Your chemical romance

Говорят, любовь живёт три года. Он не помнит откуда услышал это умозаключение, то ли фон Элдрич Фредерик сказал ему что-то такое в одной из их светских бесед, то ли он сам вычитал эту информацию в каком-то научно-развлекательном журнале, неважно, так показывают последние научные исследования — любовь длится ровно три года. Хорошенькая молодая демоница, не старше восьмидесяти-девяноста лет, совсем ещё дитя, ластится к нему, норовит подобраться поближе. Славная девочка, вполне себе миловидная, рыжие кудряшки, зелёные как изумруды, глаза и такого же цвета платье, короткое, с глубоким вырезом, что называется на грани вульгарности. — Владыка, как Вы устали, у Вас так много забот. Девочка будто бы нечаянно касается его руки, выгибает спину, так, чтобы его взору точно предстала её красивая, полуобнажённая грудь. Он устал? Нет, скорее просто задумался. Три года значит, хм, интересно. Как зовут эту жаждущую привлечь его внимание милашку? Он забыл, она точно представлялась. Плохо, невежливо это по отношению к ней, девочка так старается. Перед его глазами упругие, девичьи, немаленькие груди, а он смотрит куда-то сквозь них, не проявляя к бюсту не малейшего интереса и размышляет над философской составляющей научного открытия, вот, что называется возраст, да и какая разница, это не та женщина, чьи груди его интересуют. — Я восхищаюсь Вами, Повелитель. Столько демонов держать подчинёнными своей воле, столько дел падает на Ваши широкие плечи каждый день. Не первый век любвеобильные демонессы пытаются вызвать его симпатию, не сосчитать сколько раз непомерно честолюбивые демоны силились произвести впечатление на его дорогую Лилит. Поначалу, первые веков пять-шесть, он с его любимой, любили осаждать подобных выскочек, высмеивать, показывать им их место, потом ещё два — три века стали флиртовать в ответ давая ложную надежду наглецам, играя с их чувствами, хотя скорее с амбициями, а потом просто привыкли и перестали делать из подобных нелепых потуг какое-то шоу. — Может быть, в какой-то степени. Мне так не кажется. — Отвечает обольстительнице верховный демон. — Вы чудовищно несправедливы к себе, Владыка. Каждый день Вам приходится взваливать не себя столько обязанностей, иметь дело с недругами, сдерживать столько недоброжелателей! «И подлиз с подхалимами вроде тебя» мысленно добавляет Люцифер. Веков пять тому назад он непременно озвучил бы это вслух, но сейчас он не видит в этом поступке привлекательности — просто наивная девочка, так старается, ему аж жалко её немного, несколько самовлюблённая, ну так какой демон этим не грешит. Разные демоницы выбирали разные способы его обольстить. Одни старались показать себя интересными собеседницами и вызвать к себе интерес как к личности, другие же пытались пробудить в нём завоевателя — например могли окинуть его один раз взглядом и немедленно уйти прочь, вести себя с ним нарочно дерзко, строптиво, делать вид, будто избегают его общества и изображать, что он им не указ, и видит Бог, его дорогой отец, что б он провалился, он бы и не помыслил, что эти норовистые дамочки на самом деле манипулируют им, если бы Лилит, его любовь, не указала бы ему на это. Вот что значит женщины — дьявола обставят если захотят, а он и не заметит ничего. Большинство предпочитали действовать самым простым и пошлым из вариантов — без конца лили в уши мёд, да так много, что он становился уксусом, давили на его самолюбие и на свою привлекательность и сексуальность. Стоящая перед ним сейчас девица выбрала последний из способов. А жаль. Лесть и бесконечные попытки ткнуть его носом в грудь это ведь так скучно. Разговорить её, что-ли. — Дитя, как думаешь, сколько длится любовь? — Обращается к молодой демонице Люцифер. Она явно сбита с толку, не знает что ответить, не ожидала такого поворота. Очевидно язык у данной особы подвешен только когда дело доходит до лести, поддерживать интеллектуальную беседу ей совсем не в радость. — Сейчас бытует мнение, что любовь якобы длится три года, а всё что идёт потом — не более чем привычка. Весьма спорная теория однако. Что ты думаешь насчёт этого? Когда смысл неожиданного вопроса