***
Но она не знала, что я все видел, стоя на другом берегу. Не знала, что как только она ушла, я вытащил из реки тело, что долго смотрел в изуродованное жизнью и скумой лицо матери, когда тетка скрылась с места преступления. Но пару часов спустя в таверне «Восемь тарелок», когда я впервые пил мацт, местные кутилы после щедрого угощения рассказали мне всё об Илдари. Их повествование полнилось слухами, а самые страшные зачастую самые правдивые. Хотя бы оттого, что произошедшее с ней реально. А реальность жестока и ничем не уступает Молагу Балу. Страницы не отразят тех же мучений, что пришлось вынести Илдари. Не передадут и толики ненависти к Динаре, которую я в тот миг испытал. Ведь в тот момент в душе ещё теплилась вера, что мне под силу что-то изменить. Можно было много написать о насилии, о тяжелой зависимости от скумы, предательстве, боли, уродстве душ и продажности людей и меров. Но это будут пустые слова, чернильные закорючки на бесполезной бумаге, и оттого ненужные. С тихим скрипом отворилась дверь кабинета за моей спиной, раздалось тяжелое дыхание и сдавленный, будто сдерживаемый вскрик. Я обернулся рывком, встретившись взглядом с Розалиндой, которая стояла, придерживаясь за косяк, бледная словно призрак. Отшвырнув в сторону все свои записи, кинулся к жене и схватил её за плечи. – Рози! Она подняла на меня свои бездонные, круглые от ужаса глаза и прошептала чуть слышно: – Свадстар, я… кажется… умираю… – Розалинда вдруг положила руку на живот и согнулась, как от сильной боли. – Что такое? Схватки начались? – догадался я. В следующую секунду заметил, как из-под длинной юбки жены что-то капнуло на пол. – Мне больно, – прошептала она. – Спокойно, – сказал я одновременно ей и себе, пытаясь не потерять самообладание. – Ты пила зелье? – Нет, – её тихий ответ прозвучал для меня страшнее громового раската. – Сейчас принесу, – я собрался бежать вниз, но рука Розалинды крепко, до боли вцепилась в моё запястье, словно она хотела разделить со мной свои страдания. – Нет! – рыкнула она. – Не уходи… Останься со мной! Я боюсь! – страх и приказ в её голосе едва не заставили меня подчиниться, но разум всё же взял верх. – Рози, милая, ты должна немедленно выпить зелье, но мне нужно принести его тебе из подвала. Потом также быстро побегу за повитухой в порт, если ты меня, конечно, отпустишь, – как можно спокойнее произнес я. Хватка Рози продержалась еще несколько секунд, потом она разжала пальцы, позволила донести себя до кровати, и с этой секунды я запаниковал. Бросился вниз, едва не скатившись с лестницы от спешки. Споткнулся на последних ступенях и упал на колени, но тут же вскочил и, ковыляя, неуклюже помчал в подвал. «А я надеялся, что ты свернешь себе шею, и все в этом доме вновь отдастся в мои холодные объятия», – Лоргрен разразился злорадным хохотом. Мертвецу явно понравилась эта мысль. Я игнорировал его и мчался в лабораторию, позабыв о собственных ушибах. Не мог даже вспомнить, бегал ли хоть раз настолько быстро? Схватив два флакона с зельями, кинулся обратно, не запечатав вход в подземелье. Не запомнил, как добежал до спальни, и не мог думать ни о ком, кроме Розалинды. Когда моих ушей достиг её болезненный то ли стон, то ли рычание, у меня все внутри похолодело. Так и должно быть? Я никогда прежде не присутствовал при родах. Помешкал на лестнице, но вбежал в спальню, на ходу, зубами, откупоривая зелье, и сел на кровать рядом с женой. Она прерывисто дышала, а на её лбу выступила испарина. – Принеси мне… простынь, – выговорила она. – Я сейчас тут всё испачкаю… – Рози схватилась за живот и закричала. Видеть её в таком состоянии было невыносимо. Впервые чужая