Your chemical romance

Солнце уже зашло за горизонт оставив хлопоты по освещению города люминисцирующим таблицам и неоновым вывескам. С тех пор, как он вступил в Портовую мафию прошло около месяца, может немного больше, Чуя не был большим любителем отмечать даты в календаре, и он об этом решении не сожалел. Ему нравилось в Портовой мафии, он ощущал, что может реализовать в этой организации весь свой потенциал, он чувствовал, что может в ней многому научиться. Ему не приходилось переживать в ней о своей человесности, ведь пекущийся об умении испытывать эмпатию преступник это попросту нелепо, и значит, за ним больше не тянется таких оков. Или же перестанут тянуться в скором времени. Он надеется на это. Мори был прекрасным лидером у которого он мог многое перенять, понять ошибки допущенные ранее, в период когда он возглавлял Агнцев, обдумать их и не допустить вновь, Коё — прекрасной старшей сестрой, Чуя искренне привязался к ней как к наставнице, к этой ласковой, мудрой женщине, хотя вначале он и раздражался с того факта, что к нему приставили на попечение «няньку», как он вначале считал. Впрочем, стоит отметить, что и Коё сначала не светилась от счастья наставлять подобранного с улицы юнца которого ей поставили в ученики. Она была воительницей, опасной и смертоносной, и отнюдь не в годах, а тут ей дают на попечение мальчугана который даже галстук завязать не может, только мастерски автоматы с газировкой и батончиками взламывает, так что, можно сказать, чувства обоих мафиози, что ученика, что наставницы, при первом знакомстве были идентичными, и оба по истечении совсем небольшого промежутка времени друг к другу неслабо привязались, и не очередное ли это доказательство лидерских навыков Мори? Хироцу тоже нравился Чуе, хотя он и контактировал с ним меньше чем с двумя предыдущими представителями его новой семьи. Он был человеком знающим жизнь и мудрым, не смотря на то, что пытался убить его при их первой встрече, но это уже не важно, сейчас и сам Чуя готов проломить челюсть любому, кто выступит против Портовой мафии или скажет плохое слово о боссе, так что он его понимает теперь. Единственным весомым минусом и единственным категорически неприятным человеком для Чуи в Портовой мафии являлся Дазай которого, как на зло, ему поставили в напарники, со своими вечными подколами и попытками самоубийства. Вдобавок ко всему, всякий раз, как он оказывался рядом с ним, Чуя чувствовал острую необходимость лезть вон из кожи, чтобы не оплошать на его фоне и не отставать от него, особенно в глазах Мори, но это был не такой уж большой недостаток на фоне всех возможностей, что ему открывались в этой организации. Да и у такой регулярной близости с Дазаем был какой-никакой плюс — постоянно находясь рядом с ним, он имел чудную возможность время от времени его поколачивать, чего при других обстоятельствах он был бы лишён, Чуя старался прилогать максимум усилий для того, чтобы вымотать у Дазая хотя бы треть тех нервов, что он забирал у него каждую минуту их сотрудничества. Но боль о недавно пережитом предательсве всё ещё была свежа в груди юного мафиози, при том, что он так до конца и не смог разрешить дилему для себя кто кого больше предал — они его или он их. Он много думал об этом, долго, упорно, специально и ненамерено, осознанно и против воли, утром, когда просыпался и вечером, когда засыпал. Конечно, они выгнали его даже не выслушав, ни разу не спросив, не вникнув в его ситуацию, но и он дал им повод сомневаться в нём, хотя тогда ему так не казалось, но это было так, не стали бы те люди, что подобрали его с того момента, как он появился на свет, стрелять по нему без должной причины, а значит она была. Единственное, на что он мог надеяться, так это то, что все его бывшие соратники сейчас находятся в добром здравии, но ему самому больше этого никогда не узнать. Не смотря на всю ту боль, что принесло ему случившееся событие, Чуя поклялся себе в том, что оно станет для него топливом подстрекающим к новым победам, а не камнем, что потянет к ещё одному поражению, но, в любом случае, отпустить эту ситуацию он сможет ещё не скоро. И не только он. Среди теней окутанной ночью Йокогамы промелькнул чей-то силуэт, в достаточной близости от Чуи, за ним кто-то наблюдал. Такой расклад событий едва ли устроил начинающего