Мой сладкий кошмар

      Эрик       Н-да. Не могу сказать, что моё настроение на высоте. Мягко говоря… Пялюсь в стакан с янтарной жидкостью, кручу его в руке и пытаюсь разобраться в своих ощущениях. И почему-то, чем дальше, тем больше мне кажется, что где-то я все же проебался не то в методах воспитания, не то в контроле над собственной метлой. Какого, спрашивается, блядского дьявола я пизданул ей про этот выходной, чтоб ему провалиться? А вот, хрен его знает.       А главное — её взгляд. Сука! Да чтоб мне провалиться! Или сдохнуть на месте от раскаяния. Ведь то, что я чувствовал в тот момент — было именно им. Этим самым не совсем здоровым для меня чувством. Но темперамент, мать его… А проще сказать — скотский характер. Или что там ещё за дерьмо — не имею понятия, что мной двигало в тот момент, когда я обидел её. Пусть это и было ответом на давление с её стороны, или это просто отмазка вчерашнего подростка, хрен его знает.       Да, засранка вынесла мне весь мозг, сожрала его чайной ложкой. Так почему было не придумать для нее наказание поизощрённее, чем банальный игнор? Я ведь мог, нужно было всего-то включить фантазию. Я мог сделать с ней всё что угодно. Например, запереться с ней в кабинете и хорошенько оттрахать на своем рабочем столе.       Хах… Удивляюсь собственной изобретательности. Страшнее наказания и придумать нельзя. Чтобы она извивалась подо мной и кончала, снова и снова, пока не закончатся силы. До самой ночи. А потом снова отнести ее к себе, истощенную и расслабленную. Сразу заметил, когда ее трахнешь, она становится похожа на мокрого суслика — безобидная, послушная, совсем не кусается, но стоит суслику высохнуть, как он тут же показывает свои острые зубки. А это означает что? Да, именно, — нужно просто трахать девчонку почаще. Конечно же я могу просто сломать её; задайся я этой целью с самого начала, уже бы увидел достойный результат. Но действительно ли достойный? На самом ли деле я хочу видеть ее податливым, ласковым и в то же время запуганным домашним зверьком?       Чувствую себя мазохистом, но понимаю, что всё больше тащусь от нашей с ней войны. Вот и сегодня я мог не выпендриться, а наказать ее сексом, долгим и мучительно нежным; растягивать ее наслаждение, чтобы она выкинула из головы всю свою неуверенность в собственном статусе и просто молила меня продолжать.       Чёрт! Вдруг понимаю, что даже музыки почти не слышу сквозь собственный пульс, который уже вовсю лупит по барабанным перепонкам. И в штанах творится нечно невообразимое. Нет, я точно мазохист, иначе, как ещё объяснить, что вместо того, чтобы сейчас трахать Джин и умирать от наслаждения, я сижу здесь и бесполезно возбуждаю сам себя всякими эротическими мыслишками об этой мелкой кнопке, которую хочу до уссыка? И кого я теперь наказываю? Все равно, что за чужую провинность взять и нахуярить себя собственноручно хлыстом по спине.       Закрываю лицо руками, глубоко дышу и пытаюсь успокоить сердцебиение. Это не дело. В таком состоянии я даже при всем желании до неё не дойду. А желание с каждой минутой становится всё более непреодолимым. Но раз уж я на сегодня выбрал метод кнута, а не пряника, нужно всё же постараться выдержать марку. Нет, конечно, я к ней пойду, но чуть позже. Пусть посидит и подумает.       Снова делаю шумный вдох и чувствую чужое присутствие. Интересно, и что за храбрец выискался. Обычно, когда я за стойкой, рядом находится разве что Фор. Остальные предпочитают соблюдать дистанцию как можно длиннее моей вытянутой руки. Но сейчас это явно не Итон, если, конечно, он неожиданно не решил сменить парфюм на женский. С откровенной неохотой убираю руки от лица. Смотрю на девушку, сощурившись, стараюсь настроить расфокусированный от возбуждения и усталости взгляд.       — Давно не виделись, — девка скалится, а я лихорадочно пытаюсь вспомнить, когда и где ее трахал. Что трахал — в этом нет сомнения, в ином контексте я с девушками предпочитаю не общаться. Снова перед глазами всплывает образ Джин, и неожиданно я наконец осознаю, что хотел ее с самого начала. Да, я пытался себя убедить, что она серая и незаметная, но теперь понимаю, что это было лишь защитной реакцией на нестандартную ситуацию. Потому что прежде я никогда никого конкретного не хотел, я хотел просто трахаться и выбирал подходящую кандидатуру.       