Великий грех

Прошла неделя с того дня, как Верховенский нашел Ставрогина в бедственном положении. Петр не уходил никуда из дома, отдавал какие-то поручения сыну хозяйки, который носился по городу посыльным, но не покидал квартиры, а также не приставал и не прикасался к Николаю. Сцена, представшая перед глазами Верховенского в тот день, глубоко въелась в его память, поэтому каждый раз, когда он закрывал глаза, то видел судороги, посиневшие губы, следы рук на шее, слезы, царапины и громкий, осязаемый страх, который сковывает все тело. Петр не мог спать, потому что воспоминание мучило его каждую ночь, его пытала и съедала изнутри вина. Он неусыпно наблюдал за Ставрогиным. Ему никогда, никогда в жизни и даже после не хотелось испытать подобные чувства снова. Тогда в звенящей, будто водяной тишине он вбежал в комнату, упал на колени перед Николаем, тряс его, бил по щекам, пытался ослабить хватку, при этом по его щекам безостановочно текли слезы. Он что-то кричал, но сейчас ни за что не смог бы повторить или хотя бы примерно пересказать, какие слова вылетали из его рта. Верховенский просто не знал, что ему нужно было делать. За всю его жизнь он ни разу не видел подобного, а тем более не вытаскивал людей из такого состояния. Когда же Ставрогин расцепил руки и судорожно вдыхал кислород, лежа в бессилье на полу, Петра охватила истерика. Он поднялся от Николая, медленно, пошатываясь, прошел в спальню. Через секунду раздался ревущий крик, раскатистый, хриплый, который рвет глотку, оставляя рваные порезы внутри человека. Было слышно, как что-то билось об пол, разлетелось в дребезги то ли стекло, то ли фарфор, сломалось и с грохотом упало нечто деревянное, скорее всего балдахин рухнул испод потолка. Ставрогин уже смог привстать и напряженно слушал. Внезапно, наступило затишье, после которого раздались шесть звучных выстрелов, ударившихся о стену. Верховенский кричал и буйствовал несколько часов, за это время Ставрогина свалил обморок, а в дверь рвалась возмущенная хозяйка. Страдал, конечно, Петр по-своему. Его вина была убийственной, но вина двойственная. Он чувствовал себя уродцем, который не послушал Николая и бросил его одного, но еще больше он просил прощения у собственного самолюбия, перед самим собой. Верховенский ненавидел себя за ту халатность, с которой он отнесся к смыслу своей нынешней жизни. Он только создал эту тонкую грань между раньше и сейчас, перешел к формированию новой идеи, которая могла бы изменить весь мир - революция перерожденная в Ставрогине. Верховенский презирал себя, ненавидел, ведь он мог потерять это всего несколько временных промежутков назад. Это настолько сильно печаталось в его голове, что его рвало на части от этой бесконечно всплывающей, зудящей мысли. Конечно, один его укор вытекал из другого, но унижать себя за это меньше Верховенский не переставал. Спустя два-три часа, Петр смог успокоиться. Он оглядел спальню, которая была развалена, и смутился, неужели он мог все это натворить. Верховенский, словно призрак, выполз в гостиную мимо Ставрогина, лежавшего на полу, открыл дверь хозяйке, которая долбилась уже достаточно давно и наверное разодрала в клочья свои руки. Женщина только хотел начать что-то говорить, когда Верховенский достал из кармана брюк внушительное количество купюр, вложил ей в руку и захлопнул дверь перед ее носом. Потом вернулся к Ставрогину. Тот лежал на ковре и выглядел прескверно: взмыленный, слезы, слюни, кровь, синяки и главное следы от удушья. Петр спустился снова на пол к голове Николая, протащил его тело к стене, по которой он сполз, уперся затылком и нежно, будто защищая или оберегая, прижал к себе Ставрогин. - Прости меня, Коля... Любимый мой, прости... - Петр убрал волосы с его лба и провел пальцами по щеке, после чего слабо, тихо простонал и заплакал, при этом странно, как-то отвратительно посмеиваясь. Главная проблема заключалась в одном - что произошло? Верховенский не понимал, что случилось со Ставрогиным. Что это за болезнь? Как человек может сам себя задушить до смерти руками? Почему Николай не управляет собой? Как связан с этим Верховенский? Как он влияет на это расстройство? Может