Великий грех

- Доброе утро... - Верховенский открыл глаза, чувствуя нежные прикосновения Ставрогина к его коже. Николай лежал на его животе, ласково поглаживая бедро. - Сегодня все слишком безмятежно. - Петр привстал, нырнув ладонями во взлохмаченную шевелюру Ставрогина. - Это потому что я выспался. - Ставрогин перевернулся, чем воспользовался Верховенский и поцеловал его. Поцелуй вышел робким и волнительным, от чего губы Петра задрожали. Сначала влажные, будто пугливые движения постепенно перерастали в глубокую и страстную борьбу языков. - Ну все! - Ставрогин отодвинул Верховенского, который жадно тянулся получить еще. - Весь день впереди! Предлагаю валяться дома и ничего не делать! Устал я шататься по Петербургу... Спокойствия бы. - Николай закрыл глаза, будто наслаждаясь тем самым спокойствием, о котором он говорил. - О, ангел мой, чудесный... Я всем сердцем, только есть дела... - Верховенский закусил губу и поправил волосы. Какие дела его ожидали, он не уточнял, просто "дела". Петр чувствовал явную неловкость за свои слова, не желая покидать своего "ангела". Ставрогин внезапно помрачнел. Отходить от Верховенского, отпускать его и оставаться одному не входило в его планы. - Петруша... - его голубые глаза вдруг изо льда превратились в яркое теплое море. - Останься со мной сегодня, прошу, не покидай... Мы так долго не были вместе, неужели ты не хочешь того же? - Ставрогин перевернулся и взял ладонями лицо Верховенского, пытаясь будто околдовать его, в сущности это он и пытался сделать. - Мое сокровище, останься... Дела ждут до завтра? - его глаза с мольбой глядели на Верховенского, а тело трепетало в ожидании. Такое поведение было неестественным для Николая, но взволнованное сердце Петра бешено рвалось из груди, желая быть обманутым, от чего рассудок его потемнел. Ставрогин уговаривал его остаться, так странно! Говорил так нежно, так любовно! Петр не мог, да и не хотел, сопротивляться. - Как скажешь, свет мой! - Верховенский прижался к нему - Дела могут подождать! Но лишь сегодня! - он подскочил с кровати и убежал куда-то в другую комнату. "И не только сегодня! " - усмехнулся про себя Ставрогин, вновь развалившись на мягкой перине. Верховенский же сел за рабочий стол и принялся быстро писать одинаковые записки для разных людей. Закончив, он накинул рубашку, прыгнул в штаны и вылетел из квартиры: - Млада Ивановна! - Петр зашел в комнату, где жила хозяйка квартиры, которую он снимал, вместе со своей дочерью и сыном. - Доброе утро, Петр Степанович! - немолодая женщина поклонилась, после чего продолжила ходить по комнате и делать какие-то свои дела. - Где Алексей? У меня срочное дело к нему. - Петр держал в руках четыре конверта с письмами. - Алешка! - на голос матери из коридора выглянул мальчик лет двенадцати. - Сделай, что попросит барин! Все равно ни черта не делаешь! Мальчик медленно подошёл к Петру Степановичу и потупил на него глаза: - Алексей, на конвертах я указал четыре разных адреса и имена адресатов, твоя задача отнести эти письма тем, кому они предназначены! - Верховенский положил конверты в руки мальчика. - За это дам тебе рубль. Откроешь конверт или не донесешь - оборву уши, понял? У господ этих, - Верховенский показал пальцем на письма. - потом спрошу доставили ли ты им конверты. - он потрепал парня по кудрявой голове. - Беги, как можно быстрее все сделай! - Все в лучшем виде-с, барин! мальчик убежал по коридору и через секунду оказался уже на улице. - Петр Степанович? - донесся голос хозяйки. - Да? - Верховенский вернулся к ней. - Вы теперь не один живете? - хозяйка резко повернулась и строго поглядела на Петра. - Да, со мной теперь живет мой друг. Он недавно съехал от своей знакомой... Ее убили пару дней назад... - Господь, сохрани! - услышав про убийство, хозяйка принялась креститься, чему Петр сморщился. - Так вот ее убили... - Верховенский