боль так отчетливо резонировала в моей душе. Казалось, меня самого живьем режут. – Забудь ты об уборке хоть на сегодня! Пей! – я поднес к её губам один из флаконов, второй поставил на подоконник. Розалинда жадно проглотила зелье и часто задышала. – Приведи… старуху… – её вдруг согнуло в судорогах. – Я мигом! – пообещал ей и выскочил из спальни, как ошпаренный. Домчал до дверей, распахнул их и столкнулся носом с незнакомцем. – Прочь! – гаркнул я, не узнав собственного голоса. Он обратился в рычание хищника, защищающего своё логово. – Вам письмо… – испугавшийся парень протянул мне запечатанный конверт, заметно побледнев. Я схватил послание, смял в кулаке и захлопнул дверь. – Убирайся, ф’лах! – оттолкнул посыльного в сторону и побежал в порт. Где эта проклятая бабка, когда она так нужна? Вспомнить бы ещё, как она выглядит! Розалинда всегда ходила к ней сама, и я надеялся, что та поймет, когда нужно прийти принять роды. Может, что-то пошло не так? Паника уже почти завладела мной, когда я выбежал к портовым воротам. – Милорд Дарелет, что-то случилось? – ужас, отражающийся на моем лице, не мог остаться незамеченным бдительной стражей. – Рози рожает… – выдохнул я, едва не сбив имперца на бегу. Неизвестно, услышал он меня или нет. Толчея в порту, прибывшие корабли, грузчики, шлюхи – ничего не изменилось, но в эту секунду стало особенно ненавистным мне. Больше всего работы для повитухи предоставляли, конечно, портовые девицы. Роды, выкидыши, аборты неизбежны для представительниц этой древней профессии. Обслуживая моряков, шлюхи получали свои звонкие септимы, а старуха, следящая за ними, всегда была в доле. Конечно, благопристойные горожанки если и пользовались подобными услугами, то только втайне и за двойную цену, а у графини и её фрейлин работали личные целители. Рози решила положиться на опыт этой женщины, а мне нечего было возразить или предложить, поскольку я совершенно не понимал, что происходит. Сейчас подумал, что можно было бы найти кого-нибудь поприличнее. Подбежав к первой попавшейся куртизанке, схватил её за плечи. – Что, не терпится? – криво улыбнулась она напомаженными губами. – Где повитуха? Моя жена рожает! – прокричал ей в лицо. Девица хмыкнула, обдав меня запахом алкоголя. – Поздравляю, папаша! – циничная ухмылка на её лице выводила меня из себя настолько, что хотелось стереть это наглое выражение своим кулаком. – Спроси у Мирабель Моне. Я помчался в «Кубрик», кого-то толкнул у входа, врезал в челюсть схватившему меня за плечо громиле, спровоцировал драку, пробежал к комнатам и в коридоре столкнулся с хозяйкой – зрелой полной бретонкой в добротном коричневом платье с корсетом. – Что там творится?! – возмутилась она, хмуря темные брови. Я принялся сбивчиво объяснять ситуацию. Не про драку, само собой. – Вот повезло же вам… Бабка ушла к богам позавчера! – Куда ушла? – не понял я. – Сдохла, старая ведьма, – равнодушно пояснила Мирабель, посмотрев на меня как на идиота. – Я помогу Розалинде, не волнуйся. Ты же мне заплатишь? – А ты умеешь роды принимать? – Пришлось научиться, – она поманила меня за собой. – Идем. Судя по всему, драка там надолго, придется выйти другим путем. Мирабель провела меня по коридору, и мы вместе вышли в порт позади «Кубрика». Здесь стояли бочки с мусором, а в углу какой-то мужлан с голым торсом тискал портовую девку. Я бегло взглянул на них, то ли с презрением, то ли с завистью, а хозяйка «Кубрика» даже бровью не повела. – Как можно управлять таким заведением? – проворчал я, косясь на ночлежку. – А что? Если уметь, то это прибыльно, а к дракам и этим… зрелищам привыкаешь, – Мирабель торопливо вышагивала по пристани, а я