Великий грех

- Какое уродливое окно? - Петр Степанович, поджав ноги, сидел на подоконнике и ловил глазами пробегающих по улице людей. - Чем же не угодило тебе окно? - Ставрогин оторвался от книги, которая явно не доставляла ему особенного удовольствия, и лениво потянулся на постели. - Оконная рама похожа на крест... - Верховенский с отвращением спрыгнул на пол и пролетел через комнату, упав к Николаю. - И что с того? - Ставрогин бросил книгу под кровать и подвинулся к Петру. - Лучше игнорируй это, а если невмоготу, то поменяй их. - В этом что-то есть... Но все же... - Знаешь, о чем я думал? - перебил его Ставрогин. - О чем же? - Петр вдруг оседлал его и начал теребить ворот рубашки. - Хочу нарядить тебя в дамские чулки. Что думаешь? - голубые глаза Николая уставились на Верховенского, который упорно продолжал дергать кружева на его одежде. Ставрогин с минуту наблюдал за Петром, который продолжал молчать. Безразличное выражение вызвало всплеск раздражения в Николае. Он резко схватил Петра за запястье и толкнул на себя, от чего Верховенский упал на Ставрогина - Я с тобой разговариваю! Петр хоть и покраснел от сближения тел, но безразлично проговорил: - Это же унизительно... Коля, - он посмотрел уже прямо на него. - А когда мы заберем твои вещи? Уже четыре... Время к вечеру! Мы и правда весь день просто валялись в кровати! - Обломовщина! - усмехнулся Ставрогин. - Je pense que demain matin... (Думаю, завтра с утра) Верховенский вдруг вырвался и схватил Ставрогина за ворот: - Не хочу! - он по-детски нахмурился. - Хочу сегодня! Хочу, чтобы мы быстрее кончили с этим! Damit du schneller vergisst эту рыжую сучку! (Чтобы ты быстрее забыл) - Не смей ее так называть! - Ставрогин схватил его за шею. - Не смей! - А то что? - Верховенский самодовольно улыбнулся. - Опять изобьешь меня? - Ставрогин ослабил хватку и отвел взгляд. - Прости... - Петр нежно провел по его волосам - Прошу, давай сегодня? Колеенька! - он наклонился и облизнул ухо Ставрогина. - Ненаглядный мой! Пожалуйста! На его шепот тело Ставрогина отозвалось возбуждающей волной: - Что ж! - Он приподнялся. - Изволь! Соглашусь, что сделать все быстрее будет правильно. - Он встал с кровати и пошел собираться. - Wunderbar! (Чудесно!) - Верховенский последовал за ним. Собирались они около часа, после чего вышли на улицу, где они поймали бричку, запрыгнули в нее и поехали: - Что ты не весел, Петруша? - Ставрогин холодно на него посмотрел. - Мы вроде делаем так, как вы и хотели, господин Верховенский. - поправил он себя, когда извозчик с недоумением оглянулся на них. - Все хорошо. Я рад. - ответил тот, хотя его глаза задумчиво глядели в пол. - Замерз немного просто. Солнце с утра совсем спряталось. Чувствуешь, как похолодало? - Не то чтобы... - Ставрогин замолчал и продолжил разглядывать взволнованное и напряженное лицо Верховенского, погруженного в свои мысли. В тишине они и ехали до самого дома Настасьи. - Любезнейший, - Ставрогин передал несколько монет извозчику. - Нас не будет какое-то время. Нам надо забрать некоторые вещи отсюда. Не могли бы вы дождаться нас? - Как прикажете, господин! - Отлично! Пойдем! - лицо Ставрогина светилось. Странное изменение происходило в нем при разговоре с чужими и незнакомыми людьми. Исчезала злость и жестокость - все в нем вдруг становилось идеальным, правильным и вежливым. Само обаяние, сама утончённость, само благородство. Верховенский очарованно задержал на нем взгляд и медленно выполз из брички, пошатываясь. - Укачало? - Ставрогин подхватил его под руку, от чего Петр вздрогнул. - Немного... Они поднялись по ступенькам и вошли в дом. На встречу им выбежала полная, но достаточно молодая женщина с длинной косой. Она широко улыбнулась, узнав Ставрогина: - Добрый день, господин Николай Всеволодович! - она как-то неловко пожала ему руку, от чего у того нервно дернулась