Your chemical romance

— Я восхищаюсь тобой, разве не очевидно? Его одержимые, блестящие, полные искр глаза напротив её, как обычно, немного печальных, сбитых с толку, испуганных и не понимающих, того и гляди, ещё немного и по скуле покататься слеза. — Ты? Мной? — Робко переспршивает закутанная в бинты брюнетка. — Конечно! Ты прекрасное, невероятное, полное таланта создание! Ты носительница одарённости, одна из аспектов надежды призванных нести это великолепное, ослепляющее чувство в мир, в серые массы, распростаняя его тиранию и подчиняя его железной пяте таких бестолковых, недостойных его болваничиков как я! Это твоё предназнчение! Идти и ослеплять лучами надежды слепых, жалких, не способных найти путь во тьме бездарностей, нещадно выжигая их сетчатку до тех пор, пока они не прозреют и не узреют её алых, как кровь и как закат, оттенков! Это так очевидно! Теперь поняла? Бледная, маленькая головка под копной чёрных прямых оборванных от регулярных издевательств в ещё недалёком прошлом волос делает несколько кивков влево-вправо давая отрицательный ответ. — Ну как же?! Разве ты не ощущаешь своего превосходства над жалким, ничтожным, отвратительным мной?! Твой талант, он абсолютно уникален! Истребительница хвори, ты разишь болезнь шприцом словно палладин, гоня прочь тем самым отчаяние из тела и проводя подопытного через муки и боль оздоровления, кромсая его, терзая его, режа и разрывая плоть, если так нужно, но выводя, выводя несчастную тварь на путь избранный, к свету надежды! — Но Нагито, в большей части случаев для оказания помощи больному такие радикальные методы не требуются.- Тихий, тонкий, неуверенный голос медсестры так отличается от его, громкий и пронзительный, полный воодушевления, будто бы созданный для того, чтобы толкать с трибуны речи вводящие толпу в раж, за исключением того фактора, что на какой сцене Нагито не выступал, любая толпа услышав его идеи мгновенно разбежится. — Незначительные мелочи! Я трепещу перед тобой даже больше чем перед остальными! О да, так и есть, твоя способность совершенно удивительна! При всех их уникальности, их одарённости и таланте, ни Принцессе, ни Якудзе, ни девочке с мечом с тобой не сравниться! Не мне, никчёмной серости, сметь оценивать их таланты, но твой, только твой талант способен отобразить путь принятия надежды простым смертным в конце которого он достигает просветления пройдя через страдания и боль! Никто из абсолютных больше на это не способен! Как это можно не понимать?! Ты… Ты не чувствуешь света, что сама излучаешь? Того обжигающего пламени, что бьёт ключом из-под рёбер и плоти? Нет? На этот раз девушка не даёт ответа спрашивающему её молодому человеку, но в её фиалковых глазах, как и мгновение раньше, как по иероглифам, всё так же читается непонимание его слов, идей обернутых в них. — Ты, обладательница прекраснейшего из талантов, жрица надежды сама утопаешь в стоках отчаяния! Твои боль, твои страдания, твои страх и мучения, они сковывают тебя не давая ощутить собственного великолепия! Это ли не величайшая из существующих бед способных постичь Абсолютного?! Ты можешь дать любому человеку величайшую из существующих сил, не обладание таковой, но прикосновение, благословенное касание надежды мерзкому неудачнику, но ты, как провод, пропуская ток, сама его не можешь ощутить. Такого не должно быть! Врач не должен приносить больному чуму вместе с панацеей! — Ой, ну насчёт этого проблем не должно быть, обычно докторов тщательно проверяют на наличие у них заразных заболеваний, с целью не допустить их распространения, так что если заболеешь, можешь не бояться, обращайся в больницу без опаски. — Тихонько говорит Микан трактуя сказанное Нагито на свой лад. — Не в этом дело! Ты должна чувствать, ощущать своё господство так же, как его ощущаю я! Совершенно уникальное, неповторимое создание! Хочешь — ударь меня, бей что есть мочи, пока кровь не