ли он спасать его, раз Ставрогин раньше этого не проявлял этого, а главное просил его остаться? А может ли быть, что сам Верховенский виноват в проявлении этой болезни? Можно ли это вылечить? Конечно, все эти вопросы остались немыми и Петр никогда не заставил бы себя задать их Ставрогину. Верховенский проплакал на груди Ставрогина до самого вечере, после этого успокоился, взял себя в руки, уложил Николая на диван и послал сына хозяйки за врачом. Врач не сказал ничего, написал что-то на бумажке, ее Петр попросил передать хозяйке, и ушел, оставив обезумевшего от самобичевания и непонимания Верховенского и горящего в лихорадке Николая. Тогда Петр подошел к зеркалу и испугался своего отражения. Исцарапанное лицо, измученный взгляд, порванная одежда и лохматые, спутанные волосы. Как только врач не сбежал? Верховенский умыл лицо, пригладил волосы и остался рядом со Ставрогиным. Он неделю ухаживал за Николаем, поил лекарством, которое оставил на бумажке врач, о делах совсем забыл, пытаясь искупить вину за свою ошибку. Пять дней Ставрогин не приходил в сознание и лежал в горячке, периодически бредил, а Верховенский боялся отойти от него, а маленькими временными промежутками дремал, но сразу просыпался в страхе, убегая от кошмара, который видел наяву перед собой, заключенный в Николае. По прошествии изматывающих, убийственных для Верховенского дней Ставрогин очнулся. К этому моменту Петр был похож на тень, он похудел и осунулся, казалось, что он вот-вот упадет замертво, но он держался. То, что Николай пришел в себя, спасло Верховенского, хотя бы он начал снова есть и заниматься делами. Но, к сожалению, все еще отдыхающего Николая, Петр даже не заговаривал с ним, прятался в спальне с бумагами или оставался за столом, прикрываясь горой дел. Петр, конечно, продолжал кормить и помогать Ставрогину, но сдержанно молчал, ничего не спрашивал, будто опасаясь, и избегал лишних прикосновений и взглядов. Так протянулась долгая, изматывающая неделя, и все оставалось спокойно напряженно, пока Ставрогин не встал и не начал снова сам ходить. Верховенскому стало тяжелее прятаться от него по квартире, и, хоть Ставрогин не напирал и ничего не требовал, Петр чувствовал на себе взгляд его холодных глаз. Николай ждал, Петр знал, чего он ждет. Ставрогин предвкушает допрос, готовиться к разговору и ожидает инициативы от Верховенского, но Петр не решался на этот шаг. Почему-то глубоко внутри Верховенскому казалось, что если он спросит, то что-то рухнет, сломается, а он этого не хотел, поэтому молчал и делал вид, что Ставрогин просто приболел. Внезапно, утром одного дня, видимо, того, в который лопнуло терпение Ставрогина, Николай решился начать диалог. - Доброе утро... - Ставрогин вошел в спальню, где на кровати сидел Верховенский, занимающийся делами. - Как спалось? - буднично сказал Николай. От его голоса Петр вздрогнул и, не поворачиваясь, ответил: - Могло быть и лучше... - Твоя правда... - Ставрогин сел перед Верховенским и заглянул ему в глаза. - Нам надо поговорить... - Петр отпрыгнул назад. Николай весьма опрометчиво выбрал тактику соблазнения, попросту затащить Петра в кровать будет не просто, так же насколько глупо думать, что после соития неловкость пропадет. Но он сделал то, что сделал и сейчас сидел в одной ночной рубахе перед Верховенским, которого же передергивало от вида потускневших, но все еще явных синяков на шее Николая. - Коля, - испуганно пробормотал Петр. - Я занимаюсь делами, давай чуть позже, ладно? Ставрогин встал и резко прижал Верховенского к стене. Тот задрожал, но смотрел теперь прямо в глаза Ставрогина. - Петруша... Я голоден... - прошептал Николай на ухо Верховенскому. - Еда у хозяйки. - Верховенский попытался отойти, но Ставрогин вернул его обратно. - Я не о еде... - сладкая ухмылка коснулась губ Николая. - Коленька, прошу, не надо... - взмолился Петр. Он боялся. Боялся собственных воспоминаний, ему было страшно трогать Ставрогинское тело, чувствовать его сейчас, после случившегося. Его душа разбивалась от его вины, от стыда и от желания вымолить прощения. Ставрогин же просто устал, ему хотелось услышать уже вопросы, простые, человеческие, объяснить