Великий грех

Спустя две недели бесконечной дороги, которую Ставрогин переносил плохо, а Верховенский радостно ловил каждое мгновение, молодые люди прибыли во Францию. Остановившись в неплохой гостинице пригорода Парижа, они решили пробыть здесь не больше недели и отправиться в гости к Тушиным. Несмотря на конец осени, Франция встретила их теплой и солнечной погодой. По ближайшим деревням в радиусе десять милей проходили громкие празднества в честь окончания сбора урожая, поэтому все вокруг походило на громкое представление с танцами, песнями, играми и народным весельем, которые так и манили скучающего у себя в комнате Верховенского. Петр Степанович, как ни странно, стремился к постоянным развлечениям. Он тратил много денег, покупал различные безделушки и еще с первого дня путешествия поглощал ежедневно не меньше бутылки вина. Очевидно, его дела и работа еще не были начаты, скорее всего, он еще не добрался до нужных людей, а поэтому просто получал удовольствие от поездки. Ставрогин же по большей части обходил дорогие радости, редко пил и вообще воздерживался от развлечений. Он встречал множество людей, знакомых с его матерью, или знакомых знакомых, которые слышали в своих кругах о нем, а по сему не имел ни малейшего желания портить приятное впечатление, созданное слухами и сплетнями, даже если слухи были не самые лестные. Ему не доставляло радости раскрепощенное поведение Петра Степановича, а местами даже раздражало, потому что пьяный и счастливый Верховенский не сдерживался в поведении и в словах, поэтому грубил, сплетничал и вообще вел себя необдуманно, или Николаю так казалось. Один раз даже умудрился подраться с каким-то офицером на границе с Польшей, после чего Ставрогину пришлось выкупать его у местных полисменов. К тому же Верховенский стал действительно одержим близостью со Ставрогиным. Он не стеснялся обнимать и целовать его на людях, а, приходя в спальню различных гостиниц, страстно бросался с вожделением на Николая Всеволодовича, у которого едва хватало сил удовлетворить неуемное желание Петруши, который пытал любовью Ставрогина до самого утра. Верховенского же бесило недовольство Николая, которое лично для себя он оправдывал невозможностью действовать свободно в поездке - во-первых, а еще приближающейся встречей с Лизой Тушиной, с детства известной своим наглым и насмешливым характером, из чего следовало, что ни Ставрогину, ни вечно пьяному Верховенскому не избежать словесных перепалок с ней - во-вторых. Сам же Петр Степанович ждал этой встречи безумно, ибо ему споры и раздоры приносили лишь насмешливое удовольствие. Так и проходила их поездка. Утро Петра Степановича выдалось чудесным. Он проснулся в четыре часа вечера, моментально допил вчерашнюю неоконченную бутылку вина и вышел из спальни к Ставрогину, который бодрствовал еще с десяти утра. Он читал утреннюю газету на французском, обедая. Увидев, не иначе, выплывшего из комнаты улыбающегося Петра, он моментально нахмурился и смял газету. Верховенский любовно улыбнулся Николаю и, подойдя к столу, самодовольно уселся к нему на колени. Завидев вазу с фруктами, он забрал оттуда виноград и принялся с удовольствием поедать его по ягодке. В последние дни он похудел, сам он шутливо называл это винной диетой, потому что либо не ел вовсе, либо ел фрукты или свежие овощи прямо с кухонь или рыночных прилавков, запивая это огромным количеством вина. Ставрогин строго и недовольно взглянул в глаза счастливому Петру. - Доброе утро. - холодной произнес он. - Ах, доброе! Но уже вечер, родной мой... - пробормотал Верховенский, дожевывая виноградинку. - Ты давно встал? - Давно... - так же ледяным голосом ответил