преступника. Остановив шаг, Чуя окликнул преследователя: — Кто ты?! Покажись! Быстро, или башку проломлю! Повторять дважды не пришлось — таинственная персона следившая за управляющим гравитацией быстро раскрыла свою личность выйдя из темноты на фиолето-красный свет одного из таблоидов рекламирующего какой-то мужской клуб, не столько из-за страха быть раздавленной могущественной способностью, сколько из-за того, что подобный сценарий входил в допускаемое ею развитие событий с самого начала. — Ты? Пред Чуей предстала невысокая, хрупкая девушка с голубыми волосами, возрастом примерно с него самого, одетая в чёрную кожаную куртку и джинсовые шорты, чья личность была ему очень хороша знакома. Вот только узнал он её не сразу — последний раз, когда он виделся с ней, волосы его давней знакомой были выкрашены в розовый цвет, что и сбило его ненадолго с толку, и в руках она сжимала огнестрел намереваясь застрелить того, кто ещё так недавно был её верным товарищем. Юан. — Что ты здесь делаешь? — Задал он ей вопрос. — Не думал, что увижу тебя снова, после того случая. — Не думала, что тот случай мог случиться вообще. Ты передал нас, Чуя. — Ответила ему девушка. — Зачем ты пришла? — Не знаю. Меня не покидало чувство после твоего поступка, что я должна встретиться с тобой. Поговорить. Просмотреть в глаза. — Лучше бы ты опять стреляла. — Ты предал нас. Меня, Ширасэ, всю нашу семью! Всех тех, кого знал всю свою жизнь! Мы взяли тебя к себе, бездомного, потерянного, не знающего ничего о себе и о мире в котором он живёт, не знающего даже своего прошлого! Не смотря на всё, ты был частью нас! И всё-таки, тебя это не остановило! Чуя ничего не ответил. Глядя куда-то вдаль, сквозь свою бывшую подругу, Чуя продолжил идти. На встречу Юан. Мимо. Оставляя её за спиной. — Что, даже ничего не скажешь?! — Что я должен тебе сказать?! — Хоть что-то! Почему?! Скажи — почему ты сделал это?! Мы были недостаточно влиятельны и круты для тебя?! Мы ничего не значили для тебя всё это время?! Это было притворством, ты о нас совсем не думал?! О, если бы, если бы это только было так, он думал о своих бывших друзьях бесконечно много. Раньше, ещё до того, как их судьбы разошлись, о том, как их защитить, как привести их организацию целиком и полностью построенную на дружбе, ведь в ней не было никогда ни титулов, ни должностей, ни званий, к общей цели, как оградить от опасности и уничтожить их врагов, а теперь, он думал без края и конца о том, насколько же глупо они расстались. Он постоянно вспоминал времена проведённые вместе с ними, как бы их совместный путь не закончился, о времени, что он с ними делил если и не крышу, то улицу, у него сохранились тёплые воспоминания, много тёплых воспоминаний. Например о том, как Акира, мальчуган не вылазивший из своей огромной красной олимпийки на два размера превосходившей его худощавое телосложение, с волосами выкрашенными в розовый цвет, из-за чего ему часто говорили, что он похож на девчёнку, но он в ответ только слал всех нахуй и продолжал гордиться своей роскошной, по его мнению шевелюрой, научил его профессионально взламывать автоматы с выпивкой и батончиками, чтобы на тратить драгоценные монетки которых едва ли юные хулиганы могли соскрести на одну банку газировки за целую неделю. Или как Юдзу, чрезвычайно крупный для своих лет парень с короткой стрижкой напоминающей котелок, настоящая дылда, учил его читать первые слова по этикеткам наклеенных на напитках и надписям светящихся на ночных таблоидах, вот как этот, под которым они стояли сейчас. «Ты чё, малой, совсем ни чё не понимаешь? Гляди, это слово читается как «ебать». Запомнил? Иди давай, поднатаскаю тебя маленько. Скоро будешь у меня такие забористые фразы толкать!» Или как они засыпали на улице плотно прижимаясь друг к другу чтобы меньше мёрзнуть. И конечно же, он помнил её — Юан. Как он мог её забыть — ту, которая первой заступилась за него, когда его былые, но тогда ещё будущие товарищи, те же Юдзу и Акира, поддразнивали его, распрашивали о прошлом и норовили отвесить щелбан. «Эй, как вам, не стыдно? Ведёте себя как настоящие поросята! А ну отцепитесь от него! Идите, если так интересно, языки чешите о ваших родителях!» — Поставила тогда их на место Юан. Эта фраза возымела большой эффект на уличных хулиганов, так как