Розалинда и некромант

      Я отодвинул в сторону пустую тарелку, осушил кубок и откинулся на спинку стула, вытерев рот салфеткой. Салат из овощей, мясной пирог Розалинды, вино Тамики урожая 315 года – роскошная трапеза, как у приговоренного к смертной казни. Но это было приятно, вспомнить, что такое сытно и вкусно поесть. Не помню, когда ел по-настоящему в последний раз, наверное, ещё в прошлую эру.       Удивительно чувствовать разливающееся по всему телу тепло, послевкусие, оставшееся во рту и приятную тяжесть в животе. Раньше я не питал слабости к столь «низменным удовольствиям», поэтому легко попрощался с ними, но вернувшись к жизни, поел с наслаждением гурмана. Возможно, моя жена, в отличие от Розалинды, просто не умела печь такие изумительные пироги. Была бы она такой мастерицей, а не скучной горожанкой, возможно, некромантия не увлекла бы меня настолько.       «Сентиментальность? С обратной стороны это чувство просто омерзительно. Ты был прав», – раздраженный голос Свадстара прозвучал в моей голове, и я улыбнулся. Это не могло не восхищать – он использовал против меня мои же приемы. Пришлось с горечью признать – я привязался к нему и надеялся, что моё существование в этом доме продлится чуть дольше.       Но похоронить в собственной душе всякую привязанность не так уж сложно – Свадстар Дарелет только что показал мне это. Всё остальное становится зыбким и ничтожным на пороге великой победы, которой вот-вот достигнешь. И что такое в сравнении с этим жизнь и посмертие, исполненное вечной неодолимой муки и ненависти ко всему живому? Я испытал и то, и другое. Кто знает, может, мне уготовано ещё что-то. Вряд ли я просто вернусь в гробницу лелеять собственные кости.       Ведь у меня никак не получится отказаться от своего предназначения. И Свадстар, конечно, знал об этом, меняя нас местами, и приказывая мне, во что бы то ни стало, ударить Маннимарко булавой или погибнуть, пытаясь. Его приказ был настолько точен, что для спасения не осталось никакой лазейки.       И скорее всего, сегодняшняя прогулка до камня Леди в этом данмерском теле станет для меня последней вне зависимости от исхода. Смириться с этой мыслью никак не получалось. Всю ночь я посвятил более подробному изучению «Тома нежизни» в надежде отыскать способ, как разорвать духовную связь, возникшую между мной и Дарелетом. Согласно книге, даже наша связь всего лишь ошибка в заклинании, и если кто и мог с этим справиться, то только сам заклинатель.       «Ты напрасно теряешь время», – его голос струится в моем сознании, как дым. Он только путает мои мысли.       Закончив свою последнюю трапезу, я отправился в гостиную и некоторое время сидел у камина. Горящие поленья приятно пахли, из свежей древесины вытекали капельки смолы. Огонь весело трещал и танцевал, хоть и был пойман в ловушку. Стоит догореть поленьям, как исчезнет и он сам, но он этого не страшился. Да у огня и выбора-то не было, прямо как у меня.       Встреча с Маннимарко близилась, от дров остались одни тлеющие головешки, а от яркого пламени лишь раскаленные угли, да ползающие над ними язычки.       Наверное, уже пора надеть броню, взять оружие и отправляться.       Ночью я впервые за столетие увидел звезды. Далекие холодные огоньки и темно-синий шелк неба. А покинув особняк теперь, я окунулся в пекло. Надо мной раскинулось прекрасное синее небо, украшенное белыми облачками. Солнечный свет после стольких лет во тьме казался чем-то угрожающим. В ночи меня поразили даже луны, а под беспощадными лучами хотелось сжаться в комок, преклониться перед величием Магнуса, о котором я уже давно позабыл.       Я шел и полной грудью вдыхал это тепло, но не успел дойти и до Гильдии бойцов, как ко мне привязался стражник – видимо, Дарелету придется ответить за вчерашние события перед законом. Страж порядка не распознал подмены и обратился ко мне, как к нему.       – Иероним Лекс ждет вас в казармах, в замке, милорд Дарелет! – сообщил имперец.       – Передай ему, что я приду позже. Моя жена ушла, дочь похитили, а сын мертв… я… скорблю, – получилось подобрать слово, которое вполне устроило стража. Он с сочувствием посмотрел на меня и покивал головой.       Я пошел дальше, конечно таких чувств не испытывая. Детишек мне было не жаль, для ритуалов я несколько раз использовал таких же или чуть младше. От них и мне, и Свадстару было больше вреда, чем пользы. А Розалинда… Лучше для нас с этим данмером было бы убить её в самом начале, когда только её увидели. Тогда не пришлось бы любить её.       Я встряхнулся. Чьи это мысли? Мои или его? Я, стало быть, что-то перенял от живых? Невозможно любить после смерти. За порогом нет ничего, кроме ненависти ко всему живому, которое отовсюду насмехается над твоим жалким состоянием. Невозможно… Но мой разум сейчас твердил мне, что я недостаточно изучил природу смерти.       Любовь столь же сильное и опасное чувство, как ненависть. Она оставляет раны, куда более глубокие и болезненные, нежели клинок заклятого врага, и в чем-то она схожа с ослепляющей яростью, которая может, как придать сил, так и убить.       Поздно мне было задаваться подобными вопросами и философствовать, когда передо мной лежит последняя дорога.       Я тянул время, как мог. С интересом рассматривал Анвил, который впервые за последнюю сотню лет видел глазами. Город нравился мне, несмотря на жару. Красивые дома, оплетенные ипомеей, кусты алоэ и цветники возле ухоженных белокаменных домов, мощеные улицы и это дерево у ворот. Помнится, оно было вдвое меньше в тот год, когда я стал личем.       Покинув Анвил через портовые ворота, я полюбовался маяком и кораблями, послушал ругань моряков и скабрезные шуточки зазывающих меня девиц – тут ничего не изменилось. Может быть, только корабли стали крупнее и маневреннее? Без внимания женщин не осталась огромная булава, прицепленная к поясу. Я спустился с пристани по деревянной лестнице и неспешно двинулся к песчаному пляжу. Дорога разветвлялась и резко уходила влево – к маяку. Вторая тропа, почти незаметная в золотистых травах, вела на холм к камню Леди.       Внезапно захотелось разуться, и я сбросил с ног сапоги, ступив на кромку воды. Ощущение, как ноги утопают во влажном песке, а прибой тихо касается лодыжек, разбудило во мне воспоминания столь далекие, что я удивился, что они сохранились. Это моменты из детства и юности, поступление в Гильдию. Когда ещё ни мыслей о некромантии, ни посмертия не было. Когда в мои руки ещё не попал проклятый «Том нежизни», что увлек меня запретными знаниями.       О нет, я не раскаялся. Я напротив радовался, что мне ведомо больше, чем прочим смертным. Счастье, что у меня получилось заглянуть за запретную грань и остаться. Отринуть никчемную плоть и сохранить собственную душу.       Некоторое время я неспешно шёл вдоль берега, слушая шум моря. Но как остро после столетия заточения в особняке воспринимаются эти последние минуты жизни, наполненные эмоциями и ощущениями. И море особенно сильно пахнет солью, а каждый звук, будь то шум прибоя, крики чаек или звон колокола в порту – всё заставляет прислушиваться, оборачиваться и невольно улыбаться. Восприятие реальности невероятно обострилось, а страх перед завершением пути вдруг куда-то ушел, оставив место наслаждению оставшимися мне секундами.       Поднимался на холм я также неторопливо – смерть может и подождать немного, спешить некуда. У меня ещё есть время, чтобы бросить последний взгляд на бескрайнюю лазурную гладь, расстелившуюся до самого горизонта, на небо, украшенное белоснежными кораблями облаков. Посмотреть и вспомнить, что было мною утрачено и сколь много я приобрел, отказавшись от этого.       Я остановился перед кругом из обелисков, в центре которого возвышался расписанный резными символами Камень Леди. Рукоять булавы легла в мою ладонь, но вдруг оружие показалось мне слишком тяжелым. Держа в руке неудобную увесистую железяку, которую хотелось выкинуть, чтобы не мешалась, я понял, что Свадстар, должно быть, ошибся в расчетах – мой удар не сработает. Молаг Бал даровал артефакт не мне, а ему.       