Мой сладкий кошмар

      Эрик       — Милый, умоляю, да! Только не останавливайся!       Боже! Эта кнопка решила с ума меня свести своими стонами. Нежная девочка. Такая сладкая!       — Моя! — покрываю жадными поцелуями её шею и плечи. Вхожу в податливое тело так глубоко, как могу. — Ты только моя! — Джин подо мной стонет и выгибает спинку, её ножки плотно обнимают мой торс, маленькие пальчики ласкают спину, шею, затылок.       Мне так нужны эти ласки! Её ласки! Не хочу, чтобы всё это заканчивалось. Лучше умереть на этой сказочной девчонке, невыносимой занозе, которая с недавних пор занимает все мои мысли и сны.       Сны? Нет, не может быть. Бред. Всё слишком реально. Её гибкое тело подо мной извивается. Я чувствую, ощущаю напряжённым членом, как пульсирует в оргазме её плоть. Это не может быть лишь моей фантазией. Я ведь вижу её: родинку под ключицей, нежные, розовые соски. Твою мать! Кажется, я сейчас сдохну от наслаждения.       — Джин! Джин! — мой голос звучит как-то странно, как сквозь подушку. Пока кончаю, понимаю, что задыхаюсь. В прямом смысле. Мне не хватает воздуха. — Чёрт! — поднимаю голову и делаю глубокий, хрипящий вдох, наполняя наконец лёгкие кислородом. — Чёрт! Чёрт! — падаю обратно лицом в подушку. — Сука! — рычу обречённо, боясь даже пошевелиться.       Какого вообще хрена со мной происходит? Что я только что сделал? Ахуенно! Я кончил, уткнувшись мордой в постель. И не только, блять, мордой. Эта невозможная напасть, сладкий гемор по имени Джин, снова явилась в мой сон.       О, как! Даже гемор, но всё равно сладкий. И собственным мыслям я уже не хозяин.       Откатившись в сторону из огромной лужи, которая из мутно белёсой уже разжижилась и превратилась в прозрачную, переворачиваюсь на спину и лежу, изучая потолок. За окном ещё не расцвело окончательно, до сигнала будильника полчаса. Повернув голову, смотрю на пистолет на прикроватной тумбочке. Вытягиваю руку, взяв оружие, и приставляю его к виску.       — Паххх…       Дааа… И мозги по постели. Представив себе это зрелище, начинаю тихо ржать. И найдут потом молодого Лидера Бесстрашия с простреленным черепом в луже из спермы и серого вещества. Надо сказать, весьма поэтично — грозный воин пал за любовь, или от любви, или… С хуя ли любовь-то? Язвительно хмыкаю. По крайней мере, теперь я наверняка уверен в том, что на эту девчонку у меня откровенный стояк. И что это значит? А значит это то, что я не смогу успокоиться, пока эта мелкая кнопка не окажется подо мной.       Вспоминаю её покрасневшую попу на моих коленях, её пухлые губки, которые она поджимает, когда сильно злится. Она прячется под безразмерной одеждой, но это не мешает мне медленно сходить с ума. Я всё чаще ловлю себя на том, что желание увидеть её обнажённой становится невыносимым. Смотрю сквозь одежду и вижу её упругую грудь, представляю её в душе, в постели и подо мной.       — Блять…       Мотнув головой, понимаю, что всё ещё сжимаю в руках пистолет. Возвращаю оружие на тумбочку и принимаю положение сидя. В паху всё давно стянуло и начинает зудеть. Поднимаюсь и плетусь в уборную на негнущихся ногах, хочу поскорее смыть с себя следы ночного конфуза. Или вернее сказать — утреннего.       Теплые струи приятным потоком уносят в сливное отверстие остатки горячего сна, и в моей голове понемногу проясняется. Девчонке сегодня будет несладко. Вчера она нализалась изрядно, и непохоже, что прежде у неё был большой опыт в употреблении алкоголя. Пытаюсь представить её в постели под одеялом и улыбаюсь. Она заявила, что здесь ей спокойно. Со мной. Эх, ты, маленький несмышлёный медвежонок… Со мной тебе точно не будет спокойно.       Едва успеваю выключить воду, как слышу — кто-то выносит мне дверь. Обернув бёдра полотенцем, иду открывать.       — Скотина, я тебе сейчас руки сломаю, — рычу и по звуку понимаю, что в ход пошли уже не только руки. — И ноги, — открываю дверь и, схватив засранца за шкирку, швыряю в центр комнаты.       — Ух, ты! — Фор поднимается на ноги и довольно скалится. — Какой ты приветливый, — поправив китель, друг плетётся к кофе-машине, а я вдруг вспоминаю, в каком сейчас виде моя постель. Живописное пятно красуется посередине, не прикрытое одеялом.       