скула. - Добрый! Варвара Алексеевна, как ваша жизнь? - он широко улыбнулся. - Потихоньку... - она тяжело вздохнула. - Все никак не могу свыкнуться с мыслью, что Настеньки больше нет! Господи! - Да... - Она ведь, дорогая, без малого три года жила у меня! Уж, какая добрая, какая хозяйственная! А как вас любила, Николай Всеволодович! - Варвара пустила слезу. - Ох, простите, вам еще хуже сейчас! Вот, даже квартиру никому не могу пока сдать! Настя платила на месяц вперед, поэтому все ваше вас ждет, а помещение пока пустует, простите! Так больно! Господь жесток! Забрал ее у нас! Надеюсь, хоть вы тут останетесь... Терпеливо и лживо сочувственно слушал хозяйку Ставрогин, а потом все же решился прервать: - К слову об этом... - Николай потер ладони. - Я теперь живу у моего дорогого друга, господина Верховенского, поэтому хотелось бы забрать мои вещи! Возможно, в скором времени я уеду к своей семье, поэтому не хочу ограничивать вас в вашем заработке, сдавайте квартиру. - Петр Степанович! - Варвара Алексеевна улыбнулась Верховенскому, который до этой минуты стоял за спиной Ставрогина и задумчиво молчал. - Я знала, что вы все же рано или поздно станете хорошими друзьями! Рада вас видеть! - Спасибо, я вас тоже! - он нервно заправил за ухо локон волос и натянуто улыбнулся. - Formidable! (Чудесно!) - Ставрогин повернулся и пошел по лестнице на второй этаж. - Что ж... Я оставлю вас на три часа! Собраться, попрощаться! Столько ведь времени вместе! - крикнула вслед ему Варвара. - Благодарю! Вы очень любезны... - До свидания... - хозяйка ушла, а Верховенский как-то нервно поглядев в ее сторону, пошел за Ставрогиным. Когда молодые люди оказались в квартире, Николай запер за ними дверь и задал закономерный вопросы: - Петруша! А откуда хозяйка знает тебя? - А! - Петр, будто очнувшись, вздрогнул, а потом на секунду задумавшись, ответил. - Я, когда только приехал в Петербург, думал снимать у нее квартиру, но все же не сложилось, как видишь! Я поселился там, где поселился! Ставрогин недоверчиво посмотрел на него: - А для чего она про меня сказала? - Не имею ни малейшего понятия! - Верховенский сбросил пальто и шляпу. - Возможно, слухи про нас какие-то уже дошли, мало ли. Нам надо быть аккуратней... - Возможно, ну что ж, я пойду собираться, а ты подожди тут. - Ладно. - Петр пошел дальше по комнате, внимательно разглядывая квартиру. Ставрогин же начал рыться в ящиках и шкафу, перекладывая их на диванчик. Верховенский оглядел все помещения, прошелся вдоль стен, обставленных мебелью, касаясь всего подряд, пока его взгляд не остановился на кровати. Он упал на нее и уставился в потолок. Его окутал неприятный запах женских духов. "А ведь Ставрогин спал на этой кровати с этой рыжей сукой. Даже... даже совокуплялся. Жил вместе с ней." - Верховенского скривило от ревности. Вся комната резко показалась ему липкой и грязной. Ставрогин быстро перекладывал свои рубашки и пиджаки, а так же пальто, перчатки, галстуки и ботинки. Верховенский был прав, надо быстрее все собрать и забыть это место. Воспоминаниям о Настасье и о жизни с ней нет места в новой радостной жизни с Петром Степановичем, где нет места и старым страхам и кошмарам. Николай замер, худые, маленькие руки обхватили его туловище. - Ты чего вдруг, Петруша? - Ставрогин попытался обернуться, но Верховенский прижался к нему своим миниатюрным телом и не отпускал. - Все вокруг было грязным, я захотел очиститься, поэтому и обнял тебя. - тут Петр сам повернул его лицо к себе - Коля... - Что? Верховенский смущенно опустил глаза, но внезапно резко впился в губы Ставрогина, жадно выхватывая поцелуи, грубо кусаясь и хватая шевелюру Николая. Его язык ловко проник в рот Ставрогина, погружаясь и облизывая все внутри. Поцелуй вышел агрессивным, поэтому Николай нервно и неловко отодвинул Петра: - Петруша, остановись. - он вытер губы от слюны. - Объясни