буквально каждый из них родителями был либо брошен, либо потерял их слишком рано, и они тут же отвалили от него, но сам Чуя тогда не оценил её поступка по достоинству — чтобы девчёнка и заступалась за него?! Чёрта с два! Он сам хотел им накостылять, но теперь уже не выйдет! «Нахрена ты это сделала, мне не нужна твоя помощь!» — так он среагировал на её слова, а она кажется и не обиделась совсем, всё-таки выросла на улице, среди парней, и наверняка привыкла к их подобной специфической реакции на проявление заботы. Как потом она ему призналась сама — она видела, что этот дерзкий рыжий мальчишка в косухе прекрасно мог за себя сам постоять, просто ей очень не хотелось, чтобы его первое знакомство с будущими друзьями начиналось с драки. «Пф, тоже мне помощь! Для пацанов гораздо лучше начать знакомство с драки, чем с того, что их защитит девчёнка!», но она и на это не обиделась. То, как какие-то похотливые уроды заприметив молоденькую симпатичную девушку начали к ней приставать и пытаться притянуть её к себе силой. Он тогда сам хотел заступится за неё, Чуя всегда презирал таких дегенератов, которые не могут контролировать свои желания и держать член у себя за ширингой, в будущем, состоя уже в Исполкоме, он лично размажет голову подчинённому который попытается воспользовавшись беспомощностью обезвреженой женщины взять её силой, в назидание другим. Но он не успел. Хрупкая на вид, маленькая девчёнка, тогда ещё с волосами цвета пшеницы не выкрашенными ни в какие в цвета протеста, в несколько ударов отправила в полёт этих уродов, но он конечно всё равно добавил им потом, слишком уж он сильно презирал подобных личностей. «А мне не нужна ничья помощь» — лукаво так, с хитринкой сказала ему тогда Юан, совершенно явно передразнивая его из их первой встречи, но было видно, что на самом деле она была благодарна. Не потому, что не могла постоять за себя, ей был важен сам порыв. И о том, как они удирали от копов собиравшихся повязать их за бродяжничество, он тоже помнил, перебегая через дороги с оживлённым движением, перемахивая через заборы. Конечно, он мог раздавить своей силой и этих прицепившихся шавок закона, но тогда им не хватало только конфликта с полицией. Оторвавшись спустя пол часа преследования на безопасное расстояние, спрятавшись где-то в тёмной подворотне, они силились отдышаться ухватившись за животы после изнурительного бега, переводили дыхание. — Чуя, я так рада, что мы от них убежали! — Сказала ему Юан. — Меня уже приводили в полицейский участок, там настоящие звери. Организованную преступность они покрывают, а таких, как мы, хотят извести. Бросят в камеру, будут битый час изводить допросами, если будут в плохом настроении, то могут и побить, или если слишком в хорошем. Иногда мне кажется, что там состоят такие же нелюди, как в Портовой мафии, а порой, что ещё хуже. И выгоняют оттуда тоже пинками, потому что нужно место для новых попавшихся. Спасибо, что не бросил меня. — Чё ты такое говоришь? Зачем мне бросать тебя? — Спросил он её. — Это же я попалась им на глаза. Ты мог меня просто оставить. — Дурёха. Я бы никогда так не поступил. Мы же из одной организа… Договорить Чуя не успел, его слова которые он не успел произнести перехватили тёплые девичьи губы накрывшие его собственные. Таким был первый поцелуй в его жизни — где-то в подворотне, после побега от полицейских, с Юан. Правда, это было так неожиданно, что он даже среагировать не успел — стоял как вкопанный до тех пор, пока она не не отодвинулась от него. — Пойдём, нам нужно увидеться с ребятами! Конечно же он это помнил. — Объясни! Зачем? Прошу, пожалуйста. — Сейчас в её тоне, в её внешнем виде не было злобы или сердитости, что чувствовались так недавно. Сейчас она его скорее просила, если не умоляла. — Я не хотел вас предавать. Всё само так сложилось. Мне жаль. — Не хотел?! Ты начал околачиваться с тем жутким жутким мальчиком в бинтах похожим на мумию! — Это не значит, что я собирался вас предать! — Тогда зачем ты с ним вообще связался?! — Он единственный мог помочь мне в расследовании об Арахабаки! — А мы получается помочь не смогли бы?! — Да, имено так! — Хорошо. Раз так, почему же ты тогда тут же вступил в мафию как только покинувл нас? Ты же этого делать не собирался? — Спросила Юан Чую с заметной издёвкой. — У меня