и попросить о помощи. - Я хочу тебя... - произнес Ставрогин. Он облизал шею Верховенского, расстегнул жилет, стянул галстук и рванул рубашку, посыпая поцелуями ключицы Петра. Тот же вздрагивал и сжимался от каждого действия Ставрогина. - Прошу тебя, Коля... - тихо выдавил из себя Верховенский. Николай же, оставив яркие засосы на шее и ключицах Петра, спустился на колени и расстегнул штаны Верховенского. Тот лишь закрыл лицо ладонями и задрожал от какого-то неприятия. Ставрогин же стянул брюки Петра и белье, оголив его нижнюю часть туловища. Здесь он, оглядев похудевшую фигуру, обратился к члену Верховенского. Он уже страстно, жадно, как будто обычно, облизнул и взял в рот орган Петра, когда услышал явственный всхлип, громкий и резкий. Николай испуганно отстранился от Верховенского и посмотрел на него. Только сейчас Ставрогин увидел, что его лицо залито слезами. - Хватит! - простонал Верховенский. Он сполз по стене к Ставрогину, который все еще стоял на коленях - Остановись! Хватит мучить меня! - Петр плакал уже не сдерживаясь, пряча лицо в ладонях, чтобы не смотреть в глаза Ставрогину - Прекрати! Ты хотя бы представляешь, что я пережил за эту неделю, чтобы начинать разговор со мной так, а?! Я чуть не потерял все! У меня есть ты, только ты, мой Коля!!! И все! Я чуть сам не убил тебя!!! Собственной прихотью, своим баловством я почти лишил тебя жизни! Сука! Взгляни на эту дрянную спальню! Это сделал я!!! Я сделал это!!! - Он вскочил, схватил ворот рубашки Ставрогина и встряхнул - Ты! Как ты можешь?! Я для тебя игрушка?! Не смей меня трогать, ублюдок! Я люблю тебя во всей твоей красе, в твоем безумии, с твоей грязью, так что не смей!!! Я люблю тебя, но чуть не потерял! Я так долго жаждал тебя! Ты исчез бы! Как мне жить с этой ответственностью?! Как смотреть на тебя после этого?!! Как жить я могу с тобой?!!! Я не могу думать ни о чем другом, кроме того, что чуть не убил тебя, Коля! - он раздавлено и бессильно упал и вжался в угол комнаты. Ставрогин с секунду молчал и думал, в его голове зародилась хитрая и гадкая мысль, поэтому он произнес: - Так ты... Винишь себя? - Ставрогин сел перед Петром и прижал к себе - Послушай меня, это важно... Я не могу рассказать тебе всей правды, потому что если я это сделаю, то ты будешь считать меня безумным, а это не так. Но я хочу, чтобы ты знал, твоей вины в этом нет, это болезнь, которая была еще до тебя, но спасти меня можешь только ты, Петруша... - Что? - прошептал Петр - Я могу помочь, но как? Ставрогин выдохнул и произнес: - Ты должен быть всегда рядом... - И все? - Верховенский широко, будто наивный, испуганный ребёнок открыл глаза. В нем будто снова загорелась жизнь. Он неуверенно пугливо ответил на объятия Ставрогина и прижался к нему. - И все... Пока этого достаточно... - Николай пригладил волосы Петруши - Возможно, со временем я расскажу тебе все. Когда буду больше тебе верить, но пока нет... - Ты не доверяешь мне? - вдруг дернулся Верховенский. - Нет, не в этом дело... - Ставрогин прижал обратно Петрушу к себе - Я еще не с кем это не обсуждал, мне нужно время... Просто будь рядом, если не хочешь, чтобы это повторилось... Ставрогин был доволен собой. Он сыграл на чувствах Верховенского. Тот чувствует себя виноватым, теперь чувство вины вынудит его делать так, как попросил Ставрогин. Чудесно! Ему только и нужен этот живой щит от смерти в виде Верховенского. Николай вдруг вздрогнул. Верховенский говорил о любви? Недоумение и усмешка охватили его. Бедный Петруша так зарвался, что совсем забыл про свои взгляды на жизнь. Ставрогин улыбнулся. Наверное, просто истерика. В здравом уме Верховенский просто плюнет на эти слова и растопчет их. - Ставрогин... - Петр посмотрел прямо в глаза Николая - Вы моя жизнь... - Ты бредишь, идиот!.. - Ставрогин провел ладонью по щеке Петруши и потянул к себе. Их губы соприкоснулись. Николай сделал это нежно и осторожно, потому что видел, что Верховенский разбит. Его губы ласково облизнули поцелуем губы Верховенского, на что тот обхватил его шею и поцеловал уже страстно. Петр сам утонул в объятиях Ставрогина, его язык скользнул между играющих губ Николая, сплетаясь