Один Путь

Лучшим моментом дня для Фергуса был тот, когда, тихо скрипнув, двигалась скрытая панель в стене, и Иан заходил в его спальню. Иногда слишком усталый даже для разговоров, друг проскальзывал к постели, молча раздевался и устраивался под одеялом, даже если сам Фергус был в этот момент чем-то занят. Пару раз юный эльф просто засыпал, не дождавшись принца в постели, но это не имело значения. С каждым днем он, как жизнелюбивое растение, пускал корни все глубже в сердце Фергуса, проникал в него все надежней, казалось, в самую его кровь, как целебный эликсир. Принц не противился этой все крепнущей связи, хоть временами и начинал бояться ее. Днем друзья почти не виделись. Фергус не знал, где проводит время Иан. Юный эльф уходил из его спальни вскоре после рассвета, и, вроде бы, все свободные часы посвящал магическим тренировкам. Принц знал, что юный маг забросил книгу Раффара Белого, которую упорно читал с самого отъезда из Нильфгаарда, и обратился к новым заклинаниям. Может быть, нашел что-то полезное в библиотеке короля Фольтеста. Или госпожа Йеннифер подпустила его к собственным запасам магических знаний. Прежде Иан часто читал при Фергусе, теперь же даже говорить о своих изысканиях избегал. Принц боялся, что это случалось от того, что юный эльф терпел слишком много неудач на новом поприще без помощи наставника, и терпеливо ждал, пока он сам решит посвятить его в свои дела. Тем более, что самому принцу было, чем себя занять. После той игры, что они затеяли в комнате Анаис после похорон матери Иана, Цири вызвала брата на серьезный разговор. Старшая сестра впервые в его жизни говорила с Фергусом не просто, как со взрослым — как с равным. Словно, признавшись в своем нежелании жениться на королеве, он предстал перед ней в новом свете, прошел в ее глазах тайный обряд инициации, и теперь заслуживал правды. Цирилла говорила долго и обстоятельно, не давая Фергусу перебить себя. Рассказывала о грядущей войне. Шпионы Империи, по ее словам, уже давно следили за тем, как Саския, самопровозглашенная королева Аэдирна, собирала войска. Началось это давно — с того, что ее усилиями была сорвана сделка с друидами, на которую рассчитывала Анаис. Встали ли мудрые жрецы на сторону другой королевы, сказать было сложно, но Саския громкими обещаниями и напоминаниями о старых обидах привлекла на свою сторону магов Каэдвена — фактически, в стенах Бан Арда теперь готовили не королевских советников и придворных магов, а бойцов. Пренебрегая глубинами магического искусства, адепты школы, по сути, приблизились к ведьмакам, делая больший упор на боевые заклинания, переработав и усовершенствовав ведьмачьи знаки, и не брезгуя обучаться бою на мечах и стрельбе. За неполные десять лет Саскии удалось не только изменить направление развития магии на Севере, но и привлечь к ее изучению огромное количество людей, живущих на завоеванных территориях. Здоровые юноши, прежде пошедшие бы в солдаты, проходили магическое обучение, не взирая на уровень способностей и начальной подготовки, не тратя время на постижение глубин искусства, но становясь эффективными и преданными воинами. Саскию по-прежнему любили, и то, как легко она смогла завоевать два из четырех королевств Севера, лишь убедило примкнувших к ней нелюдей, что дело ее — правое, и, следуя за ней, они победят. В городах и поселениях Темерии и Редании все чаще замечали засланных агитаторов, старающихся достучаться до разума и сердец оседлых эльфов, краснолюдов и даже низушков, обещающих помочь, если те решатся на открытую конфронтацию со своими нынешними «хозяевами», и местами — особенно в Редании, где Адде до сих пор не слишком доверяли — это работало. Поднимались восстания, подавлять которые бескровно становилось все сложней. И если всего этого было недостаточно, у Саскии был еще один козырь в рукаве — она не только способствовала популяризации и упрощению магии, но и вербовала тех магов, кто уже постиг вершины мастерства и таил обиды на бывших представительниц Ложи Чародеек — Филиппу и Кейру. Таких находилось не так уж мало, и получалось, что советницы двух королев-сестер становились не помощью, а помехой для них. Война зрела, как уродливый фурункул, готовый вот-вот лопнуть, и остановить это было уже невозможно. Фергус слушал Цири, глядя в ее серьезное бледное лицо, не возражая, не спрашивая и не зная, что и думать. — Единственный вариант, при котором вмешательство армии Нильфгаарда будет воспринято гражданами