова Наруто болтается из стороны в сторону, как у тряпичной куклы.       — Что вы с ним сделали, — шепчет Тен-Тен.       Ее клетка соседствует с клеткой Сакуры, поэтому они, усевшись рядом, тихо разговаривали все это время. Ино опять спала, по-детски подложив ладошку под щек, а Хидан матерился себе под нос.       Когда тело Наруто протаскивают мимо их клеток, Тен-Тен инстинктивно отползает подальше от дверцы. Ее еще не водили на «прием» к Орочимару, и она боится, что станет следующей. Но даже из дальнего угла она видит свежие кровоподтеки и синяки на руках и ногах Наруто, и понимает — он сопротивлялся.       — Он жив? — Сакура встает на колени, цепляясь за прутья передней решетки, и взволнованно переспрашивает, так как ей никто не отвечает: — Скажите, он жив?       — Был бы мертв, сюда бы не притащили, — бурчит рыжеволосый охранник.       На его куртке вышито «Джиробу», и он резко закрывает рот, как только сталкивается взглядом с Кимимаро.       Наруто запихивают в клетку, не заботясь о том, чтобы сделать это аккуратно: пару раз его голова бьется о стальные прутья, и когда дверцу запирают, он остается лежать в неестественной позе.       Тен-Тен расширенными от страха глазами смотрит на него, зажав ладонью рот. Она беззвучно плачет, сдерживая всхлипы, потому что боится привлечь внимание охраны.       Но следующей оказывается не она.       — Выходи, — голос Кимимаро звучит механически, как у бездушного робота.       — Иди на хуй, — ухмыляется Хидан.       — Закрой свою пасть, — бледное, рыхловатое лицо Джиробу покрывается алой краской гнева. — Ты себе что позволяешь, крыса?       Он осекается, смыкая челюсти так, что до Сакуры доносится лязг зубов, когда Кимимаро повелительно — всего лишь одним жестом руки — прерывает своего коллегу. Он достает ключ-карту, и, понимая, что Хидан доставит проблем, вытаскивает вслед за ней небольшой пистолет, чье дуло угрожающе направляет в лицо пленнику.       — Это не огнестрельное оружие, — коротко и безэмоционально произносит Кимимаро перед тем, как нажать на курок.       Сухой щелчок вынуждает Сакуру вздрогнуть, а Хидана — вскрикнуть. Он хватается за плечо, куда угодил дротик, открывает рот — и падает беззвучно, свалившись на пол с гулким шлепком. Харуно морщится, чувствуя фантомную боль в лице — Хидан наверняка сломал себе нос о пол.       Кимимаро с Джиробу вытаскивают Хидана за шиворот — за ним остается тонкий красный след, постепенно теряющий насыщенность. И, когда Сакура думает, что все закончено, Кимимаро подходит к клетке Тен-Тен.       — Ты тоже. Сама пойдешь?       — Сама, — хрипло отвечает Тен-Тен. Хидан лежит плашмя, и со стороны кажется мертвым.       Она покорно вылезает из клетки, как только ключ-карта открывает замок. Четверо уходят, и Сакура остается одна, не считая полуживого Наруто и Ино, которая сонно открывает глаза, разбуженная шумом.       За этим страшно наблюдать — как из голубых глаз медленно утекает надежда, делая их неживыми и тусклыми, когда Ино, приподнявшись на локте, обводит взглядом помещение и вспоминает, где она. Последняя иллюзия безопасности, навеянная сном, исчезает.       Из груди Яманака вырывается выдох, полный облегчения, когда она видит Сакуру.       — Сакура? А где остальные?       — Охрана привела Наруто и забрала Хидана с Тен-Тен.       — А Саске? Его не приводили?       Сакура, обхватив колени, отрицательно мотает головой.       — Нет.       — Но почему? — голос Ино дрожит.       Сакура и сама хотела бы знать, почему. Ответ напрашивается только один — но настолько плохой, что даже ей, отъявленному реалисту, не хочется верить в его правдивость. Учиха, который еще в камере смертников будто бы знал, что их ждет, не мог так просто умереть.       Харуно чувствует — он еще сыграет свою роль. Саске определенно знал больше, чем говорил.       — Не знаю. Ино, твоя клетка рядом с Наруто. Ты можешь посмотреть, все ли с ним хорошо?       — Я попробую, — с сомнением произносит Ино.       Придерживая живот, она неуклюже подбирается к боковой стенке, напряженно всматриваясь в лежащего без движения Наруто.       — Он... Дышит, — сообщает Ино.       Сакура прикусывает губу.       — Хорошо.       — Но он избит...       — Это я заметила, — с раздражением отвечает Харуно.       Устыдившись собственной реакции, она добавляет:       — Когда его притащили, я заметила синяки, Ино.       Яманака слабо улыбается дрожащими губами, не зная, что сказать. Да и что тут скажешь: любые слова бесполезны. Сакура даже рада, что Ино не пытается завести с ней разговор — она прикрывает глаза, в сотый раз пытаясь разложить информацию по полочкам.       Ино забрали и привели обратно, как и Сакуру. Саске забрали и не вернули. Наруто же притащили всего избитого...       