закатил глаза. - А господин Ставрогин Николай Всеволодович, покуда некуда идти, живет со мной. Я надеюсь, что это не станет проблемой? - Не совсем... - хозяйка улыбнулась - Пятьдесят восемь рублей в месяц. - Простите? Но что изменилось? - Верховенский вздохнул. - Сорок пять рублей - отличная цена для этой квартирки! - Это было, когда вы жили один! Так как вас двое теперь либо пятьдесят восемь, либо ищете другую квартиру, господин! - Пятьдесят три! И больше не рубля! - Верховенский вышел. - Договорились, молодой господин! После разговора Верховенский поднялся к себе. Он взглянул на свое отражение в зеркале. Синяк на лице почти прошел, он улыбнулся. Заправил рубашку в штаны, взял пальто и шарф. После чего заглянул в комнату, где валялся Ставрогин. Тот был полностью голым без ночной рубахи и даже не прятал наготу под одеялом, подставляя свое роскошное тело лучам света. Верховенский нервно сглотнул и покраснел от столь соблазнительного зрелища: - Петруша? Ты вернулся? - Ставрогин потянулся. - Ты так внезапно убежал, что я даже не успел тебя облюбовать... - Я написал своим друзьям... - У тебя есть друзья? - Николай сощурил глаза и ухмыльнулся. - Я написал своим знакомым, с которыми веду дела, что приболел, поэтому сегодня и завтра я с тобою, meine Liebe... Mon ange... mon diable... - Верховенский опустился на колени и обсыпал поцелуями шею Ставрогина, на секунду замер, прикусывая и втягивая кожу, потом, вдруг оторвавшись, встал и пошел снова к выходу. - Так куда же ты собрался тогда? - Николай потер пальцами свежий засос. - Сюрприз! Я быстро! - Верховенский улыбнулся и побежал дальше, оставив Ставрогина в одиночестве, от чего тот резко сжался в комочек. Петр вылетел на улицу, бросив хозяйке распоряжение о кофе. Свежий холодный воздух обдул его лицо. В расстегнутом пальто и наспех накинутом шарфе он мчался по улице мимо повозок и лавок, светясь от счастья. Верховенский пробежал один квартал, после чего свернул за угол и заскочил в лавку, над которой висела красивая деревянная вывеска в виде булки. В небольшом помещении пахло свежим хлебом и теплом печки, на прилавке была разложена горячая выпечка. - Здравия вам, Петр Степанович! Давно вас не видел! - Веселый усатый булочник широко улыбался, выглядывая из кухни. - Доброго вам утра, Кузьма Матвеевич! - глаза Верховенского светились, он с аппетитом облизнулся. - Соскучился по вашей выпечке, страсть как! На завтрак решил прикупить! - Петр наклонился к прилавку, выбирая булку порумяней. - У меня остановился дорогой сердцу друг! Не угостить его вашими баранками и пирогами - преступление! - Обычное хитрое и наглое выражение лица Верховенского сменилось детской, наивной радостью. Петр улыбался будто маленький мальчик, потирая ладони, разглядывая вкусности, принюхиваясь к сладостному запаху, лучше пах только Ставрогин, он готов был запрыгать от радости. - Дорогой сердцу? Кто же удостоился? - булочник по-отечески усмехнулся и сложил руки на груди - Господин Николай Всеволодович Ставрогин... - Верховенский начал рыться в карманах в поисках кошелька, продолжая довольно улыбаться. - Ставрогин? - булочник нахмурился - Варвара Петровна не его мать? Приезжала с год назад в наш Петербург, с таким старым прохвостом еще, забыл его имя... - Степаном Трофимовичем Верховенским... - Верховенский внезапно сморщился, а потом ехидно усмехнулся. - Отец мой... - Господь с вами, Петр Степанович, не знал... Простите дурака! Бог видит, не хотел оскорбить вашего дорогого батюшку! - Оставьте! Сам терпеть его не могу! - Верховенский растянул губки в улыбочке. - Варвара Петровна - да... Матушка его! И так! - Петр открыл кошелек. - Мне две французские булочки, две с маком, а так же вон тот красивый пряник для Коли - булочник принялся собирать горячий товар в пакет. - Вот и все! В общем-то! - Тридцать пять копеек! И вот вам еще