Темерии и Редании положительно, при котором не возникнет внутренних разногласий, ослабивших бы боевой дух людей еще сильнее, — продолжала сестра, — это если их возглавит муж королевы. Отец знал о такой возможности давно, он готовился к чему-то подобному, даже когда казалось, что войнам конец, и все готовы жить в мире. Отчего, ты думаешь, он не отрекся в мою пользу давным-давно, как собирался? Фергус покачал головой — он и правда этого не знал. Разговоры о том, что Цири должна вот-вот занять трон Эмгыра, велись уже больше десяти лет, но официальных объявлений так и не звучало. Сестра улыбнулась — не снисходительно, лишь немного печально. — Потому, Гусик, что он никогда не собирался передавать корону мне, — ответила она наконец, — Он таскал тебя на все советы и все парады, знакомил со всеми генералами и обучал военному искусству вовсе не для того, чтобы просто отдать тебя Анаис, как красивый кинжал в изразцовых ножнах. Он растил из тебя Императора, сосредоточив внимание возможных заговорщиков на мне. Он ждал, когда ты войдешь в возраст и сможешь взойти на трон — как раз в тот момент, когда Темерии так понадобится помощь. По сути, ты всегда был спасителем Севера, а не захватчиком, подарком судьбы — и Империи — для тех, кто до сих пор считает Нильфгаард врагом. Фергус молчал. Груз ответственности, свалившийся вдруг на его плечи, был слишком огромным, чтобы можно было так легко его осознать и принять. — А Анаис? — спросил он тихо, — она знала об этом плане? Цири покачала головой. — Анаис считает, что знает все, но, по сути, весь план был известен только мне, отцу и мастеру Риннельдору, — ответила Цири, — Знающий — самый верный советник Императора, он не предал нашего деда, и не предаст ни Эмгыра, ни тебя. Именно поэтому Иан был определен к нему в ученики. — Иан? — Фергус почувствовал, что краснеет, и сестра понимающе усмехнулась. — Я не слепая и не дура, чтобы не заметить, какие отношения вас связывают, — сказала она, — и отец тоже давно понял и принял, что советник новому Императору Нильфгаарда необходим верный и надежный. Едва ли он доходил в своих теориях до того, что вы полюбите друг друга — преданной дружбы ему было бы достаточно. Но теперь стало даже лучше. Официальная политика Нильфгаарда, конечно, запрещает подобные связи, но всем понятно, что возлюбленные куда охотней идут друг за другом в огонь и в воду, чем друзья. Потому, не бойся — брак с Анаис вашей любви — не помеха. Отчего-то слова Цири задели Фергуса и поразили куда сильнее, чем все, что она говорила до того. Сам факт, что она все узнала, был досадным и неприятным, но то, как она легко рассуждала об их с Ианом связи, было возмутительно неправильно и несправедливо. Юный эльф и принц, казалось, не имели шансов не сойтись, сделать собственный свободный выбор — и их отношения стали лишь очередным звеном в их блестящем плане. Иан и Фергус были фигурками на шахматном поле — королем и ферзем, подчиненными в своих движениях верной руке игрока. — Я прошу тебя об одном, — серьезно закончила Цири, — все, что я сказала, должно остаться между нами. Не посвящай в это ни невесту, ни Иана, ни Роше — никого. Сейчас это кажется бездушным, — она словно прочитала его мысли, и Фергус потупил взор под ее пристальным изумрудным взглядом, — но мы все должны спасти Север и смириться с жертвами. — Ты смирилась? — Фергус вдруг поднял на сестру глаза, и на этот раз она долго молчала. — Я могла убежать от своей участи много лет назад, — ответила она наконец, — так далеко, что меня никто никогда не нашел бы. Я могла пойти по Пути ведьмаков или вовсе переселиться в иной мир, где нет ни этих войн, ни интриг, ни тебя, ни отца, ни магии. Но я здесь. И я буду сражаться. И я хочу, чтобы сражаться мне пришлось с твоим именем на устах и с твоим знаменем в руках. Фергус медленно кивнул. Сестра ни разу в жизни не была с ним так откровенна, а он сам не мог ощутить древко своего знамени в ладони — и даже, казалось, забыл собственное имя. Гусик, легко сбежавший из Новиграда, отказавшийся от охраны в темерских лесах, поменявший цвет волос и считавший, что скрылся от всех, снова исчезал. А принц Фергус — вернее, будущий Император Фергус вар Эмрейс — никак не мог проснуться. Дни складывались в недели, и в Вызиме принц все больше ощущал себя, как дома — в худшем смысле этого слова. Он снова был в центре всего, оставаясь в тени. Столица не готовилась к королевской свадьбе, хотя разговоры о ней продолжали ходить. Город