Назначенный час наступил, минули сутки, а Маннимарко не прибыл. Мог ли он распознать подмену и не явиться на встречу?       Но вдруг я почувствовал, как сквозь морской бриз пробился тонкий аромат тлена. Великий некромант появился из-за камня Леди и окинул меня изучающим пристальным взглядом.       – Она пришла ко мне вчера. Твоя милая ученица, – сказал он, не размениваясь на бесполезные приветствия. – Умоляла пощадить её и принять в наши ряды. И я с радостью удовлетворил её просьбу. Что до тебя? – ледяной взгляд опустился на Булаву, потом снова поднялся к моему лицу. – Что-то с тобой не так…       Почувствовал!       И ничего не отвечая, я кинулся на него, как пёс, повинующийся команде хозяина. Сплетая на ходу ледяную бурю и замахиваясь булавой, я чувствовал, как сильно и гибко это тело, как много в нём магии, и как мешает мне двигаться проклятая булава! Она словно тянула меня назад, высасывала из меня силы, вынуждала затрачивать слишком много сил. Магическая буря прошла сквозь Маннимарко, даже не зацепив его. Как же сильны его щиты? Удар булавы не достиг цели, а великий некромант не стал тянуть с ответом на подобную дерзость. Один его пристальный взгляд, и рука перестала слушаться меня. Тело обмякло безвольной куклой, сквозь душу прошёл болезненный поток, от которого внутри поселилась пустота.       Я узнал это чувство по описаниям, прочитанным ранее в книгах. Моя душа попала в ловушку.       – Не знаю, что ты такое, но ты не Свадстар Дарелет! – разъяренно сказал Маннимарко. – Решил обмануть меня? Кем бы ты ни был, твоя душа послужит мне…       Искусно сплетенное заклинание выбило почву у меня из-под ног. Жаркий Золотой Берег, море и звук прибоя пропали перед взором. Все вокруг резко стемнело. Боль. Странно, откуда?       Я закрыл глаза, осознавая конец, но не желая принимать это.       Но… вокруг, к моему удивлению, что-то ещё осталось! Я мыслю, а значит, не исчез!       Странный гулкий звук заполнил уши и вдруг затих. В полнейшем безмолвии я оказался посреди иссушенного странного леса. Над головой в грозовом небе, змеясь, перетекало лиловое свечение. Облака и всполохи света плавали среди чёрных, висящих в воздухе башен и камней. Тени искривленных деревьев ожили и проявились в виде духов со сверкающими голубыми глазами. Они обступили меня со всех сторон, рассматривали и развевали рты, но не могли причинить вреда.       Когда-то давно я читал и об этом мрачном месте. Моя душа поглощена, превратилась в энергию, а сущность переместилось Каирн Душ. Хорошо. Что ж, Свадстар, у тебя ещё есть шанс победить.

***

      Сквозь мучения я прорывался обратно в собственное тело, игнорируя слабость и боль. Проклятье перестало действовать, как только Лоргрен исчез – даже если ему не удалось ударить Маннимарко, свою роль он уже сыграл.       Смерть в этот раз довольно легко отпустила меня. Как любовница, которая точно знает, что я ещё не раз вернусь к ней. Наше расставание мимолетно, даже если мы не будем вместе постоянно, она всегда будет где-то рядом, волновать меня и манить к себе.       Что ж, жалеть незачем. Лоргрен во многом был прав – за гранью изменяется восприятие и то, что приоткрывается сознанию, доступно далеко не всем смертным.       Я бы назвал это бесстрашием. Ведь нечего бояться того, что уже давно знакомо, и что уже не раз испытано на собственной шкуре.       Распахнув глаза, я тут же зажмурился от яркого солнечного света и ощутил в ладони горячую рукоять Булавы. Тело казалось не моим, чужим, но совсем скоро я смог сесть и едва не столкнулся с Маннимарко. Он всё ещё находился рядом, изучая мой внезапно оживший труп с некромантской любознательностью. Он то ли пытался понять, каким образом был осуществлен обмен душами, то ли мысленно разбирал меня на ингредиенты. Что ж, ни то, ни другое у него не получится. Да, связываясь с Лоргреном, я пользовался книгой Маннимарко, «Томом нежизни», но допущенная ошибка изменила известное ему заклинание, принеся неожиданные эффекты.       И судя по его реакции – он тоже был удивлен, что подобное возможно.       