Тихий звук, похожий на шорох, нарушает тишину. Раскрыв глаза, Сакура хмурится, видя, как Ино чешет живот, задрав низ пижамы. Поймав чужой взгляд, она виновато заправляет светлую прядь волос за ухо:       — Кожа растягивается и зудит, невозможно просто.              — На каком ты месяце?       — Шестой. Ох, — Ино прикладывает ладонь к животу. — Опять толкается.       От тихой радости в голосе Ино хочется выть. Сакура только поджимает губы, отворачиваясь. Если у них еще есть шанс, то Ино, с ее огромным животом...       — Знаешь, я не хотела этого ребенка.       Чужое признание застает Харуно врасплох.       — Но теперь... Теперь отчаянно хочу лишь одного — сохранить ему жизнь. У меня не получится, так ведь?       Ино нервно смеется, не переставая поглаживать живот, и ложь слетает с губ Сакуры неожиданно легко:       — Все будет хорошо. Нужно надеяться на лучшее.       Яманака не отвечает. Может, потому что знает — начни она спорить, и Сакура сдастся, выплюнет в лицо неприглядную правду. Время тянется мучительно долго, а тишина, ранее казавшаяся Харуно благословенной, вдруг начинает давить со страшной силой. И она спрашивает:       — Почему ты не хотела ребенка?       — Меня изнасиловали.       На лице Ино не шевелится ни один мускул, когда она так спокойно говорит об этом.       — Я раньше… Часто ходила в клубы, развлекалась до утра, в общем, вела праздный образ жизни. Мои родители довольно обеспеченные люди, с детства мне ни в чем не отказывали. Ну, я и выросла избалованной красавицей, знаешь, как из фильмов — типичная королева школы. А потом…       Она умолкает на секунду, хмурясь, затем продолжает:       — Мне в клубе что-то подлили. Может, наркота, может, что-то другое. Я мало что помню: где находилась, с кем говорила, куда шла… А вот это помню хорошо. И мужика того помню. В татуировках, накаченный. На шее у него цепь висела, и когда он меня трахал, то зажал ее между зубов, чтобы не мешалась. Ну, а потом, когда поняла, что беременна, на аборт уж поздно идти было.       — Ясно, — севшим голосом отвечает Сакура.       — Вот так, в общем, — Ино улыбается, старательно растягивая кончики губ, но улыбка эта наигранная, ненастоящая. — А ты? У тебя есть… Семья, дети? Может, муж?       — Нет.       У нее ничего нет. К двадцати трем годам у Сакуры имеется крохотная квартира, долг за коммунальные услуги и шанс в перспективе стать хорошим врачом. По крайней мере, так ей говорят.       Но Сакуре уже надоело ждать и надеяться — на хорошую должность, на отличную семью. Она не чувствует себя на двадцать два. Ей столько по паспорту, но в душе — не меньше сотни.       — А родители?       — Мама погибла. Отец пьет, — честно отвечает Харуно, проглатывая окончание фразы: он всегда был слабохарактерным.       Просто, ясно и коротко — чтобы не ощущать чужую жалость и не жалеть себя. Тем более что Сакура ни капли не врет: ее отец был под каблуком матери, решительной и умной женщины, а после ее ухода внезапно осознал, что не знает, куда идти.       — О, — Ино задумчиво опускает глаза вниз, монотонно поглаживая живот. — Извини, что спросила. А вот мои родители... С ума, наверное, сходят. Я даже толком попрощаться не успела. Телефонный звонок, но, знаешь...       Ее глаза наполняются слезами, но она торопливо смахивает их с ресниц, как пыль.        — Ты не могла не поехать, — машинально подмечает Сакура.       Явка в Центр Сбора обязательна. Слухи о тех, кто проигнорировал приказ, всегда кровавые и ужасающие. Харуно лично слышала, как кто-то твердил, что бунтовщиков убивают не газом, а расчленяют.       Она не верила. До сегодняшнего дня.       — Неудобно здесь, — тоскливо вздыхает Ино, меняя позу. — Думаешь, Хидана и Тен-Тен скоро приведут?       Сакура пожимает плечами.       — Не знаю. Саске до сих пор не вернули. Послушай, — она беспокойно вглядывается в Наруто, — меня беспокоит, что он до сих пор не очнулся. Ты сама себя как чувствуешь?       — В туалет хочется. И пить, — признается Ино. — Ноги затекли. А ты?       — Вроде нормально, — Харуно прислушивается к собственному телу, пытаясь уловить намек на ухудшение состояния.       Она тоже хочет в туалет, и пить, и есть — ее, в отличие от Ино, не покормили. Остальных, скорее всего, тоже. Но недовольство по этому поводу испаряется, стоит только вспомнить причину, по которой Ино получает такую заботу.       — Ничего не болит?       — Нет, — Ино улыбается. — А...       Она испуганно поворачивается, услышав шум: Кимимаро с Джиробу, открыв дверь, затаскивают внутрь Хидана — избитого. Он выглядит ничуть не лучше Наруто — кровь на лице, ссадины.       Тен-Тен с ними нет.