готовился к войне, и Фергус, следуя за Анаис и Цири, снова присутствовал на советах и проводил смотр войск. О том, когда предстояло грянуть первому сражению, никто не говорил, но угроза, привычная, как запах горящего торфа слишком жарким летом, постоянно чувствовалась в воздухе. Фергуса начали принимать за своего. Все запомнили его лицо и имя, его приветствовали генералы, а солдаты — отдавали честь. Ему давали слово при обсуждении стратегий грядущих битв, слушали и соглашались. Но даже так, Гусик не мог отделаться от мысли, что он — самозванец. Трус, по ошибке принятый за бравого солдата, вор, не пойманный за руку. И самим собой он становился, только оставаясь с Ианом наедине. В предрассветных сумерках они лежали под одним одеялом, обнявшись. Иан, утомленный своими неведомыми упражнениями, накануне уснул, едва коснувшись головой подушки, и Фергус, стараясь его не беспокоить, но зная, что все равно не разбудит, скользнул в постель и обнял его. В последнее время принца часто мучила бессонница. Он мог часами лежать, не сомкнув глаз, слушать спокойное глубокое дыхание юного эльфа рядом с собой — и думать, думать, думать, пока от тяжелых мыслей не начинало резать в груди и ломить переносицу. И сейчас, почуяв, как тяжелый ком сомнений подступает к горлу, принц, повернувшись, прильнул к теплой узкой спине друга и застыл, стараясь скорее почувствовать, чем услышать, стук его сердца, сосредоточиться на его мерном ритме и, может быть, ухватить хотя бы пару часов сна до того, как Иан выберется из постели и снова уйдет — обреченный на преданность, но пока не знающий своего предназначения. Юный эльф шумно выдохнул и пошевелился — Фергус досадливо мысленно отругал себя за неосторожность. Ну вот — разбудил его раньше времени! Но в тот же момент принц ощутил всполох радости — если друг проснулся, Гусику не придется коротать предутренние часы в привычном одиночестве. Он не мог рассказать ему о том, что тяжелым камнем лежало на сердце, но просто говорить с Ианом о пустой ерунде, уже было настоящим подарком. Тем более, что они давно этого не делали. Дома, в Нильфгаарде, друзья виделись не так уж часто. Иан, занятый своим обучением, приходил лишь тогда, когда строгий учитель позволял ему отлучиться, или сбегая от него. Но, покинув берега Империи, Фергус так привык не разлучаться с другом ни на час, что теперь болезненно переживал даже короткую разлуку на день, зная, что вечером они снова увидятся. И ему все чаще приходила мысль, что неплохо было бы заглянуть в разум юного эльфа, понять, так же ли тяжело он переживает их вынужденную разлуку, вспоминает ли Фергуса, занимаясь своими делами, или приходит лишь для того, чтобы отвлечься и отдохнуть, чтобы не быть в одиночестве. Могло статься, Иану для этих целей мог бы сойти кто угодно — и Фергус был всего лишь самым простым вариантом. Эти размышления были вопиюще несправедливыми, но прогнать их из головы принц никак не мог. Снова глубоко вздохнув, Иан зашевелился в его руках активней, и наконец повернулся к принцу лицом. — Ты не спишь, — юный эльф улыбнулся, и от его улыбки все сомнения, все крамольные мысли вдруг отодвинулись на задний план — у Фергуса от нахлынувшей нежности захолонило дыхание, но он нашел в себе силы улыбнуться в ответ. — Не спится, — ответил он также тихо. С того восхитительного жаркого утра, когда они без лишней поспешности, забыв о страхе быть обнаруженными, прикасались друг к другу, ничего подобного не повторялось. Иан и Фергус спали в обнимку, чаще всего — голышом, но до настоящих ласк дело не доходило. Они могли обменяться короткими поцелуями, погладить или даже сжать, но юный эльф словно постоянно спешил куда-то, не доводя начатое до конца. Может быть, нависшая над ними свадьба Фергуса так влияла на Иана — он мог решить, что бесчестно отбирать жениха у названной сестры, но принц хотел, чтобы в таком случае он хотя бы прямо сказал об этом, а не оставлял все, как есть, словно недописанную картину. Между друзьями, никогда ничего друг от друга не скрывавшими, казалось, выросла невидимая стена молчания, и каждый из них хранил тайну от другого, боясь выболтать ее, если подпустит к себе слишком близко, и из-за одного этого принцу хотелось наплевать на все возложенные на него обязательства, забыть об обещании, данном Цири, и снова стать тем собой, который ничего не знал, а потому ничего не должен был скрывать. — Гусик, — Иан поерзал в его руках и прильнул ближе, прикрыл веки, будто готов