изо всех сил старался не обгонять её. – Это вам, аристократам мерзко лишний раз и помыслить о таком, но это часть нашей жизни. Грязной, шумной, обыкновенной. – Я не аристократ. – Ну, здесь так точно никто не думает, – женщина улыбнулась. Мне было наплевать, что обо мне думают окружающие. Если кто и имел значение, то только Розалинда. Мы с Мирабель ускорили шаг. Когда мы вошли, в доме были слышны стоны, исполненные мучения. «Симфония наслаждения для моих мертвых ушей», – поделился впечатлениями Бенирус. В скребущем шорохе его голоса мне почудилось копошение жуков-трупоедов в плоти. Я торопливо проводил Мирабель наверх, где Розалинда готова была вот-вот разрешиться от бремени. – Принеси мне бадью теплой воды и чистую ткань, – женщине хватило одного только взгляда на роженицу. – Да пошевеливайся! Не стой столбом! Мой взгляд был прикован к раскрасневшейся от схваток Рози. Особенно к её глазам, наполненным ужасом. – Свадстар, прошу тебя… – прерывисто прошептала она, и я снова куда-то помчался. Письмо, которое уже почти порвалось в моих руках, швырнул на столик, на кухне набрал воды. По пути наверх половину расплескал на лестнице. Казалось, руки и ноги ослабели от переживаний, стали непривычно ватными. Я все же донес воду Мирабель, а вместо ткани она использовала мои чистые рубашки, чего мне совершенно было не жаль. – Что мне делать? Мне остаться? – я нелепо покрутился на месте в ожидании поручений. – Уйди! – в два голоса рявкнули на меня женщины. Прикрыв дверь, я спустился вниз и заметался по гостиной, прислушиваясь к изменяющемуся крику жены. На очередном вопле это стало невозможным выносить. Я старался гнать от себя подальше мысли, что только что в последний раз видел её живой. «Я не чувствую смерти», – подбодрил меня Лоргрен таким тоном, каким обычно выражают соболезнования об усопшем, с призрачным вздохом. Я не поверил. Чтобы как-то отвлечься от возможного печального исхода, схватил письмо, ушел в столовую и сел за стол, поближе к окну, прочитав подпись на скомканном конверте. – От Синдериона? – удивился я, хоть и эта неожиданность никак не могла соперничать с той бурей волнения, что одолевало меня в эту секунду. Разгладив лист бумаги, принялся читать, очень смутно понимая, что вообще хочет от меня грандмастер. «Приветствую, друг мой! Пишу со странной просьбой, потому как только к тебе могу обратиться за помощью. Дело в том, что наш общий знакомый, Фелен Релас не так давно отправился за образцами корней Нирна в Тенистую Рощу, к северо-востоку от Скинграда, и не вернулся. Обыкновенно, это тихое и спокойное место с небольшим озерцом, где без особых хлопот можно раздобыть ингредиенты. Я решил, что случилась беда, и заплатил бойцам из Гильдии, чтобы поискали его. Наёмники не обнаружили никаких следов Фелена и вернулись ни с чем. Я подозреваю худшее, но не перестаю смутно надеяться, что мой подмастерье просто решил вернуться в Анвил, чтобы навестить тебя и Карахил, устав от моих постоянных поручений! Прошу, сообщи мне, если что-то узнаешь о нём! Синдерион». Пришлось несколько раз перечитать письмо, потому как волнение не позволяло мне сконцентрироваться на словах – их суть ускользала от понимания. Я по-прежнему думал только о ней, о моей бедной страдающей Розалинде. И сколько уже прошло времени? Сколько я ждал? И вдруг весь дом погрузился в абсолютную тишину, такую, что стало слышно собственное частое сердцебиение. – Мальчик! – от радостного возгласа Мирабель я подскочил с места, и, ощутив, как улетучивается напряжение предыдущих часов безумных метаний по городу, плюхнулся обратно на стул и откинулся на спинку. Тут же до ушей донесся плач младенца. Странный, непривычный