Je ne t'aime pas!

      - Да будь ты немного аккуратнее, пожалуйста!       - Сказал человек, который буквально три минуты назад разлил месячный запас меда моих пчел.       - Ну там же немного!       - В том-то и дело, блин. Немного, а они трудились, пыхтели, явно не для того, чтобы ты потом это все просто вылил на пол!       Паренек в фартуке устало падает на кресло – боже, им это все чистить еще. Ники, добрая душа, пустила их на свою кухню, а они почти разнесли ей дом. Буквально.       Он смотрит на свои пальцы, длинные и немного толстые у основания. Они в тесте и меде, крайне неприятное сочетание. Даже челку не поправить, а то потом волосы еще пару часов отмывать и вычесывать.       Томми поднимает голову и смотрит, как Туббо мирно помешивает содержимое миски большой деревянной ложкой, напевает себе что-то под нос. Саймонс буквально наслаждается тем, как полуденное солнце, заглядывающее в окно под потолком кухни, падает маленькими солнечными пятнами на его волосы, делая их похожими на цвет лесных орехов, рассыпанных прямо сейчас по столу. Хотя обычно они как горький шоколад, крошками лежащий на салфетке по правую руку от Тоби. И кожа, в теплом свете кажется цвета лимонных долек в сахаре.       Он весь как одна большая сладость. Самая любимая, которую хочется смаковать долгие часы, чувствовать постоянно, иметь возможность попробовать ее в любой момент.       Его маленький медовый пирожок.       - Может ты все-таки поможешь мне, а?       Саймонс дергается, чуть смеется, но послушно встает. Наблюдает, как аккуратно заливает Туббо в формочки жидкое тесто, как красиво оно ложится слоями, держит форму пару секунд, а после расплывается, расплывается и прилипает к краям железного круга.       Кажется, он залип       - Хей, Томми, ты в одну точку уже минуту смотришь.       Или не кажется.       - Да, прости. Так с чем помочь?       - Муку за собой убери.       На такое парень только захлебывается воздухом от негодования под легкий смех лучшего друга. Наглость, сущая наглость.       - То есть раскидывались ей мы вместе, а убирать мне?       - Я сделал большую часть работы, не бубни.       - Туббо, ты первые пол часа просто стоял и смотрел на то, как я тесто замешиваю.       - Ага, а потом отобрал у тебя венчик, потому что ты перевел слишком много продуктов.       - Да это яйца дуратские! Говорю же, я бил ровно посередине, но они все равно расходились как-то вообще криво, и…       - Ты бил криво.       - Нормально я бил! – Томми опирается руками на столешницу, находясь по ту сторону от Туббо. Возмущен, он очень возмущен тем, как над ним издеваются и вообще не чувствуют мук совести.       - А вот и нет.       - А вот и да!       - Ведешь себя как дитя малое.       - Как будто ты лучше.       Тоби фыркает, Тоби задвигает противень легким движением руки в духовку и смахивает прилипшую челку с лица.       - Будь лапочкой, достань еще два яйца, молоко и масло.       - С каких пор я мальчик на побегушках?       - А ты сможешь крем сам сварить? Буду только рад, уже устал стоять, если честно.       - Ладно, понял.       Послушно идет к полкам, смеясь про себя над настоящей причиной такой просьбы. Огромная разница в росте и высота полок, собственно. Некоторые продукты приходится держать повыше чтобы мыши, если что вдруг, не сгрызли, но хозяйка дома держит все и как можно выше. На всякий случай.       Хлопья, корица, сушеная лаванда, банки варенья, мука, орехи, дрожжи, сода. Все не то.       Пробегается пальцами по коробкам и пакетикам с аккуратно выведенными подписями, впервые действительно обращая внимание на них. Не как на декорацию, а как на вещи с конкретным предназначением, со своим вкусом, запахом. Словно окружение в один момент просто перестает быть белым фоном.       - Томми, ты совсем дурак?       - Что?       - Яйца, масло и молоко Ники в подвале хранит, даже я знаю. А ты зачем-то к полкам полез.       - Да что ты прикопался ко мне! Можно было просто сразу сказать, куда и зачем, а не давать такие размытые поручения.       - Достань тогда уже еще муки и грецкие орехи, раз там стоишь. Пожалуйста.       - Придурок.       В голове проскальзывает озорная мысль, и Саймонс даже ничего обдумать не успевает. Просто дожидается момента, когда Туббо отворачивается, и просто выворачивает на него один из мешочков по пол килограмма муки на его голову.       - Считай это местью!       - Какого черта?!       Парень резко разворачивается, и, пользуясь тем, что немного из мешка упало прямо в руки, впечатывает прямо в лицо Томми. Тот сразу перестает смеяться, тупит секунду, а после с криками «Ах ты!-» трепет его по волосам, заставляя муку разлетаться по сторонам, падать прямо в глаза Туббо. А ему больно, между прочим, он сразу начинает тереть глаза руками. Они слезятся, и Тоби буквально понимает, какой кошмар будет, если в муку попадет вода.       - Ну вот и что ты так со мной? Какое зло я тебе сделал?       - Нечего было бубнеть.       - Ты такой жестокий, Томми! Просто ужас!       - Я не… Тоби блять!       Внезапно проснувшаяся совесть заставляет относительно чистыми руками вытирать глаза Туббо, пока тот делал только хуже, буквально втирая ее себе в слизистые. Дурачок.       - Да перестань ты тереть, самому ж больно.       - В том то и дело!       - Сейчас уберу, угомонись.       Действительно убирает, хотя мог бы продолжить шутку, граничащую с издевательством. Но у друга уже глаза от раздражения слезятся, а потому просто протирает салфеточкой, стараясь не натереть кожу, но и избавить от раздражителя.       Мысли, как патока, тянутся густым, медленным и непрерывным потокам, порой отклоняясь на что-то вообще побочное. Например на то, как забавно сейчас Тоби дергает носом, и как миленько хмурит белые от муки брови. Ругает себя, возвращаясь опять к реальности, и снова падает в очарование мальчишки. И так по кругу, пока его руки, наконец, не выпускают Туббо.       - Лучше?       - Лучше. Спасибо, Том.       Собственное имя отдается внутри таким теплом, что патока в миг превращается в карамель, в раскаленный сахар, своим жаром заставляя все внутри в секунду начать закипать.       Ровно до момента, как холодные руки Тоби не хватают его за щеки, пользуясь их пухлостью, и начинают активно растягивать в разные стороны. Теплый смех отражается о стены комнаты, и скорее остается в них, нежели образует эхо. Эхо бывает в темных холодных пещерах, где ничего нет, кроме голода и страха. А они в теплом доме, яркое солнце бьет через стекла, на которых еще остались разводы от капель дождя, а солнце поменьше неприятно тянет его кожу. Но все нормально. Он потерпит.       - И зачем ты это делаешь?       - А почему нет?       - Вдруг мне неприятно.       - Ты бы сразу сказал. А раз молчишь, то все нормально.       И то верно. Туббо стирает муку под глазами Саймонса, опять улыбается, опять теребит щеку, но уже на грани с поглаживаниями, выхватывает из его рук ключ и направляется к подвалу, что-то мурлыча под нос.       - Если коржи сгорят, это будет на твоей совести!       - Тоби!       Но ничего кинуть вдогонку не успевает – дверь со скрипом отворяется и тут же захлопывается, парень пропадает во тьме помещения. Томми снова наедине со своими мыслями.       Паренек вышел из дома, втянув воздух всей грудью, сел на берег пробегающей мимо речушки, опустив туда руки. Вода течет так медленно, так красиво. Он бы хотел сказать, правда хотел бы, что вместе с ней утекают куда-то далеко, оставляя его голову пустой. Приятно пустой, не отягощенной никакими переживаниями, никакими проблемами.       Но, увы.       