был погрузиться обратно в сон, и Фергусу захотелось растормошить его, не дать снова оставить себя одного в темноте комнаты. Но юный эльф, похоже, засыпать не собирался. Когда он потянулся за поцелуем, принц едва не отпрянул, таким внезапным оказался этот порыв. Волосы Иана были распущены. Прежде, когда, следуя традиции в Нильфгаарде, он обстригал их очень коротко, у Фергуса не было возможности заметить, как быстро они отрастали. Сейчас, не прерывая поцелуя, юноша запустил пальцы в мягкие растрепанные пряди, придерживая юного эльфа за затылок, не давая отстраниться. Им завладел незнакомый, будто дремавший прежде азарт — Фергус решительно разомкнул губы Иана языком, и тот принял это без сопротивления, лишь негромко всхлипнув. Ладонь друга с груди метнулась к шее — он не подгонял и не настаивал, только отвечал, закинув под одеялом ногу поверх бедра Фергуса и потеревшись об него слишком красноречиво, чтобы этот жест можно было истолковать неправильно. Чуть задыхаясь, принц отстранился от него, взглянул в потемневшие глаза Иана, и на секунду ему показалось, что вот сейчас между ними наступил тот решающий кристальный момент — черта, за которой оба они должны были говорить только правду, ничего не утаивая, чтобы остаться вместе — или расстаться навсегда. — Я должен тебе рассказать, — выдохнул Фергус, и на лице Иана вдруг промелькнул короткий испуг. Он даже зажмурился на секунду и плавно качнул головой. — Не надо, Гусик, — попросил он шепотом, — не сейчас. И даже понимая, что это «не сейчас» обречено было превратиться в «никогда», Фергус кивнул. На этот раз он поцеловал Иана первым — сразу глубоко, сбив дыхание, порождая новый сдавленный стон, и, когда они вновь отстранились друг от друга, юный эльф дрожал, как от холода. Фергус понял без слов, почувствовал, будто смог на мгновение заглянуть в сознание друга, что тот тоже что-то скрывал, всеми силами стараясь умолчать о чем-то — возможно, куда более судьбоносном, чем то, о чем молчал принц. Они держались за свои тайны, как неумелый боец за слишком тяжелое оружие, и ни один из них не решался поднять его и пойти в атаку. — Я хочу, — начал Иан, и Фергус почувствовал, как от страха у него перехватило дыхание, — я хочу дойти до конца. В первый момент принц даже не понял, о чем идет речь. Иан смотрел на него теперь прямо и решительно, высматривая в его лице признаки сомнения или недовольства, и Фергус смог лишь удивленно приподнять брови. Юный эльф мягко высвободился из его рук и сел — в смутном полусвете рассветных сумерек его кожа казалась посеребренной, и он застыл, совершенно открытый взору, дожидаясь, пока принц поймет, о чем идет речь. Чувствуя мелкую волнительную дрожь — на этот раз без оттенка страха, Фергус тоже приподнялся. Разумеется, оба они были достаточно взрослыми, чтобы точно знать, что значит «дойти до конца», и на тех участках пути, где им не хватило бы опыта, можно было положиться на собственные тела. Пусть неискушенные, они хотели одного и того же. Но отчего-то на миг принцу показалось, что Иан вкладывал в свои слова куда больше, чем произнес вслух, и для него то, что он предлагал, представлялось священным ритуалом, испытанием, не пройдя которое, можно было потерять самого себя. — Ты уверен? — понимая, что готов безнадежно испортить момент, спросил Фергус. Они оба были мужчинами, и, когда дело доходило до касаний руками, не имело значения, кто начинал и кто заканчивал первым. Но то, что предлагал Иан, требовало подготовки и договоренности. Момент, когда все могло еще произойти спонтанно, не сговариваясь, был безнадежно упущен, и в Фергусе проснулось стыдное беспокойство — а вдруг он не справится? Ему, воспитанному в строгих порядках, было почти невозможно представить себя в роли принимающего, в женской роли, если угодно. Но вместе с тем, принц знал, что Иану он готов был отдать что угодно — в том числе и ведущую роль, буде на то его воля. Но по лицу юного эльфа становилось понятно, что он и сам не слишком хорошо продумал свой план. На вопрос Фергуса Иан коротко кивнул, но попытки придвинуться обратно или снова поцеловать не сделал. Принц сел повыше, скрестив ноги. Они оба очевидно были достаточно распалены, чтобы взаимное желание не вызывало вопросов. И в иных обстоятельствах им хватило бы, должно быть, нескольких настойчивых ласк ладонями, но сейчас этого было слишком мало. Фергус, чувствуя, как от шеи вверх по лицу его поползла горячая краска, смущенно кашлянул. — Ты