достигает рассудка девушки, расстерянность на её лице сменяется недовольством, что выдаёт в ней не большого любителя подобных тем. — Я не знаю, Владыка… — Не придумав ничего умного начинает говорить демонесса, но тут в её голову приходит более удачный ответ и в до сих пор непонимающих глазах начинают искрами плясать хитринки. — Кто я такая, чтобы об этом судить — что значат мои ничтожные предположения в сравнении с Вашими знаниями? О, ни одному демону во всём подземном мире до них не дотянутся, сколь бы древен и влиятелен он ни был. Но, коль уж Вы были так любезны, что разрешили мне высказать собственное мнение по этому вопросу, то извольте, Повелитель… Любовь не может существовать без страсти. — Утвердительно заключает девушка и тут же по привычке угодливо добавляет. — Если Вы конечно не имеете ничего против моего мнения, Владыка. — Не может без страсти… — Пропустив очередную порцию лести мимо ушей задумчиво повторяет заявление демонессы правитель Ада. — Почему ты так считаешь, дитя? — Как бы хорош собой ни был сердцем избранный демон, как ни был бы предан, статен и красив, рано или поздно, его постоянное общество просто приедается. С ним становится скучно. А ведь порой так хочется попробовать что-то новое… Свежее, молодое, ещё не успевшее наскучить. — Говорит молоденькая демонесса очевидно имея в виду себя. Неуклюжая обольстительница игриво проводит рукой по колену правителя, на что он никак не реагирует, будто бы и не заметил. — Особенно это касается мужчин. — Продолжает гнуть свою линию девчушка. — Женщинам в этом плане легче, ведь любой мужчина с возрастом становится только лучше, как хорошее вино. Неважно, сколько ему, сто лет, пятьсот, да хоть несколько тысяч. — На этой фразе рыжеволосая игриво стреляет глазами во Владыку. — А к нам, увы, вселенная не была так милосердна. Поэтому, я считаю, любому мужчине время от времени необходима небольшая разрядка. — Поразительную вольность ты сулишь своему избраннику, дитя. — Отвечает ей Люцифер, хотя немаленький жизненный опыт длиною не в одно тысячелетие выдаёт ему в этой особе отъявленную собственницу которая будет ревновать выбранного демона к любому столбу и без весомой причины, пускай он толком и не был знаком с ней. Демоница очевидно рассчитывала не на такую реакцию. — Ах, Владыка, увы, в моей жизни не суждено появиться тому самому. Никто из мужчин живущих в трёх мирах не может заинтересовать меня. Никто, кроме одного, уже покорившего моё сердце, и я намерена быть верна ему до самого судного дня, пусть он даже и никогда не посмотрит на меня. Люцифер не спрашивает кто стал объектом воздыханий молодой особы, и так понятно к чему она ведёт, он не хочет давать ей повода довести мысль до конца. — Я понял. Знаешь, а вот мне данная теория соответствующей правде не кажется. Не знаю что там намудрили эти учёные, но подумай, почему ненависть не умирает за три года? А зависть? Дружба? Они к демону либо есть, либо нет. Когда кто-то говорит «я ненавижу этого демона», ему не отвечают «потерпи немного, это через три года пройдёт», нет, подразумевается, что он просто его ненавидит, в целом, и это не поменяется, если не изменится тот, кто ненавидит или тот, кого ненавидят. Почему же для любви, в таком случае, должно быть исключение? Перемену произошедшую в настроении нахалки было заметно невооружённым взглядом — не в то русло поворачивал диалог которое ей было нужно. — Повелитель, разумеется, Вы всенепременно правы и иначе не может быть, но ведь это совершенно разные понятия! — И в чём же именно состоит такая колоссальная разница между ними? — …Во многом. Да во всём. — Не находится с более подробным объяснением демоница. — Эти чувства по-разному работают. Не может один демон вечно любить другого! — Значит, ты на стороне науки, занятно. Лично я думаю так, может теория трёх лет и применима в некоторых случаях, но она определённо не всеобъемлюща — мне вот например кажется, что я чувствую к любви моей жизни Лили, те же самые чувства, что и в первые дни нашей любви, быть может даже ещё более глубокие. Это ли не опровержение обсуждаемой нами концепции? — А любит ли она Вас до сих пор так же сильно