слуху, скрипучий звук. Но у меня родился сын, и Розалинда жива! Разве это не счастье?! «Поздравляю!» – прошелестел Лоргрен осенним листопадом. – Я должен увидеть Рози! – сорвался с места, но остановился и замешкал. «Мужчинам там не место, поверь мне», – с видом опытного родителя заметил старый некромант. – Тебе-то наверняка все видно… – нетерпеливо топчась на месте, как норовистый жеребец, недовольно высказал я. – Как выглядит мой сын? «Уродливый и крикливый, как и его папаша», – зловещая пауза затянулась. Невидимый собеседник ждал реакции, но её не последовало. Не получалось разозлиться на Бенируса, когда он сказал, что мой сын на меня похож, а это уже повод порадоваться. Хотя эта радость ничтожна и хрупка, подобна лодке, несущейся по волнам в шторм. Еще один болезненный вскрик Розалинды и всё мимолетное счастье рассыпалось в щепки, в осколки смешанных чувств. – Нужно еще воды! – прозвучал снова голос Мирабель. Я торопливо выполнил просьбу, но не смог быстро подняться на второй этаж. Во-первых, старался не расплескать воду, во-вторых, заволновался перед первой встречей с новорожденным сыном. Какие у меня сейчас должны быть чувства к нему? Я его уже люблю или это не обязательно? Поэтому, чтобы не рисковать, поставил воду за дверью спальни и трусливо сбежал вниз с мыслью, что ещё не готов к таким серьезным потрясениям. – Мне надо выпить, – твердо решил я, отправившись к буфету. Выудил оттуда бутылку вина Тамики, откупорил пробку и припал к горлышку, выхлебав залпом добрую треть. Легче не стало, а крики наверху притихли. «Наверху что-то не так», – взволнованно зашептал Лоргрен. – Что ты имеешь в виду? – я сделал ещё пару глотков, поморщился от терпкого напитка, прислушался. «Не скажу, что полностью уверен в исходе… малышка Рози всегда мне нравилась. Я в общем-то, подговаривал тебя убить её в надежде, что её дух окажется здесь…» Я кинулся наверх, до того как он закончил свою мертвецкую тираду. «Не уверен, что она действительно умрет, и отчего-то не ощущаю даже призрачных отголосков радости…» – его голос выводил меня из себя, особенно тем, что я не знал, как заставить его заткнуться. «Но её сердцебиение неровное… затихает… спальня пахнет её кровью…» – после этих слов я споткнулся на лестнице, но устоял и продолжил бег под монотонные раздражающие комментарии Лоргрена. – Второй ребенок, похоже, лишний…» Ворвавшись в спальню, перепугал Мирабель, которая хоть и выкрикнула крепкое ругательство, но не прекратила работы. Наконец, я смог увидеть, что происходит. Увидеть и не поверить в то, что эта женщина, согнувшаяся в странной позе с лицом потным и красным от натуги и взъерошенными русыми волосами моя возлюбленная. Она полулежала на кровати, опираясь на локти и широко раздвинув согнутые в коленях ноги, а все покрывало расцвело багровыми розами кровавых следов. Меня словно окатили ледяной водой. Я даже не удосужился взглянуть на собственного ребенка, сел рядом с Рози, схватил её за руку, чувствуя, как холодны тонкие пальцы. – Уже вижу головку младенца! – сообщила мне Мирабель подрагивающим голосом и вдруг подняла решительный взгляд на роженицу. – Розалинда! Ты у меня всегда была сильной девочкой! Соберись! Не вздумай мне тут умереть! Ты меня слышишь?! – кричала она, подбадривая уже теряющую сознание Рози. Я ещё крепче сжал ладонь жены, взглянул на её искаженное мукой лицо. – Рози… – растерянно и нежно начал я, но вдруг она посмотрела на меня, пронзив пылающим взглядом. – Я тебя ненавижу, – процедила она сквозь зубы и закричала. Через пару секунд раздался плач младенца. Похожий скрипучий звук, но как мне показалось, немного тоньше. – Это девочка! – Мирабель