мне. Верховенский пристыженно смотрел в пол, его поцелуи вдруг показались ему ничтожными, а сам он выглядел жалко в своих собственных глазах. Его захватывала ревность, презрение, отвращение и страстное желание наброситься на Ставрогина, утонуть с ним в похоти, нежности и поцелуях, как утром. - Сделай со мной это... - пробормотал он. - Что? - Сделай со мной то, что делал тут с Настасьей! - вскрикнул он, схватившись за воротник рубашки Ставрогина. - Целуй меня! Целуй! - А если хозяйка зайдет и найдет нас в непотребном виде? - усмехнулся Николай. - Ты ведь дверь запер! Да и тебя это никогда не останавливало! - упрямо проговорил Верховенский. По щеке Петра вдруг потекла слезинка, а губы его по-детски задрожали. Ставрогин хитро улыбнулся и, приподняв лицо Верховенского за подбородок, слизнул влажный след с его лица, потом провел языком в бок и поцеловал вспыхнувшие губы Петруши. Тот упал в его объятия, обхватив плечи, страстно поглощая поцелуи Ставрогина. Николай двинулся, не останавливая ласки, прошел через комнату и толкнул Петра на кровать. - Коля... Мне так хорошо! - он расстегнул рубашку, оголяя волнующееся, возбужденное тело. - Войди в меня так... Без пальцев и лишнего! Хочу всего тебя сра... - Заткнись! - Ставрогин вдруг схватил его за горло, перекрывая доступ воздуха. - Знаешь, шлюха? За свои слова и грязные мысли нужно платить... Ты ревнуешь, верно? Обидно тебе? Ну что ж, посмотрим! На сегодняшний вечер ты будешь Настей! Ты ведь ее так ненавидишь? Так? Значит, будешь ею! И зови меня, как она, стони как она, и я буду звать тебя ее именем! - он рассмеялся. - По-другому ничего не будет! Верховенский сжался в комочек, все его тело ныло от унижения. Он опять почувствовал жестокость Ставрогина, который, по видимому, не воспринимал происходящее всерьез, а просто развлекался и надсмехался над Петром. Тот, отчаявшись, выгнул спину, закрыл глаза и пробормотал: - Войди в меня? Nicolas... - слова обожгли его рот, словно химическая кислота, возбуждением и отвращением. Как он надсмехался над таким обращением Настасьи, а теперь по указке Николая сам его так зовет. Ему не нравилось он ненавидел это "Nicolas", ведь оно мешало его со всеми, делало из особенного обычным поклонником и обожателем. Но как же восторгалось его внутреннее естество словам о соитии. Все его тело дрожало от нетерпения и желания так, что Верховенский готов был сам оседлать Николая. - Хорошо, дрянь! Все правильно! - Ставрогин сел на него сверху, все еще сдавливая шею до синих следов. - Неплохо бы, чтобы ты, Настенька, обслужила меня! - Коля? - Верховенский получил звонкую пощечину, от чего из его глаз снова побежали слезы. Ему стало мерзко. Он ненавидел себя за эту сладость и беспомощность, которой он искренне отвечал на все, что делал Николай, ненавидел себя за то, что предложил все это, а главное - его просто выворачивало от ревности. От одного имени этой швабры, его глаза возгорелись пламенем злости и зависти, живот его свело от того, как в нем вспыхнула ярость. Верховенский плакал, стискивая зубы и поджимая ноги, будто закрываясь от Николая и разврата. - Жирная тварь, не смей звать меня Колей! - Ставрогин расстегнул штаны и, грубо разжав зубы Петру, сунул ему в глотку член. - Знай свое место! - Николай начал резко входить в рот Верховенского, от чего тот задыхался, захлебываясь слюной и слезами. В его голове нервно путались вопросы "За что?" и "Почему?". Он плакал от обиды, от ревности, от гадости внутри себя, но ничего не мог поделать, ведь его тело ныло и реагировало возбужденно, даже если Коля зовет его Настасьей. Ставрогин же продолжал насиловать рот Петруши, практически разрывая ему горло, раздавливая язык, забирая возможность дышать. - Настя, какой у тебя влажный рот! - Ставрогин хитро и нагло смотрел на Петра. Внезапно, он стал ускоряться, двигая членом вдоль языка и упираясь в щеку, сталкиваясь