как Вы её? — Видя, что спланированный ею план атаки с треском терпит крушение, нахалка идёт ва банк. — Какое сильное заявление однако. — Я видела, как она смотрит на Вас — без ласки, без нежности, я просто не представляю как такое возможно! Мне кажется, будь я на её месте, даже во сне не отводила бы от Вас влюблённого взгляда! — Помилуй, дитя, сон с открытыми глазами — весьма жуткое зрелище, хэх. — Ах, Владыка, у меня больше нет сил утаивать мой секрет, при видя Вас моё сердце будто бы пылает пламенем. Я должна признаться, если бы Вы хотя бы поразмыслили над тем, чтобы ответить на мои чувства, Вы слелали бы меня самой счастливой демоницей во всём Аду! Прошу Вас, господин, дайте же мне шанс и Вы увидите, ни одна женщина не даст Вам столько нежности, никто не смог бы любить Вас так страстно как я! Неужто Вы не видите моих страданий! Но я готова, готова бесконечно через них проходить ради Вас, Повелитель! Если бы Вы знали, как нужны мне! Несмотря на предположительно любовную составляющую речи этой не привыкшей отступать особы, по ощущениям, в её экзальтации было больше властности и гнева, нежели любовного жара, а тон звучал скорее повелевающе-нетерпимо, чем умоляюще. — Ты ещё очень юна, дитя и не знаешь ещё ничего ни о любви, ни о страданиях, оно и к лучшему. Не нужно тебе так унижаться, живи своей жизнью, ты ошибаешься, если думаешь, что твоя жизнь превратится в сказку, если ты очаруешь меня. Уверен, у тебя есть множество воздыхателей, обрати на них свой взор. Самолюбие нахалки было задето, в её душе немедленно вскипел гнев. — В какой низости Вы обвиняете меня, после всего, что я Вам сказала! Да Вы, Вы плюнули мне в душу, Вы растоптали моё сердце, Вы поступили как последний подлец! Люцифер смотрел на взбеленившуюся мегеру как на маленькую гавкучую собачку которая прицепилась к случайному прохожему во время прогулки по парку и упорно крыла его лаем не желая отвязываться от него. — Ступай, дитя. — Молвил правитель с частично надменной, частично снисходительной улыбкой. Получившая ущемивший её себялюбие отказ, демоница жаждала как следует обругать причину её уязвлённой гордости, но статус и могущество находящейся перед ней личности заставили её прикусить язык. Развернувшись спиной и гордо тряхнув копной ярко-красных волос, малоприятная особа уже собиралась не произнося более ни слова изящно покинуть помещение, но тут, как не пыталась она себя сдержать, её обида и неумение контролировать себя, взяли верх над правилами приличия и здравым рассудком. — Вот и наслаждайтесь вечностью со своей престарелой мегерой поющей как драная кошка! — Напоследок тявкнула девушка. Это была ошибка. Большая. Серьёзная. Единственная непоправимая из всех которые она сегодня допустила. Люцифер сделал движение пальцами и тело грубиянки пролетев метра три в воздухе, как от сильного удара, врезалась в одну из колонн на которых держался потолок зала в котором находились верховный демон с девушкой. — Милочка. — Обратился к навязчивой ухажёрке Люцифер. — Ты, по всей видимости привыкла, что твои родословная, популярность и мнимая красота открывают тебе любые дороги и гарантируют полную безнаказанность… Внешний вид верховного демона начал стремительно меняться, на его голове выросли чёрные, изогнутые полуовалами рога, за спиной появились крылья как у летучей мыши, порванные и дырявые как паруса пиратского судна из жутких сказок, его голос стал ниже и в то же самое время громче, улыбка растянулась в зловещем оскале, а изо рта, вместо зубов, теперь торчали жёлтые клыки размером не уступающие кухонным тесакам. — Думаешь, ты первая, кто вознамерился несколькими дешёвыми уловками разрушить нашу с Лили многовековую любовь? Думаешь, ты одна такая? Я сильно разочарую тебя, дитя — ты не просто не первая, ты даже не последняя. Тело повелителя Ада существенно увеличилось, по размеру он уже занимал большую часть помещения. Сейчас облик правителя Ада напоминал гораздо больше древнего демона из преисподней, порождение зла, хаоса и порока, чем приятного на вид человекоподобного джентльмена из двадцатых годов. Комната была объята огнём. — Много вас, таких паразитов уже пытались