пирожок с капусткой от меня... Жена готовила! Не обижайтесь за вашего батюшку только, дорогой господин, Петр Степанович! - Право не стоило, хотя... Думаю господин Ставрогин ест много, впрочем не знаю, он больше пьет! - Верховенский засмеялся, отдавая деньги, после чего взял пакет с выпечкой. - Прощайте! - он выбежал из лавки, довольный собой. После он пронесся в обратную сторону, где завернул в переулок на другой стороне улицы и оказался на другой улице, где стояла большая лавка с самыми разными фруктами. - Марфа Максимовна! - Верховенский холодно улыбнулся. - Килограмм яблок, будьте добры! - Принесла нелегкая... - пробормотала старушка, собирая на весы плоды. Верховенский не разговаривал с ней, он не жаловал из простых никого, кроме булочника. - Уж какой красивый господин с вами приехал недавно... Думала, самого дьявола притащили-с к себе... - Не ваше дело! Можно быстрее! - Сорок копеек-с! - Куда гнешь, старая? - Верховенский вспыхнул. - Будешь знать, как со старухой сквернословить! Петр расплатился и побежал быстрее домой. Он устал, ему хотелось быстрее к Николаю, поэтому, придерживая крепче покупки, летел по заливающейся утренним солнцем улице. Николай же свернулся на кровати. Верховенского долго не было, очень долго, слишком долго. По спине Ставрогина пробежал холод, на лбу проступил пот. Он начал нервно оглядываться, потому что ему вдруг начали слышаться шорохи, а тени даже в солнечной комнате стали мрачнее и гуще. - ПРОЧЬ! Пошел вон!!! Проваливай! - закричал, что было мочи Ставрогин, когда рядом с кроватью он услышал скрежет когтей. - Уходи! Исчезни! - Ставрогин вскочил с кровати, убежал в гостиную, где вжался в диван. - Дьявол... - звуки становились яснее, громче, ближе, от чего обнаженное тело Николая задрожало. Шорохи, стуки, дыхание. - Коля! - распахнулась дверь, куда влетел взлохмаченный, раскрасневшийся от бега Верховенский, от чего тени и звуки моментально испарились. - Завтрак прибыл! Это лучшие булочки в Петербурге! Уверен ты такие еще не ел в жизни! - он бросил пакеты на стол. - Ты прав... - Ставрогин встал с дивана - Я проголодался... - Николай подошел к нему и резко поцеловал. - Коля? - Ставрогин не откликнулся, он приподнял Верховенского за бедра и положил на стол. - Коля... Ты дрожишь? - Верховенский попытался встать и прикоснуться к нему, но тот резко прижал его обратно к столу. - Замолчи! - Ставрогин принялся целовать и облизывать грудь Верховенского, недоумевая, тот лишь застонал и откинул голову. Николай спустил одну руку вниз и, погладив сквозь штаны напрягшийся член Верховенского, расстегнул его одежду и стащил вниз, продолжая покусывать его соски и оставляя яркие засосы на теле. Оставив, Верховенского в одной рубахе, Ставрогин облизнул пальцы, которые ловко запустил в анус Петра. - Коля... Остановись! Объясни мне, что ты... - Верховенский захлебнулся в стонах, вызванных внезапным возбуждением Ставрогина. Петр намок, а тело его легко подрагивало под горячим туловищем Николая. - Нас услышат!.. Ставрогин вдруг вытащил пальцы и жадно поцеловал расплывающийся удовольствием губы Верховенского, прижимая его крепко к столу, при этом двигая рукой по своему разгоряченному члену. - Ставрогин! - всхлипами выкрикнул Верховенский, когда почувствовал, как крепкий член Николая растянул его задний проход. Он громко стонал, напрягаясь всем телом, от чего стенки его ануса только сильнее обхватывали эрекцию Ставрогина. Николай издал сдавленные стоны, вставляя все глубже. - Коля... Прошу тебя! - Верховенский обнял его, схватившись за его волосы и прижимаясь всем телом. Ставрогин, одной рукой обхватив Петра за шею, а другой упершись в край стола, принялся с остервенением входить Верховенского, кричащего в истоме удовольствия. Их тела практически слиплись развратом и влагой, хрупкое прохладное тело Верховенского и обжигающее твердое туловище