Николай. - Петр, мне это надоело! Хватит уже столько пить, пожалуйста... Тащить тебя снова пьяного в гостиницу у меня нет желания, абсолютно. Я устал от твоего подобного поведения, остановись! - Устал? - усмехнулся Петр. - А по-моему ты просто завидуешь, что не пьешь со мной? - Петр, доев гроздь ягод, нежно провел ладонью по щеке Николая и приблизился для поцелуя, уловив лишь легкое прикосновение губ, потому что Ставрогин нервно отвернулся. - От тебя пахнет вином... - процедил он. - Зануда... - Верховенский спрыгнул с его колен и, потянувшись, подошел и выглянул в распахнутое окно, откуда доносилась музыка. - Но ладно... - Он повернулся обратно к Николаю и улыбнулся. - Сегодня пью последний день, потому сегодня я выпью столько, сколько сможет выдержать мой организм! - Что за принципиальный повод? - закатил глаза Ставрогин, мысленно все же довольный, что сегодня запойная неделя кончится. - Последний день праздника! Праздник конца урожайного сезона, конца осени, наступления зимы и так далее! Я хочу поехать в ближайшую деревню для танцев! Пожалуйста! - он вдруг упал на колени перед Ставрогин, нежно положив голову на его бедро. - Праздник? - Николай поморщился, но потом, ласково взглянув на Петра Степановича, сидевшего на полу, сказал - Если ты перестанешь пить, то мы поедем! Послезавтра мы уезжаем отсюда и будем у Тушиных, ты должен будешь выглядеть подобающе, я надеюсь, ты понимаешь... - Да, понимаю! И я буду там истинным аристократом, не сомневайся! - Петр поднял взгляд на Ставрогина. - Прости меня, я просто очень счастлив нашей совместной поездке! - он снова залез на Николая, обняв его руками и ногами. - Прощаю... - бросил Ставрогин и, грубо сжав волосы Верховенского, прижался к его губам. Их рты встретились в жарком поцелуе, Николай нагло кусался, выглаживая влажным языком собственные же укусы, крепко стискивая объятия. У Петра перехватило дух, он задыхался и таял в твердых руках Ставрогин. Верховенский, смеясь, отодвинулся от Николая, улыбавшегося в ответ: - Тебе же не нравится запах? - сверкая радостью, ухмыльнулся Петр. - У тебя губы залиты кровью, сильно укусил. - Ставрогин провел большим пальцем по губам Петруши, стирая несколько струек красной жидкости. - Теперь ты на вкус, как кровь, и на запах, кровь... - он вдруг вытянул язык и слизнул бежавшую каплю, после чего расплылся в улыбке. - Идиот... - прошептал Верховенский, сползая с коленей Ставрогин под стол. - Что ты делаешь? - растянул губы в улыбке Николай Всеволодович, его глаза сверкнули голодным огнем. - Завтракаю... - Петр Степанович, усмехаясь, расстегнул его брюки и спустил их вниз, открывая перед собой возбужденную плоть Ставрогина. Он нежно провел рукой вдоль всего члена, после чего, наклонив голову, распахнул влажный рот и, высунув язык, полностью заглотил половой орган Николая Всеволодовича, от чего тот с удовольствием закатил глаза, резко схватившись за рыжую шевелюру Петра Степановича. Верховенский принялся двигать головой, погружая член в самую глотку. Иногда он прерывался, вынимая эрекцию Николая изо рта, и двигал ладонь от уздечки до основания, обрабатывая головку влажным и мягким языком. Николай Всеволодович сильнее сжимал затылок Петра, на его лице мешалось смущение и восторг, страсть и похоть. В момент, когда Верховенский проходил скользким ртом вдоль пульсирующей вены, Ставрогин вдруг схватил его голову над ушами за волосы и самостоятельно начал вставлять член в рот Петра, раздирая его горло. Сам Верховенский, далеко закатил глаза, он захлебывался в слюне и жидкости Ставрогина и задыхался в возбужденных стонах. Из его глаз катились слезы, со лба бежали капельки пота, а на его ночной рубашке