Один Путь

Когда Иан распахнул дверь спальни, коридор был уже полон густым сероватым дымом. Пожар, судя по всему, начался на первом этаже — юный эльф слышал, как огонь трещит, пожирая сухое дерево мебели и стен внизу. Робкая надежда, что отец напился до беспамятства и заснул в брошенном доме, быстро испарилась, когда юноша увидел, как Иорвет торопится к нему по коридору, закрывая рот и нос рукой. И в то же время в нем вспыхнула секундная радость — они оказались в ужасной, опасной ситуации, но теперь все будет в порядке — отец справится с ней и спасет всех. Лицо у Иорвета и впрямь выражало холодную решимость. — Выбирайтесь через окно, — без лишних слов скомандовал он сыну, — здесь совсем не высоко, помоги Фергусу. — А ты? — Иан чувствовал, как от дыма начинало щипать глаза, и слова застревали в горле. — Я должен кое-что забрать внизу, а потом выйду следом, — ответил отец, и сердце юноши упало. — Там все в огне! — воскликнул он, тяжело закашлявшись, — нужно выбираться скорее! — Не спорь со мной, — отрезал отец тоном, не терпящим возражений, — иди! Иан попытался было преградить ему путь, но Иорвет оттолкнул его в сторону и стремительно бросился вниз по лестнице. Фергус, который, казалось, ничуть не испугался, да и вообще был полностью готов к отступлению, успел кое-как одеться и сжимал в руках большую книгу, которую они позаимствовали в Университетской Библиотеке. И глядя на него, Иан с трудом, но поборол первый приступ паники. — Вылезай в окно, — сказал другу юноша, — и беги за помощью. В этом районе никто не живет, беги сразу в сторону «Алхимии». На лице Фергуса на мгновение мелькнуло сомнение. Он готов был начать спорить, понимая, что Иан замыслил что-то опасное и безумное, но, видимо, перехватив взгляд друга, быстро кивнул. Сейчас было совершенно не время для препирательств. Принц запахнул широкий плащ и быстрыми шагами направился к окну. Иан на него больше не смотрел. Ему хватило пары секунд, чтобы, кашляя от дыма, добраться до лестницы и ринуться вниз, туда, где скрылся отец. На первом этаже уже все полыхало. Огонь лизал тонкие стены, перекидываясь с них на стол в кухне, а с него — на книжные шкафы, которые отец заполнял с таким тщанием и гордостью. Легко можно было представить, что Иорвет, наплевав на собственную безопасность, намеревался вытащить из пылающего дома свои книжные сокровища — все те тома, что он собирал последние годы, как скупой богач копит золотые монеты, один к одному, выстраивал по порядку, сортировал и берег, как зеницу единственного ока. Но, прорвавшись сквозь плотную завесу дыма, Иан увидел, как отец — высокий и прямой, как стрела, не обращая ни малейшего внимания на полыхающие вокруг него стены, устремился мимо своих драгоценных шкафов дальше, вглубь кухни, к небольшому кованому сундуку, где, как казалось юноше, хранился всякий бесполезный хлам, который было просто жалко выбрасывать. Однажды, несколько лет назад, Иан отважился спросить у папы, что лежало в этом сундуке, обычно не запертом, но окутанным флером тайны. И папа сказал ему, что отец держит там напоминания о своей прошлой жизни. Старую одежду, которую давно пора было сжечь, небольшой лук, не подходивший ему ни по росту, ни по руке, потертые сбитые сапоги. И сейчас юный эльф никак не мог взять в толк, что из этого мусора могло понадобиться Иорвету настолько, чтобы рисковать жизнью. Но раздумывать об этом долго не было никакой возможности. Юноша пересек кухню бегом, спотыкаясь и чувствуя, как от невыносимого жара у него почти начинает плавиться кожа, а каждый вдох огнем отдается в груди. — Отец! — крикнул он, стараясь перекрыть гул пламени вокруг, — Брось это, идем! Иорвет не обернулся. Он откинул крышку сундука и теперь рылся в его легендарном содержимом. Иан подскочил к нему как раз в тот момент, когда отец с победным возгласом извлек что-то, завернутое в старую тряпицу и быстро прижал светок к груди. Только после этого он обернулся к сыну. Лицо Иорвета дрогнуло, словно он не предполагал, что голос, послышавшийся ему в шуме пожара, был настоящим. — Иан! — одной рукой он ухватил юношу за плечо, — я же велел тебе уходить! — Чтобы ты сгорел здесь один? — спорить посреди треска пламени и становящейся все тяжелее завесы дыма было еще более глупо, чем бросаться в самый центр бедствия, и оба эльфа это понимали. — К двери, — скомандовал Иорвет, — скорее, пока потолок не обрушился! Они не успели сделать и пары шагов. Одно из окон вдруг с оглушительным звоном лопнуло от жара, ночной воздух ворвался в комнату, и перед ними взметнулся высокий столб огня. Отец, шедший чуть