не было выбора! Я пообещал работать на их организацию в обмен на… Определённые условия. И они единственные были готовы принять меня после того, как я подвёл вас. Никто бы больше на такое не согласился. — Ты что, смеёшься надо мной? Ты что, хочешь сказать, что всё это было одно сплошное большое недоразумение?! О, он много чего хотел бы сказать, Ширасэ, остальным и ей в частности. Сказать, что никакого бы недоразумения не произошло, если бы они в достаточной степени доверяли своему товарищу или хотя бы один единственный грёбаный раз решили с ним поговорить, прежде чем верить на слово Ширасэ и бежать на него с пушками. Что условия, в обмен на соблюдения которых он пообещал быть послушным псом Портовой мафии, было чтобы никого из Агнцев не порешили в бойне. Что легко им судить о его ситуации, когда каждый из них чётко знает своё происхождение, при каких обстоятельствах и как он появился на свет, какими бы печальными они не были. Нечаянно забеременевшая проститутка, наивная девица повёвшаяся на сладкие россказни проходимца который её оставил, полная взаимной любви друг к другу пара по велению злого рока погибшая в автокатастрофе, все они знали каким образом был начат их в этом мире путь, а он нет. Что он имел такое же право сердиться на всех них, как они на него. Но он не станетговорить ничего из этого. Не станет, потому что сказать, что им следовало лишний раз поговорить с ним перед тем, как верить на слово Ширасэ, значит поставить своё слово в глазах товарищей выше его. Какие причины были у Агнцев ему не верить? Ширасэ пробыл с ними гораздо больше чем он сам. Да и всё, чего он хотел, это защитить своих товарищей, как и сам Чуя, он же сделал то, что сделал не со злого умысла. Они оба преследовали одинаковые цели, и оба допустили ошибку, вот только Ширасэ, в конечном итоге, преуспел в деле гораздо больше. Какое у него есть право его винить? И какое у него есть право вогружать на сердца своих друзей бремя того, что это ради них он вынужден был отречься от того, что дорого и вступить в Портовую мафию, чтобы их всех не перебили в кровавой схватке? И он не имел права ставить свои личные цели, какими бы важными они ему не казались, выше блага организации, определённо нет. О, он очень сильно хотел бы всё это сейчас рассказать ей, но он так не поступит, никогда ни за что. Во-первых, потому что ему не пришлось бы сейчас оправдываться перед своими товарищами не подорви он их доверие. Неважно насколько важные у него были причины, не важно, что им двигало в тот момент, он дал им повод раз они поступили так, и раз он поступил так как поступил, почему они должны были поступить по-другому? А во-вторых, потому что до него наконец дошли истинные причины переживаний его бывшей боевой подруги. Чуя не был особо проницательным человеком, чтение людей не было его сильной стороной, но сейчас ему хватило смекалки понять, какие же на самом деле мотивы движат нашедшей его девушкой. Сначала он ошибочно предположил, что эмоции от которых её трясёт и содрогает, это злость и ярость на него, но сейчас он понимал, что дело было не только в них. Разумеется, Юан сейчас сердилась на него, но не это было главной причиной. Самой сильной эмоцией в ней сейчас был страх, страх услышать, что всё это время, они считали его предателем напрасно. Что тогда они все зря стреляли в него, смотрели, как его пронзают ядовитым клинком, пытались его убить. Что Ширасэ ошибся и по его ошибке, они потеряли своё самое сильное оружие и своего хорошего друга. Но он не даст случиться этому. Не имеет права. — Юан? — Чего тебе? — Обиженным и сердитым голосом спросила у него девушка. — Ты же преданна Агнцам. Не вопрос. Утверждение. — Разумеется. — И будешь верна всегда? Во чтобы то ни стало. Так ведь? — Разумеется! Как бы что в моей жизни не сложилось, я всегда буду со своими друзьями! Такого ответа он и ожидал. — Всё по-итогу сложилось так, как должно было. Я хотел как лучше, но допустил ошибку. Я старался, правда, но недостаточно сильно. Вы поступили так, как должны были. Так будет лучше для всех. Я на своём месте, а вы лишились того, кто всё это время вам вредил сам того не понимая. Возвращайся к ребятам. Надеюсь, у вас всё будет в порядке. Прости. Большего я не могу сказать. — Почему, Чуя?! Почему ты не можешь рассказать мне, как всё было