с зубами, врезаясь в гланды, от чего Петруша издавал мычащий, захлебывающиеся звуки удовольствия. - Стони нежнее! - Николай снова влепил пощечину, которая изменила стоны Верховенского на женственные вздохи, который старался угодить возбуждению Коли. Он быстро двигал тазом, заходя так глубоко, что лицо Петруши немело. Его движения были резкими, ритмичными и неумолимыми. В какой-то момент Ставрогин схватил затылок Верховенского и, впихнув член до конца, закатив глаза и отклонив голову назад от удовольствия, спустил сперму глубоко внутрь Петрушиного рта, тот нервно задергался, пытаясь отодвинуться, хлопая ладонями по спине Николая. - Глотай! Глотай! - Ставрогин еще с минуту стоял, крепко вжимая свой член в горло Петра, после чего отпустил его и медленно достал половой орган из его рта, спускаясь с него на постель и ложась рядом, с любопытством разглядывая его заплаканное влажное лицо, измазанное слюной и спермой. Тут Петруша отпрыгнул от него в угол комнаты и громко зарыдал. Его тело вздрагивало, а лицо он закрыл ладошками, плача, что есть мочи. Ставрогин недоуменно поднялся на кровати и спустился к нему поближе. - За что? За что?? За что ты так со мной, Коля?! Солнце мое! Радость моя! За что, Коленька?! - Петруша громко всхлипывал, а его худые плечики вздрагивали в такт. Он потерянно и запуганно вжался в угол, будто прячась от Николая. Ставрогин спокойно с добродушной улыбкой на лице опустился к нему на пол и, нежно запустив ладонь в волосы, обнял за шею и прижал к груди вздрагивающего Петрушу. Ему снова показался Верховенский маленьким, хрупким и фарфоровым, какая удача, что он не разбился после этого. - Но ты же сам попросил... - он успокаивающе гладил взлохмаченные волосы Верховенского, который продолжал плакать ему в жилетку. - Попросил быть как с ней... Это была такая шутка... - Ставрогин нежно провел руками по холодной, немного влажной спине Верховенского, его ладони скользнули по бедрам. Николай подхватил его и поднял, худые ноги и тонкие руки Петруши обхватили туловище Ставрогина. Голова его лежала на груди Николая, а сам он продолжал по-детски умываться слезками. - Прости меня - повторил Ставрогин - Я правда просто пошутил... Я не хотел делать тебе так больно... прости, золотце мое... - Скажи мне. - тихо проговорил Верховенский, прижимаясь к нему, вдыхая носом теплый запах Ставрогинской одежды. - Ты жесток, надсмехаешься так надо мной, но ты ведь не злодей? Так зачем так поступаешь? - Он всхлипнул и и уткнулся в шею Ставрогина. - Ты совсем меня не знаешь... Видимо... - Нет! Знаю! Знаю, знаю больше, чем ты себе можешь представить! - он гладил голову Николая, ласково перебирая черные волосы. - Зачем ты это сделал? Ставрогин улыбнулся: - Не ревнуй меня больше, пожалуйста... - Он развернулся и положил Петра на кровать, так бережно и аккуратно, как обращаются с хрусталем. Ставрогин поправил его волосы и сказал. - Если я и соберусь изменять, ты первый узнаешь. Если я захочу уйти, ты первый узнаешь. А к Насте разве есть смысл ревновать? - смешок вырвался у него. - Она уже мертва. Мертва, Петр, понимаешь? Ее нет, ее тело валяется в грязи под землей и кормит червяков, даже само ее имя не имеет уже значения и жизни, фальшивое воспоминание прошлого... Mon petit... (Мой маленький) Я с тобою! И не смей больше ревновать! Слышишь?! Не смей! - Ты прав, мой ненаглядный дьявол, она мертва... - его лицо расплылось странной довольной, любовной улыбкой. Он прижался к Ставрогину. - Хочу тебя, сил нет сдерживаться... - прошептал на ухо Верховенскому тот. Он провел ладонями по бледному прохладному телу Петруши, скользнув в его брюки, от чего Верховенский громко застонал и сжался. Ловкие руки Ставрогина прикоснулись к мягкой возбужденной плоти Петруши, который закатил глаза, а из его приоткрытого рта выплывали возбуждённое дыхание и вскрики. Он уткнулся носом в плечо