хочешь, чтобы ты…? — спросил он и многозначительно повел бровями. Иан замешкался с ответом, словно в уме просчитывал стратегию или решал сложное уравнение. Наконец, с деланной легкомысленностью пожав плечами, он тряхнул головой. — Это неважно, — объявил он, — если хочешь, давай сначала ты, — это «сначала» означало, что юный эльф рассчитывал на то, что случай станет прецедентом, и это странным образом приободрило Фергуса. Перед ним снова был его лучший друг — готовый к открытиям и экспериментам. Тот, кому он доверял безоговорочно. И с ним можно было играть по старым правилам. — Ты предложил, тебе и начинать, — принц улыбнулся. Сомнение еще теплилось в нем — даже сидя голым перед тем, кого желал всей душой, он с трудом мог отринуть то, что вместе с воспитанием впиталось в мысли, как масло в кожу. Но с ним был Иан — а Иан всегда точно знал, что и как нужно делать, всегда втягивал Фергуса в приключения, на которые сам бы принц никогда не отважился — и всегда был рядом. — Ладно, — юный эльф просиял, словно только и ждал его согласия. — Но если что-то пойдет не так, и тебе станет неприятно, я тут же остановлюсь, обещаю. Фергус нахмурился. — Я слабак что ли какой-то по-твоему? — обиженно спросил он, и Иан фыркнул. — Гусик, при чем здесь это, — мудрым тоном, как старый учитель юному подмастерью, сообщил он, — это же не война, и мы делаем это ради удовольствия. — Ради удовольствия, — повторил Гусик так, словно не мог до конца в это поверить. Соглашение, однако, было достигнуто, и юношам оставалось только пожать руки, чтобы скрепить договор — от этой мысли Гусику вдруг стало ужасно смешно, и он с трудом сдержал нервное хихиканье. Еще не хватало все испортить неуместными звуками. Но пауза затягивалась, и принц немного нетерпеливо передернул плечами. — Что мне делать? — спросил он, отчего-то принимая мысленно тот факт, что у Иана в этом вопросе оказывалось гораздо больше опыта. В конце концов, пока Фергус проводил часы над тактическими задачками и шахматной доской, юный эльф читал книги о легендарных героях и их подвигах. А какие подвиги без любви? Гусик, правда, сомневался, что в тех книгах описывалась ситуация, хоть примерно схожая с нынешней, но приходилось обходиться малым. — Сначала нужно подготовиться, — выдал Иан и сдвинул брови. Точно также он выглядел, приступая к освоению очередного заклинания — выучить формулу, проговорить ее на разные лады, подготовить источник энергии — все это требовало тщательной подготовки, но сейчас Гусик не мог представить, что можно было предпринять. — Ты можешь встать на четвереньки? — юный эльф задал этот вопрос нерешительно — не потому что не был уверен, что это действие возымеет нужный эффект, а, видимо, опасался, что такое предложение могло оскорбить Фергуса. Но ему было совершенно не до того, чтобы оскорбляться. Кивнув, принц перевернулся, уперся коленями в постель, сложил локти перед собой, устроив ладони одна на другой, и, высоко задрав бедра, подставился Иану. Тот подполз поближе, аккуратно погладил друга по пояснице — как верного коня или пса, исполнившего сложную команду. Вздумай Иан сейчас похвалить его, Фергус был бы готов все прекратить. Поза оказалась слишком открытой и непривычной, и одновременно — почти удушливо возбуждающей. Принц трудно сглотнул и опустил голову. Иан медлил, продолжая неспешно поглаживать юношу — ладонь с поясницы устремилась дальше, прошлась по ягодицам, но, стоило юному эльфу провести пальцами между ними, он отдернул руку. Фергус закусил губу — должно быть, касаться его там Иану было попросту неприятно, и его легко можно было понять. Похоже, наступило время свести все к шутке, повернуться, смеясь, и, стараясь сгладить неловкость, довести друга ладонью до хриплых стонов. Не поднимая головы, Фергус вдруг услышал странные влажные звуки — Иан старательно облизывал свои пальцы. Принц попытался повернуться так, чтобы увидеть его, но не смог, не меняя позы. И, пожалуй, это было даже хорошо — одна мысль о том, что происходило вне зоны его видимости, заставила Фергуса сладко вздрогнуть от предвкушения. Иан промедлил еще одну томительную секунду, а потом быстро ввел в тело принца сразу два пальца. Фергус качнулся вперед и зашипел, не успев сдержаться — проникновение было болезненным и внезапным — едва ли что-то подобное описывалось в героических книжках. Юный эльф, шепча «Прости, прости!» поспешил освободить его. — Нет, — сказал он серьезно — экспериментатор, добавивший слишком много