на самом деле?! Ты предатель, Чуя! Предатель! ПРЕДАТЕЛЬ!!! — Наверно. Видимо, так оно и есть. — Стой! Юан достала из кобуры крепящейся к ремню шорт пистолет и направила его на Чую. Прямо как в прошлый раз. — Ты предатель! Предатель! Предатель! Предатель! Ненавижу! Я тебя… Ты мне так… Я ещё думала… ПРЕДАТЕЛЬ! Чуя медленным, уверенным, неспешным шагом направился в сторону Юан, в то время как она держала в трясущихся руках смотрящий в его строну пистолет и всё говорила: — Предатель! Предатель. Предатель. Теперь Юан это слово не выкрикивала, а произносила с почти что шёпотом, с печальной обречённостью, будто бы пыталась не столько обвинить его, сколько убедить себя. А Чуя всё подходил к ней. — Предатель. Десять шагов. — Предатель. Восемь. — Предатель. Пять. Расстояние вытянутой руки. Пистолет в руках Юан упёрся в его грудь. С такого расстояния невозможно промахнуться, ей оставалось всего лишь нажать на курок. Но она медлила. Пять секунд. Восемь. Десять. Осознание того, что она не сможет этого сделать, как бы сильно не обижалась на него. Всей её боли и ярости не хватило бы на то, чтобы застрелить близкого товарища, когда-то близкого. Тогда, в оживлённой потасовке, когда это делали все, и она могла позволить не целиться слишком тщательно, надеясь, что сделают за неё другие, или не сделают, может быть, но не сейчас, не один на один, не в упор! Ловким и отточенным движением, Чуя выхватил у девушки из рук пистолет и вложил оружие ей в кобуру. — Не рассказывай ребятам о том, что виделась со мной и не попыталась убить. Боюсь, их раны после случившегося слишком свежие и они могут начать подозревать в предательсве и тебя. Возвращайся. Прости. Таким же уверенным шагом каким он шёл к ней, Чуя направился в другую сторону, прочь от Юан, ни разу не обернувшись на её крики позади. — Чуя! Чуя!!! Как ему хотелось всё ей рассказать. Но он не мог. Это значило бы обвинить во всём только своих товарищей, сделать её существование в Агнцах невыносимым, а она не стала бы оттуда уходить, ведь именно там было её место в жизни и именно там ей полагалось оставаться. Он это видел по её глазам. Безоговорочная преданность организации, какое знакомое ощущение для него самого. Вкрадчивым шёпотом в его голове звучал голос Мори: «Лидер берёт на себя ответственность за своих подчинённых. Он знает, как для них будет лучше, даже если они сами этого не понимают. Лидер никогда не обременит подчинённых своими переживаниями. Не только потому, что тем самым проявит перед ними слабость, но и потому, что это не входит в их компетенцию и обязанности. Как главный человек в организации, лидер не смеет отягощать своих подопечных переживаниями с которыми не может справиться сам». Интересно, какие переживания есть у самого Мори? По внешней оболочке и созданному им образу, невозможно было предположить, будто бы человек в своей жизни хотя бы раз сомневался или сожалел о чем-то, но может быть это всё часть тщательно сооружённой непробиваемой брони? Дазай, чтоб его чёрт побрал, как-то упоминал о том, что Мори при нём сомневался, а под силу ли ему потянуть урравление Портовой мафией. Неужели это правда? Можно ли верить в этом плане такому вшивому проходимцу как этот ублюдок Дазай? Подходя ко входу в дом, где находилась его маленькая комнатушка, временное место жительства которое ему обеспечивала Портовая мафия, он ударит в стену и оставит в ней огромную дыру, перепугав тем самым спящих поблизости соседей и нескольких бродячих собак устроивших рядом убежище, а зайдя домой будет ещё долго кричать, метаться в ярости, хватать попавшиеся под руку вещи, такие как тумбочки и шкафы, и кидать их в противоположные углы комнат, а через год он узнает, что Агнцы распались и каждый из членов этой организации либо уехал из города, либо вступил в другую банду, либо просто-напросто умер. Он никогда не узнает, какая участь из всех этих постигла Юан. Но он будет знать и через пять, десять, пятьдесят лет своей жизни, хотя такой долгий жизненный срок для мафиози конечно неслыханная роскошь, что тогда, на тот момент и при тех обстоятельствах, он всё сделал правильно для себя и для неё. Так был сделан первый шаг Чуи Накахары к исправлению совершённой им ошибки, взятию на себя ответственности за ближних своих, на пути становления им образцом настоящего лидера.