вырисовывалось влажное пятно, от соков его эрекции, ведь Верховенский был возбужден ни капли не меньше, а утренний минет добавлял этому возбуждению особый шик и особое настроение. Николай громко издал стон, хриплый, сдавленный, но необычно громкий, и спустил внушительную массу спермы в горло Петруше. У Верховенского затекли скулы, по этому даже когда Ставрогин встал со стула и самодовольно застегнул брюки, он остался сидеть на полу с открытым ртом, из краешка которого стекала капля спермы. - Чего расселся? - Ставрогин будто в шутку хлестко дал две пощечины Верховенскому, от чего Петр неожиданно издал стон, разнесшийся звонко по комнате, все его тело задрожало в судороге, он упал на пол и, свернувшись в комок, немного подергивал ногами. - Что с тобой? - смущенно спросил Николай. Он сел сверху Петра, перевернув его, и задрал рубашку. - Ты кончил? От этого? - Прости... Было слишком хорошо!.. - со слезами в голосе пробормотал Верховенский. Ставрогин в ответ наклонился и поцеловал его в губы, нежно и ласково, но почему-то сильно сжимая его запястье, от чего Петр только вновь задрожал, всхлипывая то ли от удовольствия, то ли боли. Спустя час, молодые люди спустились на первый этаж. Одеты они были легко. На них были рубашки с огромными рукавами и брюки. При том, если Ставрогин еще озаботился тем, чтобы надеть туфли, то Петр шел босиком. Хоть погода и была довольно прохладна в последнее время, сегодняшний день выдался солнечным и теплым. На них оглядывались другие постояльцы гостиницы, удивленно распахнув глаза. Кто-то посмеялся, а кто-то недовольно зашептал. Особый шарм добавляла еще и бутылка в руках Верховенский, с которой они были похожи не на русских аристократов, а на русских пьяниц. Петр Степанович широко всем улыбался и понемногу отпивал жидкость из бутылки. - Водку ты мог и оставить. - разозленно процедил сквозь зубы Николай. - Я купил ее на переезде еще в России. Для себя! Не мешай! - обиженно, но горделиво ответил ему Петр. Стоявшие в углу две француженки переглянулись между собой и игриво захихикали: - Regardez comme il est beau! Cette coiffure! Ces yeux! Qui sont-ils? (Посмотри, какой он красивый! Эта прическа! Эти глаза! Кто они?) - сказала одна. - Ils disent qu'ils sont de riches Russes! Alors que vous avez raison, cette brune est pour la plupart riche en beauté et en charme! (Говорят, они русские богачи! Хотя вы правы, этот брюнет по большей части богат красотой и обаянием!) - ответила ей та, встретившись взглядом со Ставрогиным и подмигнув ему. - Je me demande comment ils sont même devenus amis? Ce diable de beauté lui-même, et ce garçon fier et rusé est étrange aussi! (Интересно, как они вообще подружились? Этот сам дьявол красоты, и этот самолюбивый, скользкий, хитрый мальчишка!) - она смерила взглядом Петра Степановича. - И что, что ты купил ее еще в России? Она же еще хуже вина! - продолжали в это же время словесную перепалку Ставрогин и Верховенский. - Скучаю по Родине, да и к тому же надо ее выпить, чтобы избавиться от соблазна в будущем! - Верховенский резко повернулся и обнял за шею Ставрогина, приблизившись к нему. - Copains? (Друзья?) - смущенно прошептала одна из француженок, наблюдая за молодыми людьми. - Я же обещал тебе не пить... - прошептал Петр и поцеловал Ставрогина, на что тот обнял его за талию и провел рукой по его волосам. - Ce ne sont pas des amis, ce sont des amants! (Они не друзья, они любовники!) - воскликнула француженка так, что ее возглас долетел до Николая и Верховенского, от чего они обернулись на нее. Та смущенно прикусила язык и лишь прошептала. - C'est dommage... (Какой стыд...) Молодые люди рассмеялись и, еще раз поцеловавшись, вышли