затопит мои лёгкие! Ты знаешь, для меня честь быть ступенькой по которой талантливый абсолютный взберётся наверх, к светилу надежды, пускай я не выдержу и тресну под его весом, должна знать! Столько попыток, все даром! Меня это устроит, о большем я и не смею мечтать! Давай, раздави меня! Хочешь, я сделаю это сам? — Нет, я не хочу чтобы тебе было больно! Я ненавижу боль, не хочу чтобы кто-то её испытывал! Только для этого я и стала медсестрой! Не делай этого! — Это твой приказ мне как высшей ступени эволюции к низшей? — Нет, нет, что-ты! Я просто не хочу чтобы тебе было больно! Пожалуйста, не надо. — Сморит на стоящего напротив неё парня Абсолютная, теперь встревоженная, сопереживающая, чтобы он не навредил себе, вот всё о чём она думает, всё что её сейчас волнует, его благополучие, его жалкое здоровье и только, такие низкие мысли в голове у столь совершенного творения, как отвратительно, как это мерзко. Всё без толку. Он может полечь здесь костями и сгореть от собственных пламенных речей, но она по прежнему ничего не поймёт, будет слушать не слыша и смотреть не видя. — О, неужели мне придётся, неужели я могу… Нет, что? Кто-то такой жалкий как я сделает это? Непростительно, совсем непростительно! Меня поразит гром с молнией, растерзают дикие псы, мою плоть будут грызть трупные черви! Пускай. Я готов. Так должно быть, я приму справедливую кару за содеянное, раз это единственный способ разбудить в тебе свет надежды! О да! Меня прижгут калёным железом, мне в глаза будут сыпать песок, а я буду смеяться, смеяться и корчиться в блаженной агонии от мысли, что ты всё поняла! — Что я должна понять? Не говори так, чтобы ты не сделал, оно не будет заслуживать такого… Договорить Микан не успевает, её тело подхватывают как пушинку и сметают в охапку, её губы накрывают губы Нагито. Наверное, это то, что, как она слышала, другие девочки, более камуникабельные, такие как Соня, Хиёко, Ибуки написавшая на эту тему кажется около семи синглов, называют поцелуем, она не знает точно, её никто никогда не целовал, не выказывал любви раньше. Он кусает её, почти что с ожесточением, будто бы хочет содрать плоть с костей, должно быть так фанатики выражали преданность своим обожаемым божествам, объектам их помешательства во времена, когда на кострах жгли еретиков или когда младенцев приносили во славу Гекате. Ей не привыкать, боль не нова для неё, она слишком часто проходила через неё — родители и одноклассники, сверстники и учителя, все, кого она до сих пор знала за свою жизнь успели причинить ей боль, и, как правило, далеко не один раз. И что, что больно, она столько раз это испытывала, столько ещё испытает, но в этот момент её боль причиняемую им дополняет новое чувство, приятное, но такое странное, прикасается к губам и скользит по коже проникая под неё, перекрывает доступ к воздуху доходя до самого мозга, заставляя нероны носиться с бешеной скоростью. Она не испытывала такого раньше, ни при каких обстоятельствах, никогда, не могла представить, что кто-то захочет однажды ей дать что-то помимо презрения. Он отрывается от её губ, как хищник откусивший достаточный кусок плоти чтобы насытиться, не навсегда, но на этот раз, она обдумывает новое незнакомое ранее чувство которое только что испытала, пытается понять его природу, решить что это было, диагноз или панацея, болезнь или лекарсво, а может быть и то, и другое, зависит от того, как принимать. — Интересно. — Говорит скорее сама себе Микан, как бы приходя к определённому выводу. — Я готов. — Обращается Нагито к Абсолютной. Режь меня, рви меня! Не оставь ни кусочка! Я совершил недопустимое, слелал то, чего не должен был делать, я приму свой вердикт, сколь бы мучителен он ни был. Я заслуживаю суровой казни. Но ты… Скажи мне, что моя смерть не будет напрасной, скажи мне, что поняла меня! Ты ведь поняла?! Хотя бы после этого, сейчас?! Есть единственное наказание на