Мой сладкий кошмар

      Эрик       — Если бы я не знал тебя, решил бы, что ты просто сдрейфил, — не иду, а скорее лечу, очертя голову, и Фор едва за мной поспевает.       — Ты прекрасно понимаешь, что я просто не мог. Если бы это произошло во время тренировки, было бы проще.       — Блять, ты серьезно?! — прекращаю, резко останавливаюсь и сверлю друга разъяренным взглядом. — Во время тренировки этот урод попытался бы трахнуть девчонку? — понимаю, что моя реакция выглядит слишком бурно и решаю пояснить. — Из того, что я понял: весь конфликт возник именно вокруг этого. Или я не прав?       — Ты знаешь, что прав, но дело не в этом, — Итон уже и сам начинает заводиться, на его обычно всегда исключительно спокойном лице играют желваки. — На тот момент, когда меня вызвали в лазарет, конфликт был уже исчерпан. Так сказала Джин, и так сказал Трент. Я не мог просто прийти в казарму и отпиздить гаденыша, как бы мне этого не хотелось.       Шумно вздохнув, ничего ему не отвечаю. Просто потому, что понимаю — сейчас, в таком состоянии в чем-то меня убедить практически невозможно. Будь я во фракции на момент происшествия, мне было бы глубоко похуй на то, исчерпан конфликт или нет, в казарме он случился, или на тренировке, в столовой, да где угодно. Я размазал бы бляденыша по стене в любом случае, и остановить меня смогла бы разве что пуля в затылок. Но меня в тот момент во фракции не было, потому что я, черт подери мою задницу, находился в штабе Эрудиции, а если быть более точным — между ног Джанин, мать её, Мэтьюз, весьма горячо и неплохо проводил свое время. Вернулся в Бесстрашие я лишь к утру, планировал отоспаться и прийти на тренировку после обеда, но на пороге квартиры меня тормознул Фор.       — Хорошо, я понимаю, не в твоих полномочиях было чинить с ним эти разборки посреди ночи в казарме, — продолжаю идти и стараюсь говорить с ним уже спокойней. — Но мне позвонить ты мог? Я не инструктор, у меня в этой фракции полный карт-бланш.       — Скажи, что ты шутишь, — он захлопывает дверь спортзала прямо перед моим носом, когда я только начинаю ее открывать. — То есть, ты правда считаешь, что я должен был снять тебя с Мэтьюз для того, чтобы ты приехал и разобрался?       — Съебись от двери, — цежу сквозь зубы, давая понять, что разговор этот лучше не продолжать. Тем более, что мы уже пришли. От злости и нетерпения у меня начинают зудеть давно огрубевшие и набитые костяшки. Вот, что значит, чешутся кулаки.       Залетаю в спортзал и прямиком направляюсь к Кирку. Понимаю, что теперь могу отличить его от брата безошибочно, блядская сволочь стоит и сальным взглядом имеет девчонку во всех известных ему позах. Без лишних разговоров хватаю гаденыша за шиворот и волоку в сторону ринга. Он не сопротивляется, не думаю, что от страха, похоже, с инстинктом самосохранения у него явные проблемы, скорей, от неожиданности. Протащив его мимо группы, швыряю засранца вперёд. Дилан пытается дернуться, но Фор успевает скрутить его в болевом.       — Держи его. Если будет дёргаться, просто выруби.       — Ты за это ответишь, Колтер, — шипит разъяренный ублюдок, и тут же получает удар в висок.       — Дернулся, — Фор пожимает плечами, позволяя оглушенному телу рухнуть на пол.       — Что, Лидер, решил учинить личную вендетту? — Кирк поднимается на ноги, мельком взглянув на брата.       — Ошибаешься, — снимаю китель и кидаю на пол, оставшись в футболке, отстегиваю кобуру. — Корректирую воспитание, которое у вас явно хромает. На ринг! — киваю в сторону ринга, а дальше делаю то, что делаю. Не совсем понимаю, чем вообще руководствуюсь в этот момент, подхожу к девчонке и вручаю ей пистолет. — Головой за него отвечаешь, — тихо рычу и вижу красные следы на ее шее. Беру ее за подбородок и поворачиваю лицо сначала в одну сторону, потом в другую. В который раз замечаю, что она в это время не дышит, кидаю короткий взгляд на заметно помятого Трента. — Сука, ты ещё здесь?! — реву на засранца, который продолжает стоять и не движется с места. — Я сказал, живо на ринг, или я и туда притащу тебя силой, — Кирк ухмыляется и вальяжно ступает на маты. Вспрыгиваю следом за ним, и стоит ему повернуться, я врезаю ему кулаком в лицо. — Начинаем уроки, — он не успевает опомниться, как я бью с другой стороны снизу по ребрам. — Урок первый: противника для развлекухи бесстрашный выбирает из своей весовой категории. Можно и больше, меньше нельзя.       