из гостиницы, поймали открытый экипаж и поехали в соседнюю деревню. На место они прибыли, когда уже стемнело. Дул приятный, теплый, немного влажный ветер, в небе мерцали яркие звездочки, между которыми вырисовывалось очертания бледного месяца. Они вышли из повозки и направились в сторону небольших домиков. В центре деревни горел яркий, огромный костер, на улицу были выставлены столы, на которых стояли еда и кувшинчики с вином. Вокруг костра танцевали девушки в нарядных юбках и рубашках, на траве сидели подвыпившие мужички и юноши, некоторые из которых играли веселую и заливистую мелодию на лютнях. В воздухе кипела атмосфера праздника, деревня дышала радостью, от чего на лице сама собой разливалась улыбка. Верховенский и Ставрогин подошли ближе. Завидев их, к ним из танцевавших подбежали две девушки. Одна была несколько старше всех присутствующих француженок, высокая и осанистая, широкоплечая с выразительными чертами лица и строгими, но мигающими радостью глазами. Голову ее обнимала тугая корзинка светлых волос, поверх которой был накинут странный головной убор. Другая была поменьше ростом, рыжие волосы волнами спускались по ее худым плечам, но добротные бедра украшала юбка, увешенная настоящими цветами. У нее была яркая, обаятельная улыбка и невероятные, влюбленные в саму жизнь глаза-изумруды. *далее все диалоги подразумеваются на французском* - Добрый вечер, господа! - сказала первая девушка, недоверчиво глядя на Петра и Николая. - Кто вы такие? - Мы русские путешественники! - широко улыбаясь ответил Верховенский. - Если вы не будете против, хотели принять участие в вашем празднике, всего-то! Мы добрые люди и просто хотели бы повеселится! Я Пьер, а это Nicolas! - он кивнул головой в сторону Николая. Девушка все еще смотрела исподлобья, но ее взгляд смягчился. - Как интересно! Русские! - заливистым голосом воскликнула другая девушка. - Я Жюлиет! Это Ивонн, она не особо дружелюбна, но на самом деле добрая! Пойдемте к нам - она схватила руку Петра - Я научу вас танцевать бранль! Николая устало смотрел на Ивонн. Эти две парочки чем-то напоминали друг друга. Ставрогин явно был не в восторге, но, как только Жюлиет утянула за собой Верховенского к костру и танцам, безнадежно побрел за ними, Ивонн тоже. Танец оказался несложным с легкими, ловкими выбросами ног и плавными движениями рук, поэтому, спустя пару попыток и смешков Жюлиет, Петр уже танцевал так, будто родился во французской деревне и прыгал бранль с самого глубоко детства. Вместе с Жюлиет они скакали вместе со всеми другими танцорами, весело и шутливо перешептывались и смеялись, горячась пламенем костра и вином. Ставрогин, попивая алкоголь, хмуро стоял в стороне. Он чувствовал себя лишним и смущенно, ему хотелось вернуться в отель, всеобщее веселье не притягивало его, а раздражало, хоть изначально он ехал в приподнятом настроении. Пьер сделал последний поворот, лихо подкинув ногу, когда музыка закончилась. Мужчины весело захлопали, выказывая восторг танцу девушек. Люди все прибывали и прибывали, поэтому компания празднующих делалась все больше. - Пьер, вы так легко танцуете, словно ваши ноги из пуха! - воскликнула одна из танцевавших девушек, которую представили, как Лулу. - Ваша легкость, словно у наших деревенских девчонок! Вам бы юбку, да наши косы! - Мне кажется, ты мелешь лишнего, Лулу! - строго зыркнула на нее Ивонн. - Не горячитесь! - сказал Пьер, устало падая на землю. - Это было бы смешно вправду! - А хотите нарядим? - звонко сказала Жюлиет. - У меня в доме этих юбок, хоть умывайся ими! Пойдемте, Пьер, пойдемте! - Пойдемте! - воскликнули Лулу и еще несколько девушек, стоявших рядом. Они подхватили его