ловко перерезала пуповину и завернула ревущего ребенка в покрывало. Розалинда откинулась на подушку, едва дыша, а я все сидел рядом, онемев от её слов, держал её руку, нащупывал пульс на нежном тонком запястье. Сердце её билось слабо, и, кажется, от боли она лишилась чувств. А что было бы, если бы она не выпила зелье? – Рози! – я попытался привести её в чувство, но она никак не реагировала. – Эй! Ты лечить умеешь, милорд Дарелет? – Мирабель подошла и толкнула меня в плечо. – Да, – кивнул, растерявшись от такой наглости. – Так лечи! Или тащи зелье! Она порвалась вся, кровью сейчас истечет, а ты тут припадочного муженька изображаешь! – меня отчитали, как сопливого мальчишку, и я поспешно сотворил целительные чары, положив руку на ставший мягким живот Рози. Пусть и был в магии Восстановления не силен, все же кровь смог остановить, что, к сожалению, не привело Розалинду в чувство. Её дыхания не было слышно. Я погладил любимую по слипшимся от пота, растрепавшимся волосам, пока Мирабель сгребла с кровати окровавленные тряпки и подошла к притихшим новорожденным. – Посмотреть на детей не хочешь? – сухо спросила она. Но я не мог оторвать взгляда от белого лица Розалинды, жутких темных кругов под её глазами, алых, искусанных в кровь губ. Её слова «я тебя ненавижу» отпечатались в душе шоком непонимания. Не сразу мне удалось осознать смысл этой ненависти – отчасти я причина этой боли, что ей пришлось вынести. Отпустив руку жены, я подошел к комоду, на котором Мирабель наспех устроила подобие стола для пеленания, и рассмотрел детей без особого восхищения. Два свертка с розовыми круглыми лицами. Похожи больше на людей, чем на данмеров – кожа светло-розовая. Только их ушки слегка заостренные. И первое слово, что пришло мне на ум, было не «полуэльфы», а «бесята». Если бы у них были крылья, я бы решил, что Рози изменила мне со Спарки. – И что теперь делать? – поинтересовался я то ли у собственных отпрысков, то ли у топчущейся рядом Мирабель. – Для начала заплати мне, – она вытирала помытые руки о подол платья. – А потом следует подыскать нянек, – женщина кивнула на младенцев. – С двумя-то нелегко будет управиться! Рози несколько дней должна отдыхать, лучше пусть лежит и никуда без особой надобности не встает. Принеси ей сюда бадью для туалета. – А эти? – указал на детей. – Чем кормить? – Молоком. Каждые три часа. Остальное время пусть спят, – коротко проинструктировала Мирабель. – Каждые три часа?! – я в ужасе уставился на бессознательную Розалинду. Во что мы ввязались? «Видел бы ты свою рожу!» – загробный смех Лоргрена разрушил полную тишину, захватившую мой разум. И в этот способность мыслить покинула меня всерьез и надолго. Хотя, по всей видимости, это произошло гораздо раньше, в тот самый миг, несколько месяцев назад, когда я не стал возражать, чтобы Розалинда рожала. В точности не получалось определить, жалел ли я, что стал отцом. Просто боялся, что Рози умрет и что всё в моей жизни с этой самой секунды переменилось. И страх возрастал всё больше и больше, когда приходили воспоминания о моей жизни. Настоящей жизни, спрятанной в склеп Бенируса под этим домом, а не той, что могут наблюдать горожане вроде Мирабель. Я ушел в кабинет и принес туго набитый септимами кошель – сумма в двести монет была заранее оговорена с повитухой. Мирабель взвесила кошель в руке и, судя по её довольной улыбке, количество золота вполне её устроило. – Мне пора, если что – зови. Я буду в «Кубрике», – Мирабель с заботой посмотрела на Рози. – Не тревожь её, пусть отдохнет. Ей понадобится много сил, – со вздохом добавила она. Я проводил женщину до дверей и вернулся к Розалинде. Сел рядом с