впереди, вскрикнул и отшатнулся, но не выронил своей драгоценной ноши. Иан буквально поймал его, удерживая от падения. Отец прижимал свободную ладонь к лицу и неразборчиво стонал. Похоже, его обожгло волной жара, и он потерял ориентацию в пространстве. Юный эльф прижал его к себе, почти взвалил на плечо, помогая идти дальше, но очень быстро обнаружил, что путь к двери отрезан. Пол под ними, полыхая, проваливался, и добраться до выхода оказалось невозможно. Удерживая отца, не перестававшего тяжело стонать, Иан бросился было к разбившемуся окну, но новая волна жара обдала его, заставляя рубаху на нем затлеть. Выхода не было. Весь дом погружался в беспощадное пламя, и юный эльф вдруг с кристальной четкостью осознал — вот она, смерть. Они так и погибнут здесь, сожранные огнем и чужой ненавистью, сгорят ради неведомой вещицы, которую Иорвет продолжал упорно прижимать к груди. А прибежавший с подмогой Фергус будет звать друга, искать его, но найдет лишь обгорелые останки, когда дом наконец потушат. Это был бесславный и глупый финал его слишком короткой и бесполезной жизни. Он не смог спасти ни себя, ни отца, и теперь уже было слишком поздно об этом жалеть. И неожиданно на место отчаяния пришла шальная мысль — а что если попробовать открыть портал? Пусть он не получится, пусть их разорвет внутри скрытого пространства перехода — такая участь была куда приятней их нынешней судьбы сгореть заживо в собственном доме. Одна рука Иана все еще была занята — он придерживал отца, который перестал стонать, но, вроде бы, потерял сознание от боли и дыма. Но сейчас это было неважно — юный маг помнил нужное заклинание лучше собственного имени — столько раз он произносил его, столько раз мастер Риннельдор поправлял неверные звуки в его произношении, столько раз юноша просчитывал и выстраивал магическую сигнатуру и сплетал нити энергии. Но сейчас для четкого расчета не было времени. Он выдохнул заклинание, вложив в эти слова весь оставшийся в легких воздух, повел рукой, всеми силами стараясь представить место, где одни должны были оказаться — мощенная брусчаткой улица перед домом. Та самая, где Иан, прижимаясь к папиной груди спиной, впервые взглянул на этот дом — тогда еще неприметный и скучный, лишь временное место обитания, пока судьба не увела бы их дальше. Глубоко вдохнуть Иан больше не мог. Он зажмурился в последнем трусливом сомнении, и в следующий миг взмахнул свободной рукой, услышал, как, побеждая треск и гул пламени, завибрировало пространство перед ним, а потом, без единой мысли в голове, не в силах больше сделать ни вдоха, шагнул вперед. Юный эльф упал на камни мостовой, споткнувшись о неведомую преграду, и тяжелое тело отца рухнуло рядом с ним. Иан лежал, приходя в себя, всего пару мгновений — ровно столько ему понадобилось, чтобы осознать, что он все еще жив — его сердце продолжало биться, и теперь он даже снова мог дышать. Дом продолжал полыхать в нескольких шагах от него. Оранжевые языки пламени, вырываясь из окон первого этажа, лизали стены снаружи, а внутри, за окнами спальней, все уже было красно от жара. Дом было не спасти — это было совершенно понятно. Но Иана сейчас это не волновало. Он поднялся на ноги, покачиваясь, ухватил отца за плечо и потянул его в сторону. Иорвет был снова в сознании, но никак не реагировал на старания сына, только стонал и шептал что-то на Старшей речи. Им удалось отойти на несколько шагов, подальше от опасности, и Иан наконец усадил отца на мостовую и присел на колени перед ним. — Ты ранен? — спросил он, протягивая руку к лицу Иорвета. Тот дернулся, избегая его прикосновения и не в силах опустить собственную ладонь. — Отец! — прикрикнул Иан, — дай посмотреть. Плечи Иорвета болезненно дрогнули. — Я ничего не вижу, — пробормотал он едва разборчиво, — я ничего не вижу. Иан почувствовал, как по спине его прокатилась ледяная волна. Он знал, как отец беспокоился о целостности единственного оставшегося глаза, и это было, конечно, неудивительно. Он боялся птиц, даже если те не собирались на него нападать. Он старался поменьше читать, если в помещении было слишком темно. И теперь, похоже, произошло самое страшное — страшнее даже, чем, если бы Иорвет сгорел в кухне собственного дома. Он был слеп. — Дай посмотреть, — Иану хотелось расплакаться от отчаяния, убежать прочь, спрятаться от этой беды, обрушившейся на них, перечеркнувшей все, что имело значение прежде. Но юный эльф понимал, что хотя бы один из них с отцом должен был сохранять самообладание. — Пожалуйста. Дай посмотреть. Иорвет мгновение колебался, и Иан ощутил вдруг себя таким маленьким