Подхожу и начинаю лихорадочно заправлять, скрывая следы своего позора от пытливых глаз Итона.       — Какого чёрта ты так ломишься?       — Что с твоим мобильником?       — Нет мобильника, — наконец заправив постель, бросаю полотенце на пол и голышом дефилирую к шкафу.       — Опять наступил? — Фор наливает кофе по чашкам и улыбается. — И когда ты успел приучиться к такому порядку? — кивает на заправленную постель.       — Считаешь, это плохо? — натянув боксёры, подхожу к стойке и сажусь на высокий стул.       — Нет, просто странно, — он пожимает плечами.       Пока пьём кофе, периодически ловлю на себе его взгляды. Он присматривается, словно прощупывает почву, но я молчу. Ссориться нам не впервой, и негласное правило в этом случае действует, как и во всех остальных: никаких примирений, никаких объяснений. Не случилось между нами ещё такой неприятности, которая достойна того, чтобы её размусоливать. Тем более, когда речь идёт о девчонке.       Мысленно ухмыляюсь. Создаётся стойкое ощущение, что я сам себя уговариваю. Что ж, даже если и так — сегодня не то у меня настроение, чтобы об этом задумываться. А с каждым глотком горячего кофе оно становится только лучше.       На тренировку идём, оживлённо беседуя. Оба делаем вид, что вчера ничего не случилось. Хотя, если подумать, для Бесстрашия подобное происшествие — абсолютная норма. Нет, конечно, не попытка изнасилования, наши бойцы предпочитают брать тех девушек, которые на это согласны. Но разбить кому-то ебальник — это как здравствуйте.       Сейчас же я предпочитаю сосредоточиться на работе, а главное — на девчонке. Вспоминаю её под собой в моём сне и покрываюсь мурашками, но они мгновенно проходят, как только я встречаюсь с привычным колючим взглядом. Блядская сучка снова делает вид, что ничего не случилось, я вижу это от самой двери, и настроение кубарем катится под гору.       Что ж, детка, вот, значит, как… Значит, выходит, что вчера она пришла ко мне, руководствуясь лишь благодарностью? Чувствую, как закипаю. Какого дьявола у меня ощущение, что меня продинамила малолетка?       Джин       Боже, моя голова! Не успеваю толком проснуться, а чувствую себя так, словно по мне поезд прошёлся. Хотя, нет, меня скорее замотало на колёсную пару и помяло как следует.       Пытаюсь прислушаться к чувствам, но их нет, только боль и жажда. Жуткие боль и жажда.       — Воды, — выстанываю, не в силах открыть глаза. — Умоляю, дайте воды! Божее!       — Держи, милая, — слышу голос Тины, потом ощущаю её руки, она пытается меня немного приподнять и приставляет стакан к моим губам.       Сквозь силы делаю глоток, потом ещё один. Кажется, это мой предел, сжимаю губы, и она забирает стакан.       — Спасибо, — шепчу и наконец открываю глаза. — Я умираю.       — У меня куча вопросов, — говорит подруга, привычно опускаясь на койку Трента, вдруг замечаю, что парень тоже не спит, а сидит у меня в ногах. Ищу глазами Дейза и нахожу его сидящим на тумбочке возле кровати.       — Я отвечу на все, — пытаюсь улыбнуться и не сдохнуть от гаммы чувств, что сейчас меня переполняют и, кажется, вот-вот выльются через край в виде потока слёз. В первую очередь это нежность и любовь к друзьям. Я правда не знаю, чем заслужила их заботу и ласку, учитывая, что из-за меня им нехило доставалось как от Эрика, так и от других. — Но сперва скажите пожалуйста, как я опять оказалась в своей постели?       — Снова, — усмехается Трент. — Правильно будет не опять, а снова.       — Милый, мне нужно вспомнить, как я сюда попала, а не правила речи, — пытаюсь приподняться, но, кажется, зря. От быстрого движения меня буквально трясёт, голова раскалывается, и для полного счастья потолок сейчас свалиться на голову.       — Тише, детка, лежи, — Дейз кладёт свою огромную ладонь мне на плечо и косо смотрит на Трента, и тут я начинаю понимать. Вернее, вспоминать.       — О, боже, нет! Опять? — закрываю лицо руками, теперь понимая слова друга: «снова». Снова меня принёс Эрик. И, к моему большому сожалению, я помню это, и не только.       — Вот и я о том, — говорит Трент, но в его словах нет никакого подтекста, они не звучат ни обвиняюще, ни осуждающе.       — Где ты напилась? И почему без нас? — наконец задаёт вопрос Тина, которая всё это время молчала. — Мы понимаем, что тебе плохо, ты такое пережила, но, Джин… — она на секунду замолкает и поднимает руки, обращаясь жестом к парням, чтобы те не смели лесть в её монолог. — Мы волновались. Мы проверили лазарет, мы караулили этого психа, — указывает пальцем куда-то за спину. — И мы волновались, чёрт возьми! — последние слова говорит громче, и я тихо стону от боли.       — Умоляю, детка. Не так громко, — прошу её, снова поднимаюсь, и на этот раз Дейз помогает мне присесть. — Ты права, вы правы, — от сожаления у меня сердце сжимается и ком в горле заставляет задыхаться. — Я должна была, но мне было так плохо, и я пошла в столовую. Весь день проработала там, а после и напилась малость, — снова вздыхаю и продолжаю, — Знаю, это не оправдывает меня, но я вас люблю, очень. И надеюсь, вы меня простите, — по очереди смотрю на лица друзей, они тоже смотрят на меня.       — Думаешь, стоит её прощать? — Трент обращается к Тине.       — Не знаю даже, — совершенно серьёзно отвечает подруга, переводя взгляд на Дейза. — Как думаешь, Дейз?       — Думаю, стоит дать ей шанс, — отвечает друг.       — Вы же в курсе, что я вас слышу? — подаю голос. Тина, хихикнув, кивает головой и сразу обнимает меня, тоже самое делают и парни. — Что бы я без вас делала?       Немного придя в себя, поднимаюсь на ноги. Слава Богу, хоть голова перестала кружиться. Тина провожает меня в душ, она стоит, прислонившись к закрытой двери, и я знаю, что в жизни не найду нужные слова, чтобы отблагодарить её и ребят.       — Я одного не понимаю, — начинает она тихо, — Каким образом в итоге ты оказалась на руках у Лидера?       А вот и вопрос, который выбивает воздух из лёгких. Я могу соврать, но стоит ли пренебрегать её доверием? Решаю, что нет.       — Я пошла к нему, — выключив воду, забираю из её рук полотенце. — Я хотела поблагодарить его, а пока ждала у двери, кажется, заснула, — и это чистая правда. Упрямо убеждаю себя, хотя, постепенно, как отступает головная боль и хмель, я почему-то становлюсь всё меньше уверена, что же именно произошло ночью.       — Хорошо, но больше не делай так, пожалуйста, — смотрит на меня из-под ресниц. — Я волнуюсь, и парни волнуются!       — Знаю, родная, прости меня, — замотавшись в полотенце, обнимаю подругу, а уже через секунду в дверь настойчиво стучат. Время подъёма.       В зале мы стоим группами, пока ещё командиров нет, да и рано ещё. Трент отрабатывает приёмы, пока Дейзл стоит перед ним, нацепив на руки «лапы». Тина качает пресс, а я максимум, на что сейчас способна — это сидеть на её ногах и мысленно анализировать события ночи.       Решаю начать с самого начала. Я была у Тоби, потом Эрик пришёл. Эрик… На этой мысли морщусь теперь уже от знакомой боли в груди. Потом я отправилась в столовую. Мы говорили с Кайей. О чём? О моих чувствах, точно, и, кажется, я…       В зал заходят Тоби, а с ним и Эрик. Смотрю на него и задыхаюсь от бабочек в животе. Я люблю его.       Округлив глаза, смотрю перед собой, словно вижу его впервые. Наверное, так оно и есть, я правда в первый раз смотрю на него другими глазами.       Они смеются с Тоби, и следующее воспоминание словно кипятком меня окатывает. Я пошла к нему, я хотела его рядом, нуждалась в нём. Но только ему это было ни к чему. Он не оставил меня, он вернул меня в казарму.       «Медвежонок будет наказан», — его слова в мыслях звучат громче моего учащённого пульса.       Я ничего для него не значу. Это ответ на главный вопрос, теперь я ясно это осознаю. Кирка он наказал, так как посчитал нужным. Он бы сделал это ради каждой — это ответ на второй вопрос.       И на этом всё! Мне же остаётся стиснуть зубы, засунуть куда подальше свои чувства и жить дальше. Как это сделать, я ещё не знаю, по крайней мере, всё, что я могу — это делать вид, что ничего не изменилось. Да и в самом деле — не изменилось ничего. Разве что моя ненависть вдруг оказалась любовью.

