Мой сладкий кошмар

      Джин       — Куда ты так несешься? — Тина, отшатнувшись от нашего столкновения, протирает плечо.       — Прости, милая, я к тебе, — отвечаю, озираясь назад, если он ещё не догнал меня, значит, и не собирается. Облегченно вздыхаю.       — Я сделаю вид, что поверила, — смеётся подруга, — и что ты не выглядишь, словно антилопа, что сбежала от хищника.       — Ой, — отмахиваюсь от её слов, — ничего я не выгляжу добычей.       — Ладно, ладно, пойдём, — она берёт меня за руку и мы вместе идём к их блоку.       — Эйда принесла кое-какие вещи, хочешь посмотреть? — спрашивает Тина, когда мы проходим в их с ней комнату.       — В смысле, принесла? — сажусь на кровать подруги.       — Я сказала, что мне нечего на свидание надевать, и она предложила мне вещи. Ты не представляешь, сколько новых платьев она принесла, — объясняет Тина. — Конечно, с этим им легче, когда хотят, могут наведаться в склад, особенно если родственник заведует припасами.       — Тогда показывай скорей, — присаживаюсь поудобней и подруга открывает шкаф. Действительно, некоторые вещи просто загляденье.       — Вибирай какое хочешь, — улыбается Тина, — они мои, значит, и твои тоже.       — О, спасибо, милая, — не могу скрыть свой восторг. — Правда, мне некуда это надеть.       — Как некуда? — она удивлённо скидывает брови. — А бар, мы же идём сегодня?       — Разве ты не пойдешь с Зиком? — спрашиваю, присматривая одно понравившиеся платье.       — Он придёт позже, и вообще, я хочу с тобой. Мы совсем не общаемся в последнее время, — Тина надувает губки.       — Родная, мы обе заняты, — оправдываю ни то её, ни то себя. На самом деле до чёртиков боюсь беседы с ней по душам, ведь мне есть что скрывать. Врать ей совсем не хочу, от одной мысли покрываюсь противными мурашками.       — Да, знаю, — опускает она плечи, — но сегодня мы вместе, — смотрит на меня обескураживающем взглядом.       — Да, — согласно киваю, — Вместе. Не терпится примерить, — смеюсь, поднимаясь с кровати.       Платье действительно необычайно красивое. Вырез не совсем глубокий, с рукавами, короткий подол обтягивает плотно ягодицы, с треугольным разрезом по середине, он оголяет внутреннюю сторону бёдер.       Волосы распускаю, позволяя Тине завить в кончиках. Сама крашусь под надзором подруги, точно следуя её указаниям.       — Тебе не кажется странным, что Эрик забрал к себе парней? — спрашивает вдруг Тина когда мы выходим, направляясь в бар.       — Нет, думаю. Он просто увидел в них потенциал, — пожимаю плечами. — Ты же знаешь, он бы не стал делать этого ради меня.       — Даже не знаю, — слышу улыбку в её голосе, — иногда мне кажется, он ради тебя многое может сделать.       — Тебе кажется или Зик что-то нашептал? — спрашиваю и смотрю на неё в ожидании ответа, на что подруга строит невозмутимое личико.       — Зик ничего не говорил, разве только то, что Эрик хочет тебя, но это ты и так знаешь.       — Знаю, — вздыхаю, ещё бы не знала. Я целый день вижу этому подтверждение, даже чувствую это в виде его стояка, что то и дело трётся об меня «нечаянно».       В баре садимся за стойку, народа как всегда море; заказываем свои коктейли и беседуем обо всём подряд. Тина рассказывает об их отношениях с Зиком, и подруга, мягко говоря, выглядит вполне спокойно. Или она оставила ситуацию на течение времени, или у них всё наладилось само. По крайней мере я больше не слышу обиду или боль в её голосе.       Время проходит незаметно, один коктейль сменяет второй, затем и третий. Зик появляется за её спиной, и я улыбаюсь парню, тот кивает мне, здороваясь, обнимает Тину сзади, целует её в щёчку. Хочу сказать что мне, видимо, пора, когда Его руки ложатся на мои плечи.       — Привет, медвежонок, — говорит он хрипло мне в шею и оставляет лёгкий поцелуй на коже, уже покрытой мурашками.       — Эрик, — только вздыхаю, смотрю на Тину, и та беззаботно продолжает свой рассказ.       Парни тоже болтают о своём, пока бармен ставит их бокалы рядом с нашими. Эрик по-хозяйски обнимает меня за талию, я задыхаясь от восторга, не смея перечить. Тем более, что этот его жест чувствуется таким до ужаса правильным.       