и никчемным, бесполезным и жалким. Он смертельно перепугался того, что увидит, если отец все же отнимет руку от лица. Юноша видел его старый шрам много раз — Иорвет никогда особенно его не прятал, и в этом увечье не было ничего страшного. Таким отец был всегда, сколько Иан себя помнил. Он знал, как тот лишился глаза, и эта история, пусть трагическая, давно успела стать легендой, которую Иорвет рассказывал хоть и неохотно, но с легкой долей жестокой иронии. Но теперь увидеть настоящее свежее увечье, пустую обожженную глазницу, пугающие следы пламени на родном лице, было по-настоящему оглушительно страшно. Иан сглотнул. Отец убрал руку. Кожа на его щеке и виске была воспаленно-красной, словно он слишком много времени провел на солнце, но ожоги не казались такими уж тяжелыми. Веко было как-то неестественно опущено, и Иан с ужасом заметил, что длинные ресницы отца обгорели и осыпались, а от густой брови осталось лишь несколько волосков. Но все это было сущей ерундой — ожог пройдет, скорее всего, даже следа не останется, ресницы отрастут, а вот… — Открой глаз, — Иан не просил, а приказывал тоном строгого целителя, проверяющего правильность ведения лечения. И Иорвет повиновался. Веко дернулось вверх неохотно, словно его свело спазмом, и полностью открыть его у отца сперва не получилось. Белок глаза оказался совершенно красным, испещренным густой сетью лопнувших сосудов. Зеленая радужка побледнела и выцвела, будто подернулась густым дымом, и зрачка в ней было не разглядеть. — Не так уж страшно, — бодро сообщил Иан, хотя внутри у него все пылало от ужаса не меньше, чем их дом за спиной, — глаз на месте. — Я ничего не вижу, — повторил Иорвет, словно это были последние слова, которые он помнил. Мысли лихорадочно скакали в голове у юного эльфа. Все последние недели он только и делал, что читал труд Раффара Белого, вникал в строчки, заучивал чары, но до практических занятий они с мастером Риннельдором так и не дошли. Но снова, как и в горящей кухне, юношей вдруг овладела уверенность. Хуже не будет. Они с отцом уже были за гранью опасности, и теперь любое решение было лучше бездействия. — Закрой глаз, — на этот раз Иан говорил мягко. Лицо отца — потерянное, опустошенное — на миг исказилось, будто он готов был заплакать, но эльф подчинился. Снова опустил обожженное веко, и юный маг, стараясь вызвать в памяти все свои знания, почерпнутые из мудрой книги, аккуратно прижал его пальцами. Нигде на прочитанных Ианом страницах не было сказано, как лечить обожженные глаза, но он решил импровизировать. Юноша помнил чары, восстанавливающие ткани после обморожения — видимо, Раффару Белому чаще приходилось лечить тех, кто замерзал в снегах, чем попавших в пожар. И если заменить в этом заклинании одно-единственное слово, мог получиться нужный эффект. Иан сосредоточился, заставил магическую энергию из окружавшего их воздуха собраться вокруг его пальцев, пропустил ее через свою кожу, а потом направил отцу под веко, шепотом проговорил заклинание. Тишина вокруг двух эльфов сгустилась, отодвинув прочь гул пламени догоравшего дома, шаги и голоса спешащих по улице людей, которых, видимо, вел Фергус, даже стук сердца Иана. Магия засочилась из его руки, проникая в чужое тело, как дым в комнату, заполняя его за считанные мгновения. А потом вдруг все закончилось. Иан почувствовал, как у него закружилась голова, а из носа на верхнюю губу засочилось что-то теплое и солоноватое. Он уронил руку и отстранился, стараясь не дать себе потерять сознание от усталости, сосредоточив свой взор на лице Иорвета. Тот медленно, как-то опасливо поднял веко, и на этот раз в этом движении не было судорожной неуверенности, как прежде. Иорвет моргнул, потом еще раз, сфокусировал взгляд на Иане — и юноша увидел, что радужка снова потемнела и выглядела почти нормально, лишь немного смазанной и мутной. — Иан, — прошептал отец, и, услышав собственное имя, юноша наконец позволил себе погрузиться в темноту беспамятства. Он пришел в себя в чьих-то заботливых объятиях. Разлепив тяжелые веки, Иан увидел над собой взволнованное лицо Фергуса. Заметив, что друг приходит в себя, принц улыбнулся, и на мгновение его объятия стали крепче. Юный эльф, повинуясь разлившейся в груди секундной нежности, пополам с радостью, прильнул к нему и уткнулся носом в грудь друга. Тот погладил его по волосам, ничего не говоря, прижался щекой к макушке Иана и облегченно выдохнул. На долю секунды, пока длилось это знакомое объятие, можно было поверить, что ничего не произошло, что все это был лишь очередной тревожный пророческий сон юного