***

      Лидер какого-то чёрта решает, что начнём мы тренировку с отжиманий, а не привычным бегом. Все дружно принимают упор лёжа, готовые к упражнению. Мне же стоит титанических усилий, чтобы опуститься на колени и потом уже опереться на руки.       Начинаем по команде, и с каждым подъемом я пытаюсь понять, за что он наказывает меня? Ведь нет сомнения, что он делает это намеренно. Видимо, в какой-то извращённой манере пытается доказать, кто здесь хозяин.       После девятого раза, когда голова буквально идёт кругом, понимаю, что меня сейчас вывернет наизнанку. Поднимаюсь на ноги и, еле разобрав, в какой стороне уборная, бегу, зажав рот руками.       Наверное, минут десять сижу в «обнимку» с унитазом, пока не понимаю, что из меня вышло всё, что вчера я в себя влила, и даже больше. Поднявшись, умываюсь, оплескав лицо холодной водой и, прополоскав рот, возвращаюсь в зал. Ребята как раз поднимаются, а Эрик довольно скалится, изучая меня взглядом и скрестив руки на груди.       — Ну что, отдохнула? — спрашивает голосом, полным иронии и издевательства. — Легла и начала сначала!       — Почему сначала? — недоумеваю.       — Суть упражнения в том, чтобы сделать всё без перерыва! — подходит ближе, — Ты должна была уяснить это ещё с первых дней! — рычит мне, а я решаю, что лучше молча подчиниться, может, он и отстанет. Хотя, с таким его настроением мне вряд-ли повезёт. И да, я оказываюсь права, он снова подаёт голос, теперь уже обращаясь всей группе. — Что встали как истуканы? Легли и дружно начали сначала.       — Но, Лидер, мы закончили упражнение, — неуверенно говорит Белла, девушка из Искренности.       — Кто знает ответ на вопрос? — замолкает и смотрит на девушку. — Имя! — рявкает громко, и девушка, дрогнув отвечает: «Белла, мой Лидер». — Кто знает ответ на вопрос Беллы?       — Она нарушила дисциплину! — слышу мерзкий голос Дилана. — Значит подставила всю команду! — он склоняет голову и смотрит на меня с презрением.       Я пытаюсь не реагировать, а вот Эрик сжимает кулаки на его ответ, но ничего не говорит. Отходит в сторону к Тоби, и мы начинаем упражнение. Понимаю, что если мне даже придется здесь, на этом полу, сдохнуть — так и будет, но останавливаться нельзя! И так уже почти вся группа, кроме друзей, смотрит на меня волком. Слава Богу, меня больше не тошнит, но, к сожалению, голова болит ещё сильнее, чем прежде.       Закончив, поднимаемся на ноги. Тина крепко сжимает мою ладонь, косо посматривая на моё лицо. Улыбаюсь подруге одними губами, давая ей понять, что я «в порядке». Но от громких голосов ребят морщусь, не в силах сдержать порыв. Эрик, естественно, наблюдает за нами, и когда Тоби собирается что-то сказать, он перебивает инструктора на полуслове.       — Эй, Лось, — обращается к Дейзу, — Дуй-ка за учебными винтовками.       — Есть, мой Лидер! — парень скрывается за дверью, я же округляю глаза, прекрасно понимая, что будет дальше.       Перевожу испуганный взгляд на Тоби и, кажется, он наконец сбрасывает с себя оцепенение.       — Они будут стрелять в помещении? — подходит к Эрику.       — Да, у тебя есть веские доводы, чтобы не делать этого в зале?!       — Нет, — коротко отвечает Тоби, делает шаг назад, скрестив руки на груди.       Наконец возвращается Дейз с винтовками в чёрной сумке. Быстро разбираем содержимое сумки, пока Тоби с парнями устанавливают манекены. Эрик то и дело кидает на меня косые взгляды и, должна сказать, выглядит уж слишком довольным. Что, естественно, меня бесит несказанно.       — Всем надеть наушники, — приказывает инструктор.       — Никаких наушников, — обращается к нам Лидер, но смотрит именно на меня, и мне кажется, будь его воля, он бы придушил меня прямо здесь и сейчас. Хотя бы потому, что я строю безразличную гримасу с нотками презрения, и он не может не заметить этого.       — Эрик, мы в помещении. Ты же знаешь, что звук будет громким и может отвлечь их, — Тоби снова встревает в воспитательный процесс.       — Правда? Отвлечь, значит? — ухмыляется Лидер. — А что ты будешь делать, когда мы выпустим их на улицы Чикаго с огнестрелом? Заставишь их и там надеть наушники?!       — Нет, — опять короткий ответ.       — Так и думал, — сцепив руки за спиной, он отходит ближе к инструктору и даёт приказ стрелять.       Первый же хлопок буквально заставляет меня покрыться мерзкими мурашками. Сжимаю голову руками, чувствуя, словно сейчас мой мозг потечёт через уши. Второй выстрел оглушает меня полностью, и голова начинает пульсировать. Третий на удивление заставляет поднять голову и посмотреть на его самодовольную физиономию. Мой черёд! Подняв винтовку, наставляю дуло на Лидера — один вдох и один выстрел. Все в зале замолкают, я бы даже сказала, замирают. Учебная пуля, пролетев в сантиметре от его уха, врезается в бетонную колону позади.       — Ой, я промахнулась, — довольно скалюсь по мере того, как его удивление сменяется бешенством. — Всего сантиметр, и Вы бы могли надеть новую штангу на ухо. Ай ай ай… — качаю отрицательно головой и надуваю губы в мимическом жесте сожаления.       — Сучка, — шипит он, быстро подходя ко мне. Резко выхватив из моих рук винтовку, он отбрасывает её в сторону. — Совсем ебнулась?! Или мозги растворились в виски?!       — Никак нет, мой Лидер! — задираю подбородок, облизав пересохшие губы. Его рука смыкается на моей, и он, притянув меня к себе вплотную, смотрит в глаза.       Забыв как дышать, пялюсь на него, не в силах отвести взгляда. Кажется, даже голова перестаёт болеть, или же я просто не чувствую боли. Он тоже не дышит, только всё теснее прижимает меня к себе. Через секунду Эрик отходит так же быстро, как подошёл.       — Пятьдесят упражнений для пресса, — командует строго. — А вы что встали?! — орёт на ребят. — Стреляем!       — Сука, — бубню себе под нос и ложусь теперь уже на спину. И да, боль опять возвращается, стоит мне поднять ноги.       — Опустила ноги! — Лидер проходит ко мне и садится на корточки передо мной. — Поднимай корпус, — довольный собой ухмыляется, зажав бёдрами мои ноги.       — Вы уверены? — спрашиваю хрипло, и он вопросительно вскидывает бровь. — Слишком уж чистый на Вас китель.       Эрик, подумав секунду, поднимается. Видимо, я и вправду выгляжу зелёной.       — Эй, не лось, сюда! — зовёт Трента, и друг моментально оказывается рядом. — Сидишь в ногах и считаешь! — указывает на меня.       — Так точно, мой Лидер! — чеканит слова Трент, а я закатываю глаза.       Естественно мне не удаётся сделать даже половины упражнения. Понимаю, что если сейчас же не приму вертикальное положение, то просто сдохну.       — Малышка, постарайся, — тихо шепчет Трент.       — Не могу, — вздыхаю обречённо, он встаёт и протягивает мне руку.       — Какого чёрта ты остановилась? — кричит Лидер с другого конца зала. — Быстро обратно и с начала!       — Но почему именно пресс? — решаю, что хуже уже не будет. — Я могу сделать другое упражнение.       — Если ты не в состоянии даже следить за тренировками собственных мышц, значит, ты неправильно выбрала фракцию, — абсолютно холодно заявляет Лидер.       — С моими мышцами все в порядке, — стараюсь звучать как можно ровнее, но понимаю, что уже не в состоянии контролировать ни эмоции, ни дрожь в руках. Сделав глубокий вдох, говорю: — Я просто немного устала.       — Никто не устал, а ты устала? — морщит лоб. — Так ты ещё и слабачка? Или может есть иная причина твоей внезапной усталости? — надо же, каков засранец, конечно ты знаешь, что есть!!!       — Причины есть всему, — гордо задираю подбородок, смотрю в его глаза. Реакции, как ни странно, не следует, он отворачивается, но я уже не могу молчать. — А в чем причина того, что Вы всегда агрессивный, как цепная собака? Не уж-то, это Бесстрашие виновато? Или Вы ещё в Эрудиции головой повредились? — последнее предложение бубню себе под нос.       — Что ты там вякнула? — он оборачивается и сверлит меня уничтожающим взглядом.       — То, что слышал, — вскидываю бровь и смотрю на него с вызовом.       — Болтливая сучка, — шипит он, сжимая кулаки, кинув косой взгляд на Фора.       — Социопат, — тем временем продолжаю я.       — Алкоголичка!       Клянусь — вижу в его взгляде издевательство. Хуже он просто не смог бы меня обозвать, причём, одновременно унизив, ведь пьяная я пошла именно к Нему.       — Отбитый на голову! — цежу сквозь зубы, сжимая кулаки.       — Что?! — он делает шаг ко мне.       — К тому же, глухой, — ухмыляюсь, прекрасно понимая, что на эмоции я его точно вывела.       — Лучше заткнись, — он повышает голос. Краем глаза вижу офигевшего Тоби, тот подходит ближе к Эрику, при этом показывая мне жестами замолкнуть.       — И не подумаю! — отвечаю ни то на приказ Лидера, ни то на немые просьбы друга.       — Заткнись! — шипит Эрик, сжимая челюсть до скрипа зубов, аж желваки играют на лице.       — Не дождетесь! — выдаю, поднимая голову, чтобы удержать зрительный контакт, по мере того, как он подходит вплотную.       — Твою мааать! — рычит он и резко хватая меня за локоть, вытаскивая из зала.       Эрик       Интересно, можно ли одним словом охарактеризовать чувство одновременно сексуального удовлетворения и гадливости? Пока возвращаюсь из Эрудиции, всю дорогу только об этом и думаю, всё пытаюсь подобрать этому определение, но у меня не выходит. Понимаю, что тупо. Но ощущаю себя гребаным дилдо с присоской, который цепляют к стене. Эта белокурая курица придумала какую-то бредятину, которая в глазах Макса почему-то оказалась вполне правдоподобной, чтобы выдернуть меня из фракции, между прочим, оставив при этом без ужина.       Я не ответил днём Джанин на смс с сексуальным подтекстом, и на восемь пропущенных не перезвонил. Вечером получил за это по шапке от Первого Лидера.       Охренеть! Эта сука наглым образом ему пожаловалась. И не ебет никого, что я тоже Лидер этой фракции, пусть и Второй. Командир снова орал на меня как потерпевший, на этот раз за то, что я, видите ли, на серьезные дела частенько смотрю сквозь пальцы, а Бесстрашные подобного разгильдяйства себе позволить не могут. И насрать было ему на то, что серьезное дело оказалось под юбкой Джанин. Он, типа, об этом не знает, зато я знаю прекрасно. Каждый раз себя спрашиваю: кто тянул меня за член, заставляя залезть в её трусики? Верно — никто.       В итоге возвращаюсь в Бесстрашие, злобный как черт. Оставив машину, прямиком направляюсь в бар. Иду, погруженный в свои мысли, и вдруг на меня налетает боец, выскочивший пулей из диспетчерской.       — Простите, мой Лидер! Виноват!       — Ты что, совсем охуел? — шиплю на парня, за грудки приподняв его в воздух. — Где пожар, блять? Куда ты так несешься, что на людей налетаешь?       — В малом спортзале, — голос пацана дрожит.       — Твою мать, что в малом спортзале? — рычу раздражённо.       — Сработала система пожаротушения. Внутренняя связь на техобслуживании, потому мне пришлось…       — Твою мать! — бросаю мальчишку. — Никому не сообщай. Я сам разберусь.       Со всех ног мчу в спортзал, придерживая кобуру, которая частично отстегнулась и теперь, сука, больно лупит мне по бедру. Как же я умудрился забыть?! Это всё Макс, а потом белобрысая стерва выдрочила мне все мозги и не только. Только бы с малявкой всё было в порядке, иначе Макс меня точно убьет. Очередного угробленного мной неофита он точно не вынесет, пристрелит к чертям. Если я сам не убью себя раньше.       