В сознании все еще рой пчел, по меньшей мере. Что между ними происходит и почему – большая загадка. Никто не хочет разговаривать. Ну, Томми не хочет. Очень не хочет портить неловкостью их теплую дружбу, не хочет смущением отдалить от себя такого дорогого сердцу друга. Однако, если они сами не разберутся, то так все и останется. И даже неизвестно, что из этого будет хуже.       - Все нормально?       Саймонс чувствует чужие пальцы в собственных волосах. Они чуть перебирают пряди, играются с ними, массирую возле корней, пробегаясь от затылка к ушам, и это все так приятно, что Томми даже глаза прикрыл.       - Да. Конечно, все хорошо.       - Ты который день выглядишь не очень в порядке, Томми. Я волнуюсь. Это все заходит все дальше и дальше. Да, им нужно поговорить. Обязательно нужно, но страх сильнее всего этого.       - Я все расскажу. Потом. Обещаю.       Туббо вздыхает на такое, берет его за ладонь осторожно и ведет в дом. Молчание длится ровно до порога, после начинается болтовня о закипающем на плите креме, переходящая в подколы от Томми и смех Тоби.       - Так ты поможешь с украшением?       - А куда я денусь-то.       Переливают вместе содержимое кастрюльки в кондитерский тканевый мешок – Саймонс умудряется обжечься о железную посуду, чуть не опрокинув ее содержимое на пол. Крем на коржи ложится такими красивыми слоями, чуть стекает по краям, но в целом форму держит очень неплохо. И ничего, что они его не морозили. Во-первых, времени уже в обрез, а во-вторых, он теплый даже вкуснее будет, тем более что сам бисквит только из печи. Туббо вдруг начинает лезть куда-то на полки, хотя, казалось бы, все необходимое уже внизу.       - Куда тебя несет?       Томми смотрит на эту картину снизу – шатающаяся стремянка (Тоби честно не виноват в своем росте), на нем низкий паренек, который вот-вот полетит вниз вместе с полкой, за которую он пытается держаться.       - Красители. У Ники должны были остаться, помнишь?       - Зачем они тебе?       - Увидишь. И помоги пожалуйста, я сейчас свалюсь.       Тихо хмыкнув, Саймонс-таки подходит к другу, держит несчастную лестницу, порой специально ее шатает, за что получает нагоняи от Туббо.       Наконец, четыре маленьких пакетика были вытащены из каких-то совсем дальних мест, довольный Тоби смешивал их в тарелках с малым количеством крема, а после вдруг всучил ложку с зеленым Томми, взял его руку в свою, - пальцы все еще холодные, ужасно холодные, - и капнул прямо в центр. На белом полотне потекло яркое пятно, очень яркое, расплылось в разные стороны, заняло собой на удивление много места.       - И зачем?       - Слишком много вопросов. Просто смотри.       Берет маленькую палочку, желтый, делает странные движения своей свободной рукой – появились цветы. Странные, чуть абстрактные, но все же четко различимые. Томми, кажется, тоже начал подхватывать волну творчества, несмело капает розовым рядом, но друг только ободрительно улыбается, вырисовывая узоры на его цветке. Дело идет все быстрее и дружнее, процессом так увлеклись, что вскоре не осталось места на их полотне, все залито красками. Даже они сами, местами. Уж слишком затягивало дело.       Орешки. Буквально парочка, скорее даже для общей картины, нежели для вкуса. Никто, на самом деле, орехи особо не любил. Но они хорошо смотрелись, так что почему бы и нет.       Дальше – лимонные дольки в сахаре. Вкусные, но на любителя. Вилбур вот любитель, например. Кладут их рядом с большой кучей взбитых сливок, какое-то время, само собой, поспорив приличия ради о их расположения. В свете лучей сахар немного блестит, и дольки в целом выглядят очень аппетитно и заманчиво.       - У тебя теперь руки в шоколаде.       - Зато у тебя – все лицо. Нечего его подъедать было. И вытри, а то я сам это сделаю. Туббо чуть хмуриться – он не виноват, что шоколадная крошка такая липкая. И вкусная. Но если с рук убрать можно легко, просто слизнув с пальцев, то на лице как минимум не видно.       - И так нормально.       - Ага, а потом ты тоже с ним пойдешь? Дурак.       - Да дай закончу сначала!       Перехватывает его руку по дороге к новой горстке, глаза встречаются. Томми думает, насколько же клише каждая ситуация, в которой они только бывали. Буквально, все от и до – от лодки и до подсолнухов.       Быстро стирает шоколад, не в силах с такими мыслями выдержать взгляд его глаз. Слишком сильно внутри все снова закипает, так не пойдет. Такие моменты словно давят на разум, мешая искренне радоваться моментам, мешая наслаждаться совместным времяпровождением. Мешая всему, в общем-то.       - Закончили?       - Закончили.       Смотрят на него, довольные. Оба. Конечно, первый же опыт, спасибо всему на свете, не оказался провальным. Сейчас возможности сделать плохо не было, подарок все-таки.       Они даже с Ники договорились, чтобы она торт не делала. Сами хотели.       Осталось надеяться на то, что в процессе не перепутали соль и сахар, а то будет и смешно, и грустно.       - Тоби, ты же все равно потом умываться пойдешь?       - К чему такой вопрос?       Сразу же чувствует холодный крем на своей щеке. Как теплые пальцы Томми скользят по коже, размазывая его зачем-то. И вид был такой ужасно сосредоточенный, словно дело было первой важности, и в него необходимо вкладываться полностью.       Вырисовывает очень осторожно, а Туббо только и может, что просто всматриваться в его очень серьезный взгляд. Голубые глаза. Его любимые. Миллионы оттенков на каждый вид настроения. Удивительные.       Последний раз проводит, отстраняется. Все так же смотрит, только теперь в голубых озерах мелькает счастливая искорка.       - Тебе идет.       Парень подбегает к зеркалу и недоуменно разглядывает цветы.       На его щеках.       Большие такие, с красивыми округлыми лепестками. Сразу видно, что со стараниями сделаны. Сердцевинки прямо под глазами, а сам цветок почти до скул растягивается. Два больших и еще несколько совсем крохотных. Туббо просто смотрит на себя и понимает, что а Томми то прав. Если бы в зеркале был не он сам, даже сказал, что это очень…симпатично смотрится. И ничего, что парень. Что-то в этом определенно есть.       - А я, пожалуй, так и пойду.       - Шутишь?       - Не-а.       Томми меняется в лице, и парень впервые не может охарактеризовать такое выражение. Впервые. Всегда мог точно распознать настроение друга, вплоть до самых мелких деталей. А сейчас слишком много всего, слишком. Он не может сказать точно, что в нем не так.       Он мнется, еще раз окидывает щеки Тоби взглядом, а после вдруг разворачивается, кидает что-то вроде «Торт на тебе, вечером увидимся» и очень быстро исчезает из поля зрения, оставляя друга в сильном недоумении. Сам сделал и сам же после, видимо, в смущении, сбежал.       Паренек обязательно устроит ему расспрос. Обязательно. Но не сегодня, сегодня есть занятия и поважнее, а у них целая вечность впереди.       Туббо смотрит на торт, на крем, медленно стекающий по краям бисквита, на темные крапинки шоколада на светлом фоне из лимонных долек, на маленькие орешки, лежащие там же, на яркие пятна цветов. Определенно старания стоили того, оставалось надеяться, что Вилб оценит. Если нет, будет крайне обидно.       Томми бредет по дорожке в свой дом и вновь погружается в мысли, удивляясь иррациональности собственных действий. Все, от и до, было продиктовано не его разумом, а чистым эмоциональным глупостям, ему никоим разом не свойственным. Противиться им было не в радость, а исполнять их в жизнь – крайне смущающе. Нужно бы найти эту золотую середину, но, видимо, пока в себе не разберется, это не выйдет. Вечер определенно будет веселым.