мага, и теперь нужно было лишь проснуться и предупредить отца о грядущей беде. Но реальность была жестока. Иан неохотно освободился из рук Фергуса и сел, огляделся. В небольшом отдалении целая группа людей перекрикивалась, туша догоравший дом. Рядом, в паре шагов, сидел Иорвет, и женщина, в которой юноша со спины узнал Шани, осматривала его лицо. Опираясь на руку принца, Иан медленно поднялся и, прихрамывая — не от ран, а от смертельной усталости — подошел к ним ближе. — Как он? — вопрос этот нужно было задать, хотя юноша совершенно не хотел слышать ответ. Тот мог оказаться слишком страшным — его самодельное заклинание сделало только хуже, выморозило глаз отца напрочь, и теперь ему уже нельзя было помочь… — Ожоги на лице и на руках, возможно, небольшое отравление дымом, — не оборачиваясь, ответила Шани четко, будто докладывала командиру о проведенном штурме. — А глаз? — сорвавшимся голосом спросил Иан. Шани молчала несколько проклятых секунд, и юный эльф уже чувствовал, как сердце в его груди замедляет ход, готовое остановиться. — Легкий ожог роговицы, — ответила целительница наконец, — но, учитывая общее состояние, травма должна была быть гораздо, гораздо хуже. Удивительное везение. — Это не везение, — проговорил вдруг Иорвет хрипло, — это Иан. Мой сын спас меня. Юноша почувствовал, как две пары изумленных глаз устремились на него. И Фергус, и Шани, казалось, взглянули на юного эльфа и впервые увидели в нем настоящего мага. И он готов был обрадоваться, что его действия помогли отцу, но слабость лежала у Иана на плечах тяжелым душным воротником, забирая, приглушая все чувства. Он покачнулся, и принцу пришлось снова придержать его. Шани тревожно поднялась, но Иан лишь отмахнулся. — Я устал, — пробормотал он, — займись отцом… Он с трудом запомнил, как они добрались до дома Шани. Вероятно, Фергус всю дорогу чуть ли не тащил Иана на себе, помогая переставлять ноги. В небольшом теплом помещении, где они наконец оказались, пахло точно также, как в кабинете профессора в Университете — крепким чаем, целебными травами и спиртом. Переступая порог, Иан уже почти полностью пришел в себя, хоть у него все еще слипались веки, но теперь он мог идти сам, лишь слегка опираясь на локоть друга. Шани тут же повела Иорвета наверх, скомандовав Фергусу заняться Ианом, будто принц уже не раз бывал в ее доме и ассистировал профессору. Удивительно было видеть, как собранно и четко вел себя друг, от его обычной легкой нерешительности не осталось и следа, а в руках появилась невиданная прежде твердость. Даже убедившись, что Иан держится на ногах вполне самостоятельно, он довел его до маленькой хорошо протопленной кухни, усадил на скамью за стол, и только после этого отпустил. Юный эльф ничуть не удивился, увидев в комнате Эренваля. Вид у того был немного потрепанный, словно его только что выдернули из постели, но, увидев приход мальчишек, он поднялся со своего места и, не говоря ни слова, набрал воды в большой медный чайник и поставил его на огонь. Иан сидел за столом, лениво наблюдая за тем, как Эренваль и Фергус вместе разливали чай по большим кружкам и расставляли на столе конфеты из запасов Шани, и чувствовал, как постепенно бледнеет, отступая, слабость. И на ее место приходит иное, глубокое, удушливое, парализующее чувство запоздалого ужаса. Он чуть не погиб. Чуть не сгорел заживо. Чуть не потерял отца. Дом, в который он всегда мог вернуться, был уничтожен. Не в силах побороть липкую, кислую, как приступ тошноты, волну, он уронил голову на грудь, вздрогнул и разрыдался. Когда Фергус бросился к нему, Иан отодвинул его руку, потряс головой, не в силах справиться с душившими его рыданиями, и друг, вместо того, чтобы приставать с расспросами, молча подвинул юноше кружку с горячим чаем. Эльф вцепился в нее, чувствуя, как жар согревает ледяные ладони, и наконец смог свободно выдохнуть. Фергус сел рядом с ним, почти касаясь его плеча своим, а Эренваль устроился напротив. Стараясь выровнять дыхание и перестать позорно всхлипывать, Иан сделал несколько мелких коротких глотков. Чай оказался крепким — даже немного слишком. Похоже, кто-то щедрой рукой плеснул в него какое-то снадобье на основе спирта. Но эта смесь помогла Иану окончательно взять себя в руки. — Простите, — коротко икнув, проговорил он, — я в порядке. — В порядке, как же, — покачал головой Фергус, — я видел, что стало с домом. Как вы выбрались оттуда почти целыми и невредимыми? — Я открыл портал, — пожал плечами Иан, — но не то чтобы отец остался невредимым. Ему обожгло лицо, и его глаз… — Но ты вылечил его! — в тоне