квебрита в алхимическую формулу, — так не пойдет. Не двигайся, я сейчас. Юный эльф соскользнул с кровати и метнулся в угол комнаты, за ширму, где хранились банные принадлежности и снадобья, которые заботливо собрала Фергусу в дорогу мама. На Севере, говорила она, царствовали весьма сомнительные представления о гигиене, и потому, снаряжая сына в путь, Рия позаботилась, чтобы он захватил с собой привычное для его кожи мыло, масла и притирки на случай, если темерская ткань окажется слишком грубой. Тогда Фергус мысленно возмущался — он был воином, а не нежной барышней. Но сейчас предусмотрительность матери, похоже, играла ему на руку. Иан вернулся через мгновение. Фергус услышал, как он вытащил пробку из какого-то сосуда, и воздух наполнился сладким ароматом меда. Это средство мастер Риннельдор готовил специально для императорской семьи, оно изгоняло усталость и помогало коже оставаться мягкой и хранить тепло даже на лютом морозе. И еще, очевидно, делало пальцы очень скользкими. На этот раз вторжение прошло легче — Иан удовлетворенно выдохнул, замер, ожидая реакции Фергуса, и тот нетерпеливо двинул бедрами ему навстречу. Эльф опустил свободную ладонь ему на поясницу, и принялся осторожно двигать пальцами, постепенно раздвигая их ножницами — на каждом толчке все шире. Ощущения были странными — и не сказать, чтобы приятными. Но Фергус больше не ощущал боли и попытался расслабиться, размышляя, когда же, наконец, друг дойдет до конца подготовки, и начнется настоящее действо. Процесс, однако, затягивался. Иан раскрывал его так старательно и тщательно, словно дал самому себе обещание больше не причинять принцу неудобств, а у того уже начинали затекать колени. Он хотел было попросить эльфа приступать к главному, но внезапно друг как-то по-особенному согнул пальцы, проникнув очень глубоко, и по телу Фергуса прокатилась странная, обезоруживающе сладкая волна. Он дернулся и застонал, тут же испугался, что Иан неправильно его поймет и отпустит, и потому поспешил выдохнуть задушено: — Еще вот так! Эльф подчинился и еще несколько раз повторил простое движение ладонью, и с каждым новым толчком Фергус чувствовал, как внутри у него, от паха по животу и бедрам прокатываются короткие томительные вспышки. Он не заметил даже, как начал двигаться в такт с рукой Иана, зажмурился, и через несколько мгновений ощутил, как голова становится знакомо легкой, пока узел внизу стягивался все крепче, готовый лопнуть. — Иан, — выдохнул Фергус, замирая и стараясь собраться, — я больше не могу. Друг застыл, явно слегка обескураженный этим заявлением, но, быстро сообразив, что происходит, выпустил его, убрал руку, и Фергусу осталось лишь раздосадовано простонать, как рыбак, упустивший из рук большую блестящую рыбу. Холод пустоты длился всего пару мгновений. Фергус, тяжело дыша, слышал, как скользкими от масла пальцами Иан касается чего-то — должно быть, самого себя. Догадку подтвердил тихий, сквозь сжатые зубы, стон друга, и в следующую секунду юный эльф вцепился в его бедро влажными пальцами, направил на себя, и последняя грань была пройдена. Новое вторжение оказалось куда внушительней двух пальцев, хотя Иан не пожалел ароматного масла, но входил он медленно, короткими толчками, удерживая Фергуса на месте одной рукой, не давая дернуться, и сорвался лишь в последний момент. Бедра их соприкоснулись с коротким шлепком, и юный эльф, дрожа, ухватился за принца и второй ладонью. Теперь, соединенные, они вместе замерли, будто хотели привести дыхание в унисон, привыкая к ощущениям. Фергус уткнулся горячим лбом в сложенные ладони, дернулся вверх, подгоняя Иана, и тот будто только этого и ждал. Казалось, для их тел не было ничего естественней, чем двигаться синхронно, держать единый ритм, откликаться на каждое прикосновение, подхватывать каждый вдох, чтобы тут же шумно выдохнуть. Подставляясь, впуская в себя Иана, Фергус жалел лишь о том, что не может обернуться и увидеть его лица, снова перехватить губами губы, чтобы смешать его дыхание со своим окончательно. В какой-то момент, когда плавный ритм стал поспешным и рваным, Иан начал тихо вскрикивать, склонился ниже, прильнув к спине Фергуса, но не отпустил. Принц чувствовал, что друг оказался болезненно близок к краю, в то время как его собственное напряжение — почти невыносимое — никак не могло найти выход. Он словно пытался удержать в руках рассыпающуюся ткань, соединить вместе ее концы, но она все ускользала. Иан врывался в