Мой сладкий кошмар

      Эрик       По коридору плетусь уставший, в пыли и копоти, местами в крови — своей, чужой, хрен пойми, вообще, чьей. Даже толком не чувствую, цел ли я. Ещё Макс распизделся: «Вали в лазарет». Конечно. Непременно! Уже мчу, твою мать. Мне сейчас не доктор нужен, это однозначно.       Уже знаю, где искать моё спасение, конечно же оно сидит в баре, развлекает подружку. Вроде, блять, ей там без нее мало веселья. Хотя, в сущности, мне похрен, когда нужна — взял, притащил и оттрахал. Проблем вообще ноль. Если задуматься, в ином случае я даже не совсем понимал бы, какого дьявола это должна быть именно она. Каждый раз, когда меня приспичит, или совсем хреново, как сегодня, я волоку свою задницу именно к этой не в меру пиздлявой малявке. Мой, прежде не особо разборчивый, член уже позабыл, когда в последний раз был в ком-то ещё. Все прочие девки давно прописались в игнор. Скажете, это любовь? В другой день я бы ответил, что несомненно. Ей то об этом знать не обязательно, а меня это самое чувство жрет изнутри, да так, что в пору уже лезть на стену.       Эта сучка сидит там, чешет метлой и скалится каждому встречному. А эти гандоны сопливые пялятся, нет-нет и рученьки, небось, распускают. Конечно же им невдомёк, что девчонка моя.       Видимо, правда контузило. Я заговорил о любви и о собственности. Ничего, сейчас только уединюсь с ней, и полегчает. В данный момент мне просто нестерпимо хочется трахаться, больше ничего. Под черепной коробкой пусто совершенно, никаких эмоций, и даже любовь задвигается в дальний угол, остаётся только злость и боль.       Как же задрало меня всё это дерьмо! Завтра тяжёлый день, похлеще минувшего. Завтра хороним бойцов, кого смогли вытащить. Остальных, охренеть, целое дело: собирать по кусочкам, с синими задницами из Эрудиции идентифицировать и складывать, как гребанный детский конструктор.       Если кто бы спросил, можно ли к этому привыкнуть, даже хрен знает, что бы я ответил. Нет, конечно, я знаю: послал бы всех подальше. Но, если подумать, мне похуй. В душе ничерта живого, по крайней мере, сейчас. Всё словно выжжено. Сейчас я хочу только секса.       Иду сквозь толпу, народец расступается, сразу смолкают. Прикид у меня, видимо, тот ещё. Цепляю краем глаза зеркальную колонну — хорош, подлец, будто только что из ада и прямиком в бар Бесстрашия. Снова смотрю перед собой и вижу девчонку. Сидит на высоком стуле, протягивает пиво. Ну-ну, спец-подготовка у неё, ускоренный курс по внешней разведке. Не иначе, как на дне этой кружки его разглядела. Сам не понимаю, какого рожна, но моя злость начинает расти.       — Добрый вечер, мой Лидер, — подружка рядом за стойкой округляет глаза.       Беглым взглядом нахожу Педрада — с кем-то метлой чешет. Нет, ну ладно он караулит ночами деваху, ему хоть за это перепадает залезть в её трусики. А эта сучонка с каких, простите, хуев тут торчит?       Не отвечаю на приветствие, хотя уверен, никто этого от меня и не ждёт. Джин вообще предпочитает помалкивать. Очень странно, однако, но в то же время исключительно умно с её стороны. Беру её бокал и осушаю залпом.       — Всё запиши на мой счёт, — кидаю бармену. — Идём, — бесцеремонно беру Джин за локоть, стащив её со стула.       — Куда это? И что с тобой случилось? Ты цел? Я слышала о взрыве. Где Фор?       — Блять, ты сегодня заткнешься? — протащив её почти до середины зала, я останавливаюсь. — Что случилось — не твоего ума дело. Фор уже дома. Остальное узнаешь вместе со всеми.       — Ах вот как, — она сжимает кулачки и пытается вырваться. — Тогда позвольте всё же спросить, мой Лидер, — нарочито чеканит слова, — какого черта Вам от меня понадобилось?       — Трахаться хочу, — кидаю ей небрежно. Пытаюсь сдвинуть малявку с места, но она, кажется, уже успела пустить корни в пол.       — Совсем охренел! Я никуда не пойду.       — Неужели? — толкаю девчонку к зеркальной колонне и наваливаюсь на неё всем телом, упёршись коленом между её ногами прямо в промежность. — А-ну, повтори-ка, что ты сейчас пропищала, — рычу в её ушко и больно кусаю за шею. Вместо обиды в качестве реакции получаю лишь стон удовольствия, непроизвольный, но это точно он самый, его я ни с чем не спутаю. Уже чувствую знакомое томление в паху, её вкус у меня во рту действует как афродизиак. — Ты очень удачно оделась, малышка, — хриплю, проведя языком по месту своего укуса. — Все эти шмотки я порву на раз-два. Думаешь, стоит проверять, смогу ли я оттрахать тебя прямо здесь, на глазах уважаемой публики? — желание растет в геометрической прогрессии, понимаю, что ещё минута в таком темпе, и я уже точно не сдвинусь с места. Постесняюсь ли я взять ее прямо здесь? Да с хуя ли? Чувство стыдливости в список моих столь разнообразных качеств однозначно не входит.       — Я поняла, пойдём, — шипит Джин злобно, словно почувствовав мои мысли. — Твоё бешенство члена неизлечимо.       Не обращаю внимания на её пиздеж, просто иду, крепко сжимая её ладонь в своей. Слава Всевышнему, какое-то время двигаемся по коридорам молча. Но как только Джин понимает, что лестницу на лидерский этаж мы уже пропустили, её очаровательный ротик снова принимается за своё.       — Куда мы идём? Ты наконец мне скажешь?       — Я тебе уже сказал, я хочу трахаться. И если ты ещё скажешь хотя бы слово, я выебу тебя прямо здесь.       Девчонка смолкает, то ли не желая проверять, способен ли я воплотить в жизнь свои угрозы, то ли наконец понимая, что мы уже подходим к её квартире. Джин молча достает ключ и открывает дверь. Толкаю её в темное помещение, первым делом сорвав с себя грязный китель и кинув его на пол. Напряжение растет во мне с немыслимой скоростью, и я понимаю, что если сейчас же его не сброшу, то наверняка сорвусь, и тогда будет мало места всем. И мне совсем почему-то не хочется, чтобы она попала под горячую руку.       — Включи свет, — командую, быстро разуваясь. Джин делает, как я говорю. Смотрит с явным недоумением, но молчит. Вот и умница. — Раздевайся. Скорее, — она снова подчиняется, не говоря ни слова.       Джин снимает с себя вещи, а я тем временем избавлюсь от своих. Уже чувствую, как меня всего трясёт от нетерпения. Мне срочно нужна разрядка, потому решаю пока забить на такую мелочь, как душ. Толкаю её к кровати, благо, квартира маленькая, и в ней все находится на расстоянии едва ли не вытянутой руки.       — У тебя царапина. Надо ее обработать, — она наконец решает подать голос, по которому я, к моему удовольствию сказать, понимаю сразу, что Джин тоже возбуждена. Скользнув быстрым взглядом по своей руке, замечаю эту царапину вдоль бицепса. Очень удачно, за малым, не разъебал плечевую артерию.       — Она подождёт. На четвереньки.       Пристроившись сзади, сразу вхожу в неё с хриплым, сорванным рычанием. Джин, вскрикнув, прогибается в пояснице, впуская меня глубже и одновременно сглаживая боль от моего вторжения. Шлепаю по её сладкой попке и начинаю двигаться в ней, сразу наращивая темп. На данном этапе я зациклен только на себе, меня совершенно не заботит, получает ли она удовольствие. На это у нас ещё будет вся ночь, потому что я уже чувствую, что секс-марафона девчонке не избежать. Моя взрывоопасность сегодня зашкаливает, поэтому необходимо срочно снять нагрузку на мою нервную систему, а это возможно сделать только качественным сексом. В связи с самими словом «качественным» тут же назревает вопрос: какого лешего, в таком случае, я снова притащился именно к ней? Откуда взяться качеству при столь скудном опыте? Хотя, если взглянуть на это с другой стороны… Практически каждая наша с ней встреча заканчивается постелью, зачастую даже я сам не имею понятия, как мы в ней оказываемся.       