с его языком. Верховенский чувствовал невероятную эйфории и спокойствие. Наконец-то его мир по крупицам воскрес. Верховенский целовал и целовал Ставрогина с изголодавшимся аппетитом, он так скучал по его прикосновениям, по его телу, а главное теплу. Николай же возбужденно поддавался Петру, лапал его, оставлял засосы и укусы на его волнующейся коже. Наверное, сейчас они были счастливы. Время улетало от них, казалось, что мир замер, а секунды превратились в круговорот бесконечности. - Коля, остановись... - Верховенский отстранился. - Что? - недоуменно произнес Ставрогин. - Я приготовил для тебя подарок... - он широко улыбнулся - Давай съездим и заберем его? Нас уже давно ждут за заказом... - Какой подарок? - Ставрогин нахмурился. - Такой! - Верховенский виновато опустил глаза - Тогда я убежал, потому что хотел заказать для тебя подарок, сделать сюрприз! Дорогой и качественный... Я думаю, тебе бы он понравился! Ставрогин широко улыбнулся, это проявление романтичности Петра его забавляло: - Поехали! Если мне понравится, то я тоже сделаю для тебя подарок! - Он усмехнулся и пошел одеваться. Верховенский последовал его примеру. Через час они вышли на улицу. Вечерело рано, приближалась зима. В Петербурге стояла холодная погода с сильным, пронизывающим до костей ветром, поэтому они поймали на улице дормез и залезли в него. Верховенский заплатил извозчику и, отодвинув штору с окошка, завороженно глядел на холодные улицы. Мимо проезжали и другие экипажи, пробегали люди, кутающиеся в полушубки и кафтаны. Ставрогин же задумчиво следил за руками Верховенского, которые были одеты в дерзкие для мужчины красные перчатки. Они ласково заправляли рыжие локоны за ухо, поправляли ворот бежевого уже потертого пальто с кофейным клетчатым орнаментом. - Ты восхитительно выглядишь... - вырвалось у Ставрогина, от неожиданности он сам даже вздрогнул. - Спасибо, господин Ставрогин... - улыбнулся Петр и поправил локон волосы. Дормез остановился около небольшой, но аккуратной лавки. Ставрогин вышел из повозки первый, открыл дверь и подал руку Верховенскому. Тот засмущался, но потом, расхохотавшись и выставив ситуацию шуткой, принял ладонь Николая и грациозно спустился. Некоторые прохожие оглянулись на них и, что-то недовольно и гадко, пробурчав под нос, проходили дальше. Несколько девушек, стоящих на соседней стороне улицы, захихикали, указывая пальцами на Ставрогина. - Дождитесь нас! - крикнул Николай извозчику. Они зашли в лавку. Где-то висели лампы, где-то лежали инструменты, внутри пахло деревом и лаком. - Подожди меня здесь! - Верховенский поцеловал вдруг руку Ставрогина - Я в соседней комнате... Ставрогин остался один, нервно оглядываясь и удерживая мысль в голове, что Верховенский за несколько метров от него. Все было спокойно. Прошло минут десять когда Петр вернулся, держа в руках длинный деревянный футляр. - Открывай! - Верховенский запрыгал, как ребенок. Ставрогин принял футляр, открыл. Его глазам предстала красивая, с гладким матовым черным корпусом и серебряными насадками на концах трость. Огоньки ламп лавки отливали яркими искрами в железных узорах, где сплетались змеи и листья кустарников. - О! - Ставрогин завороженно глядел на подарок - Я пол жизни мечтал о такой трости! Черт! Как ты угадал, подлец? Даже Настасье говорил об этом, но она никогда меня не слушала! Плевать! Это невероятно! - Николай широко улыбался, разглядывая трость. Он с восхищением провел рукой по длине трости, любуясь и явно наслаждаясь подношением. - Можно было сделать золотом, - усмехнулся самодовольно Петр - Но я решил, что серебро подходит тебе больше... - закатив глаза с усмешкой на губах, он добавил - Я знал, что тебе понравится! Ставрогин хитро посмотрел на Верховенского: - Что же, пакостник, поехали за твоим подарком! - он властно перехватил трость в ладонь и вышел, а довольный, прыгающий от радости Петр убежал за ним. Ставрогин крикнул извозчику: - На центральную улицу езжай! - запрыгнул и утащил с собой Петра. Пока они ехали сгустились сумерки, а на улице стали загораться огоньки. Николай довольно продолжал разглядывать подарок, а Петр же как-то задумчиво и уже спокойно глядел