него размашисто, резко, каждый раз добираясь до той неизведанной сладкой точки, которую прежде задевал пальцами, и Фергусу с каждой секундой все отчетливей казалось, что он вот-вот исчезнет, растворится в собственном горячем дыхании, в хриплых вскриках юного эльфа — и в ослепительном бессилии дойти до конца. Он попытался взмолиться, попросить Иана что-нибудь сделать — друг затеял эту игру и лучше знал правила, но дыхания хватало лишь на влажные протяжные стоны. Спасение пришло внезапно — то ли Иану верные действия подсказал какой-то скрытый инстинкт, то ли он, на пике единения, смог проникнуть на миг в сознание Фергуса и все понять. Ладонь друга, все еще скользкая от масла, с бедра принца переместилась к паху, и стоило ему обхватить его пальцами, как Фергус, крупно вздрогнув, выгнулся, сжимая Иана в себе, и излился, оросив его руку и простыни под собой. А еще через мгновение и юный эльф не смог удержаться, с почти беззвучным стоном. Еще несколько долгих минут они оставались в прежней позе. Краем ускользающего сознания Фергус понимал, что у него ужасно затекли ноги и руки, что тело становилось неподъемно ватным, наполняясь усталостью, но, казалось, юноши никак не могли разомкнуть неудобных объятий. Не сказав друг другу ни слова правды о сокровенных тайнах, они избавились от разделивших их границ, и снова были вместе — на этот раз почти единым и неразделимым целом. Утром, когда совсем рассвело, Иан не спешил уходить. Они лежали рядом, пропитавшись запахом меда и собственных тел, не разговаривая, не глядя друг на друга, но впервые за прошедшие недели Фергус чувствовал себя по-настоящему спокойно. Пусть им еще предстояли долгие и сложные разговоры, взаимный обмен секретами, даже неминуемая война — юноши готовы были встретить все это вместе, как и прежде. Иан поднялся первым. Он сел на кровати, спиной к Фергусу, повел плечами. — Я хочу проведать Ламберта, — бросил он, не оборачиваясь. Поспешив сбросить охватившую его теплую негу, принц тоже быстро сел. За всеми важными переговорами и советами, за занавесом собственных тревог об Иане, он ни на секунду не забывал о раненном ведьмаке. Тот продолжал упрямо бороться за жизнь, теперь магическое поле вокруг него поддерживали сразу две чародейки, иногда даже прибегая к посильной помощи Геральта и Цири. Анаис пару дней назад отправила письмо сестре, переступив через свою гордость, прося о содействии саму Филиппу Эйльхарт. Но, несмотря на все эти усилия, ведьмаку не становилось лучше. Ранившие его стрелы исследовали с дотошной тщательностью, Кейра попыталась вычислить и воссоздать формулу магического яда, но и это помогло очень мало. Ламберт буквально таял с каждым днем, и в последнюю неделю не мог уже ни разговаривать, ни принимать пищу самостоятельно — его кормили через специальную трубку, чертеж которой прислал из Нильфгаарда личный лекарь Императора. И за все это время Иан ни разу к нему не зашел — по крайней мере, Фергус об этом не слышал. Ему и самому сложно было смотреть в бледное лицо умирающего, на котором, как ему казалось, была буквально написана просьба прекратить его страдания, отпустить его, оставить в покое. И всякий раз, думая о ведьмаке, Фергус боялся, что Кейра наконец решится исполнить ее. Друзья вымылись и оделись молча. Тело Фергуса, храня память о произошедшем до рассвета, подчинялось не слишком ловко, и он, выходя из покоев, опасался, что по походке его легко можно было понять, чем они с Ианом занимались. Он старался идти прямо, и на подходе к комнате чародейки друг сжал его руку в своей ладони. Пальцы Иана оказались неожиданно горячими. Обретя при дворе новый статус, Фергус получил право входить в любую комнату без стука, но перед дверью Кейры они с Ианом остановились. Переглянулись, и в глубине зеленых глаз друга принц заметил вдруг какую-то незнакомую прежде, мрачную убежденность. Словно юный эльф пришел, держа за пазухой верный кинжал, чтобы одним его взмахом оборвать страдания ведьмака. Именно Иан постучал в дверь. Та отворилась перед ними сама по себе, будто была зачарована на узнавание посетителей. Юноши, не размыкая рук, вошли. Обе чародейки стояли к ним спиной, плечом к плечу, в нескольких шагах от распростертого на столе ведьмака, и тихо переговаривались. — Почки отказали окончательно, — ровно и без капли эмоций говорила Йеннифер. За пару недель она стала еще миниатюрней, будто буквально вкладывала в лечение Ламберта ресурсы собственного тела, — еще немного — и