Ставрогина. Николай вдруг расцепил объятия и, поднявшись, проведя ладонью по ягодице Петра, взял его под коленкой и задрал его худую ногу. - Ставрогин... Коля, постой!.. - его красное в мыле лицо и закатившиеся глаза свидетельствовали о безумном удовольствии, которое получал Верховенский от каждого движения Николая внутрь и назад. - Угомонись! - Ставрогин вдруг ускорился, вбивая бедного Петрушу в стол, от чего тот только громче кричал, придерживаясь за край рабочего стола, с которого слетели все бумаги и с грохотом упала стопка книг. Николай почувствовал подступающую волну блаженства. Он схватил Верховенского за волосы и, стянув на пол на колени, засунул член ему в рот, глубоко глотку. Верховенский от неожиданности захлебнулся, а из его глаз потекли слезки. Ставрогин же с удовольствием насаживал голову Петруши на свой член, уже громко вздыхая и постанывая, закатив глаза. Вдруг он снова вставил член в самую глубь рта Верховенского, по подбородку которого скатывались слюни и слезы. По горлу Петра разлилась сперма. Николай уже достал член, отпустив голову Верховенского, но тот, замерев с открытым ртом, сидел на полу, будто впитывая в себя удовольствие момента. - Вставай! Чего расселся? - Ставрогин изящно поправил волосы и накинул рубашку. - Это... - пробормотал Верховенский, еле шевеля языком. - Ты такой вкусный, Коля... Так внезапно... Почему? - он поднял глаза на подошедшего Ставрогина. Тот присел на корточки и взял за подбородок. - Ты ушел и тебя не было слишком долго! Я скучал по своей игрушке! - Николай провел большим пальцем по нижней губе Верховенского. - Больше не делай так... - он приобнял его и поставил на ноги. Петр пошатнулся от резкой боли сзади. Ставрогин посадил его на стол. - Коля! Коленька... - Верховенский вдруг обнял его за шею и по-детски зарылся в плечо. - Господин! Петр Степанович, кофе! - донесся из-за двери голос Млады Ивановны. - У двери оставьте! - резко сорвался Верховенский, сменив в голосе нежность на ярость. - Успокойся. - прошептал Ставрогин - Хватит уже. - он обнял его и начал гладить по голове. Все вдруг показалось до смешного нелепым. Они что любовники? Женатая пара? Нет! Но тело Верховенского в руках Ставрогина показалось ему будто фарфоровым и нереальным, поэтому он продолжал обнимать его, боясь разбить. Было великолепно! А главное - все шло так, как того хотел Ставрогин. - Давай завтракать? Что же ты для меня принес? - он поднял его со стола на руки и аккуратно усадил на диван. - Ешь. Я что-то не голоден, Коля... - Верховенский поджал ноги и молча следил за Ставрогиным. Тот спокойно забрал из-за двери кофе на подносе, разложил на нее выпечку и принялся есть, заедая ярко красным яблоком. Верховенский же думал, просто думал. Главный вопрос - зачем ему так позволять с собой обращаться? Это приятно? Да. Это интересно? Да. Это Ставрогин? Да, только он. Какой же странный этот молодой человек. Ну, конечно, Верховенский был не идиот. Соскучился он, как же! Чепуха абсолютная! Знать бы правду! Знать бы, что случилось с ним? Почему он такой напуганный? Или дерганный? Почему вел себя так странно? - Коля? - Мм? - Ставрогин поднял на него глаза. - Не уходи от меня, пожалуйста! Ich werde verrückt ohne dich... (Я схожу с ума без тебя) - Верховенский почти сказал правду. С ума сойти он давно успел, но скучно будет точно без Николая. Да и просто понять его эту бесноватость было увлекательно для Петра. Любовь вряд ли, разве что небольшая зависимость и приятное времяпрепровождение, а еще страсть, как несколько минут назад на столе. - Мне не куда идти... Хочешь - значит, останусь. Надо только забрать некоторые вещи с квартиры Настасьи и будем жить тут... Вместе. - Верховенский усмехнулся таким словам Ставрогина. Как будто он только этого предложения и ждал. Ему что-то нужно от Верховенского, но что? Явно не ласки и сладость - это лишь