в окно на огромные улицы и дома, проплывавшие мимо. Казалось, что его все еще что-то гложет. Дормез остановился на центральной городской улице. Ставрогин, без стеснения держа Верховенского за руку, повел его по длинному переходу к шикарному застекленному прилавку. За ним красовалась шитая на заказ одежда. Манекены, облаченные в стильные костюмы и нежные платья. Глаза Верховенского восторженно замерли на прилавке, в них мелькало счастье и предвкушение. Николай также уверенно ввел Петра внутрь. К ним подбежала худая женщина: - Чем могу помочь, господа? Ставрогин вежливо улыбнулся: - Добрый вечер! На этого молодого человека - он указал пальцем на Верховенского - нужно пальто... Что-нибудь из готового... Будьте добры! - его голос вновь стал бархатным и вкрадчивым, Ставрогин умел за секунду расположить к себе. Верховенский недовольно закатил глаза, а женщина смущенно пролепетала: - Хорошо, может есть какие-нибудь пожелание? Фасон? Цвет? - О, да! - Ставрогин хитро растянул губы в улыбке - Нам нужно красное пальто! - Но красный цвет не самый подходящий цвет для мужчины? - удивленно пробормотала женщина - Может быть, коричневое? Или черное? - Нет! - Практически перебил ее Николай - Надо именно красное! Петр сложил руки на груди. Его одновременно и забавляла ситуация, и вызывала возмущение. Женщина немного подумала: - Красное надо будет шить на заказ, скорее всего. У нас нет красного на мужчин, так как вы хотите, если я вас правильно поняла. Есть только женские, уж простите... - Тогда принесите женские! - Ставрогин продолжал спокойно улыбаться. Лицо женщины вытянулось от удивления. - Женское?! Мужчине? - она нахмурилась - Это же непотребство! Терпение Верховенского в миг лопнуло: - Милочка! Если вам сказали красное и женское, будьте добры принести то, что просят покупатели! Если нет, то мы найдем другое заведение с менее наглыми и принципиальными работниками! - он дерзко поправил волосы. Женщина на это успокоилась и процедила: - Как вам будет угодно! - она оглядела Верховенского, подошла оглядела и потрогала в некоторых места его и его одежду, от чего тот с отвращением отвернулся. После этих телодвижений она ушла куда-то вглубь магазина, за полки и одежду. Ставрогин улыбался, как ни в чем не бывало, но глаза его хитро смотрели на Петра. Верховенский встретив его взгляд, самовлюбленно произнес: - Любое пальто будет на мне явно лучше, чем на любой женщине! Хах! - Несомненно!.. - усмехнулся Ставрогин. Женщина вернулась с некоторыми одеждами, вручила их Верховенскому: - Можете примерять! - Благодарю После нескольких поменянных пальто, Петр показался перед Николаем в ярко-красном пальто. В свете люстры он выглядел невероятно изящно. Золотые застежки пальто блестели огнем, а ткань форменно обнимала тело Верховенского, подчеркивая его стройную фигуру. Перчатки, так же красные, сочетались с одеждой, Петр их оставил, на что влюбленным взглядом смотрел Николай. - Выглядишь чудесно! - сказал он, глядя на вертевшегося Верховенского. - Я и сам знаю об этом! - усмехнулся тот. Ставрогин еще раз поглядел на него, а потом произнёс: - Берем это! - он подошел к женщине, которая продолжала злобно наблюдать за ними - Сколько с нас? - Сто рублей! - бросила она. - Помилуйте! - Ставрогин оглядел Верховенского и его пальто - Хотя знаете... Плевать! Забирайте! - он достал из кармана своих брюк купюры - И пусть оно доставим удовольствие вашей жадной, грешной душеньке! - он протянул деньги, развернулся, подошел к Петру и, вновь взяв его за руку, двинулся к выходу. Верховенский только и успел зацепить свое старое пальтишко и последовал за Николаем. - Всего хорошего вам! - бросил он на последок. Они вышли на улицу. Вслед им донеслось: - Черти... Непотребные... Выйдя, Верховенский громко расхохотался и прыгнул в объятия Ставрогина, тот лишь неловко обхватил его руками, но нервозно отстранился. - Какая идиотка! - сквозь смех сказал Петр. - Да уж... - Николай отодвинул от себя Верховенского - Давай не на людях, пожалуйста... - Ты стесняешься своей прекрасной спутницы? - наигранно обиженно воскликнул тот - Вот как! - Пойдем уже, красотка! - Ставрогин взял вновь ладонь Верховенского