Как только руки вновь начали меня слушаться, я неуклюже замахнулся оружием, но некромант небрежно уклонился и сплел чары, которые устремились ко мне. Суть заклинания я не понял – оно поглотилось, наполнив меня магией.       – Любопытно, – Маннимарко тонко улыбнулся. – Вижу, ты хорошо изучил «Том нежизни».       – Я добавил кое-что от себя, – прорычал я и кинулся к нему, взрывая взмахами булавы раскаленный полуденный воздух. Отбросив осторожность и страх. Передо мной была одна-единственная цель – ударить Маннимарко. Покончить с ним раз и навсегда. Отправить его в Хладную Гавань. Пусть у него Розалинда, но я не мог знать этого наверняка. Она может быть уже мертва, но переживания о ней, мои чувства только собьют меня с истинного пути. И шатаясь на ватных ногах, я крутился с булавой, силясь ударить неуловимого врага, который то появлялся, то исчезал, то становился бесплотным как призрак и смотрел на меня с жалостью и пренебрежением. Иногда он увиливал, а порой обращался в дымку, чтобы в следующее мгновение возникнуть у меня за спиной, таял прямо передо мной, но не уходил и отчего-то не пытался меня убить.       Мои мышцы стонали от постоянных порывистых движений, я начал чувствовать себя мышонком, с которым играет матерый кот.       – Почему ты… не нападаешь? – я остановился, чтобы отдышаться. Тело сплавилось под кожаной броней, которую Лоргрен зачем-то нацепил. Будто она могла спасти от чар великого некроманта.       – Потому что ты – мой путь в Хладную Гавань. Но время ещё не пришло, – он посмотрел на небо. – Брось эти жалкие попытки бороться с тем, что тебе не под силу. Ты ещё можешь спасти свою жену и дочь. Я готов проявить великодушие…       – Нет… – выдохнул я. – Можешь… убить моих детей… Розалинду… мне плевать… Это было лишь прикрытие для местных. Я не помогу тебе. Он некоторое время смотрел на меня с легкой усмешкой на губах. Понял, что его союзником по своей воле я не стану.       – Молаг Бал может быть доволен тобой. Но твоя душа к нему не вернется, чтобы так просто воскреснуть, – он обратился дымом и его слова растаяли в воздухе вместе с ним. Я заволновался – он что, просто сбегает? Но его голос вдруг зазвучал издали – Маннимарко вышел из круга камней и вытянул вперед руки.       – Что ж, есть и другие пути, до которых я доберусь чуть позже, – сказал он, и на его ладонях родилась лиловая вспышка, которая устремилась ко мне. Захват души.       Эти чары не возымели никакого эффекта – магия снова поглотилась, но вечно уповать на удачу, значило бы погибнуть напрасно. Но Маннимарко теперь слишком далеко, он больше не подойдет ко мне на расстояние удара, а если я побегу к нему, то следующее заклинание сметет меня с его пути, как пылинку.       Вдруг позади великого некроманта на холме я заметил невысокую черную фигурку. Она протянула руку ко мне, но тут же опустила её и исчезла.       Розалинда! Готов поклясться, что это была она? Но что она хотела мне этим сказать?! И хотела ли вообще?! Думать было некогда, я чувствовал, как магическое воздействие врага уже начало охватывать меня. Оно было неуловимое, как ветерок, как морской бриз, легкое. Эту магию, я даже не ощутил сразу.       Но внутри меня сковывала неестественная слабость. Он применял ко мне то же заклятие, что и к бедняжке Витсидутси в Лейавине. Я понял это, ощутив языком, как шатаются зубы, заметив, как на руке появляются морщины и белесые пятна.       Ни добежать, ни ударить… я опустил глаза на Булаву, вспомнил, как Розалинда протянула ко мне руку и догадался.       Чтобы нанести удар, оружию не обязательно лежать в моей ладони.       У меня есть только один шанс, пока Маннимарко творит заклинание. Собрав все утекающие силы воедино, я направил Булаву вперед и применил Телекинез, которым так ловко управлялась моя Рози.       