В какой-то момент он опускает руку ниже, на моё бедро, сперва слегка сжимает, но когда я свожу ноги, не давая ему доступа, — недовольно рычит мне в ухо. Хочу сказать, что на нас смотрят люди, но понимаю, что это не совсем так. Тина с Зиком на танцполе, интересно, как я упустила момент, когда они встали. Эрик сменяет позу, прижавшись грудью к моей спине, свободной рукой он опирается на барную стойку.       — Думала, что тебе сойдёт с рук твоя выходка? — спрашивает, пока трётся щекой об мою щёку.       — Не понимаю, о чём ты, — отвечаю невозмутимо.       — Ничего, милая, я напомню, — Эрик опускает руку ещё ниже и, запустив пальцы за подол, теперь поднимается выше, до самой горячей точки.       — Не надо, — шепчу ему, повернув голову и уткнувшись носом в его шею. — Эрик…       — Расслабься, — звучит как приказ и я стараюсь подчиниться. Он ласкает внутреннюю сторону бедра, совсем близко к моей изнывающей плоти, и это сводит меня с ума. Что-что, а дразнить он умеет.       Бармен останавливается перед нами, что-то говорит Эрику, но я уже не слышу, и громкая музыка тут не причём. В ушах стоит такой гул, что кажется, сейчас лопнут барабанные перепонки. Сердце бьётся в бешеном ритме, дышу через раз. А его стояк, что так красноречиво выпирает через джинсы, упирается мне в попу, ещё больше сводя меня с ума.       Тем временем Эрик отвечает на вопросы парня, одновременно продолжая ласку. Накрываю его руку своей, и наконец он касается моей киски. Слишком нежно проводит по доступной поверхности сквозь тонкую ткань, и я ловлю воздух ртом. Мне нужно больше, мне катастрофически мало!       Сползаю попой на край стула и развожу бёдра шире, насколько позволяет подол платья. Эрик сразу запускает пальцы за кружево белья, и я едва не кончаю от такого сладкого контакта.       Уже не вижу и не слышу ничего, словно всё вокруг изчесло и остался только он. Его дыхание на моей шее, его член, плотно прижатый к моей попе, его волшебные пальцы, что нежно ласкают киску, слегка раздвигая складки.       Чувствую его тяжёлое дыхание, как поднимается и опускается его грудь, на которую я опираюсь голой спиной. Понимание того, что он рядом, что мы находимся в баре, полном народа, подгоняет адреналин в крови до предела. В этот момент он толкает в меня два пальца, и я прикусываю губу почти до крови, чтобы не закричать от восторга.       Касаюсь дрожащими пальцами его руки на стойке. Он ласкает мои пальцы, один за другим, пока другая его рука доводит меня до экстаза. Нетерпеливо ерзаю попой, насаживаясь на его пальцы глубже, и он ускоряет движения.       — Да, Джин, — шепчет Эрик. — Мой ответ на твой вопрос: Да, — переплетает наши пальцы крепко сжимая, я закрыв глаза и, вжимаясь спиной об его грудь, кончаю, прикусив губу.       — Что ты творишь со мной? — лепечу в его шею, задыхаясь, пока он осторожно покидает моё тело. — Ты сводишь меня с ума, и я не могу с этим ничего сделать.       — Ничего и не надо делать, — шепчет мне хрипло, касаясь губами уха. — Просто наслаждайся.       Эрик       — Иди ко мне, — не дождавшись, пока она среагирует, хватаю девчонку на руки.       — Эрик, перестань. Нас могут увидеть, — она озирается по сторонам, и я язвительно скалюсь.       — Неужели? А в баре тебе было все равно, — даже в полутьме я вижу, как заливаются краской ее щеки. Эта черта в ней умиляет до ужаса. Легонько прикусываю кожу за ее ушком, тут же лизнув языком. — Лучше молчи или можешь сказать мне что-нибудь… — на мгновение задумываюсь и наконец подбираю слово: — Сладкое… Вкусное, — шепчу ей прямо в ушко, обжигая горячим и слишком глубоким дыханием, и Джин не может сдержать тихий стон. — Да-а, кнопочка. Так тоже неплохо. Обожаю твои стоны. Они бесподобны, — пока иду с ней на руках, в какой-то момент понимаю, что бессознательно трусь щекой о ее щёку и от блаженства мне едва удается держать глаза открытыми.       Она такая горячая, сладкая. Если быть до конца откровенным, то сегодня я даже немного струхнул, потому что в какой-то момент реально решил, что её вчерашние слова были правдой. Но сейчас я почти уверен, что ей не всё равно. Может это пока и не влюбленность, но я точно с ее стороны что-то чувствую. Не думаю, что мне это кажется. Джин не похожа на ту, кто станет регулярно делить постель с человеком, который для нее — лишь сексуальный объект.       