мимо пробегающей толпы. Кто-то оглядывался, кто-то шептался, указывая пальцем на странный вид Петра, но он лишь с высоко поднятой головой прошел мимо и спокойно легко запрыгнул в дормез. Отдав указания заждавшемуся и ошарашенному видом вернувшихся господ извозчику, они мирно уселись и отправились домой. Поначалу они оба молчали. Верховенский мирно смотрел в окно, а потом тихо, несмело и честно сказал: - Спасибо, Коля... - его глаза были полны трогательной грусти - Мне было так страшно... Это было ужасно! Я правда боялся за тебя. Окружающая меня действительность уже не имеет смысла без тебя... Ставрогин сощурил глаза и произнес: - Забавно... Мне, наверное, стоит сказать тебе слова благодарности. Ты заботился обо мне и по сути спас от смерти! Это весьма мило - он отвел взгляд на вид за маленьким окошком - Так ты влюбился в меня? Да? Верховенский от неожиданности вздрогнул: - Что за глупость ты сейчас сморозил?! - из его рта вырвался смешок. - Я твой смысл жизни? Жить без меня не можешь? Да, и в квартире ты тогда кричал, что любишь меня... - Ставрогин холодно посмотрел в глаза Петра. Неожиданно тот вместо крикливого спора очень спокойно поправил волосы и сказал: - Не совсем так... - он вздохнул - Ты идея! Моя жизнь после вступления в "общество" и новых мыслей о перевороте и революции была прекрасна, но ей чего-то не хватало... Маленькой, но нужной, просто невероятно нужной детали. Я смотрел и всегда что-то хотел добавить, но не мог определить, что же именно. Но потом я встретил вас, идея преобразилась, она словно расцвела, укоренилась и возросла! Это восхитительно, когда ты наконец видишь полную картину, ту, которую и хотел видеть! Я кричал о любви к тебе, возможно, но то была истерика, прошу прощения... Я влюблен в идею, я раб этой идеи, а вы часть ее... Но если это в вашем разумении любовь, то будет так, как хотите... Я вас люблю! - Верховенский удрученно отвернулся - Пускай любовь и чушь невероятная... Ставрогин тяжело выдохнул: - Не такого признания мне бы хотелось, но чего-то такого я и ожидал - он немного подумал, а потом вдруг перелез на сидение к Петру. - Что ты делаешь? - вздрогнул тот. Ставрогин зажал ему рот: - Знаешь, многие видят любовь, как спасение... Я вижу свое спасение в тебе, возможно, что я тоже смог полюбить... - он усмехнулся - Вы не один в этой лодке безверья! - он медленно убрал руку и провел пальцами по щеке Верховенского. Николай наклонился вперед и его губы коснулись губ Петра. - Черт... - прошептал Верховенский. Его губы сладко скользнули по влажному рту Ставрогина. Он обхватил его шею и жадно стал выхватывать поцелуй за поцелуем, прижимаясь к нему, вдыхая его запах. Борьба языков, нежные и страстные прикосновения, Ставрогин властно повалил Верховенского, поджал к себе его ногу, в забвении целуя его влажный рот, и уже начал стягивать пальто и пиджак. - Коля... Остановись... - они оба замерли, потому что дормез вдруг прекратил движение. - Господа! - донесся голос мужика с повозки - Приехали! Молодые люди вскочили и, подобрав трость и старое пальто Верховенского, быстро вылезли из дормеза. Расплатившись, они быстро поднялись по лестнице в квартиру. Замок звонко щелкнул, вторя хлопнувшей двери. Ставрогин резко прижал Верховенского к стене, стягивая с себя одежду и яростно выхватывая поцелуи с губ Петра. Тот страстно отвечал на них с влажной жадностью сплетая языки и вылавливая рот Николая. Ставрогин отстранился: - Ты возбужден? - он немного отошел - Я буду ждать в спальне... Приходи туда только в пальто и этих перчатках! - он указал на руки Петра и, подхватив трость, ушел в другую комнату. Спустя несколько минут, Верховенский уверенно и дерзко вошел в комнату. На нем было яркое красное пальто и перчатки поверх полностью оголенного тела. Ставрогин, сидевший в ожидании на кровати, довольно растянул губы в улыбке, сжимая в ладони трость. - Ну что? - усмехнулся Петр - Ты доволен? Ставрогин не ответил. Он молча поднялся с постели, подошел ближе к Верховенскому и, вытянув руку, упер конец трости в его грудь. Потом повернулся, двигая и Петра, в итоге так, что они поменялись местами. Николай вдруг толкнул тростью Верховенского