Я как наяву вспомнил, как жестоко она игралась с пойманным шпионом, как умело использовала магию в хозяйстве, как медленно тащила меня отравленного по подвалу… Я улыбнулся усыхающим ртом, боль и слабость стали невыносимы. Чары втолкнули брошенное оружие прямо к великому некроманту, пробив его кажущуюся непроницаемой защиту. Возможно, только проклятый дар Молага Бала способен был ранить его. Последнее, что я увидел, как шипы ударили Маннимарко в грудь, лишь оттолкнув. Но капля его крови – все, что было нужно жестокому Владыке.       А я, конечно же, умер. Поглотить мою душу Маннимарко не смог. Атронах защитил меня от неприятных последствий, но от безжалостной смерти не спас.       Тело рассыпалось в прах. В затухающем сознании померк дневной свет. Но умирал я не впервые, поэтому жгучая боль, пронзающая мои нервы и сосуды миллионами ледяных игл, уже не устрашала. Была для меня чем-то ожидаемым.       Полет без цели и направления показался вечностью. И прежде чем я осознал себя стоящим на заляпанной кровью и экскрементами Зеленой Императорской тропе, подумал, что даже если мне вдруг не удалось победить, то я прожил неплохую жизнь и умер, сражаясь.       Почти как Мартин Септим? Или нет?.. Наверное, плохое сравнение.       На огибающей полуразрушенную Башню Белого Золота выщербленной дороге, напротив меня стоял Маннимарко. Он казался статуей, почти не шевелился, только слабо поворачивал голову, уже понимая, куда попал.       Сверху посыпались камни, я поднял взгляд и увидел вооруженного гигантской Булавой Молага Бала, стоящего на вершине оскверненной башни. Над ним клубились грозовые тучи, а длинный чешуйчатый хвост Владыки по-змеиному оплетал стены и по камням бежали искривленные черные трещины.       Жестокий Лорд наклонился, разглядывая великого некроманта, посмевшего бросить вызов его могуществу.       Принц даэдра спрыгнул вниз, и я ощутил, как камни под ногами заходили ходуном. Над моей головой пролетел его извивающийся чешуйчатый хвост, и я по наитию пригнулся. Чего же я испугался, если уже умер?       Но гротескно-уродливая фигура Лорда Насилия могла вызвать трепет и у мертвеца.       Молаг Бал наклонился и схватил Маннимарко, который не мог сопротивляться, попав в ловушку принца Жестокости. Он поднял его, как мелкого насекомого, разинул клыкастую пасть и проглотил. Великий некромант сгинул в даэдрической утробе и зазвучал смех, от которого вздрогнул весь Обливион.       Небо закружилось темно-синим водоворотом, громогласный ликующий рев Владыки сотряс Хладную Гавань. Он выпрямился и повернулся ко мне, пристально глядя сверху вниз. Мой рост едва достигал его лодыжки. Я для него ещё одна букашка, ещё один муравей, которого ничего не стоит раздавить. Но что мне терять, если я отказался даже от собственной жизни, ради победы?       «ТЕПЕРЬ ТЫ ДОЛЖЕН ПОНЯТЬ!» – зарокотали небеса Его голосом.       Не зная, что нужно отвечать, я молчал, склонив голову. Лик Принца был слишком страшен, чтобы прямо смотреть на него.       «ГОВОРИ!» – приказал он. Я поднял глаза и увидел над собой его жуткую морду, увенчанную изогнутыми рогами. Кажется, статуи при всей точности изображений не передают и сотую доли той силы и ужаса, которые воплощает собой принц даэдра. И странно, но я почувствовал запах, исходящий от него… Омерзительную кислую вонь, а ещё огонь и пепел, породившие его.       – Больше всего ты любишь истязать вовсе не жертв, а своих последователей, – твердо ответил я. – И чем дольше длятся муки тех, кто верен тебе, тем больше силы получаешь ты из их разорванных душ. И во всяком мучении видишь благо для себя. И чтобы сделать тебя сильнее, я отдал всё, что имел.       Молаг Бал вновь засмеялся. Хладная Гавань дрожала и трепетала от его смеха. Рушились стены, окружающие Башню Белого Золота, трескались камни дорог, в мелкую пыль обращались покосившиеся надгробия, а даэдроты разбегались в страхе за свои ничтожные жизни. Небо раскололось белыми молниями, воронка вращалась всё быстрее и быстрее, и смех, и гром оглушили меня, но я больше не чувствовал страха. Ведь я уже мертв.       «ВЕРНО! И ТЫ ДОСТИГ ЦЕЛИ! ЕГО ДУША ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ! А ТЫ ДОСТОИН НАГРАДЫ – ЕЩЁ ОДНОГО ОСКВЕРНЕНИЯ. Я БУДУ РАД ИСКАЗИТЬ ЭТУ СВЯЗЬ, ЧТО ДОВЛЕЕТ НАД ТОБОЙ, РАЗДРОБИТЬ И ОТСЕЧЬ. ВЕРНИСЬ ДОМОЙ, СМЕРТНЫЙ… ТЫ ПОБЕДИЛ!»       