которое я не готов пойти — это осознание того, что я осквернил твою величественную плоть напрасно, так и не пробудив в тебе ни искры надежды! Это слишком жестоко для такого жалкого ничтожества как я! Руби, терзай, делай всё что хочешь, но прошу, умоляю тебя, не будь ко мне так сильно жестока! — Нагито… — Говори, говори прекрасное, уникальное творение! Я хочу услышать свой приговор! — Я не хочу ничего делать с тобой. Я говорю правду, что ненавижу боль, и никогда, ни при каких обстоятельствах не стану причинять её другим, — впервые за этот разговор и за бесчётное множество других в практически всегда неуверенном и негромком голосе Абсолютной послышались стальные нотки чётко свидетельствующие о всё-таки ещё таившейся в ней внутренней силе духа и о твёрдо застолблённой позиции по этому вопросу которую её очевидно ни что не заставило бы поменять, — за исключением укольчиков разве что, хи-хи, маленьких безобидных укольчиков. — После чего, вслед за этим секундным проблеском внутреннего стержня, на губах Микан расцветает, улыбка, подобно цветку который так долго не мог пробить земляную почву и устремить свои лепестки вверх пока не началась буря, принёсшая с собой кто знает сколько разрушений, зато напитавшая потрёпанное растение необходимой ему влагой, робкая, неуверенная, не как роза растущая в королевском саду, скорее как ромашка несмело явившая миру цветение после долгих сомнений наконец-то показались из-под снежного сугроба, самое редкое из чувсв появляющихся на лице этой девушки, слёзы и печаль на нём были несомненно более частыми гостями. — Так значит… Это значит что? Я проживу остаток жизни своей неся бремя того, что совершил ужасный грех совершенно безнаказанно? Может хоть бритвой меня полоснёшь? — Я не хочу. Ты ничего для этого не сделал. Ты не сделал ничего плохого. Я знаю когда мне хотят сделать плохо, мне уже так делали, и я знаю это потому что тогда мне было больно. А сейчас нет. Я не знаю почему. Боль была, но мне не было больно. Прости меня. Мне бывает тяжело понять людей, я не всегда могу сообразить, что они хотят от меня. Наверное поэтому мне так часто и причиняли боль… И ты с твоей манерой выражаться… Я не всегда могу понять о чём ты говоришь. — Неужели, неужели я такое ничтожество, что даже мысли свои не могу донести? Не могу показать Абсолютной как она уникальна! — Мне бывает тяжело понять твой ход мышления, не расстраивайся, я не хочу тебя этим ранить. — Получается, что я просто… — Но тебе не нужно переживать, Нагито, пожалуйста, не стоит. Я бываю не сообразительной, бываю глупой, бываю непонимающей, я так часто не понимаю и разочаровываю других людей… Но в этот раз, в этот раз я уверена. Можешь быть спокоен, я поняла, что ты хотел сказать. — Как?! Так моя миссия выполнена и я даже не буду за неё заживо сожжён?! — Любой имевший удовольствие в своей жизни никогда раньше не сталкиваться с Нагито, в не всякого сомнения, решил бы, что у такого прелестного с виду молодого человека происходит нечто ужасное, начиная от припадка эпилепсии и заканчивая насильственным проникновением демона в его рассудок, так блестели его глаза, так дрожало и тряслось его тело. Стремясь унять дрожь своего собеседника, Абсолютная, используя понятный всем и каждому, в любом уголке мира слепым и зрячим жест, положила свою забинтованную руку ему на плечо, впрочем кажется добившись только усугубления нынешнего состояния её неординарного друга — Никаких сожжений, никогда, кроме кремации разве что, но тогда уже можно. И насчёт того, что ты хотел. Знаешь, мне нелегко даётся понимать других людей, их мысли, действия, то, что они хотят от меня. Я так часто разочаровываю их, их всех, практически постоянно. Но здесь я поняла. Это же очевидно. Это на всех языках звучит одинаково. Правда я не до конца уверена, что это было, я никогда раньше такого не чувствовала. Но в том, что оно означает, я не сомневаюсь ни капли.