И теперь я сижу, понимаю, что должен что-то сказать, но вместо этого разглядываю девку и никак не могу допереть, в каком же месте эта кандидатура могла показаться мне подходящей. А главное, в каком я тогда был состоянии.       — Эрик, с тобой всё в порядке? — девица снова подаёт голос. Надо же, смелая. Или дура. Или ей просто посчастливилось со мною столкнуться в тот момент, когда я был особенно добрый. А когда я бываю добрый? Когда у меня недотрах, я в задницу пьяный, и рядом объект, на который есть перспектива залезть. А трахаться хочется так, что становится похуй, с кем, главное — женского пола и моложе пятидесяти. Точно! Вспомнил!       — Кажется, Лена? — на этот раз щурю только один глаз.       — Вот видишь, — она снова скалится. — А я боялась, не вспомнишь, — девка спускается со стула и становится ко мне вплотную.       — Как поживаешь? — сам не понимаю, зачем, но всё же продолжаю диалог избитой дежурной фразой. Даже не жду от нее ответа. Вот если бы Джин была здесь… Пока снова думаю о девчонке, вдруг чувствую на своем бедре нахальную ладошку, и она подбирается к паху. — Даже так? Прямо здесь? — приподнимаю бровь, но хорошо понимаю, что нужно скорее её остудить. Потому что стояк мой всё ещё никуда не делся.       — Есть множество мест. В прошлый раз ты и туалетом не брезговал.       Твою мать. Непроизвольно икаю. Нет, меня вовсе не напрягает весть о том, что я сношал кого-то в уборной. Скорее, тот факт, что я нихрена об этом не помню. Пока мои шестерёнки работают в усиленном режиме, пытаясь выудить из сознания хотя бы часть того вечера, Лена не мешкает, рукой поднимается выше, но я успеваю вовремя ее перехватить. Именно в этот момент что-то заставляет меня обернуться, словно неведомая сила поворачивает голову. Хотя кого я обманываю? Я чувствую ЕЁ присутствие даже спиной.       — Значит, выходной, — Джин поджимает губки, но я замечаю, что они едва ли не трясутся. От злости или обиды, пока разобрать не могу, может, от всего и сразу.       — Я не доходчиво объяснил? — наморщив лоб, ухмыляюсь и сползаю со стула. Девица рядом, не стесняясь, все же суёт руку мне в штаны, но пока только сзади, впивается ногтями мне в ягодицу, и я рефлекторно выпрямляю спину, зарычав от неожиданности.       — О, нет, — Джин смотрит на ее руку в моих штанах. — Всё предельно ясно. Вообще-то, я пришла увидеться с Тиной, — кидает короткий взгляд на подругу на другом конце зала, где они примило беседуют с Зиком. — Но что-то передумала. Приятного вечера, Лидер.       Мгм. Приятнее теперь и не представить. И до этого было всё ахуенно: вискарь, который не лезет в глотку, крамольные мысли и безнадёжный стояк. Потом ещё эта девка, и как завершительный, самый помпезный аккорд моего супер-вечера — появление Джин. Хотя, с другой стороны, вот тебе, детка, и наказание.       Продолжаю, как зачарованный, провожать ее взглядом, но рука, продолжающая массировать мою задницу, не даёт мне покоя. От слова пиздец, как… И меня это бесит. Моя кожа отторгает её, как совершенно чужеродный предмет. Не то… На ее месте должна быть другая ладошка. Но трахаться хочется так, что кажется, вот-вот из глаз посыпятся искры.       — Руку убрала, — рычу на девку. Видимо, выгляжу не лучшим образом и звучу убедительно, потому что та мгновенно делает как я сказал.       — Да ты, не иначе, влюблен, — Лена щурит глаза.       — Совсем полоумная? Сама-то поняла, что пизданула? — опрокидываю в себя залпом двойной виски.       — Я говорю то, что вижу, — она продолжает, но на всякий случай отстраняется. — У меня есть брат. Я знаю, как выглядит влюбленный мужчина…       Едва она произносит последнее слово, как я хватаю сучку за горло. Вдруг накрывает такое бешенство, что в купе с моим возбуждением оно серьезно грозит разорвать мотор, который сейчас колотится наизнос.       — Думай, с кем говоришь, — шиплю ей в лицо, стараясь не дышать от запаха её духов. — Или я напомню, и тебе не понравится.       — Я всё поняла, отпусти, — Лена рефлекторно впивается острыми ногтями в мою руку, стараясь ослабить давление, оставляя глубокие борозды.       — Да пошла ты, — швыряю ее, и девушка падает на пол. — Пошло оно всё! — смахиваю со стойки стакан и покидаю бар под многочисленными взглядами полупьяных софракционников.       По коридору мчусь сломя голову. Догоняю Джин как раз там, где мне нужно — рядом с пустым тупиком. Хватаю её за хрупкое плечико и тащу за угол.       — Эрик, какого черта? — Джин округляет глаза.       — Заткнись, — прижимаю ее грудью к стене, сам в это время расстегиваю ширинку.       — Совсем ошалел?!       — Я сказал, замолчи, — шиплю, обдавая горячим дыханием ее ушко. — Не стоит сейчас меня злить, — спускаю с ее попы эластичные леггинсы вместе с трусиками.       Понимаю, что если сейчас же не окажусь в ней, то от перевозбуждения просто взорвусь.       — Эта девка тебя возбудила, а трахнуть ты решил меня! — девчонка пытается вырваться, чем распаляет меня ещё сильнее. Ещё и слова этой Лены звенят в голове, вызывая приступ боли, который грозит разнести мой череп к чертям. Мне срочно необходима разрядка.       — Можешь считать это своей победой. Я предпочел ей тебя, — достаю каменный член из штанов и упираюсь головкой в ее неизменно влажный для меня вход. — Твою узкую, сладкую киску. Можешь гордиться, — последние слова уже хриплю и врываюсь в неё глубоким толчком. Она вскрикивает и сильнее отставляет попу, принимая меня на всю длину. Кто там сегодня говорил о том, чтобы взять ее нежно? Какая там нежность, мне бы не разорвать её на себе или не загрызть к чертям. Потому что я понимаю, что утратил контроль. Сначала прижимаюсь к ней, рычу, кусаю больно, намотав на кулак ее волосы, заставляю откинуть голову мне на плечо. Покрываю поцелуями ее шею, но они тоже напоминают укусы. Понимаю, что могу серьезно ей навредить и толкаю обратно к стене. Теперь уже просто долблюсь в неё, как сумасшедший, не контролируя ни глубину, ни силу толчков.       Какого хрена со мной происходит? Сначала я возбудил себя сам разыгравшимся воображением, потом взбесился из-за слов какой-то тронутой девки. А ещё днём и ночью меня терзает проклятая мысль о том, что очень скоро я буду должен ее отпустить. Позволить ей подставлять свою очаровательную попу, исправляя проёб белобрысой курицы. От собственной беспомощности начинаю обречённо стонать. Продолжаю входить в неё грубо, но всё равно очень скоро чувствую, как она бьётся в оргазме. Эта девчонка точно благая. Не могу остановиться и продолжаю брать ее сквозь эти сладкие спазмы, пока сам не врываюсь в ней с протяжным стоном.       Какое-то время просто стою, не могу отдышаться. Джин притихла и жмется к стене, не рискуя со мной говорить. И это странно.       — Иди домой, — поправляю штаны, натянув леггинсы обратно на её попу. — Может, быть приду к тебе. Позже.       Не дожидаясь ответа, ухожу, возвращаюсь в бар и надираюсь в говно. Обратно ползу почти по стене. Изначально собравшись домой, всё равно странным образом оказываюсь напротив ее двери.       Джин       Поверить не могу! Я снова растеклась, как какая-та сучка, совершенно беспринципная дура! Он ещё утром ясно дал понять — я на фиг ему не сдалась, как и наши «отношения», и чего, спрашивается, я ожидала? Чего ждала, когда полчаса назад надевала своё лучшее бельё? Конечно же того, что случилось. А именно — это был воистину незабываемый перепихон.       Докатилась, блин.       Захожу домой и со злостью начинаю раздеваться. Можно подумать, это моя одежда виновата в моих бедах.       Приняв душ, немного вроде успокаиваюсь, хотя куда там. Ревность буквально сводит меня с ума. Он вернулся в бар и конечно же там кроме той девки ещё дюжина таких же. А каких? Чем, собственно, я от них отличаюсь? Я одна из многих!       Падаю на подушки и внимательно изучаю потолок, слушая монотонное тиканье часов.       В мыслях проносятся всякие картины, моменты из наших с Эриком мгновений. Некоторым из них я улыбаюсь, некоторые бесят, а вот есть ещё и такие, от которых моё тело покрывается мурашками, а сердце бьётся так сильно, что мешает нормально дышать.       — Сучонок, как же я люблю тебя, — мысли вслух. Закрываю лицо руками и пытаюсь восстановить дыхание, когда слышу тихий стук в дверь.       Замерев, прислушиваюсь, и стук повторяется. Это очень странно, мягко говоря.       Поднимаюсь и иду к двери. В данный момент жалею о том, что у меня нет камеры над дверью и я не могу посмотреть, кто там. Хотя кому я вру? Моё бедное сердце уже в курсе, кто является моим полуночным гостем.       Спустя пару минут открываю и, увидев Эрика, сидящего возле двери, удивляюсь не на шутку, хотя бы по тому, что это на него совсем не похоже. Обычно Лидер любит врываться без стука, будь то твой дом или твоя душа.       Выхожу и встаю перед ним, наклоняясь.       — Эрик, — зову его тихо, он поднимает на меня пьяный взгляд, морщит лоб и прищуривает один глаз. — Почему ты постучал? — спрашиваю, настойчиво игнорируя порыв броситься в его объятия.       — Думал, что тебя нет дома, — шепчет он тихо.       — А где же, по-твоему, я должна быть? — стараюсь звучать безразлично, но мой голос хрипит. Видимо, от внезапно нахлынувших чувств.       Уронив голову обратно на свои руки, он тяжело вздыхает.       — Я не знаю, — говорит едва слышно.       — Тогда, почему же не ушёл? — сажусь на корточки перед ним.       — Я не смог, — пожимает он плечами.       — Давай, я помогу тебе встать, — вздыхаю, поднимаясь, протягиваю ему руку и он принимает мою помощь. Понимаю, что он слишком пьяный, чтобы хотя бы пару метров пройти. — Да, как я вижу, до твоей квартиры мы не дойдём, — говорю, сама не знаю зачем. Хочется наказать его за сегодняшнюю выходку, пусть даже от мысли, что он сейчас может уйти, я снова умираю от тоски.       — Оставь, не заморачивайся, — видимо, уловив мой холодный тон, он отпускает мою руку, сползая обратно по стене.

***

      Встаю перед ним на колени, осторожно касаюсь его предплечья. От мысли, что я обидела его, моё сердце сжимается в тиски.       — Эрик, посмотри на меня, — прошу его, и он поднимает на меня глаза, построив брови домиком, как ребёнок. Мне кажется или у него действительно виноватый взгляд? — Ты не можешь здесь оставаться, пойдём со мной.       — Почему это тебя так заботит? — спрашивает хрипло.       «Потому что я так люблю тебя, Эрик, что сил нет дышать», — думаю.       — Мне не всё равно, что бы ты там не думал, — отвечаю, вздыхая, поднимаюсь и помогаю ему встать. Не без труда доходим до двери, едва ли могу удержаться на ногах, он слишком большой для меня. Видимо, заметив это, Эрик пытается отстраниться.       — Я сам, — говорит и чуть ли не вваливается в квартиру.       — Конечно, сам, но только в другой раз, — бубню себе под нос, не позволяя ему оттолкнуть себя. Эрик обнимает меня за шею. От неожиданности замираю, смотрю на него снизу вверх и, наклонившись, он больно кусает мне ухо.       — Засранка, — шепчет без особой злости и я старательно прячу свою реакцию, игнорируя боль.       Подходим к кровати, Эрик садится на край, а я отхожу на шаг. Пока думаю, что мне нужно его раздеть, он, тем временем, смотрит на меня всю, внимательно рассматривает с ног до головы и вдруг выдаёт:       — Ты хотя бы представляешь, какая ты сладкая? — от неожиданности его заявления мои брови ползут на лоб, он же, замотав головой и махнув рукой, продолжает: — Конечно, не представляешь, ты же девочка.       — Ты тоже сладкий, когда рот не открываешь, — полуулыбнувшись, сажусь на колени, чтобы снять его обувь, он наклоняется, пытаясь мне помочь, но, поморщившись, тут же выпрямляется.       — Кажется, я опустошил запасы спиртного Бесстрашия, — словно оправдывается Эрик.       — Да, похоже на то, — согласно киваю, наморщив нос, поднимаюсь и расстёгиваю китель.       — Я обидел тебя, — он опускает взгляд, но потом всё же поднимает на меня глаза.       Секунду молчу, пока снимаю с него китель, и слегка толкаю его в грудь. Эрики откидывается на спину, опираясь на локти.       — Я сама напросилась, не бери в голову, — отвечаю, действительно ощущая свою вину. Услышав мои слова, он снова принимает положение сидя, как раз когда я протягиваю руки к его ширинке.       — Ты дурочка. Не позволяй мне так с тобой обращаться, — заявляет он строго, как будто речь идёт не о нём, а каком-то другом парне.       — Думаешь, у меня есть выбор? — спрашиваю, воюя с болтами.       — Конечно же есть, — совершенно серьезно продолжает Эрик.       — И какой? — не могу не спросить, теперь мне и в правду интересно, а учитывая, что он пьян в стельку, наверняка меня ожидает откровенный ответ.       — Ты могла меня просто послать, — пожимает он плечами.       — Могла бы, если не боялась, что ты больше не придёшь, — хмыкаю, ведь действительно, это я могла бы сделать, если бы не знала, что сдохну от тоски, реши вдруг он меня оставить.       Эрик падает на постель, закрывает лицо руками, сделав глубокий вдох, говорит:       — Шутишь? Я бы приполз к тебе в этот же день.       — Как я могла быть в этом уверена? Ты же мне ничего не говоришь? — спрашиваю мягко, словно мои вопросы могут его спугнуть, хотя утром ведь именно так и было. Разобравшись наконец с ширинкой, стягиваю с него штаны.       — Кажется, только ты одна этого не видишь, — вздыхает он обречённо, — это видит Фор, Кайя и даже Зик.       — Они видят со стороны и только общую картину, я же ощущаю подробности на себе, — говорю, почему-то злясь его заявлению. Тем временем притягиваю его за руку, Эрик покорно приподнимается, и я задираю его майку, чтобы снять. От близости и интимности момента покрываюсь мурашками, невольно облизываю пересохшие внезапно губы.       — Вот это меня и удивляет, — он смотрит на меня завороженно, видимо, поняв мою реакцию.       — Что именно? — замираю перед ним и смотрю в серые глубины его глаз.       — Что после всего ты всё ещё меня хочешь, — отвечает он, обнимая меня за талию и притягивая к себе. Кладу руки на его плечи, пока он втягивает жадно воздух, вдыхая мой запах. — Чёрт, — резко отпустив меня, он берется за голову и падает на постель. — Проклятый вискарь.       — Меньше пить надо, — бубню, разочарованная тем, что он испортил такой сладкий момент.       — Это ты в точку, тебе стоило меня забрать оттуда, — заявляет Эрик, приоткрыв один глаз.       — И как ты себе это представляешь? — смеюсь приглушённо.       -Ты не дооцениваешь длину поводка, — его слова снова вгоняют меня в ступор. Ах да, он же пьян.       — А к поводку не прилагается намордник? — отвечаю привычно метафорой, на что он смеётся.       — Даже строгий ошейник, главное — вовремя застегнуть, — ухмыляется он.       — Я где-то читала, вольного хищника нельзя держать на цепи, — зацепив край одеяла вытягиваю из-под него. Эрик активно помогает мне в этом. — И вообще, я ещё не видела хорьков на поводке, — решаю пошутить. Он, заценив мой юмор, смеётся громче, но поморщившись, видимо, от боли, прекращает.       — Хорьков, может, и нет, а тигр сам просунул морду в строгий ошейник, ты просто этого ещё не заметила, — не могу дать точное определение его тону, но нотки безысходности всё же улавливаю.       — Я просто залюбовалась хищником, — шепчу, поднимаясь на постель, сажусь рядом с ним, не в силах отвести взгляда.       — Сейчас любоваться точно нечем, — икает он пьяненько, — я, скорее, похож на облезлую кошку.       — Ты даже не представляешь, как ты далек от истины, — уверяю его, захлебываясь чувствами.       — А ты не представляешь, какая ты красивая, — шепчет он.       — Теперь у меня возникает навязчивая идея: спаивать тебя почаще, — улыбаюсь, вздёрнув бровь и задумчиво поглядывая на его губы.       — Кажется, очень скоро тебе это и не понадобится, — бубнит Эрик, теперь я явно ощущаю недовольство в его тоне.       — Надеюсь, любимый, — улыбаюсь, уже не скрывая своих эмоций. Его признание выбило из меня остатки гордости и всего отрицательного, что ещё таилось где-то, на задворках сознания.       Эрик притягивает меня к себе вплотную, прикусив губу.       — Повтори.       — Любимый, — повторяю с радостью, и он впивается в мои губы поцелуем. Но алкоголь делает своё дело, и я понимаю, что поцелуй — это верх его возможностей, по крайней мере, ещё на пару часов.       Осторожно отстраняюсь, прервав столь сладкий процесс — Эрик уже почти готовый.       — Что ты ко мне чувствуешь? — вопрос слетает с моих губ, прежде чем я успеваю над ним подумать. Долю секунды, пока он формулирует ответ, я успеваю сдохнуть раз сто от того, что могу услышать, вернее — чего могу Не услышать.       — Что-то странное. Что раньше не чувствовал, и даже не думал, что умею, — говорит он сонно, и я наконец выдыхаю.       — Как ты думаешь, что это? — продолжаю допрос.       — Я не уверен, как именно это чувство называется, но я не могу без тебя дышать.       — Я тоже не могу без тебя дышать, — еле сдерживаюсь, чтобы не завизжать от счастья. Наклоняюсь и целую его в нос. Он заснул, совсем как маленький. Сердце екает от того, насколько он красивый. — И да, малыш, — провожу пальцами по его щеке, — я знаю, как называется это чувство.       Эрик       Просыпаюсь посреди ночи, хотя, скорее, не просыпаюсь, а прихожу в себя. Понимаю, что лежу раздетый, в её постели. Джин лежит рядом, ко мне спиной, по всей видимости, я во сне стащил с неё одеяло, и ей пришлось свернуться в клубок, как котёнку. Смотрю на её попку и понимаю, что уже хочу её просто смертельно, но вдруг осознаю, что мне что-то мешает. Едва поднимаю голову, как меня накрывает приступ тошноты. Падаю с постели и мчу в ванную, где минут пять сижу в обнимку с унитазом, отдавая ему весьма сомнительное содержимое своего желудка, особенно если учесть, что ужин я вчера пропустил.       Как только наконец завершается экзекуция, которую я собственноручно назначил своим кишкам, влив в них хорошо если не треть алкоголя из бара Бесстрашия, поднимаюсь на ноги. Чувствую, что мне полегчало, смываю и открываю шкафчик над раковиной в поисках зубной пасты. К своему приятному удивлению нахожу там к тому же новую зубную щётку. Надо же, какая запасливая. Непременно позже спрошу, для кого она её приберегла.       Тщательно чищу зубы, мою щетку и ставлю её в стакан рядом с её. Секунду подумав, достаю и ищу глазами что-нибудь острое. Нахожу в этом же шкафчике маникюрные ножницы. Острым концом царапаю на щётке «Эрик» и возвращаю в стакан.       Если тошнить меня перестало, то моя голова, кажется, вот-вот расколется надвое. Плеснув в лицо холодной водой, упираюсь лбом в прохладное зеркало на дверце шкафчика. Приятный холодок немного облегчает боль, под черепом уже так не звенит, но и комфортом назвать это сложно. А ещё я понимаю, что мой стояк постепенно возвращается. Слышу, как скрипнула дверь, но голову пока поднять не рискую.       — Тебе легче? — Джин садится на крышку унитаза, поджав ножку под попу.       — Немного. Теперь голова болит, — закрываю глаза и выпрямляю спину. Послушав ощущения, понимаю, что пока голова не взрывается, и снова открываю, смотрю на малявку.       — Ммм… — она смотрит на мой пах, приподняв брови. — А он, как я вижу, в форме.       — Он всегда в форме, — улыбаюсь, протягиваю ей руку, и она, как ни странно, её принимает. Притягиваю её к себе и, подняв, словно куклу, сажаю её на стиралку. Сам устраиваюсь между её разведённых ножек. Сразу прижимаюсь стояком к её киске и с утробным рычанием вижу, как она прикусила губу в попытке подавить свой стон. — Как тебе удалось меня уложить? — упираюсь лбом в её лоб.       — Да мне не пришлось напрягаться, — Джин улыбается. — Я открыла дверь, ты ввалился в квартиру полуживой, до кровати дополз сам, — слушаю её, но при этом стараюсь поймать её губы, но она не позволяет, отстраняется.       — А как раздела? — трусь щекой о её щёчку, снова стараясь подобраться к губам, но снова она ускользает. Чувствую как меня начинает понемногу трясти от нарастающего возбуждения.       — Ты мне помогал. Прочти активно, — губы Джин замирают в сантиметре от моего рта, пытаюсь лизнуть их, но она ловит мой язык. Сразу втягивает в рот и начинает нежно посасывать, ласкает своим язычком. От этой ласки голова тяжелеет, а в паху уже творится нечто невообразимое. Кто там сегодня мысленно рассуждал о мокрых сусликах? Сейчас я и есть тот самый суслик: послушный, податливый и не кусаюсь. Только возбужденный до усрачки.       