ней, положил руку на промокший от пота, холодный лоб и поцеловал её. Рози приоткрыла глаза и посмотрела на меня. Не мог даже вообразить, что говорят в таких случаях, поэтому выдал то, на что хватило красноречия: – Наши дети похожи на мелких бесов. Так и должно быть? – Это последствия колдовства, – со слабой усмешкой констатировала Рози. У меня камень с души свалился. – Шучу! – Розалинда, улыбаясь, закрыла глаза. Её голос стал хриплым, тихим. – Ты, правда, меня ненавидишь? – Сейчас – да, – усталое равнодушие больно царапнуло сердце. – Что мне сделать, чтобы ты полюбила меня снова? – Уборку… – она слабо улыбнулась. – Для начала. – Насчет прислуги не передумала? – решил рискнуть, оглядывая кровавый ужас, царящий в спальне. – Нет. Мы все сделаем сами, – её ревнивый тон по отношению к дому, и быть может, ко мне, вернули мне надежду, что все не так уж и плохо. – Сейчас же приступаю, моя миледи! – поцеловал её в губы и пошел сперва раскладывать детей по кроваткам. Мы заранее заказали две, но не успели установить и постелить матрасики, которые Рози сама сшила. Я похлопотал по дому, собрал все окровавленные простыни и свои рубашки, укрыл Розалинду чистым покрывалом. «И это, с позволения сказать, некромант?!» – Лоргрен не сдержался, увидев мою хозяйственность. – А что, по-твоему, некромант должен целыми днями сидеть над пыльными костями, пытать жертв и проводить ритуалы? – я скептически хмыкнул. – Может быть, этим и занимаются в культах, но я – практик, исследователь. «Я бы сказал, кто ты… но не буду при детях!» Тут же раздался частый требовательный стук в дверь. Обычно так ломится стража. Неужели сам Иероним Лекс пожаловал поздравить меня с рождением детей? Или Мирабель не досчиталась денег? Я отбросил в сторону ворох тряпья, решив всё сжечь, и открыл дверь. Карахил. Никогда прежде не доводилось видеть настолько бледных альтмеров. Точно такой же оттенок кожи сейчас был у родившей двоих детей Розалинды. Может, Карахил тоже родила по-быстрому, а я и не заметил? – Иди за мной, – безжизненно сказала она, не глядя на меня. – Немедленно. – Не могу, у меня там… дети! – неопределенным жестом показал вверх. – Это важно, – она проигнорировала мои возражения. – И что же может быть сейчас важнее моей жены и детей?! – возмутился я. – Сам увидишь, – Карахил пошла к лестнице, а мне следовало бы захлопнуть дверь и продолжить заниматься своими делами. Но её вид меня взволновал. Что-то явно не так. Рыкнув под нос короткое данмерское ругательство и осознавая, что совершаю чудовищную глупость, поддавшись на уговоры старой ведьмы, я вышел на крыльцо и закрыл дверь. Альтмерка, не дожидаясь меня, быстрым шагом направилась к зданию Гильдии. Карахил остановилась у порога и кивнула на небольшой деревянный ящик, лежащий у дверей. Я вопросительно уставился на альтмерку, без интереса глянув на ящик. – Открывай… – шевельнулись её губы. – Это только что подбросили к порогу. Стража ничего не видела. Я помешкал, но наклонился, чтобы откинуть крышку. Она оказалась открыта. Карахил уже знала, что внутри. До слуха донеслось жужжание мух, в нос ударил знакомый запах гнилого мяса. Со дна ящика на меня смотрел Фелен Релас. А если точнее, его отрубленная голова с выжженной на лбу буквой «М». Черты лица обезображены смертью, пустой безъязыкий рот распахнут в вечном безмолвном крике. Некоторое время я неотрывно глядел в остекленевшие глаза друга. По правому ползала жирная чёрная муха. Я смотрел и не мог оторвать взгляда, но страх схлынул быстро, уступив место холодному анализу. Срез идеально-ровный, значит, голова именно отрезана, а не отрублена. Наверное, очень острым лезвием, вряд ли это сделали