Хладная Гавань рухнула перед моим взором. Башня Белого Золота была во мгновение сметена огромными лапами Лорда. Но я знал – здесь всё вернется на круги своя. План Обливиона невозможно уничтожить, пока существует создавший его Принц.       Я безропотно смирился с насилием над жизнью, что воскрешало меня снова. Даже боль притупилась от пьянящего ощущения победы.       Сила даэдра впихнула мою душу в дважды убитое за сегодня тело. Я открыл глаза и снова увидел голубое небо и солнечный свет. Ощутил ветер в волосах и со стоном присел, прислонившись спиной к камню. Пальцами потер глаза, убеждаясь, что это не сон. Все сработало как надо, и я ещё жив. Булавы рядом не было – проклятое оружие сделало своё дело, и вернулось к создателю. Нигде не было и Розалинды. Наверное, она вовсе привиделась мне перед тем, как Маннимарко убил меня.       С моря подул сильный солёный ветер, темнота на горизонте, вздрагивающая частыми вспышками, сулила шторм. Я смотрел на надвигающуюся бурю, впервые за всю жизнь чувствуя, как восполняются мои магические силы. И улыбался.

***

      Я готов был смириться с тем, что это конец, и вернулся к пустому дому, у которого меня уже поджидали стражники.       В кандалах меня утащили в замок, привели в мрачное помещение темницы, и усадили на стул перед Иеронимом Лексом. И долго, почти до самой ночи допрашивали о вчерашних событиях, задавая одни и те же вопросы и наблюдая за моей реакцией.       Капитан изощренно пытался подловить меня на лжи, но я был слишком уставшим, даже чтобы просто что-то врать. Как объяснить этому шлемоголовому, что мне удалось заманить в ловушку и положить конец существованию самого Маннимарко? Вряд ли для Иеронима Лекса это имя что-то значило.       Подумать только, я одержал победу в схватке с таким страшным противником, заплатив невероятную цену жизнями всех, кто мне дорог, а никто никогда не узнает о моих подвигах. Пусть одно зло пало во имя другого, большего зла, но в целом это принесет миру пользу. Орден Черного Червя без лидера станет уязвимее, их можно будет приструнить даже силами Легиона! Со временем, пусть даже через много лет, они, скорее всего, исчезнут из Нирна, останутся лишь в истории.       – Что случилось с твоими детьми? Куда пропала Розалинда? Что это были за некроманты? Как ты связан с ними? – нескончаемый поток одних и тех же вопросов капитана проходил сквозь меня, пока он, наконец, не встал из-за стола, потеряв терпение: – Признавайся! Ты убил свою жену?       – Розалинда не мертва. Она просто ушла от меня, – твердо отвечал я, глядя прямо ему в глаза. – Некроманты… отомстили мне за попытку зачистить форт больше года назад. Нашли меня, Фелена Реласа, Карахил, – как же не хотелось рассказывать о них. Так я словно возвращался в прошлое и раз за разом переживал эту боль. Я начинал злиться, и в конце концов сорвался с места и вскочил. Меня очень быстро скрутили и усадили обратно, после чего допрос закончился. Имперский писец, все это время сидевший за моей спиной, поставил точку в протоколе и передал на подпись капитану. Он только хмуро кивнул и что-то размашисто черканул пером внизу свитка.       Из-за него я покинул замок только на закате и шел домой, больше не чувствуя, что огромный пустой особняк может называться «домом». Мне не слишком хотелось возвращаться, но идти было некуда.       В голове непрестанно крутился вопрос: «и это всё?»       Мои мечты ещё пару дней назад рисовали передо мной совсем другой исход. Я знал, какая опасность нависла над моей семьей, но странно надеялся на лучшее. Верил, что если я умру, то Розалинда и малыши спасутся. Ровно до той минуты, пока не увидел изувеченное тело Карахил. Наверное, стоило примириться с тем, что одиночество – удел мне подобных, а Рози, дети, друзья и даже Лоргрен, это какая-то нелепая случайность. Ошибка или шутка богов.       