Кирк наконец разгибается и плюет кровью на маты, сразу встав в стойку. Делает выпад, выбросив руку вперёд, но его удар не достигает цели. Очередной мой хук слева на этот раз почти сбивает его с ног. Но почти не считается, ублюдку удается удержаться в вертикальном положении, и он всё же умудряется врезать, разбив мне губу. Делаю ему подсечку, и наконец он валится на пол, а я тут же оказываюсь сверху, прижимая щёку засранца к матам.       — Нравится трахать девочек без их согласия? — шиплю, наклонившись к самому его лицу, чтобы только он один мог меня слышать.       — Ещё немного и она согласилась бы. Ее прихвостни помешали нам, — он хрипит под моим весом, а я вдруг понимаю, что то, что я прежде принял за рассечение на его губе, ни что иное, как неслабый укус. — Сладкая мышка кусается, — Кирк понимает куда я смотрю и не может сдержать свою мерзкую сущность, чтобы не вякнуть, и я чувствую, как моя крыша начинает съезжать.       Резко привстав, переворачиваю сученка на спину, и продолжая стоять над ним на коленях, начинаю пиздить его со всей силы. Попадаю везде: по корпусу, морде; больше, конечно, по морде. Вначале он ещё пытается меня скинуть, но по мере того, как его рожа превращается в одну сплошную гематому, его силы уходят. Но я уже понимаю, что остановиться просто не в состоянии, ярость рвёт меня изнутри, прочно заперев человека и выпустив зверя наружу. Боковым зрением успеваю заметить, как на ринг залетает Фор.       — Эрик, стой! — он пытается схватить мою руку, но я с силой отмахиваюсь, рассекая другу скулу. — Какого дьявола вы все застыли?! Быстро сюда! Дейзел! — но все продолжают стоять, словно вкопанные.       Всё это слышу, словно сквозь вату. Когда я в последний раз был в таком бешенстве? Если честно, не припомню подобного случая. Рывком поднимаю полудохлого Кирка и, развернув спиною к себе, зажимаю его шею локтем, рефлекторно расслабив позвонки. Понимаю, что на автомате начинаю скручивать голову, ещё немного, и мальчишке конец. Вдруг на ринг залетает девчонка. Бросает пистолет на маты, упав на колени рядом со мной.       — Эрик, ты меня слышишь? — сначала она не рискует коснуться меня, только смотрит в глаза, но потом ее тёплая ладошка всё же ложится на татуированные предплечье, которым я продолжаю сжимать шею Кирка. — Успокойся, он того не стоит. Твоих рук его кровь не достойна, — она гладит мою руку, и даже сквозь бессознательный гнев я опять это чувствую, мурашки по телу. — Спокойно, дыши, — дышу тяжело и так глубоко, что голова начинает кружиться, а может и не от этого, может быть от ее запаха, который обволакивает, проникает под кожу. Моя хватка постепенно ослабляется, и обмякшее тело падает на маты.       Какое-то время так и стою, глядя на разбитые руки и ощущая разочарование от потери тепла ее маленькой ладони. Но в голове потихоньку начинает проясняться. Джин тем временем поднимается и уходит с ринга, прихватив опасливо мой пистолет.       Фор протягивает мне руку, и я поднимаюсь, перешагнув через Кирка.       — Лось! — хрипло рычу, и Дейз понимает, что за ним эта кличка скоро закрепится прочно. — Давайте его в лазарет. Скажете Доку, пусть накачает эту сволочь сывороткой так, чтобы из задницы вытекала, — Дейзел с парнями поднимают Кирка под руки и тащат к выходу. — Только смотрите мне там, не уроните с моста.       — Я прослежу, — Фор улыбается, и мне кажется, я вижу в его улыбке неподдельное удовлетворение. Он кидает на Джин слишком теплый взгляд, и я чувствую неприятный укол, но не могу дать ему точного определения.       Спускаюсь с ринга и беру пистолет из рук девчонки, которая по-прежнему продолжает смотреть как-то странно. Не пытаюсь угадывать ее взгляд, потому что на ум вдруг снова приходят неуместные мысли.       — Не лось! — обращаюсь к Тренту, и все начинают тихо посмеиваться. — Вы с сохатым теперь должны прирости к ней и таскаться за ней попятам, — киваю на Джин. — Ты меня понял? И лосю передай, — мальчишка энергично кивает.       — Тебе это с рук не сойдёт, — Дилан, как оказалось, пришедший в себя, подходит ко мне, потирая висок.       — Спящая красавица, ты ли это? — приподнимаю бровь, язвительно хмыкнув.       — Ты чёртов ублюдок! — мальчишка быстро сокращает расстояние между нами и тут же получает лбом в переносицу. Боковым зрением вижу, как девчонка непроизвольно закусила губу, и в моей груди вдруг что-то екает. Дилан валится на пол, видимо, два удара подряд нехило встряхнули его больные мозги.       — Его тоже в лазарет? — спрашивает мальчишка, которого я даже не помню по имени.       — Не надо. Пусть полежит здесь. Очухается, сам пойдет, — ухмыляюсь. — Поблюет недельку, пожрет обезболивающие и будет в норме. Все на сегодня свободны. Считайте, что у вас выходной.       