встрять между нами и ни у кого, ты слышишь, ни у кого не вышло воплотить в реальность его гнусные намерения! Мы с Лили часто после делания антихриста, если вы конечно понимаете о чём я, вспоминаем таких неудачников как ты, сравниваем вас, по разным критериям — нелепости ухаживаний, наглости, глупости, смеёмся над вами! И как бы поначалу такие презренные ничтожества меня не нервировали и не забавляли, спустя века мне стало плевать на вас, я выработал к вам равнодушие, как к отдельному виду глистов, так дохуя вас было. Беря во внимание твои молодость и очевидную пустоголовость, я хотел пощадить тебя и не макать твою прелестную мордашку в дерьмо, благо твои гневные визги для меня значат не больше, чем пищание комара, и потому я был готов простить тебе твои смехотворные выходки. И так оно практически и оказалось, твоя выходка почти что сошла тебе с рук, лапочка, если бы ты не допустила одну огромную, страшную, непоправимую ошибку, дорогуша — ты высказалась нелестно о моей Лили. Такое в моих владениях не прощается. Не смея подняться во весь рост, демоница, стоя на коленях и непрерывно шепча «простите, простите господин», пятилась в сторону выхода. — Такое карается смертью. По мраморным щекам девушки потекли слёзы. Большая перепончатая лапа демона, по размерам превосходящая человеческое туловище, сдавила жертву в кулаке и подняла высоко над полом, метровый коготь на большом пальце упёрся ей прямо в подбородок и наверняка мог пронзить её голову как перезрелую виноградину. Мышцы пальцев и ладони сжались вокруг тела нахалки и девушка поняла, что сейчас её раздавят как таракана не вовремя выбравшего момент, чтобы перебежать стену хозяйского дома, переломят пополам как вафлю служащую в качестве закуски к чаю. Она чувствовала, как дрожат под натиском верховного демона её кости, как крошится её хрупкое тельце. Демоница издаёт вопль полный отчаяния и мольбы: — Простите меня, господин! Но всё без толку, демон не внемлет её просьбам. Вот сейчас, в её теле пойдёт трещина, прямо по линии позвоночника. Сквозь заблюривающие чёткость картинки слёзы и вызванную болью и ужасом пелену, демоница замечает статную светловолосую женщину в короне, похоже чувствовавшую себя совершенно спокойно рядом с разъярённым дьяволом. Разум девушки работал в пол силы, но его хватает на то, чтобы узнать только что появившуюся личность. Лилит. — Будет тебе, любовь моя, поиграл и хватит. Отпусти пташку. — Мягким, любящим тоном обратилась королева к своему мужу. — Дорогая, видимо даже спустя века я не перестану поражаться твоим великодушию и величине твоего сердца. — Речь верховного демона производила весьма необычное впечатление из-за его низкого, рычащего, демонического звучания которое приобретал голос всех демонов когда они находились в демонической форме и чувствовавшегося в ней мурлыкающего, ласкового обращения к жене. — Но любимая, прошу, позволь мне в этот раз довести дело до конца! — Певчая птичка просто сбилась в своих трелях и стала петь не ту песенку, не стоит из-за такого ей резать крылья. Она стольким ещё сможет спеть в своей жизни. Королева нежно погладила по лапе демонического зверя в облике которого пребывал её супруг. — Лили, я может и согласился бы с тобой, но, пока ты не слышала, она осыпала тебя такими мерзостями… — Я всё слышала, любовь моя. Она уже получила по заслугам. Это остудит её пыл. — Ты была здесь всё это время?! — С первого акта представления. — С хитринкой в голосе подтвердила догадку мужа королева. — Ах, любовь всей моей жизни, и ты просто смотрела на то, как твоего мужчину уводят из-под твоего носа? А вдруг эта подрастающая вертихвостка увела бы меня у тебя! — В притворной экспрессии воскликнул Люцифер — Неужто ты так мало ценишь меня, свет моей жизни?! — Ни в коем случае, дорогой, просто я так же знаю насколько ты дорожишь мной, и знаю, что никакие женщины кроме меня тебя не интересуют. Даже если они моложе меня на целую вечность плюс ещё двести лет. — Ты читаешь меня как открытую книгу, Лили. — Дорогой, тебе пора бы уже привыкнуть к этому. — Шутливо сказала королева. — О, моя же ты любовь. — В словах Люцифера чувствовались теплота и, вместе