Фергуса сейчас не звучало обычного для него немного преувеличенного восхищения, из-за которого юноши однажды даже повздорили. Он говорил совершенно искренне, просто констатировал непреложный факт. — Надеюсь, — только и смог ответить на это Иан, чтобы снова не разрыдаться. Произошедшее пока плохо укладывалось у него в голове, и он боялся, что, стоит получше задуматься об этом, все внутри него снова перевернется, и тогда уж он точно задохнется от страха. — Мой отец неплохо тебя обучил, — вдруг вмешался в разговор Эренваль, — ты ведь учишься у него сколько? Четыре года? Должно быть, Император в тебе не ошибся, когда передавал тебя ему в ученики. Ты действительно очень талантлив. В этой милой домашней обстановке, среди ароматов чая и трав, за потертым деревянным столом обычно надменный и отстраненный эльф смотрелся сейчас удивительно гармонично. Он был одет по-простому, словно это был его дом, а юноши оказались в нем нежданными гостями, и Эренваль не успел переодеться. Белоснежные волосы были встрепаны и примяты с одной стороны, лицо казалось слегка заспанным, а на нижней губе Иан с удивлением разглядел маленькую алую отметину, будто кто-то в порыве укусил его — юноша иногда видел такие же следы на лице у папы. По всему выходило, что Эренваль оказался в этом доме совсем не случайно. Но вместе с тем, тон он сохранил величавый и ровный, с привычными легкими нотами заносчивой гордости, даже несмотря на присутствие принца в комнате. — Твой отец так, видимо, не считает, — Иан пожал плечами, — за все эти годы, что я учусь у него, он ни разу толком меня не похвалил. Эренваль усмехнулся. — У отца был всего один ученик, которого он действительно хвалил, — ответил он, — много лет назад. И, видимо, похвалы его действовали так хорошо, что тогдашний Император Фергус велел завербовать этого ученика в Нильфгаардскую разведку. Мой отец был в ярости, но не мог не подчиниться. А позже тот тип окончательно растоптал его сердце, когда сперва стал служить Узурпатору, а потом, как я слышал, и вовсе стал агентом какого-то другого королевства. Что с ним стало потом, я не знаю, но после него отец долго не брал учеников. Ты — первый за последние десятки лет. Ничего подобного, конечно, мастер Риннельдор ему не рассказывал, и сейчас Иан выслушал эту историю и готов был разразиться сотней любопытных вопросов, но внезапно раздался крепкий стук во входную дверь, и, не дав Эренвалю ответить, в кухню ворвался папа. За ним следом легкой, почти танцующей походкой шел ведьмак Ламберт. — Ну, я же говорил, что найдем, — проговорил он, останавливаясь в дверях, — и незачем было так орать. — Где Иорвет? — спросил папа, совершенно игнорируя слова Ламберта. — Он наверху, с ним профессор, — Эренваль величаво поднялся, возвышаясь над папой, с таким видом, будто готов был вышвырнуть грубых гостей прочь. — Иди с ним, — шепнул Иану Фергус, но тот и сам уже принял это же решение. Юноша встал из-за стола и взял папу за руку. — Идем, я провожу, — сказал он. Папа скользнул взглядом по лицу Иана, явно подмечая распухший от рыданий нос и покрасневшие глаза, и суровое лицо человека стало совершенно каменным. Должно быть, воображение уже нарисовало для него ужасную картину обугленного неузнаваемого тела возлюбленного, но Иан не стал разубеждать его — лучше было один раз увидеть. Они поднялись по скрипучей лестнице на второй этаж, держась за руки, и у единственной наглухо закрытой двери, папа притормозил. Иан чувствовал его напряжение, понимал, что творилось сейчас у человека на душе, и как страшно ему было увидеть то, что он успел уже себе нафантазировать. Решив помочь ему, юноша сам постучался, а потом толкнул дверь и вошел. Иорвет лежал в постели, укрытый легкой простыней до груди. Левая рука — та, в которой он сжимал неведомую драгоценность, ради которой рисковал жизнью — была плотно перебинтована. На другую Шани, сидевшая у постели, наносила пахучую желтую мазь. Слой такой же мази был и на лице отца, вокруг глазницы и на лбу. Профессор подняла на вошедших глаза, а папа, выпустив ладонь Иана, бросился к кровати так стремительно, что чуть не перевернул стоявшую на пути табуретку. — Иорвет, — человек сел на край постели, не решаясь прикоснуться к любимому, лишь глядя на него во все глаза. Потом повернулся к Шани, — как он? Выживет? — Мой глупый человек, — отец медленно поднял веко, едва заметно улыбнулся, протянул перебинтованную руку, но папа все еще не осмелился ее взять, и она упала обратно на постель, — как я рад, что вижу тебя. Иан никогда прежде не видел на папином лице такого выражения. Юноша боялся, что