сердце снова встанет, и на этот раз мы не сможем его запустить. Его мозг… — Знаю, — слабо оборвала ее Кейра, — я знаю, Йен, и про мозг, и про сердце, и про почки. Но Филиппа сказала, что прибудет к вечеру. Может быть, мы сможем удержать его? Голос белокурой чародейки звучал неузнаваемо. Фергус не мог видеть ее лица, но знал, что, прежде похожая на беззаботную улыбчивую девчонку, круглолицая и цветущая, Кейра превратилась в ходячий скелет. Кожа на выпирающих скулах обрела неестественно пергаментовый оттенок, глаза глубоко ввалились, магичка усохла, осунулась и теряла волосы горстями, но ничто из этого не могло ее остановить. Юноши замерли, Фергус инстинктивно крепче вцепился в руку друга, но тот, помедлив пару мгновений, вдруг высвободил свою ладонь из его хватки. Приблизился к чародейкам, скользя, как туман, обошел их и остановился в шаге от мерцающего магического поля. Женщины, замолчав, удивленно смотрели на него. — Иан, не подходи близко, экран опасен, — заметила Йеннифер — впрочем, без особой настойчивости. Иан ее не слушал. Он смотрел на ведьмака, почти не моргая, будто хотел поймать тот момент, когда жизнь окончательно покинет его измученное тело. В комнате было по обыкновению сильно натоплено — в большом камине у дальней стены плясало зеленоватое пламя — Кейра поджигала в нем магические травы, пропитывая воздух их целебными ароматами. Сейчас, стоило Иану приблизиться к волшебному куполу, огонь в очаге дрогнул, опал, почти исчезнув, а потом взметнулся вверх — на этот раз пронзительно-желтый, как ведьмачьи глаза. — Иан! — испуганно выкрикнула Йеннифер. Ведьмак на лабораторном столе вдруг выгнулся, забился в тяжелых конвульсиях. Все раны, накрытые чародейскими «заглушками» из целебной мази, разом вскрылись и закровоточили — не слишком сильно, видимо, в жилах Ламберта осталось слишком мало жизни. Магический экран, дрогнув, упал, и ведьмак остался лежать перед юным магом — обнаженный, дрожащий и умирающий. — Иан! — повторила Йеннифер, шагнула к эльфу, но тот, не оборачиваясь к ней, поднял руки ладонями вверх — пламя в камине неистово дернулось, зашипело, вспенилось, как сильный морской прибор, и в комнате мгновенно стало так жарко, что Фергус не смог вдохнуть — застыли и обе чародейки. Иан плавно опустил руки, накрыл одной ладонью страшную рану на бедре ведьмака, а вторую опустил ему на грудь. Еще мгновение огонь плясал, готовый выплеснуться на ковер, сжечь остатки воздуха в комнате, уничтожить всех, кто был в ней будто на торжественной древней тризне по павшему герою. Иан выдохнул заклинание. Еще секунду гул пламени нарастал, а потом все разом стихло. Хрупкое, словно бумажное, тело юного эльфа повалилось на пол плавно, как будто почти ничего не весило. Фергус заметил, как из носа Иана хлынула густая темная кровь. Он хотел броситься к нему, подхватить на руки, спасти от падения, но, удерживаемый незнакомой мощной магической сигнатурой, не смог двинуться с места. Первой пришла в себя Кейра. Она метнулась к столу, где Ламберт, обмякнув, лежал все еще с закрытыми глазами. Но даже со своего места Фергус видел, что в тех местах, где коснулся Иан, появились багряно-черные ожоги, но все четыре раны закрылись. Еще секунда — и Ламберт сделал долгий глубокий вдох, потом выдохнул и распахнул глаза. Кейра, не устояв на ногах, дрожа, упала перед столом на колени, не выпуская его руки. Все еще слишком слабый, чтобы шевелиться, ведьмак вращал глазами, стараясь оглядеться по сторонам, понять, где он находится. Йеннифер же не спешила ни рыдать, ни бросаться к ведьмаку или Иану, все еще лежавшему на полу. Она медленно и угрожающе повернулась к Фергусу, и у того от ужаса засосало под ложечкой. Принц не понял, что произошло, но при одном взгляде на чародейку становилось ясно — они стали свидетелями страшной, непоправимой катастрофы. — Кто его этому научил? — спросила она у принца, будто именно он был ответственен за случившееся. Фергус, силясь сбросить с себя магическую пелену, слабо тряхнул головой. Он все еще хотел подбежать к Иану, проверить, жив ли он, очнется ли. Но Йеннифер его опередила. В два широких шага она подошла к распростертому на полу телу юного эльфа, приподняла его, сжав плечи — голова Иана безвольно дернулась, но он открыл глаза и медленно моргнул. Кровь заливала ему лицо и воротник рубахи, и выглядел он бледнее, чем Кейра. — Иан, — строго и требовательно спросила Йеннифер, ловя его взгляд, — кто позволил тебе обратиться к магии Огня?