К тому же, я сам лично всему учил девчонку, можно сказать, лепил её под себя, затачивая под нужным углом. И, кроме того, в моем понимании качество всё же куда больше характеризуется степенью моего удовольствия, нежели мастерством партнёрши. Тут уже играет роль мой природный рационализм: лучше там, от чего больше пользы. И пусть итог в результате всегда один: мой оргазм, но для меня, помимо всего, важно не только его наличие, а их количество. А с этой маленькой девушкой, которую я столь ошибочно прежде считал серой, невзрачной мышкой, я могу получить их бесчисленное количество за одну лишь ночь. И что мне доставляет ещё больший кайф — это то, что каждый раз, как я оказываюсь в ней, приводит к разрядке не только меня, но и её. Кажется, если бы я вдруг решил наказать Джин за что-то и оставить без оргазма, у меня бы ничего не вышло.       Вот и сейчас, когда я просто беру её грубо и совершенно не стараясь доставить ей удовольствие, спустя буквально минуту уже чувствую её сладкие спазмы. Подобрав под себя подушку, она утыкается в неё лицом и кричит, непроизвольно виляя попой. Меня же всего уже колошматит. Сжимаю её ягодицы так сильно, что синяки расплываются прямо на глазах, но отпустить не могу. Толкаюсь в неё, как сумасшедший, краем сознания понимаю, что могу навредить, но ничего не могу сделать. Когда кончаю, ору так громко, что все её соседи наверняка просыпаются. Но мне, конечно, совершенно на это насрать, я на седьмом небе.       Наконец излив в неё просто огромнейшее количество спермы, прекращаю движения. Застываю на месте, стараясь отдышаться, но выходит хреново. Я по-прежнему возбужден. Кровь из порванного плеча уже начинает заливать постель, я пачкаю ей её попу, размазывая по ней красные разводы. Надо сказать, выглядит это весьма эротично, возможно, в каком-то моем собственном, извращённом понимании, но, тем не менее, это так. И я понимаю, что прежде чем я начну терять силы от медленной, но верной кровопотери, то успею как минимум ещё раз получить наслаждение. Но теперь только не в этой позе. Мне нужны её губы, нужна её грудь и тесный тактильный контакт.       С неохотой покидаю её тело.       — Ложись, — коротко командую и она подчиняется. Снова.       — Боже мой, Эрик! Ты весь в крови!       — Заткнись. Я же сказал, царапина подождёт, — подмигиваю ей, кивая на свой стояк. — А вот он нет.       — Царапина? Да тебе нужны швы!       — Я что, невнятно говорю? — беру её за горло, приподняв подбородок. — Ложись! — уже не говорю, а хриплю. На нормальную человеческую речь я попросту не способен. Как там она говорила? Бешенство члена? Походу, это оно и есть. В особенности, тогда, когда я на ней. Последние капли здравого смысла подсказывают мне, что Джин, скорее всего, обиделась. Хотя к моему постоянному хамству она давно должна была привыкнуть, но, как всегда говорит дружище Итон — к хорошему привыкнуть легко, а вот к дерьму привыкают не все. Она лежит, отвернулась и поджала губки. — Джин, — нависаю над ней, стараясь сгрести в кучу последние крупицы своей выдержки. — Посмотри на меня.       — Можешь взять меня за горло и повернуть. Разве тебе что-то мешает? — шипит она игнорируя мою просьбу. С огромным трудом подавляю желание просто взять и оттрахать её сладкий ротик, заткнуть его своим членом, чтобы поработал уже с пользой для окружающих. А удовлетворить похоть Лидера, надо сказать, немаленькая услуга, которую она может оказать всему обществу в целом.       — У меня был очень хреновый день, и мне нужно расслабиться, иначе будет плохо. Ты мне в этом поможешь? Потому что я просто невыносимо хочу тебя.       — Скорей поцелуй меня, — шепчет Джин едва слышно, и я с радостью подчиняюсь.       Навалившись всем телом, нахожу её губы своими, запускаю язык в её горячий ротик. Вот для чего он создан в первую очередь: для поцелуев, для моего языка, моих губ. К сожалению, побочный эффект в виде насилия над моей нервной системой, по-прежнему присутствует, но, худо-бедно, да мы с ним справляемся.       Интересно, в какой момент я вдруг стал мысленно произносить слово «мы»? Даже теперь не припомню, да если бы и мог, то точно не сейчас. Когда я на ней, мозги разжижаются, плавятся кости. Пока ее целую, трусь о неё всем своим телом, стараясь прижаться как можно плотнее, усилить контакт. Член стоит так, что сводит ноги, но я продолжаю продлевать свои муки как мазохист, наслаждаясь её нетерпением и сладкими стонами. Прервав поцелуй, наклоняюсь, втягиваю в рот торчащий сосок, слегка прикусываю, и девчонка со стоном выгибается, подставляя грудь моим ласкам.       Вся перепачканная в моей крови, Джин обнимает меня, царапает спину, трётся своей мокрой киской о мой член, и это становится действительно невыносимым. Выпрямив руки, поднимаю её ножки и кладу себе на плечи. На этот раз вхожу в неё медленно, стараясь не причинить дискомфорт, и за это остаюсь награждён её мгновенным оргазмом. Видимо, она слишком перевозбудилась во время предварительных ласк. Понимаю, что и меня уже надолго не хватит. Позволив ей насладиться разрядкой, начинаю двигаться, ощущая эту сладкую дрожь во всем теле. Такое со мной случается, опять же, только на ней и в ней. Иногда даже просто рядом с ней. Она, словно частица меня, к которой я стремлюсь всем своим существом, вибрируя и отдавая тепло. Почему отдавая? Потому, что каждый раз рядом с ней я словно горю изнутри и снаружи, готовый взорваться. Но парадокс таков, что только она способна меня потушить.       Пока наслаждаюсь её нежной, податливой плотью — ласкаю упругую грудь, зажимая соски между пальцами, перекатывая и поглаживая. Джин стонет, запрокинув голову, сминает пальцами простынь. Прикусив губу, дышу через нос, так шумно, что наверняка, слышно даже за дверью. Умираю от удовольствия от одного только зрелища девчонки в экстазе. В конце концов начинаю поочередно целовать её ножки, поглаживать. Опускаю свободную руку к центру её наслаждения и начинаю массировать чувствительную точку. Делаю это не настойчиво и очень осторожно, но Джин все-равно начинает почти повизгивать.       — Эрик, нет! Я больше… — снова чувствую, как пульсирует её плоть, ритмично сжимая мой член, и взрываюсь следом с протяжным стоном, прикусив её ножку.       Наконец-то приятно расслабленный, падаю на кровать, растянувшись на спине.       — Теперь можно и в душ, — ухмыляюсь, отметив для себя, в каком виде после нашего секса осталась постель, да и мы с Джин.       — Н-да, это точно. Даже нужно, пожалуй, — она поднимается и встаёт перед большим зеркалом на стене. Осматривает себя с ног до головы. — Чудесное зрелище. Я как будто сбежала от стаи собак. Вся в крови, синяках и укусах.       — Прости, всё дурацкий темперамент, — подхожу и обнимаю её сзади, накрывая ладонями грудь. Девчонка блаженно жмурится и откидывает голову мне на грудь. — Иногда сам с себя охуеваю. Кажется, я конченный псих.       — Наверное сложно, когда постоянно хочешь убивать и трахаться? — она улыбается, и я прикусываю кожу на её шее симметрично укусу, который оставил в баре.       — Я останусь сегодня у тебя? — сам не понимаю, как вылетают слова.       — Конечно, останься, — Джин поворачивается в моих руках и смотрит в глаза, задрав голову из-за разницы в росте. — Совсем тяжко?       — Есть такое, — вздыхаю и прижимаю её к себе. Краем глаза замечаю, что кровь на плече давно запеклась. Теперь придется отмываться мочалкой. Причем, нам обоим. — Ненавижу эту квартиру, эту фракцию, все фракции. И этот проклятый город.       Джин       — Садись, — придвигаю стул к зеркалу и он послушно опускается на него. Кладу аптечку на столик и достаю всё необходимое. Протерев порез антисептиком, наношу швы степлером, после наклеиваю пластырь и всё время, пока я обрабатываю другие его ссадины, он молчит, не издаёт ни звука. Иногда мне кажется, Эрик совершенно не чувствует боли. В такие моменты я задумываюсь, на какие именно эмоции он способен, кроме ярости и постоянного желания трахаться.       Закончив с его телом, встаю перед ним, между его разведенных коленей, и беру в ладони его лицо. Я знаю, что на лице нет ушибов, но мне так хочется взглянуть в его глаза.       Его признание после секса, что он ненавидит весь этот город, почему-то причинило мне боль, и теперь я отчаянно стараюсь понять, есть ли в этом городе что-то, чего он не ненавидит.       — Ты красивая, — вдруг говорит он, убирая мои руки со своего лица. Обняв меня за талию, он зарывается лицом в ложбинку между моей груди.       — Ты тоже, — шепчу, лаская его плечи, покрытые татуировками, под которыми, я знаю, скрыты шрамы из прошлого. Вдруг отчётливо понимаю — что он носит в себе; словно тяжесть всех этих лет, ужасы, которые он пережил, собрались в огромный чудовищный образ и осели на его плечи, настолько у него разбитый вид.       Чувствую острое желание закрыть его от всего мира, заставить забыть всё, что было в прошлом, всё что осталось за дверью моей квартиры. — Эрик, — зову его тихо, обнимаю крепко, ласкаю бритый затылок, прижимая к себе сильнее. Возможно, причиняю дискомфорт в виде нехватки воздуха, но он не сопротивляется, только сильнее обнимает меня, опустив одну руку на мои ягодицы.       Наконец понимаю, что чтобы я не делала, мне его мало, я не могу надышаться им. Осознание того, что именно к нему чувствую, пугает меня, и я решаю, что срочно нужно отвлечься от этих мыслей, ни то я просто честно признаюсь ему, как сильно люблю его.       Отстраняюсь и, не сводя взгляда с его затуманенных глаз, опускаюсь на колени. Он смотрит на меня с вопросом, пока я, лаская его грудь опускаю руки к его животу, затем осторожно дёргаю за полотенце, раскрывая его для себя.       — Джин? — Эрик удивлённо вскидывает колотую бровь, смотрит на меня, прикусив губу и не дыша совсем.       — Я хочу попробовать, хм, — тоже кусаю губу, смущённо опускаю глаза, не зная, что сказать. Эрик берёт моё лицо в ладони.       — Ты уверена? — спрашивает мягко, и я согласно киваю.       — Тина говорит, это нравится Зику, и я… — тут понимаю, что ляпнула лишнего, но Эрик приглушённо смеётся.       — Я бы сказал, что ты не обязана, но, видит Бог, я ничего так не хотел, как в данный момент почувствовать твой сладкий ротик на моём члене.       — Тогда замолчи и дай мне сделать то, что я собиралась, — приказываю хмуро, и он демонстративно убирает руки, кладёт ладони на свои бёдра и молча наблюдает.       Перевожу взгляд на его член и секунду смотрю в замешательстве. Нет, я всегда знала, что он, мягко говоря, большой, и всегда наготове, но в данный момент эти факты немного пугают, в частности, то, что я не уверена, смогу ли повторить то, что сделала пару дней назад с бананом.       — Ты собираешься отсосать мне при помощи гипноза? — спрашивает он хрипло, — а то, я могу и кончить от твоего взгляда.       — Ты не исправим, бубню себе под нос, придвигаясь к нему вплотную, наконец протягиваю руку и сжимаю ствол у основания, на что Эрик сразу стонет, а его плоть дёргается в моей руке.       Осторожно начинаю ласкать его вдоль ствола до крупной головки, и снова спускаюсь к основанию. С каждым моим движением он становится всё твёрже и, кажется, ещё больше увеличивается в размерах.       «Ничего себе», — проносится мысль. Облизываю губы и наклоняюсь ближе, не прекращая ласки. Смотрю на блестящую капельку и, зачарованная картиной и тем, что делаю, высунув, язык слизываю её.       Не чувствую вкуса, только приятный запах моего геля для душа, но я хочу больше. Ускоряю движения рукой, кончиком языка провожу вдоль уздечки и как маньячка слежу за процессом. Спустя несколько секунд выступает очередная капелька. Сразу поднимаю взгляд на его лицо — полуприкрыв глаза и прикусив губу, он следит за мной, тяжело дыша.       Довольная видом и тем, насколько он горяч в страсти, я снова облизываю его головку, но на этот раз не отстраняюсь, а наоборот, открываю рот и всасываю его в себя, насколько могу.       — Черт, Джин. — выстанывает Эрик; он дёргается всем телом, и я понимаю, что делаю всё правильно.       Приспособившись к его плоти, плотно сжимаю губами ствол, круговыми движениями ласкаю головку, надавливаю на уздечку, и каждый раз он дёргается от этого действия.       Отчаянно пытаюсь вспомнить, что я делала с бананом, но моё чрезмерное возбуждение не способствует этому. Мысли давно сбились в кашу, осталась только одна: доставить ему удовольствие.       Прекратив движения языком, втягиваю его в себя, насколько могу, и снова выпускаю. Мои губы плотно обхватывают ствол; очень надеюсь, что не причиняю ему дискомфорт, хотя, если судить по его стонам, рычанию и тому, как он напряжён — боли точно он не чувствует.       Увлечённая процессом, я в конец смелею, и теперь мои движения становятся более уверенными; и чем глубже мне удается вобрать его в себя, тем больше нарастает моё собственное возбуждение. Кажется, ещё немного — и я получу оргазм.       Впиваюсь свободной рукой в его руку, стону в голос от наслаждения процессом, его плотью у меня во рту, его сладким вкусом и, кажется, мне окончательно сносит крышу, потому как я, словно безумная, насаживаюсь на каменный член, помогая себе рукой и яростно лаская головку на выходе.       Спустя пару движений он зарывается пальцами в мои волосы, что-то хрипит, но я ничего не слышу, и как только он взрывается у меня во рту, изливая сперму и дергаясь, я сразу кончаю следом, но не выпускаю его плоть.       Перед глазами мелькают миллионы огней, а я жадно глотаю всё до капельки. Немного успокоившись, выпускаю его изо рта. Просто огромная удача, что я не укусила его во время своей кульминации.       Напоследок облизав головку, неуверенно поднимаю взгляд на Эрика. Он смотрит на меня молча, и теперь я отчётливо чувствую панику.       — Всё настолько плохо? — поднимаюсь на ноги, смущённо улыбаясь.       — Тшшш, детка. Минутку, — это всё, что он может сказать, при этом наклонив голову, продолжает ловить ртом воздух.       — Значит, и правда всё плохо…       — Джин! — рявкает он резко, и я замолкаю. — Я просто не мог говорить, — объясняет Эрик и смотрит на меня исподлобья. — И это НЕ плохо. Иди ко мне, — показывает на свою коленку, и я подчиняюсь, сажусь, сжимая бёдра, пытаясь не выдать своего состояния. — А твой ротик на самом деле создан для любви, — он легонько прикусывает мою нижнюю губу. — Я так и думал, — шепчет в мое ухо, и я сразу покрываюсь мурашками. — А теперь моя очередь, — он поднимает меня на руки и подходит к кровати, бережно укладывает на постель, оставив лёгкий поцелуй на моих губах.