Вернон начнет ругаться на Иорвета за то, что тот его не послушал и довел ситуацию до трагедии из-за своего упрямства, но вместо этого черты человека вдруг словно смазались, и он готов был расплакаться, как его сын несколько минут назад. — Теперь от моей прежней красоты совсем ничего не осталось, — в голосе отца слышалась горькая ирония. Забинтованной рукой он метнулся к своему лицу, но не стал к нему прикасаться. — Ты прекрасней всех фрейлин и всех королев, — неожиданно улыбнувшись, ответил папа, и Иан не понял, что он имел в виду. Но Иорвет, прикрыв веко, тихо усмехнулся — видимо, слова попали в цель. — Ожог не слишком сильный, — вмешалась в их обмен кодовыми фразами Шани, — если будете делать компрессы с этой мазью пару недель, даже шрама не останется. Основная опасность была для глаза. Но магическое вмешательство помогло, зрению ничто не угрожает. — Магическое вмешательство? — Брови папы сдвинулись, лицо стало хмурым и подозрительным. Шани улыбнулась — немного снисходительно, с таким видом лекари сообщают растерянным папашам «У вас мальчик». — Иан применил заклинание, — пояснила она, — оно быстро восстановило ткани, но для полного исцеления я советую ничего не читать и не писать ближайший месяц. — Иан? — переспросил папа, будто сразу не смог припомнить, кто это вообще такой. — Твой сын, Вернон, — раздраженно напомнил отец. Иан почувствовал, что третьего за вечер восхищенного взгляда он просто не выдержит. Усталость снова брала свое. Он прислонился плечом к косяку и слабым голосом спросил: — Можно мне где-нибудь поспать? Шани, закончившая перевязку, встала. — Идем, я постелю тебе и твоему другу, — сказала она, глянула на Вернона, — оставляю вас наедине. Но смотрите — не мучайте его расспросами. Я дала ему сонный эликсир. Папа, казалось, ее не услышал, продолжая глядеть только на Иорвета, а тот медленно опустил веко и замер, сложив перебинтованные руки на груди. В кухню Иан спустился, держась за стену, чтобы не упасть. Эренваль сидел за столом очень прямо, бросая быстрые взгляды на ведьмака, который устроился на скамье, закинув ногу на ногу, и большими глотками пил чай из кружки, оставленной Ианом. — Все живы? — спросил он, когда Иан сел на свое место рядом с Фергусом. Юный эльф кивнул. Каждое движение давалось ему с огромным трудом, и он обессиленно снова прильнул к другу. Тот заботливо приобнял его, позволяя устроить голову у себя на плече. — Чудненько, — улыбнулся ведьмак, — тогда у меня остался только один вопрос — куда, мать вашу, делся принц, которого меня прислали сопровождать? Сгорел? — Я здесь, — тихо фыркнув, ответил Фергус. Ламберт смерил его подозрительным кошачьим взглядом. — Ты ж сказал, тебя зовут Гуус, — заметил он мрачно. По всему было видно, что Ламберт не намерен терпеть шутки над собой. — Это конспирация, — нейтрально отозвался Эренваль, — для безопасности. — Шпионы хуевы, — прокомментировал Ламберт и отставил пустую кружку в сторону, — это на тебя покушались? Не больно-то вам помогла ваша ебанная конспирация, как я погляжу. — Они покушались на профессора Иорвета, — снова ответил за мальчиков Эренваль, — мрази, считающие, что эльф не должен преподавать в их жалком Университете. В устах льдисто-прекрасного эльфа грубое слово звучало чуждо и неестественно, можно было подумать, что он вовсе не знает его смысла. Но вместе с тем, было заметно, как глубоко самого Эренваля задело произошедшее. И Иан непременно что-нибудь сказал бы, чтобы поддержать его, но его утягивало в пучину сна, и он уже не мог ворочать языком. В доме Шани они провели весь следующий день, большую часть которого Иан проспал. Он слышал, как Фергус, снова улегшийся с ним в одну постель, встает, уходит, а потом возвращается, спрашивает, не хотел ли Иан поесть, но у юного эльфа сил хватило лишь на то, чтобы смутно пробормотать отказ. Только к вечеру юный эльф смог встать с кровати с неподъемной гудящей головой. В спальне он был совершенно один, но на небольшом столике у постели его ждал кувшин с водой для умывания, мыло, тазик и полотенце. На стуле рядом была аккуратно сложена одежда — с чужого плеча, но вполне подходящая. Рубашка была вышита мелкими алыми цветочками и принадлежала явно Шани, но это не имело никакого значения. Юноша умылся, оделся и спустился в кухню. Там же за столом шел настоящий военный совет. Папа сидел во главе и слушал, как Фергус докладывал ему о произошедшем. Принц закончил свой рассказ, сообщив, что привел столько людей, сколько смог, и Шани для помощи раненным. Папа милостиво кивнул. Иан, стараясь не мешать, присел с краю стола и поискал