Притянув Джин к себе вплотную, прижимаюсь сильней к её киске и трусь о неё своим стояком. Вместе мы начинаем стонать. Джин перестаёт терзать мой язык, и я сразу впиваюсь в её пухлые губки. Беру её ладошку и сую за резинку боксёров, раз уж засранка сама не догадывается это сделать. Её пальчики сразу берутся за дело, сомкнувшись на моём изнывающем члене, и я, задохнувшись, прерываю поцелуй. Сдвигаю в сторону её промокшие трусики и сразу ввожу в её тело два пальца, большим ласкаю клитор. Девушка вскрикнув, разводит ножки ещё шире, открываясь моим пальцам.       — Смотри на меня, — шепчу ей, когда она пытается закрыть свои глазки, и она снова их открывает. Её взгляд с поволокой, а зрачки расширены, она стонет всё громче. — Да. Вот так, девочка, — ввожу пальцы глубже, и через мгновение она бьётся в оргазме, уронив голову мне на плечо.       Я сам уже чувствую, что сейчас просто кончу от перевозбуждения. Быстро снимаю боксеры, и, стащив с неё маечку, прижимаюсь стояком к её влажному входу. Не смотря на свою нетерпячку, вхожу в неё медленно, после того, что я вытворил с ней в коридоре, боюсь, что могу причинить ей боль. Впиваюсь ртом в нежный сосок, ласкаю его языком, по мере того, как двигаюсь в ней, моё возбуждение достигает своего апогея. В какой-то момент мне уже становится не до нежности. Отстранившись немного, затуманенным взглядом смотрю на место соединения наших тел. От этого зрелища возбуждаюсь ещё сильнее, если это возможно. Движения ускоряются, и я начинаю массировать чувствительную точку между ножек девчонки.       Очень быстро она снова кончает, её мышцы пульсируют, сильно сжимая мой член, и я снова теряю голову. Стащив её со стиралки с утробным рычанием прижимаю мелкую кнопку к стене и, придерживая руками под попу, начинаю снова вбиваться в её тесную плоть, пока сам не кончаю с протяжным стоном.       — Могу я задать один вопрос? — Джин выворачивается из моих рук, спрыгнув на пол. Задевает ещё окончательно не угомонившийся член, я и напряжённо морщусь.       — Валяй, — хриплю, полусогнувшись. Вместе мы заходим в душ.       — Кто та девушка из бара? — понимаю, что вопрос задан справедливо, к тому же, в корректной форме, но какого-то хрена начинаю беситься.       — Это просто девушка. Бесстрашная, как и ты, — включаю горячую воду. — С чего вдруг она тебя интересует? Насколько я помню, мы не договаривались о том, что я должен отчитываться, — твою мать, сука! Что я несу?! Если бы мог, наверное, врезал бы себе по ебальнику, но не могу, руки словно налились свинцом.       — Конечно. Прости, что спросила, — Джин тянется за полотенцем. — Я помогла тебе ночью, пустила в свою квартиру, уложила спать. Потом помогла расслабиться. Теперь будь добр убраться. Мне нужно поспать.       — Да неужели? — вытираюсь наспех и выхожу за ней следом из ванной. — В свою квартиру, значит, впустила? Ты, вообще-то, в курсе, что твои одногруппники ВСЕ живут в блоках по четверо? А у тебя есть эта квартира только благодаря мне, об этом ты ведь догадывалась?       — Интересно, и с какой целью ты решил меня ей обеспечить? — она начинает кричать. — Чтоб потом спокойно мной пользоваться?       — Разве ты мной не пользуешься? На мой взгляд всё равноценно. У меня есть твоя киска, у тебя есть мой член, у тебя есть квартира, у меня — моё личное время, которое я могу проводить с кем и как мне вздумается, — сам не понимаю, с чего так завёлся. Но уже вижу, что перегнул. Её губки дрожат, но Джин не плачет, по крайней мере, я слёз не вижу.       — Не нужен мне больше твой член! И от квартиры я откажусь, у парней есть для меня место. А теперь убирайся! Видеть тебя не могу!       — Никуда я отсюда не уйду, — сбавляю тон и двигаюсь в её сторону.       — Хорошо, тогда уйду я, — она направляется к шкафу, но я преграждаю ей путь.       — Джин, успокойся, — стою перед ней голышом, и она таращится на меня, словно видит в таком виде впервые. Мотнув головой, она словно стряхивает наваждение и пятится назад. — Подойди ко мне, — говорю тихо, протянув ей руку.       — И не подумаю, — продолжает пятиться.       Делаю резкий выпад и хватаю её за руку. Когда дёргаю на себя, ее полотенце падает.       — Я же сказал, подойди, — прижимаю её к себе, упираюсь так и не упавшим членом в её поясницу и понимаю, что возбуждаюсь по-новой.       — Отпусти! Скотина! Ненавижу!       — Не дёргайся и перестань орать, иначе я тебя свяжу, заткну тебе рот, а сам лягу спать.       — Только попробуй! — она снова орёт, и мне приходится закрыть ладонью её рот. В качестве достойной реакции я получаю острую боль в руке, засранка впивается зубками в мою кисть.       — Тише, сладкая, тише, — от боли, как это ни странно, я завожусь ещё больше.       Пячусь назад и опускаюсь на кровать, усадив Джин к себе на колени. Перекинув её влажные волосы на одну сторону, начинаю покрывать поцелуями её шею и спину. Н-дас-с… Суслик начал кусаться, но снова намок, и это вновь обо мне. Задыхаюсь от нежности к этой мелкой психованной фурии, начинаю ласкать её грудь, и она понемногу расслабляется в моих руках, наконец-то разжав свои зубки. Больше терпеть уже просто нет сил, стояк упирается в её попу и ощутимо ноет. Приподнимаю девчонку и ловким движением сажаю прямо на ствол. Она сдавленно вскрикивает, откинув голову мне на плечо. Её киска так тесно сжимает мой член, что я понимаю — если она сейчас же не начнёт двигаться, то я просто взвою.       Вместе с ней отползаю назад и ложусь на постель, тяну её за собой, заставляя опереться на руки.       — Разведи ножки шире, — начинаю движения, и она мне подмахивает, быстро поймав наш общий ритм. Снова дрожу от возбуждения и наслаждения одновременно, продолжаю входить в неё, но понимаю, что в такой позе она быстро устанет. Пока ещё могу думать, быстро прикидываю. — Стой, малышка. Иди сюда, — Джин слезает с меня, кладу её на постель, положив под её спину две подушки. Развожу стройные бедра и снова вхожу в неё, сначала стараюсь брать нежно, но потом понимаю, что опять не могу. Сперва ускоряю движения, а потом просто замираю на месте и начинаю насаживать на себя девчонку, как куклу, благо, это как раз позволяет её положение. Понимаю, что меня заклинило, но не могу остановиться, задыхаюсь от страсти, Джин кричит, поймав очередной оргазм, и я чувствую, как разлетаюсь на кусочки. — Да! Джин! — не просто вскрикиваю, скорее взвываю, захлебнувшись таким наслаждением, которого ни с кем никогда не испытывал. Где-то на периферии сознания вновь мечтаю услышать это сладкое слово, но она молчит.       Без сил валюсь прямо на неё, понимаю, что придавил её своей тушей, но слабо надеюсь на помощь подушек. Она позволяет мне отдышаться, при том, что сама толком не может вздохнуть. Ласкает нежными пальчиками мой затылок, и спина вся покрывается приятными мурашками.       — Я не знаю, кто эта девушка, — приподнимаюсь на локте и смотрю ей в глаза. — Зовут её Лена, это всё, что мне известно. Когда ты зашла в бар, она только пришла.       — Мгм. И сразу запустила граблину в твои штаны, — Джин усмехается.       — Именно так. У нас что-то было прямо перед началом инициации.       — Что-то? — она картинно округляет глаза.       — Я не помню подробности. Если точнее, не помню совсем ничего, — убираю с её лица прядь волос, но в глаза не смотрю, только на губы. — Я был сильно пьян, — касаюсь губами её губ. — И в баре я был так возбуждён не из-за неё, — снова возвращаю ей взгляд. — До её прихода я сидел и думал о тебе. О том, что бы мог с тобой сделать, если бы принял другое решение.       — А изменить его тебе в голову не приходило?       — Я не должен менять свои решения, — улыбаюсь. — Я же всё-таки Лидер.       — Лидер ты, Лидер, — Джин притягивает меня в объятия, и я зарываюсь лицом в её волосы.       Вдыхаю её аромат, тот самый, который наверняка будет со мной остаток жизни. Запах женщины, МОЕЙ женщины, той, которую невозможно забыть, как бы ты ни старался. А я и не буду.       Неожиданно начинают всплывать в голове обрывки нашей вечерней беседы, если выразиться более точно, скорее моих откровений. Сжимаю крепче объятия, не рискуя поднять глаза, видимо, Джин тоже чувствует моё напряжение, начинает ласкать мой затылок, успокаивать что ли… Наверное, так и есть, это действительно действует. Снова расслабляюсь.       И черт с ним, ну развязалась метла, с кем не бывает. Главное, что все сказанное было чистой правдой.