с земли и потащили куда-то к домам под презрительным взглядом Ставрогина. Спустя некоторое время они весело прибежали той же компанией к костру. Петра нарядили в желтую юбку с ярким красным передником, расшитым причудливым орнаментом, пряди у лба заплели в косичку и украсили прическу цветами. С его худой фигурой он совсем сливался с девушками, даже превосходя некоторых красотой. Ивонн медленно подошла к Ставрогину, тот напрягся. - Почему вы не танцуете, Nicolas? - спросила девушка, легко улыбнувшись. - Нет особого желания... - мрачно ответил Николай. - А ваш друг, наоборот, лихо танцует! Я думаю и он, и все остальные девушки были бы рады вашему участию. - спокойно сказала Ивонн, поправив волосы. - Думаю, я откажусь! Не мое это... Мне и здесь хорошо... - Ну, как пожелаете... Правду говорят, что русские. - холодные и строгие люди. - она развернулась и, разочарованно поведя плечами, ушла, оставив Ставрогина наедине с самим собой. Вновь загремела новая музыка, хихикая девушки бросились в танец, но в это раз к ним присоединились некоторые новоприбывшие молодые люди, поэтому толпа уже танцевала то хороводом, то сменяющимися парами. Худые, полные, изящные человеческие тела кружились и прыгали в веселым, будто магическом триумфе. Их руки выбрасывались к друг другу и к небу, а ноги безжалостно топтали траву, будто пытаясь прорубить дорогу под землю. В свете горящего костра и вспыхивающих искр прыгали и изгибались мягкие, ложившиеся пляшущим узором на все вокруг тени. В этом сумбуре кто-то обнимался, хохотал и выкрикивал шутки и громкие слова. Вновь хоровод разделился на пары, которые выкидывали ноги и кружились во французском бранле. Петр оказался в паре с молодым французским юношей. Петр был изредка поглядывая на Ставрогина, который яростно сжимал стакан в руке. Верховенский невинно улыбался, продолжая плясать с французом, который в восхищении не отводил глаз от танцующего Петра. Он был словно заворожен им, словно обволакивал того своим горящим взглядом. - Откуда ты, красавица? - вымолвил он. Верховенский со усмешкой понял, что, видимо, тот не заметил, как они пришли, поэтому думал, что он девица. - Я не отсюда! С соседней деревни! - весело ответил он, искривив свой голос. - Как тебя зовут?! - Пьери! - Пьери, ты прекрасно танцуешь! Ты так красива! Я влюблен в тебя! Про себя Петр истерично рассмеялся. - А ты кто? - Я Филип! - Ты тоже красавец! - Верховенский весело прыгнул, чуть не упав. Его ноги заплетались, голова кружилась, а тело уже не ощущалось от количества выпитого алкоголя. Он не чувствовал себя. Он игриво улыбался, продолжая пляс. Звуки музыки достигли апогея, все закружились, отчего превратили тоже будто в вертящиеся огоньки. Все вновь и вновь поворот, вновь легкое прикосновение ног к земли и разрезающие воздух движения рук. Новые прыжки, новые повороты, новый круг... Резко музыка оборвалась, довершая танец, а Филип выхватил худое тело Верховенского из танца и крепко поцеловал его в разгоряченные губы. Петр повис на его руках, находясь еще в трансе танца. Через секунду он понял, что произошло и вырвался из рук наивного парня. Пораженные взгляды понимающих ситуацию присутствующих изумленно глядели на них. Верховенский, опомнившись взглянул в сторону Николая, но тот уже, отбросив стакан, широкой походкой направлялся в его сторону. Он был в бешенстве, его руки дрожали от злости, в глазах его была взрывная волна от лопнувшего терпения. Ревность взыграла в нем. Он выглядел так, будто он сейчас готов был убить Петра. Ставрогин ворвался в толпу танцевавших, сильной рукой он резко схватил волосы Верховенского и потащил того за дома под пораженное молчание окружающих. Петр