Когда заходим ко мне домой, я не спешу ставить её на пол, сразу несу к кровати, которая, кстати сказать, аккуратно заправлена. Пока был на работе, звякнул кое-кому, попросил навести порядок в квартире.       Позволив ей только снять туфли, кидаю Джин на постель и сразу наваливаюсь сверху прямо в одежде. Но это сейчас не столь важно, сейчас мне просто невыносимо нужны её губки, в которые я тут же впиваюсь поцелуем. Запускаю язык в её рот и она со стоном отвечает, ласкает пальчиками моё лицо, ухо, переходит на затылок. Уже не впервые ловлю себя на том, что от её ласки хочется скулить, я хочу смешаться с ней полностью, впитать каждой клеткой.       Насилу оторвавшись от губ, начинаю целовать её шею, лизать языком, нежно прикусывать. Раздвинув коленом стройные бедра, нетерпеливо веду рукой вверх, пробираясь под короткую юбку. Даже через всю эту одежду ощущать её под собой так одурительно, что голова идёт кругом, даже лучше, чем я видел во сне.       — Мы так и останемся в одежде? — спрашивает она игриво, и я улыбаюсь, прикусив её ушко.       — Малышке не терпится? — тихо рычу, оставив на ей губах короткий поцелуй, и неохотно поднимаюсь с неё и с постели, чтобы наконец избавиться от всех этих шмоток, которые сейчас совсем не нужны.       Стянув футболку за ворот, швыряю на пол, начинаю расстёгивать джинсы и понимаю, что Джин просто сидит и не двигается. Зачарованно смотрит, как я раздеваюсь, и у неё такой взгляд, который наверняка может поднять даже навеки уснувший член. — Сладкая, смотри, слюной не захлебнись, — даже сквозь жуткое возбуждение умудряюсь язвить, попутно отметив, сколько ласкательных слов я уже с ней выучил. Медвежонок, кнопка, малышка, сладкая. Раньше была только детка, и его удостоились очень немногие. Просто не возникало желания, а сейчас мне иногда начинает казаться, что такими темпами я скоро совсем забуду её имя. Хотя нет. Это имя я точно никогда не забуду. Слишком вкусно оно ощущается на языке.       Пока разуваюсь, помигиваю Джин, и она щурит свои глазки.       — Вот как… Не захлебнись, значит? — Джин улыбается и встает с постели, начинает медленно раздеваться, и я понимаю, что настает моя очередь глотать слюни.       Откинув ботинки подальше, остаюсь в одних джинсах, но снимать их уже нет сил. Так и сижу на постели с расстёгнутой настежь ширинкой и просто пялюсь. Скинув на пол одежду, она так же медленно избавляется от белья, и мне кажется, я сейчас уже просто задохнусь от желания.       — Подними ручки вверх и покрутись, — требую тихо и хрипло, едва узнаю свой собственный голос.       Она делает как я сказал. Опершись на локти, наблюдаю из-под ресниц, по привычке закусив губу. Джин на самом деле идеальна, в который раз я в этом убеждаюсь и не устаю удивляться, как же можно быть такой сладкой. В голову вдруг приходит мысль: она такая малюсенькая и хрупкая, как мой член вообще в ней помещается? По сравнению с моей огромной тушей в девяносто с лишним килограмм эта малышка поистине крошечная.       Поднимаюсь с кровати. Стараясь не делать лишних движений, чтобы меньше тревожить стоящий колом член, который оттопыривает боксеры из расстёгнутой ширинки, хватаю на руки объект своего вожделения и тащу её к большому зеркалу в полный рост.       Джин приглушённо смеётся; ставлю её на пол перед собой, спиной к себе, обнимаю её и смотрю на нас в зеркало. Она мне не достаёт даже до плеча. Если сейчас посмотреть на нас сзади, её совсем не будет видно за мной. Маленькая, отважная кнопка, и скоро я буду должен её отпустить на задание, в подземелье к немытым изгоям, где даже не смогу ей толком помочь, а в случае опасности просто могу опоздать.       Горький ком вдруг поднимается из груди и застревает поперёк горла. Сглотнуть его не выходит, и мне остаётся только шумно и сипло вздохнуть. Наклонившись, начинаю ласкать её шею, и она смешно ёжится. Снова смотрю на нас в зеркало.       — Что ты делаешь? — Джин шепчет, откинув голову мне на грудь.       — Любуюсь, — снова оставляю поцелуй на её шее. — Самоутверждаюсь. Рядом со мной ты такая малышка.       — Рядом с тобой половина фракции выглядят так же, как я.       — Вовсе нет, — снова беру её на руки и возвращаюсь с ней в постель. — Ты сладкая, вкусно пахнешь и в постели ты только моя.       Один чёрт знает, как я сейчас жду хотя бы намёка, что она моя не только в постели, но Джин молчит, и в моей груди болезненно ёкает. Конечно же я допускаю, что она тоже во мне не уверена, у неё то уж точно полно для этого поводов, во всяком случает, она может так думать.       Положив Джин на постель, ложусь между её раздвинутых бёдер и начинаю её целовать. Стараюсь отвлечь себя от дурацких мыслей, прогнать неуверенность, которая с ней впервые меня посетила, как мужчину. Девчонка трясущимися от нетерпения руками пытается стянуть с моего зада джинсы, которые я до сих пор так и не снял.       — Да сними ты уже эту тряпку, — Джин обречённо стонет, поняв, что у неё не получается.       Шумно дышу и дрожу каждой клеточкой тела. Приподнявшись, лихорадочно помогаю ей избавить наконец себя от штанов и боксеров, и стоит мне скинуть вещи на пол, как я сразу врываюсь в её тело уже болезненно изнывающим членом. Срываю с её губ сладкий стон и тут же впиваюсь в них жадным ртом.       Начинаю двигаться в ней, требовательно целую, и она с жаром мне отвечает, ласкает пальчиками мою грудь, спину, впивается в ягодицы, сильнее прижимая к себе мой горящий пах. Не могу ей насытиться, чувствую, что развязка не заставит себя долго ждать, но уверен, что и после не слезу с неё добрую половину ночи. А главное, никуда от себя не отпущу.       Знаю, что скоро пойдут разговоры, их уже и так полно, наверняка ещё с инициации. И пускай, мне всё-равно. Пусть говорят, что Лидер поплыл, но услышу хоть раз, не важно от кого, даже намёк на неуважение к ней — порву пасть к чертям, не моргнув и глазом.       Джин подо мной сладко стонет, и все мои мысли испаряются. Виски сдавливает со страшной силой, возбуждение продолжает расти, хотя, кажется, что это уже невозможно. Её ножки обнимают мою поясницу; подгибаю колени и поддерживаю Джин снизу под попу, сильнее вжимаясь в неё всем телом, переплетаясь с ней в одно целое. Двигаюсь то быстрее, то медленнее, вхожу глубоко, умирая от наслаждения её тесной, податливой плотью, её бархатной кожей, её горячим дыханием на моей шее. Ласкаю языком её ушко, и стоны Джин перерастают во всхлипы.       — Эрик! Ещё! О, боже, да!       Вдруг ощущаю щекой влагу на её лице и понимаю, что это слёзы. Лихорадочно начинаю собирать их губами, она подо мной извивается в оргазме, а я, кажется, вовсе схожу с ума. Неужели я для неё действительно что-то значу? Не может она так реагировать просто лишь на секс.       Её губки и язычок ласкают мою шею, посылая волны сладкой дрожи по моему телу. Приближаюсь к развязке и начинаю громко стонать, забив на все мыслимые рамки. С ней в постели их просто нет, они нам не нужны.       — Джин! Джин! М-м-м… — мычу, задыхаясь; пока кончаю, продолжаю стонать и дрожать, обнимая её с такой силой, что не позволяю сделать вздох. Но просто не могу её сейчас отпустить, разжать объятия хоть на секунду. Такой необузданной страсти я не испытывал никогда и ни с кем. Даже представить не мог, что такое вообще возможно.       — Да, милый, — она гладит меня по голове, словно стараясь успокоить. — Ты такой сладкий…       Её слова ласкают не хуже самых нежных на свете пальчиков. Её пальчиков… Наконец поднимаю голову и смотрю ей в глаза.       — Ты сегодня останешься здесь, со мной.       — Мне завтра не в чем идти на тренировку, — она улыбается, проведя пальцами по моей щеке, и я ловлю их ртом, слегка прикусив.       — Ну и что? Мне всё-равно. Утром пойдём, и ты переоденешься.       Конечно же, не признаюсь ей, что просто пока не готов отпустить её от себя ни на секунду. Может завтра мне полегчает, должно полегчать. Но сейчас дофамин в организме зашкаливает, ощущение эйфории не отпускает, словно я хапнул добрый дозняк кокаина, и я не хочу, чтобы это заканчивалось. Как застарелый наркоман, я хочу, чтобы этот восторг длился вечно.