с тем, восхищение. Супруги стояли прикованные взглядами друг к другу, наполненными теплотой и восхищением, не говоря, не двигаясь, и казалось, будто вместе с ними замер весь окружающие мир вокруг них и ради них, ради этого момента. — Дорогой. — Вывела из любовного оцепенения мужа королева. — Что, дорогая? — Милашка. — Напомнила Лилит супругу о существовании милой на личико, но такой противной по характеру красноволосой девушки, которая всё ещё задыхалась будучи сжатой в лапе повелителя-зверя. — Тьфу ты, совсем забыл про неё. Владыка Ада разжал лапу и девушка упала на пол больно стукнувшись об него. — Можешь улепётывать. Чтобы больше на светских приёмах на глаза мне не попадалась. Поняла? На твоём месте, я бы каждую ночь молился бы на свою королеву до конца твоего бренного существования. Ты ей обязана тем, что сейчас стоишь на своих двоих, не мне. Выметайся, живо. — Вы оба зажравшиеся снобы! — Прокричала нахалка выбегая из залы. Люцифер усмехнулся, как будто ему рассказали несмешную шутку больше забавляющую глупостью, чем юмором, лицо же королевы выражало беззлобную снисходительность какую может ощущать тот, кто сознаёт своё превосходство над соперником во всех аспектах, но не испытывает надменности по этому поводу. Когда сверкающие пятки избалованной девицы скрылись за дверью, Лилит обратилась к мужу: — Не будь к ней так строг, любовь моя. Элодия, уже четырнадцатое, если учитывать только дочерей, дитя в доме Гремори, а, если ты помнишь, последние века три судьба была к сему клану отнюдь не милосердна. — Точно, Элодия, ну и заумное же имячко! — Вспомнил Владыка. — Неудивительно, что я его не запомнил. — Клан Гремори постигло серьёзная сдача позиций, и чтобы вернуться на пьедестал былой славы, мать семейства, властная Гэйлавира… — Такая крупная дамочка с огромным задом и гигантской челюстью? — Она самая, дорогой. Эта деспотичная особа уже как два века с половиной настраивает своих потомков на соблазнение и дальнейшее устройство удачной партии с наследниками родов с более крепкой хваткой. Наследников рода Гремори всегда можно узнать на балах и общественных приёмах — они обычно усердно следуют по пятам за молодыми демонами из разных влиятельных домов, пропуская мимо ушей презрение и насмешки. Просто это дитя очевидно, отличается большими… Хм… — Королева запнулась подбирая подходящие слова чтобы даная ею характеристика не прозвучала оскорбительно. — Храбростью и честолюбием, чем все её многочисленные братья и сёстры. — А ещё, очевидно, недюжинной наглостью и возведённой в абсолют самоуверенностью, и ни каплей гордости и без тени благодарности. — Я знаю, что Элодия очень яркая, жаждущая внимания девушка. Ей нестерпимо быть частью обедневшей, опозорившей своё имя семьи, будучи одной из десятков дублирующих друг друга потомков, вот бедняжка и пытается вырваться из своего собственного ада всеми возможными способами, пускай и несколько… рискованными. — Твоё сердце больше, чем у тысячи лицемерных ангелов, дорогая, ты так беззлобно сносишь мелочные нападки этой пубертатной язвы. — Может быть, может быть. Ну так что, любовь моя, ты нашёл ответ на вопрос, что тебе не давал покоя? Лилит ласково облокотилась о плечо своего мужчины. Люцифер, уже приняв человеческое обличие, прижал к себе супругу закинув ей на плечо руку. — Мне не нужно его находить. Я его и так знаю. Всегда знал. Правитель и повелительница Ада прильнули к губам друг друга. И с чего вдруг смертным только в голову пришло, что мол любовь способна жить только три года? Неужели это максимум на который способно величайшее творение господа, пх, как-то не особо впечатляет. Пускай эти очкарики в пыльных кабинетах, карпящие над записями о гормонах человеческого тела и уравнениями на три листа думают себе что угодно, любой бред, хоть в НЛО, хоть в отсутствие любви, хоть в то, что их небесному отцу не плевать на них верят, у него своё мнение на этот счёт, как было тысячи лет назад, когда он поднял восстание против деспотичного правления своего папаши-тирана. Три года живёт увлечение, через три года умирает страсть. Настоящие чувства никогда не умирают, ничто не может убить настоящую любовь.