В пустом холле больше не звучало ни детского смеха, ни звонкого голоса моей Розалинды, ни шипящего замогильного тона Лоргрена Бенируса. У камина валялись кости скелета-слуги – чары Розалинды рассеялись, но я не хотел думать, что она погибла, ведь видел ее перед тем, как отправиться в Хладную Гавань. Возможно, моя жена жива, просто очень далеко отсюда.       Стоя посреди холла, я прислушивался в тишине, нехотя признаваясь себе, что отвык от одиночества, к которому когда-то так стремился. Сейчас бы пойти в Гильдию, выпить вина с Феленом, обменяться колкостями с Карахил, поцеловать Розалинду или обнять детей. Поделиться с кем-нибудь радостью своей победы. Но всё рассыпалось в прах.       Каким же я был идиотом, когда мечтал избавиться от Фелена Реласа, единственного в мире данмера, который искренне пожелал стать моим другом! Почему так редко навещал Карахил? Она же была такой прекрасной собеседницей! Почему так долго не мог признаться Розалинде? Ведь у нас могло бы быть больше времени вместе. Почему не достаточно внимательно слушал Лоргрена, который хоть и был назойливым брюзгой, но мог раскрыть мне множество тайн посмертия?       Я устало опустился в кресло, глядя в погасший камин. Сожаления переполняли мою голову. Сколько мне придётся ждать? И… нужно ли искать Рози? Жива она или нет, не все ли равно, если и она обязана стать для меня прошлым, как и все, что здесь произошло.       У меня остался кое-кто, последний друг во всем мире, которому я мог довериться – Синдерион. Вряд ли грандмастеру будет интересно, как неудачно сложилась моя жизнь, но нужно написать ему, потому как он остался моей единственной значимой связью со всем Нирном. Миром, который отныне стал мне не нужен и скучен.       Наверное, стоит написать и о Розалинде, как я писал историю своей жизни. Просто чтобы воспоминания о моей любви сохранились где-то ещё, кроме моей памяти. Если это была любовь, то хорошо, что я это испытал. И хорошо, что я все же смог понять, что жизнь это нечто большее, чем путь к власти, предательство и интриги, как считают в Доме Телванни. Я научился доверять, дружить, узнал много такого, о чем и не подозревал ранее. Я не жалел о том, что прибыл в Анвил и остался здесь. Все эти годы, все эти минуты – были лучшим временем в моей жизни. Тишина в доме стала для меня вдруг весьма болезненным ощущением.       Но я буду ждать. Вдруг Розалинда и Лили вернутся ко мне. Их судьба неизвестна. Может быть, Молаг Бал вернет мне и сына?       Стук сотряс дверь, наверняка, снова стражники. Я поднял голову, повернулся, но не было сил встать. Слабость и апатия налили мои мышцы такой тяжестью, что даже руку поднять казалось невозможным. Я не открыл, и скоро они ушли, оставив меня одного. Среди своих мыслей, среди своей памяти. Возможно, мне действительно следует обратиться к страже, чтобы объявили Розалинду в розыск.       Я не знал, сколько просидел в темноте, меня не тревожили ни голод, ни жажда, ни иные потребности. Наверное, Молаг Бал не воскресил меня, а я стал одним из зомби, просто ещё не начал разлагаться.       Но меня захватили мысли, воспоминания, ещё не остывшие чувства. И пустота в груди, от которой хотелось как-то избавиться, чем-то её заполнить. Мертвецов обычно наполняет ненависть, а не печаль. Ещё вчера я спрятался от страданий в гробнице Бенируса, но теперь даже то ужасное состояние посмертия воспринималось не таким уж плохим. Жаль, что вернуться к нему теперь невозможно.       Поддавшись этим противоречивым ощущениям, я встал и, шатаясь, прошел через кухню к лестнице, ведущей на второй этаж.       Передо мной пролетел ветерок запаха Розалинды, словно призрак проплыл вверх по ступеням. Что если она мертва, и мне никогда не найти даже тела, чтобы проститься с ней?       Я прошел сквозь спальню, посмотрел на ещё смятую постель. Мы спали тут вместе. А напротив стояли опустевшие кроватки наших детей. Было ли это счастье? Так скоротечно, что я ничего толком не успел понять.       В кабинете я сел за стол и вытащил свои записи. Переворошил бумаги и обмакнул перо в чернильницу. Мне есть, о чем написать, пока свежи мои воспоминания. Стоит закончить эту историю.