инструменты, чтобы владеть им. "Он меня за дурака держит?" - подумал Петр. Деньги? Глупость... Верховенский сам на частичном содержании его матери. Чертовски странно... - Хочу... А ты? - глаза Верховенского впились в Ставрогина. - Мне плевать... - бросил Николай. "Ну, конечно... Будто я решаю... Будто это я попросил его! Как смешно... Как тонко!" - пронеслось в голове Верховенского. - Чудесно! Значит, будем жить вместе! - Петр поднял с пола первую попавшуюся книгу, обошел стол и, пододвинув кушающего булочку с маком Ставрогина, уселся к нему на колени. Он вручил томик Ставрогину, а сам забрал его булочку и отломив кусочек, положил ее ему в рот. - Ты теперь меня кормить будешь? - усмехнулся Ставрогин, пережёвывая мякишь. - Открой книгу, где попадется, а я прочитаю... Да, хочу покормить! - Верховенский опустил еще несколько кусочков булочки в рот Ставрогину, а тот распахнул книгу почти в конце. - Sie liebten sich beide, doch keiner Wollt’es dem andern gestehn. Heine (Они оба любили друг друга, но ни один Не желал признаться в этом другому. Гейне) - прочитал Верховенский, от чего его губы нервно затряслись. Поэзия? Петр вздрогнул. У него - у нигилиста, дома было всего два тома лирики среди множества научной литературы. Этот томик Лермонтова и старая убитая книжонка Пушкина. Что за ужас? Да еще именно это? Именно это стихотворение! - Чего замолчал? Хорошее же... - улыбнулся Ставрогин и укусил булку прям из рук Верховенского. - Ты специально? - Нет, правда... Читай же! Металлическим голосом Петр продолжил: - Они любили друг друга так долго и нежно, С тоской глубокой и страстью безумно-мятежной! Но, как враги, избегали признанья и встречи, И были пусты и хладны их краткие речи. - Верховенский взволнованно вздохнул. Как интересно получилось, если все случайно. Как интересно! - Они расстались в безмолвном и гордом страданье И милый образ во сне лишь порою видали. И смерть пришла: наступило за гробом свиданье… - Петр ухмыльнулся и закончил. - Но в мире новом друг друга они не узнали. - его лицо скривилось. Ставрогин ледяными глазами следил за выражением его лица. Вдруг Верховенский рассмеялся и выкинул книгу в открытую форточку - Поэзия... Тошнит от такой бесполезной глупости! - он смеялся и смеялся, пока внезапно не схватил подбородок Ставрогина так, что тот вздрогнул. Николай заметил, как странно нежный взгляд Петра сменился на безумный, холодный, а в его зрачках сгустилась тьма так, что глаза его практически почернели, стали похожими на ЕГО глаза. Ставрогин нервно сглотнул, но не отвернулся. Что творится в голове у этого бесенка? - Что вам нужно? - прошипел Верховенский. - А вам? - спокойно спросил Ставрогин. - Я и сам еще не решил... - Верховенский сощурил глаза. - Выбор такой роскошный, что не могу определиться и поумерить жадность... - Зато я решил. - его губы скривили улыбку - Не бойтесь... Ничего для вас страшного! - Что же тогда? - Верховенский, вы способны любить? - Я нигилист... - Ах, да! - Ставрогин хитро смотрел на Верховенского. - А восхищаться? - Я нигилист! - Тогда подчиняться? Подчинение? Вы способны на него? - почему-то вдруг Ставрогин отнял руку Петра от своего подбородка и принялся ее прикусывать и целовать. - А? - Так вот что! Вам нужен слуга? - Нет, мне нужны вы... - Ставрогин продолжал заигрывающие прикосновения. - Зачем? Чтобы быть слугой? - Нет... Не знаю, как выразиться точнее... - Ставрогин посмотрел в сторону. - Быть моей жертвой... - Зачем? - Пока секрет! - нежно Николай прикоснулся губами к губам Петра и посмотрел на его лицо. - Это не любовь, но... - Вы тоже мне надобны... Ставрогин... - Верховенский положил голову ему на плечо. - Коля... Расскажи когда-нибудь все честно, тогда буду и слугой, и жертвой, кем захочешь... - Обещаю... В комнате наступила безмятежная тишь и спокойствие, которых и желал в этот день для себя Ставрогин.