Подлетев наконец к двери, прикладываю к ней карту, и она отплывает в сторону. В зале всё ещё «идёт дождь». Убогая выходит, вся мокрая и замёрзшая. Не успеваю произнести ни слова, как мне прилетает в челюсть, причем, вполне увесисто для такого маленького кулачка.       — Чёртов садист! Скотина бездушная! — замахивается снова, но на этот раз я ловлю её руку в воздухе.       — Какого дьявола здесь случилось? Почему сработала система? — пока допрашиваю девчонку, ливень в помещении заканчивается.       — Я кидала ножи, натерла мозоли, между прочим! Снова! — Джин срывается на крик, показывает мне растертые ладошки, которые безнадежно трясутся. — Потом…       — Так, стоп, — беру её руки в свои и смотрю на мозоли. — Сколько времени ты их кидала, что так ушатала ладони?       — Почти всё это время! Как ты и сказал! Но потом решила, что с меня хватит! Плевать я хотела на тебя! И на эти камеры тоже! Ты не имеешь права…       — Ты что, совсем дура? — не позволив ей договорить, начинаю ржать. — Блять, ты чокнутая. Они не работают, — показываю на бесполезные, к тому же, давно устаревшие камеры под потолком. — Их отключили ещё до моего перехода во фракцию.       — Откуда я могла знать? — она стягивает с себя мокрую толстовку, оставшись в коротком топе.       — Ну точно дура. А посмотреть ты не пробовала? Идиот бы заметил, что они совершенно мертвые.       Язвительно скалюсь, не забывая при этом пялиться на ее полную грудь. Сразу же отмечаю, что она у девчонки вполне соответствует заднице — высокая и упругая. Вдруг возникает желание сжать полушария в ладонях, чтобы проверить теорию. Чёрт. Кажется, с этой болтливой пигалицей у меня совсем мозги поплыли. Или закипели. Точно! Всё, надо валить отсюда. Но прежде…       — Кстати, убогая, — потираю челюсть, которая неприятно ноет. Вполне возможно, будет синяк. — На первый раз я спишу этот неловкий эпизод на твое переохлаждение и на похмелье. Но в следующий раз…       — Неловкий? Вы считаете, командир? — она вскидывает бровь, отступая на шаг в промокшее помещение. — А по-моему все вышло очень даже ловко. Вы отхватили в челюсть от неофитки, у Вас, — показывает пальцем на мое лицо. — Кстати сказать, синяк. Ваше счастье, что эти камеры не пишут.       — Несомненно, — делаю выпад и ловлю ее за руку, взяв за плечи, прижимаю к стене своим телом. — Конечно, мое счастье, — наклоняюсь к ее шее, убрав за ушко мокрый локон. — Я могу сейчас прикусить твой болтливый язычок, — киваю на камеры. Девчонка вся напрягается, но не произносит ни слова, только рвано дышит от страха, или не страха… Отречение, блять. Поди их пойми. — Боишься меня? — шепчу с придыханием, почти касаясь губами её ушка.       — Нет, — она отвечает тихо, но вполне уверенно. — Тебя не боюсь.       Шумно вздыхаю. Прежде, чем от нее отлепиться, провожу языком по ее шее, слизывая капли воды. Сам не знаю, зачем это делаю. К тому же вдруг понимаю, что отлепляться от нее мне совсем не охота. Это уже точно попахивает долбоебизмом. Стараясь не выдать своего состояния, беру себя в руки и отступаю назад.       Расстегиваю китель и снимаю, оставшись в футболке. Накидываю вещь ей на плечи. Как ни странно, она принимает молча, сразу укутавшись. Пока я её зажимал, сам едва не промок, а под девчонкой и подавно, растекается лужа.       — Ты пропустила ужин, — стараюсь звучать сухо и безучастно. — Иди в столовую, пусть Кайя тебя накормит.       Джин не отвечает, только молча кивает и убегает с моих глаз. Плетусь домой, наполовину промокший, возбуждённый, словно не трахался вовсе какие-то полтора часа назад, а главное, снова злой, потому что уже не впервые умудрился словить стояк на мелкую убогую пигалицу, которая, судя по всему, видит весь смысл своей жизни в том, чтобы мою превратить в ад.