***

      Командир небольшого взвода стражей Телванни, Дайлин Ренелан приказал своим людям зачистить руины, а сам пошел следом, обнажив зачарованный стальной клинок. Даэдрические развалины пугали своим видом даже опытного стража, но приказ есть приказ – ничего не поделаешь.       Либо умрешь, выполняя задание, либо казнят за измену.       Командир уже давно перестал надеяться на повышение и решил, что достаточно просто хорошо выполнять свою работу и вовремя избавляться от слишком амбициозных, но бездарных юнцов.       Снизу из зала послышались крики солдат:       – Командир! Сюда! Вы должны это увидеть!       Дайлин поспешил спуститься и помочь своим людям, но представшая перед ним картина заставила замереть и хорошенько подумать, прежде чем бросаться в бой.       Он увидел перед алтарем Молага Бала с десяток стоящих неподвижно зомби в обносках и рабских браслетах. Перед всем стоял убитый каджит с перерезанным горлом. Тела мертвецов слегка покачивались, выражения лиц, взгляды и ранения навевали ужас на стражников. Зомби обступали алтарь даэдра полукругом, будто закрывали кого-то в центре своими разлагающимися телами.       Деморализованные солдаты мялись около них в нерешительности, и Дайлину пришлось напомнить им о том, что они стражи Телванни и должны выполнить приказ.       – Проклятые молокососы! – командир презрительно сплюнул на пол и встал перед отрядом. – Что никогда не видели мертвецов?! Рубите им головы! Живо! Я не хочу торчать здесь несколько дней, пока вы подтираете жопы от страха!       Стражники медленно двинулись в бой, а командир вздрогнул, узнав среди зомби свою знакомую – одну из высокородных Телванни, Динару Дарелет. Она стояла почти у подножия статуи, её изысканные одежды были окровавлены, а на лице отпечаталось выражение вечного ужаса. Когда стражи расправились с мертвецами, которые даже не пытались сопротивляться, все заметили сидящего на ступенях у подножия статуи юношу с черными волосами. Он держался за голову и сидел неподвижно, уткнувшись лбом в колени.       – Это что, тот, о ком говорил Арион? – один из стражников вздернул его на ноги за шиворот. Юнец попытался вырваться из хватки, но тут же получил удар по локтем лицу и прекратил всякое сопротивление.       – Выражайся почтительнее, мерзавец! Господин Арион! – командир не терпел фамильярностей. Стоило бы донести на этого стражника, возомнившего о себе невесть что. – Да, похоже на то. Ты Свадстар Дарелет? – Дайлин внимательно разглядел юношу. Тот кивнул, утирая кровь с разбитой губы рукавом мантии.       – Он идет с нами, – капитан обратился к стражникам. – Лорд-маг сам решит его судьбу. Вы двое, обыщите здесь все! Убедитесь, что никого нет. Остальные за мной, мы возвращаемся в Тель Вос, – он убрал меч в ножны и развернулся, чтобы поскорее покинуть это место. Зомби были ему противны, как и все подобное колдовство – неуважение к предкам! Но даже он, не слишком искусный в магии, понимал, что управлять десятью мертвецами разом не так-то просто.       Дайлин не успел дойти до выхода, как из зала вновь раздался крик. К нему подбежал стражник с докладом:       – Капитан! Постойте! Мы нашли аргонианку! Она жива. Пряталась в дальнем углу.       – Рабыня? – спросил командир, уточняя.       – Да. На ней рабские браслеты.       – Заберем её с собой. Насчет неё никаких приказов не было.       Стражник удалился, а командир поспешил покинуть проклятый Янсиррамус, надеясь больше никогда сюда не возвращаться.