глазами, нет ли поблизости чего-нибудь, чем можно было бы утолить проснувшийся вместе с ним голод. — Ламберт осмотрит пепелище и, может быть, что-то узнает, — жестко проговорил папа, и было слышно, как слово «пепелище» вместо слова «дом» болезненно вяжет у него во рту, как неспелая слива, — спасибо за гостеприимство, Шани. Мы уедем, как только Иорвету станет лучше. В Оксенфурте больше оставаться нельзя. — Ну уж нет, — Иан оглянулся. На пороге кухни стоял Иорвет собственной персоной. Перевязанной рукой он придерживался за косяк, половина лица была заклеена пропитанным мазью куском полотна, но вид эльф имел очень решительный. — Даже не начинай, — Вернон предостерегающе поднял руку, — я уже предупреждал тебя, что такое может случиться, но ты меня не слушал. Теперь я не стану слушать тебя. Мы уезжаем в Вызиму, как только профессор скажет, что ты выдержишь путешествие. — Я никуда не поеду, — очень твердо, несмотря на свой жалкий вид, повторил Иорвет. Он медленно подошел к столу, сел рядом с Ианом. От эльфа пахло чем-то приторно-сладким, легкими первоцветами и камфарой. Из-за компресса на лице он с трудом мог открывать рот, и слова его звучали невнятно, но в тоне была холодная сталь. — Я не позволю этим фанатикам запугать меня. Они разрушили мой дом, сожгли все мои вещи, мои рукописи и книги, но я не позволю им уничтожить мою работу. И тебе не позволю. — Иорвет, — человек даже подался вперед, видимо, чтобы звучать убедительней, — ты чуть не погиб, ты мог ослепнуть. И наш сын чуть не сгорел вместе с тобой. Этот спор не имеет смысла. — Именно так, — подтвердил Иорвет, — потому что, пока я жив, ни один жалкий человек не заставит меня отказаться от моей цели. Я остаюсь, а ты, если хочешь, можешь уезжать и никогда не возвращаться. Лицо папы застыло, губы сжались в тонкую линию. Иан чувствовал, что этот спор был далеко не первым между ними, но теперь на руках у человека были железные аргументы. Но их все равно было недостаточно, чтобы переубедить эльфа. — Тише, тише, — вмешалась в перебранку Шани, поднимая руки, — сегодня днем я была в Университете. Там уже знают, что произошло, и Ректор готов предоставить Иорвету жилье на территории кампуса, круглосуточную охрану и отпуск на время восстановления. Его очень ценят, и сделают все, ради его безопасности. Ректор сказал, что это — приказ самой королевы Адды. Ей сообщили о случившемся, и она пообещала заняться поимкой виновных. Адепты Вечного огня на территории Редании вне закона. Выходит, в Оксенфурте Иорвету будет находиться безопасней всего. Папа устало прикрыл веки и некоторое время молчал. Иорвет, не дождавшись его ответа, снова неторопливо поднялся, обогнул стол и, ничуть не стесняясь собравшихся, обвил руками шею человека, присел ему на колени и прильнул к нему всем телом, прижавшись щекой со старым шрамом к щеке. — Я буду в порядке, — шепнул он ему прямо в ухо, — а ты — отвези мальчиков в Вызиму, возвращайся, найди и убей тех, кто сжег наш дом. Одного за другим. Руки папы обняли Иорвета в ответ так бережно, словно он боялся своими объятиями причинить ему боль, разбередить ожоги. — Клянусь тебе, — ответил человек очень тихо, — я уничтожу их всех. В кухне повисла тишина. Каждый из присутствующих теперь смотрел в любую сторону, только бы не на обнявшихся возлюбленных во главе стола. Наконец профессор деликатно кашлянула. — Может быть, поужинаем? — предложила она, — а потом вам, профессор, нужно вернуться в постель, если вы хотите, чтобы лекарства подействовали. Ужинали почти в полном молчании, а когда с едой было покончено, папа помог отцу встать и, придерживая его за талию, вывел из кухни. Вернулся человек через несколько минут, сообщив, что Иорвет благополучно заснул, а сам он хотел дождаться возвращения Ламберта. Пока убирали со стола, Фергус подобрался к Иану поближе и шепнул ему: — Я вытащил и книгу, и фигурку. Жаль, больше ничего спасти не удалось… — Ничего, — улыбнулся ему Иан, — мне не впервой. Я рассказывал тебе, как меня прокляли? Тогда папа подумал, что я заразился Катрионой, и велел сжечь все в моей комнате. Вещи — это всего лишь вещи. Главное, что и ты, и отец в порядке. Фергус с готовностью кивнул и улыбнулся другу в ответ. — Я напишу моему отцу, он поможет восстановить библиотеку Иорвета, — заверил он Иана, — может быть, даже дополнить ее. — Думаю, можно будет все же вывезти из Вызимы собрание книг короля Фольтеста, — вмешался в их разговор папа, видимо, шептались мальчишки все же слишком громко, — все равно Анаис они не нужны, и пылятся без дела. Было видно, что человек не просто смирился с правотой