на кровать, а тот спокойно поддался и упал. Ставрогин стянул со своей шеи галстук, обошел постель и оказался за спиной Верховенского. Он вдруг резко схватил его и скрутил ему руки за спиной, крепко связывая их. - Что ты делаешь?! - испуганно воскликнул Петр. - Шш... Тихо, Петруша, успокойся... Ты же мне доверяешь? - он взял с полки еще какой-то платок и завязал глаза недовольно дергающему руками Верховенскому - Я сказал, хватит, угомонись! - Петр замер. Ставрогин еще раз нежно поцеловал его губы, а потом вновь взял трость и встал перед кроватью. - Коля! Но я же ничего не вижу! Что происходит? - взволнованно пробормотал Верховенский. - Открой рот... - вкрадчиво сказал Ставрогин. Верховенский испуганно поежился, но послушно приоткрыл губы. - Шире - приказал Николай и вытянул трость вперед Петр еще немного разинул рот. - Я сказал, шире! - конец трости резко ударил Верховенского по щеке, на что тот открыл рот так широко, как мог - Отлично! - усмехнулся Ставрогин. Он протянул трость дальше и потихоньку засунул ее в рот Верховенскому, тот дернулся и отвернулся. - Коля, горько! - простонал он. Ему снова прилетело тростью по щеке: - Бери! - властно сказал Ставрогин, вновь засовывая трость в рот Верховенскому, тот послушно принял серебряный конец. Николай начала ею двигать, погружая в глубь рта Петруши - Как тебе тренировка? Давно этого не делал, а? Верховенский ответил стонами, заглатывая трость глубже. По его подбородку стекала слюнка, а сам он от смущения покраснел, поэтому поддавался действиям Николая. Ставрогин довольно смотрел на сжатого в испуганный и возбужденный комочек Верховенского, у которого от таких действий возникла эрекция. в ярко красном своем одеянии он выглядел сексуально и притягательно. - Хочешь больше? - спросил нагло Николай. Петр неуверенно кивнул, на что Ставрогин достал из его рта трость - Тогда проси... - он самодовольно улыбнулся. - Коля, пожалуйста! Прошу, я очень тебя хочу! - застонал ослепленный и связанный Верховенский. Он не понимал, что происходит, потому что ничего не видел, поэтому решил слушаться Николая. - Дай мне попробовать тебя, Коля! Ставрогин хлопнул по его шее тростью, потом снова по лицу. От боли, непонимания и в то же время удовольствия Верховенский застонал. - Какой ты податливый сегодня, Петруша! - он подошел к нему ближе и расстегнул штаны, оголяясь, он скинул их на пол, как и рубашку. Он больно схватил Верховенского за подбородок, дернул вниз, от чего тот вновь открыл рот и застонал, но его стоны утонули глубоко в горле, заминаемые членом Ставрогина. Возбужденный Верховенский уже начала двигать ртом, когда Николай резко взял его волосы на затылке и вошел до самого основания. Петр закатил глаза и в волнение всего тела издал вздох, похожий на сдавленный вскрик. Николай принялся насаживать голову Верховенского на свой член, одновременно подаваясь вперед. Он откинул голову назад от удовольствия. Он чувствовал приближающуюся волну удовольствия от влажного, узкого рта Петруши, от его скользкого и мягкого языка, который вылизывал головку его члена и погружался вдоль него при каждом новом движение вперед. Ставрогин издал тихий стон, но Верховенский его заметил. Увидев, что Николаю нравится, Петр резко рванул головой, ослабив Ставрогинскую хватку, и резко начал двигать ею, погружая ствол Николая себе далеко в глотку, при это обхватывая вновь и вновь языком самые чувствительные места Ставрогина. Николай застонал громче и сейчас просто легко держал голову Верховенского, позволяя ему самостоятельно поработать ртом. - Черт! Стой! Не надо! - он резко схватил его голову и вставил до основания, издав грубый вздох удовольствия. Петр почувствовал, как по его рту разливается горячая вязкая жидкость. Он весь взмок, а его лицо затекло, он едва дышал, но стоны Николая и его оргазм были лучшей наградой. Николай освободил рот Верховенского и немного отошел назад. - Тебе понравилось, Коля? - прошептал Петр, проглотив горьковатую сперму. - Весьма, но мы не закончили! - он пихнул его в постель и перевернул его, поставив на четвереньки. Ставрогин вжал его лицом в простыню. Он откинул пальто, оголив нижнюю часть тела