схватился за голову от боли и громко закричал. Проведя его за маленькое здание в тень, где их не увидели бы, Николай с отвращением отбросил Верховенского на землю. Ударившись и прокатившись по траве, Петр моментально подскочил: - Ты что... - начал было он. - Это ты что творишь, мерзавец?! - оборвал его Ставрогин яростным криком уже на русском. - Хватит позориться! Что ты, мать твою, нацепил?! Как ты себя ведешь?! Как ты посмел целоваться с этой французской блядью?! - Он сам меня поцеловал! Я этого не хотел! Ты же сам все видел! - тоже сорвался на крик Петр. - Я видел! Видел, как ты кокетничал с ним и танцевал, шлюха! - бешено проорал Ставрогин. - Кто позорит нас, так это ты! - ответил Верховенский. - Стоит, пялится, как дикий на всех, ревнует без повода! Это ты мерзавец! Я веселился, и еще раз повторю, чтобы до тебя наконец дошло, я не хотел этого поцелуя! - Ты врешь, падаль! Вертишься, как последняя проститутка, еще и в женском наряде! Я сразу знал, что это кончится отвратительно! - В женском наряде? - усмехнулся тот. - А не ты ли мне красное пальто подарил, которое на девушек шито, придурок?! - Петр в ярости скинул с головы цветы и подошел к Ставрогину ближе. Алкоголь ударил ему в голову, поэтому он уже не сдерживался в выражениях. - Если тебе не нравится, как я себя веду, то ты можешь сыскать себе другую шалаву, как твоя Настасья! Она уж точно проститутка поболе моего! Ревнивый ты сукин сын! Резкий удар оборвал все. Наступила тишина и мрак. Верховенский с трудом смог приоткрыть глаза. Перед ним расстилалось широкое ночное небо с маленькими огоньками звезд. Прохлада овеяла его лицо и тело. Он почувствовал, как он пошатывало. Он перевел взгляд и увидел лицо Ставрогина. Он мирно обнимал того, прижимая к себе. Верховенский повернул голову, видимо, он лежал на бедрах Николая. - Где я? - пролепетал Петр. - Ничего не помню... Ставрогин взглянул на него: - Ты и я в телеге отца Жюлиет, кстати он нас и везет, едем в сторону отеля... - умиротворенно ответил он. - Что произошло? Помню, как ты увел меня, а потом мрак... - пробормотал Верховенский. - Мы поссорились, ты наговорил лишнего и я тебя ударил, от чего ты потерял сознание... Петр усмехнулся и спросил: - И что же такого я сказал? - Как и всегда, оскорбил покойную Настасью... - Ставрогин посмотрел в небо. Верховенский изменился в лице, в его глазах замелькало сожаление и смятение: - Прости меня, это все алкоголь... Я слишком много выпил и совсем не держал себя в руках... - он скривил губы странной, бесноватой, совершенно незнакомой улыбкой, будто решившись на что-то безумное и бесповоротное, произнес. - Коля, я давно хотел тебе кое-что рассказать, возможно, это будет не вовремя, но я должен... Ставрогин вновь посмотрел на него, уже с интересом: - Что же? Говори, если должен... Верховенский гадким, вязким, прилипающим к горлу шепотом произнес: - Я знаю, кто убил Настасью... Глаза Ставрогина сверкнули, он, дернув головой, вздрогнул: - Что ты сейчас сказал?! Повтори! - Я знаю, кто убил Настасью... - уже уверенно проговорил Петр, широко улыбаясь. - Что?! - успел только вымолвить Николай, когда деревянная телега грубо подпрыгнула и, лежавший на краю Петр, вылетел из нее на землю и, перевернувшись несколько раз распластался на земле. По его лбу потекла струйка крови. - Arrêtez!!! (Стойте!) - закричал Ставрогин извозчику и выпрыгнул с телеги. Он подхватил Верховенского с земли и прижал к себе, убирая с лица того пряди - Qu'es-tu?! Vous ne voyez pas la route? (Ты что?! Дороги не видишь?!) - Désolé, la bûche est tombée sous la roue! Il fait si sombre! Je n'ai pas vu! (Простите, бревно под колесо попало! Темень такая! Не увидел!)