Иорвета, но всерьез вознамерился исполнить свою клятву. — А как же быть с домом? — спросил у него Фергус, печально вздохнув, — он был такой красивый и уютный… — Дом — это только стены и немного мебели, — улыбнулся ему папа, — когда с фанатиками будет покончено, я куплю для нас новый дом — побольше и из камня. Может быть, даже с садом. — Все-таки интересно, — задумчиво проговорил Иан, — за чем отец ринулся на первый этаж? Он ведь не вынес ни одной книги, и рукописи свои бросил. А эту вещь не отпускал, даже когда его опалило… — Я его спросил, — мрачно ответил папа, — этот идиот полез за старой трубкой, — и, заметив непонимающий взгляд сына, усмехнулся, — он сказал, это был мой ему первый подарок. Уникальная ценность. Странный вы, эльфы, народ. Иан понимающе кивнул. Поступок отца все еще казался ему непостижимым, но теперь хотя бы все немного встало на свои места. Ламберт возник на кухне так бесшумно, словно прошел через невидимый портал. Он молча опустил на стол большой сверток, пахнущий дымом и гарью. — Вот, — сообщил ведьмак, — все, что там осталось более или менее целого. И пока Иан и Фергус принялись разгребать останки былого уюта, ведьмак и папа сели за стол, и Ламберт заговорил, чуть понизив голос, хоть и не мешая мальчишкам подслушивать. — Очень странный пожар, — сказал он, — без ясного источника. Я было подумал, что что-то швырнули в окно — но все створки были закрыты, осколки стекла снаружи — значит, окна лопнули от жара, а не были разбиты извне. Была версия, что твой эльф забыл погасить печку или свечу на столе, но источник пожара был далеко от этих точек. Вроде как, первым загорелся один из книжных шкафов. Можно подумать, там был какой-то самовоспламеняющийся свиток или вроде того. — Среди фанатиков есть маги? — строго спросил отец. — Среди тех, кто жизнь положил, чтобы всех магов изничтожить? — хмыкнул Ламберт, — сильно сомневаюсь. Но без магии не обошлось. Медальон в доме ни на что не реагировал, но снаружи — дрожал, как бешенный. — Может, от моего портала? — предположил Иан тихо, с сожалением откладывая в сторону расползшуюся от воды книгу с яркими иллюстрациями — ее подарила Шани, когда юный эльф еще не стал магом. — Порталы не оставляют таких следов, — отрицательно покачал головой Ламберт, — и целительские чары — тоже. Будь здесь Кейра, можно было бы попросить ее пройти по следу магической сигнатуры. Но пока мы посылаем ей весточку, след остынет. Так что пока — это все, что мы имеем. — Может быть, Иан смог бы проследить сигнатуру? — вмешался вдруг Фергус, и Иан готов был ударить его по голове резным металлическим подсвечником, спасенным из огня. Ламберт смерил мальчишку взглядом. — Вряд ли, — покачал он головой, — ты, пацан, конечно, молодец, всех спас, но я лучше других знаю, что такое адреналин и подвиги под действием опасности. На холодную голову ты ничего не распознаешь, как пить дать. Ламберт говорил чуть насмешливо, но прямо и честно, и его жестокие слова кольнули Иана ядовитой иглой обиды. Точно то же самое мог сказать ему мастер Риннельдор, и оба они, конечно, были правы. Юный эльф за последние дни успел слишком привыкнуть к похвале, и столкновение с правдой оказалось болезненным. — Все верно, — вынужден был признать он, — я еще не учился выслеживать магическую сигнатуру. — Значит, придется прибегнуть к традиционным методам, — решительно заявил папа, — я разошлю агентов и постараюсь что-нибудь узнать. К моему возвращению, надеюсь, они добудут хоть какие-то сведения. По крайней мере, допросить фанатиков, даже если они ни при чем, будет не лишним. А пока, — он перевел прямой взгляд на Фергуса, — собирайтесь, ваше высочество, через два дня мы выезжаем в Вызиму. — Прямо так, без отряда сопровождения? — Фергус явно делал последнюю попытку зацепиться за Оксенфурт. Слова папы означали, что для него и для Иана приключения подходили к концу. Впереди их ждала Вызима, а потом — свадьба для одного и возвращение к мастеру Риннельдору для другого. — Я — твой отряд сопровождения, — хмыкнул ведьмак, вздернув подбородок, — мы с Верноном доставим вас в лучшем виде. Фергус и Иан переглянулись. Это была лучшая из возможных новостей. Ламберт юному эльфу нравился, и по крайней мере, путь в его компании не должен был превратиться в унылое бесконечное путешествие в никуда. — Надо, значит, надо, — вздохнул наконец Фергус, — только что же мне собирать? У меня не осталось ни единой своей вещи. — Это ничего, — Ламберт критически осмотрел надетую на принца вышитую лавандовыми ветвями рубаху Шани, — думаю, наша хозяйка поделится с тобой еще и платьицем в дорогу.