Верховенского. Красная ткань похотливо окутывала влажное, худое тело Петруши, а перчатки подчеркивали тонкие руки. - Ты весь мокрый! - возбужденно произнес Николай, наслаждаясь развратным видом и прикасаясь к члену Петра, от чего тот громко застонал - Смотри, как ты кричишь, похоже, давно желал этого? - Да! Коля... Прошу тебя... - Верховенский нервно потер связанные руки. пытаясь освободиться. - Сейчас... Надо еще подготовить тебя... - Ставрогин облизнул пальцы, а потом немного раздвинув ягодицы, засунул их внутрь Петруши. Тот дернулся от неожиданности, громко крича в простыню, его стоны резко бились о стены, разносясь по комнате, пока Ставрогин двигался вглубь ануса Верховенского. Вдруг он резко вынув пальцы, схватил трость и три раза ударил ягодицы Петруши, тот вскрикнул от боли, но вдруг обмяк снова, ощутив вернувшиеся вновь пальцы Ставрогина. Он несколько раз прогрузил глубоко, между влажных внутренних стенок Петруши, а потом снова взял трость и отходил ею бедного Верховенского. Так сменялись стоны, на крики. Верховенский бы уже не смог сказать, где боль, а где удовольствие. На местах ударов красовались уже яркие красные следы, а где-то проступающие синяки. Николай же веселился. Ему нравилось видеть Петрушу беспомощным, но перевозбужденным, развращённым, утопающем в удовольствии. Он остановился, вынул пальцы из задницы Верховенского: - Хватит с тебя... - он схватил руки Петруши, притянул к себе и резко вставил член в анус Верховенского. Выгнув спину, тот расслабился, почувствовав разливавшееся по телу удовольствие. - Ты что закончил от того, что я вошел в тебя? - усмехнулся Ставрогин - Какая прелесть... Но это еще не все! - его таз резко вдалбливал в Петрушу ствол Ставрогина. Он двигался, быстро, жадно, заходя будто все глубже с каждым движением. Николай врывался внутрь Верховенского, от чего тот громко кричал, вновь и вновь встречая волну поступающего удовольствия. Его связанные руки Николай крепко сжимал, поэтому он не мог и пошевелиться, только поддаваться власти Ставрогина. Петруша был мокрым с головы до пят, волосы слиплись, рот был приоткрыт и из него вырывались страстные стоны, повязка сползла на шею, глаза он закатил в истоме. Ставрогин же только откинул голову тяжело и сдержано дыша, хотя ему было приятно не меньше. Узкие стенки ануса Петруши обхватывали его член, словно выжимая удовольствие, поэтому на оргазмы он не сдерживался, но все никак не мог остановиться и продолжал вставлять свой член глубоко внутрь. Вдруг Ставрогин притянул к себе Верховенского, путаясь в складках его красного пальто, которое пропиталось уже влагой и потом. Николай крепко сдавливал его горло, душа и захватывая кислород. Он принялся разрывать членом внутренности Петруши, на что тот громко реагировал, от удовольствия высунув язык, но не мог издать ни звука из-за душивших его рук Николая. В секунду Ставрогин ускорился и, сделав резкие движения вперед, засунул глубоко, до конца, спуская очередной всплеск удовольствия внутрь Верховенского. Петруша издал вскрик и обессилено упал на кровать. - Превосходно... - расслабленно выдохнул Николай, развязывая руки Верховенскому. - Что это было? Ты меня опять избил? - устало простонал от возникшей боли Петр. Испытав несколько оргазмов за ночь, он вдруг почувствовал, как внутри все заныло, а кожу обожгли прикосновения простыни. - Ну, должен же я был тебя хоть как-то наказать за случившееся... - Ставрогин убрал с кровати трость и выкинул куда-то на пол галстук, после чего лег рядом с Верховенским, прижимая его к себе - Только не ври, что наказание не понравилось? Ты кричал так громко, что весь дом наверное слышал... - Все ты виноват... - пролепетал Петруша - Не надо было делать мне так хорошо... - Я просто невероятно хорошо... - начал было Ставрогин. Верховенский вдруг прижался к нему, обнимая: - Спасибо тебе... Наконец-то все хорошо... как и было... Прости... Николай снисходительно улыбнулся и, пригладив волосы Верховенского, прошептал: - Спи... Уже скоро светать будет... - Спасибо... - донесся в ответ тихий шепот. На что сердце Ставрогина больно кольнуло, он на секунду опешил сам от себя, но потом закрыл глаза и отдался сну.