Оставшаяся группа расходится, девчонка возвращает мне пистолет и плетется с подружкой и Трентом на выход.       — Джин, — окликаю ее, понятия не имею, зачем, и она оборачивается. — На два слова, — она возвращается молча, смотрит на меня вопросительно с тенью смущения. Снова осматриваю ее шею, зажав подбородок пальцами, а после смотрю в глаза, не отпуская. — Он должен пройти инициацию, тогда мы сможем спокойно судить его по законам Бесстрашия. Пока он не бесстрашный, его может судить только Искренность, и что-то мне подсказывает, что ему удастся в таком случае избежать наказания.       Девчонка молчит, лишь кивает, но я вижу, что она глотает поступившие слезы. Поддавшись порыву, наклоняюсь и касаюсь лбом ее лба.       — Ничего не бойся, слышишь? — почти шепчу ей, вдруг понимаю, что ее друзья всё это видят, и отступаю на шаг. — Можешь идти, — киваю в сторону выхода.       Они втроем уходят, а я, присев на испачканный кровью ринг, ложусь на него спиной. Никак не могу справиться с невесть откуда взявшейся тахикардией, но быстро списываю это на нервы.       Джин       — Что это было? — Тина наконец задаёт вопрос, который, похоже, не даёт подруге покоя с момента, как мы вышли из зала и успели навестить дока, чтобы тот уколол обезболивающее Тренту. — Вы, и он, и ты…       — Оставь её в покое, — Трент перебивает подругу, — Ничего сверхъестественного там не произошло.       — Но я… — Тина снова пытается договорить.       — Неофит пытался изнасиловать одногруппницу, Лидер сделал то, что полагается наставнику! — чеканит он слова.       — Это я как раз понимаю, — наконец девушке удаётся вставить слово, — И не представляешь, как я этому рада!       — Вот и отлично, — друзья замолкают, а вот я понимаю, что меня переполняют эмоции и куча вопросов.       — Мне нужно подумать, — говорю, останавливаясь посреди коридора. — Пожалуйста, только не задавайте вопросов, и не обижайтесь.       — Мы будем молчать, — Тина виновато поджимает губки.       — Нет, солнышко, я хочу остаться одна, — обнимаю подругу на секунду, а после разворачиваюсь и ухожу как можно быстрее, хотя, и знаю: Трент остановит Тину.       Пока бреду по тёмным коридорам Бесстрашия, перед глазами вижу лицо Эрика. Его неподдельную ярость, его злость. Часть меня упорно доказывает, что то, что он сделал — это всего лишь поступок правильного командира. Что будь на моём месте любая другая, он поступил именно так же. Но другая часть упрямо мне твердит, что он защищал Меня.       Зачем ему это? Я ведь всем своим видом и отношением к нему только и делаю, что показываю свою неприязнь и безразличие к нему. Хотя, так ли это? Разве можно мои выходки назвать безразличием? Будет кто-нибудь выводить человека, который не вызывает чувств, на эмоции? Будет ли бесить и, так или иначе, стараться привлечь внимание? Даже такое внимание, как вечные издёвки, наказания, порой на грани физической боли. Однозначно нет, для себя я это уже точно понимаю. А вот он то почему ведётся? Почему он не пресекает всё это на корню? Зачем Лидеру выносить выходки какой-то глупой девчонки? И, в конце концов, зачем ему до полусмерти избивать бойца за её же честь?       Вот что остаётся мне не понятным. Решаю ненадолго отложить этот вопрос, тем более, что я уже стою перед дверью квартиры Тоби.       Друг открывает дверь прежде, чем я успеваю постучать. Тоби сразу притягивает меня в объятия, крепко сжимая и зарываясь лицом в мои волосы.       — Джинни, малышка, — шепчет хрипло. Чувствую, как он взволнован, и не только по голосу, он весь дрожит. — Прости меня, я так виноват!       — Милый, нет! — пытаюсь успокоить его, привычно ласкаю его плечи и жду, пока он немного расслабит руки на моей пояснице. — Ты не виноват, — продолжаю так же тихо, ступая в комнату и заставляя его сделать эту пару шагов.       Он отстраняется и смотрит в мои глаза, в его же я вижу сожаление и боль. Фор садится на кровать, привлекая меня к себе. Присаживаюсь рядом и понимаю, что на этот раз пришла очередь ему утешать меня.       — Я должен был сделать то, что сделал Эрик, — шепчет Тоби, обнимая меня, а я начинаю тихо плакать, одновременно вспоминая события ночи и утра.       — Ты не мог, это не по правилам, — всхлипываю, позволяя другу крепко обнимать меня. — Я всё понимаю.       — Он нарушил все правила ради тебя, хотя, по сути ты ему никто, но я сдрейфил! — его голос снова дрожит. — Я так сожалею!       Хочу ответить, но не успеваю, мой взгляд притягивает фигура, застывшая на пороге в дверях.       — Эрик? — почему-то от его взгляда у меня всё внутри сжимается. Весь его вид выдаёт настроение Лидера, и, кажется, сейчас мне лучше промолчать.