Николая, запах которого будоражил его мозг и захватывал волной страсти. - Прошу, Коля, касайся... Трогай меня... Мне так... - он запнулся в истоме. - хорошо... Николай же то быстро и ярко, то нежно, будто гладя, ласкал напряженный член Верховенского. Его длинные, влажные от источаемых Петрушей жидкостей пальцы, ласкали головку члена, огибая, растягивая кожу, приближая волну удовольствия. Его ладонь ускорилась, двигаясь от основания к концу эрекции Верховенского, который громко, без тени стеснения, кричал, а другая рука Николая слетела по его спине и опустилась по ягодицам к пульсирующему отверстию. Верховенский взволнованно вздрогнул, но возбужденно подался дрожащим тазом навстречу влажным пальцам Ставрогина. Указательный и средний пальцы Николая ласково и медленно раздвинули стенки ануса Петруши, погружаясь в глубь. Тот вздрогнул, выдыхая крики и стоны, его таз терялась в движениях, потому что руки Николая страстно двигались в похоти и влаге с обеих сторон, выглаживая похотью каждый миллиметр его эрогенных зон. - Закончи мне в руки, Петр... - он облизал его ухо и шею и прошептал. - Мой родной, страстный Петруша... Прошу... Ты мой единственный... Мой! Только мой! Плевать я хотел на все... Хочу только тебя и твое тело! Петр... - он шептал, постепенно ускоряясь, набирая ритм в движениях рук, растягивая и ублажая его член ласками, от чего тот стонал, извиваясь и замирая в объятиях Ставрогина. - Глубже... - от этих слов Николай запустил третий палец внутрь и, спустя резкие, будто вжимающие толчки, отверстие Верховенского сжалось, а член вылил струю спермы, оргазм которой вырывался изо рта Петруши звонкими вздохами. - Коля... - Верховенский обнял шею Ставрогина. - Коленька... Мне кажется... Я и правда... Верховенский так и не договорил. Николай оставил его дремать на кровати, которая несколько символично источала ароматы влажных похотливых тел молодых людей, а не духов мертвой женщины, а сам быстро собрал вещи в две большие сумки, благо их было не слишком много. Он разбудил Верховенского сладкими поцелуями, помог ему одеться, потому что после оргазма на Петрушу напала странная слабость, и они оба вышли из комнаты. Верховенский перед выходом незаметно для Ставрогина плюнул на порог и, самодовольно ухмыляясь чему-то исключительно своему, вышел. Николай же не нуждался в долгих прощаниях. Ласки на старой кровати Насти и так уже расставили все точки над и, говорить уже было нечего. Ставрогин точно решил шагнуть подальше от своих страхов и демонов в новую жизнь. Он знал, что все это спесь, чушь! Он не любил Верховенского, он был просто пользователем! Он отдавал тому все, что он хотел, а сам довольствовался спокойствием! Но если так смотреть, то страсть Петруши не так уж и плоха... Он громко хлопнул дверью и спустился на первый этаж. - Николай Всеволодович. - сказал Верховенский. - Дойдите до кучера. Я хочу кое-что спросить у хозяйки... - Как прикажете... - Ставрогин ушел на улицу. - Варвара Алексеевна? - Верховенский заглянул в кухню. - Да, Петр Степанович! - она выглянула, стягивая с головы цветной платок. - Вы не расстроены, что он уедет навсегда? - Ох, ну что вы, господин! Нет! - она улыбнулась. - После всех ваших попыток сойтись с ним, я думаю, что вы заслужили дружбу с господином Ставрогиным. - Да, об этом. - Верховенский вынул и кармана пальто значительную монету - Я повторяю в последний раз, это должно остаться между нами, хорошо? Хозяйка засмеялась: - Да как пожелаете! Прощайте! - схватив монету, она улыбнулась и, шурша платьем, ушла. - Прощайте! И теперь уже навсегда... Верховенский вышел из дома. Залез в бричку, где сидел ожидающий его Ставрогин. Они хлопнули по спине кучеру и поехали к себе. Навсегда прощаясь со странным, злополучным домом. - Что ты хотел от хозяйки? - Спросил, не изменилась ли цена квартиры. Знакомый один ищет. - честно солгал Верховенский.