топором, возможно катаной. Язык вырван с корнем. Судя по состоянию плоти и осунувшимся чертам лица, убит он меньше недели назад – дня три-четыре навскидку. Но Синдерион явно писал письмо раньше, чем погиб Фелен. Что-то не сходилось. В ящике было немного сена. Интересно, зачем? Я протянул руку, пытаясь не коснуться головы, и под слоем сухой травы нашарил сложенный пополам лист. – Что там? – спросила Карахил. – Откуда мне знать, я сам это только нашёл… – огрызнулся в ответ и развернул письмо. Ровный почерк казался знакомым. Внизу красовалась подпись «М», но прочесть содержимое послания я не успел. Голубая вспышка мигом сожрала пергамент, не дав различить и слова. – Кажется, это предназначалось тебе… – Ты успел, что-нибудь прочитать? – заволновалась Карахил, заломив руки. – Нет. Только понял, от кого оно. – Снова наш… «друг?» – альтмерка задрожала, голос её подвел. – Определённо, – кивнул я, стараясь не выдавать своего волнения. – Но… почему Фелен? Почему он убил именно Фелена? Только потому, что он когда-то был членом Гильдии магов? Карахил прислонилась к дверям и закрыла рот ладонью. – Это все из-за меня… – Из-за тебя? – Форт Линчал, помнишь? – Не понимаю, о чем ты? – нахмурился и закрыл крышку ящика. – Ты вообще читал, что я написала в рекомендации? – она отняла дрожащую руку от лица, её глаза заблестели от слез. – Нет, – признался я. – И что же там было? – Фелен Релас! – вдруг надрывно выкрикнула Карахил. – Ты никогда не был членом Гильдии магов! Я написала не твоё имя!***
Путь до дома показался мучительно долгим, будто от живительной прохлады особняка меня отделяли километры раскаленной пустыни. И дом как оазис расплывался перед глазами из-за подрагивающего от зноя воздуха. Лето набирало силу, и близость моря нас уже не спасет. Мысли ежесекундно возвращались к Фелену. Как бы я ни силился радоваться тому, что Рози и дети живы и здоровы, разум окунулся в петлю, в которой из раза в раз мелькало лицо алхимика, его глупая улыбка, смех, пугливый взгляд, моё спасение от яда Мораг Тонг, панические метания по моему дому после развала Гильдии. Его обычная размеренная жизнь. И меня тяготило осознание, что в его смерти в равной степени повинны мы с Карахил, которая таким образом, ценой его жизни, спасла меня, сама того не подозревая. Это я посоветовал ему уехать и стать учеником Синдериона. Я. И он меня послушался, потому что у него не было выбора. И все было бы хорошо, его никто бы не тронул. Придется написать грандмастеру и рассказать ему всё. Предупредить, чтобы не покидал Скинград. Я вернулся домой. Ноги сами донесли меня до Рози, я не помнил привычной дороги. Не помнил, как долго сидел у кровати Розалинды и просто держал её за руку, пока она не проснулась и не попросила принести детей. Не помнил, как взял на руки сына, поцеловал жену, баюкающую дочь. Разум провалился в думы о жизни и смерти, сердце билось часто и тревожно, не осознавая перемен, но предчувствуя неминуемую катастрофу. Надолго ли со мной моё счастье? – Что я должен делать? – спросил я у Рози. – Теперь я твой слуга, приказывай. Жена слабо улыбнулась. – Громкие слова, – как всегда мудро заметила она. – Сейчас буду первый раз кормить их грудью, и мне страшно… – Их… а кого? – я недовольно оглядел розовых младенцев. Такие крошечные, беспомощные, что страшно. – Надо придумать им имена. – Мне нравится имя Лилия, – Рози поцеловала дочку. – Лилия Дарелет, – посмаковал я. – Восхитительно! Правда. Мне нравится. – А ты тогда придумай имя сыну… И тут моя фантазия дала сбой. «Лоргрен, хорошее имя», – услужливо подсказал Бенирус. – Фелен, – сорвалось с моих губ. – Фелен Дарелет. В честь того, кто погиб из-за меня.