Огни Камелота

Естественно, когда на первой неделе сентября выяснилось, что Пенелопа беременна, именно Годрик первым оповестил мир об этой новости. Сначала он без стука ворвался к Салазару, и даже тот расценил уровень взлохмаченности и возбужденности друга как новый рекорд. - Слизерин! Это официально лучший день в моей жизни! Он схватил мага в медвежьи объятья и, хохоча, закружил по кухне. Сэл решил, что пытаться сопротивляться этому урагану - себе дороже, так что он просто зажмурился и дождался, когда тот его отпустит. Одернул полы рубахи, с кривой усмешкой наблюдая за рыцарем. Тот продолжал носиться по дому, лохматя волосы и выкрикивая восклицанья, а его безудержная магия невольно заставляла все предметы вокруг взлетать в воздух. Котелки и тарелки танцевали вокруг его головы, немыслимым образом не врезаясь, а тряпки и половичок закружились в маленький ураган, который в свою очередь стал кружиться по комнате. Магический огонек то вспыхивал в карих глазах, то гас, перебегал из одного глаза в другой, так что в сочетании с широченной улыбкой мог бы дать повод подумать, что перед вами сумасшедший. Но Слизерин знал, что это просто Годрик Гриффиндор, который не умел радоваться так, чтобы об этом не знал весь остальной мир. Поднырнув под пролетавший котелок, Салазар достал из шкафчика вино, налил его в кубок и, поймав за плечо друга, молча дал ему выпить. Это не слишком остановило бурную радость, но хотя бы урегулировало ее. - Я буду отцом! Сэл, ты понимаешь это? Ты понимаешь это, чертяка?! Я буду отцом! - лилось без остановки. - Я! Не кто-то другой - я! Именно я, я в своей жизни буду отцом! Ты понимаешь, через шесть месяцев я возьму на руки это чудо, и в нем будет течь моя кровь! - Да, а еще магия, - обломал весь рай Слизерин. - А это не слишком хорошая идея - держать в Камелоте ребенка, который еще до того, как научиться ходить, сможет двигать предметы силой мысли. Но в том состоянии, в котором он был сейчас, до Годрика было не достучаться. - Хватит ворчать, это же будет просто прекрасно! У него будут мои глаза и черты Пенелопы! Или наоборот, ее глаза и мои черты. Рыжие волосы. Или каштановые? Они будут много спать, как Пен, или вскакивать с зарей, как я? Как они будут улыбаться? И Салазар с улыбкой уселся на скамейку, зная, что утро потеряно. Его ждут долгие излияния радости, пока друг не выдохнется или - что скорее - не решит, что пора перенести эту радость в другой дом. *** После этого Гриффиндор залетел в замок. Он опоздал на тренировку и, когда Леон принялся с него спрашивать причину, с ходу выпалил свою новость. Среди рыцарей раздался дружный одобрительный гул, на его плечи посыпались хлопки, зазвучал смех, а те из товарищей, у которых были дети, принялись делиться опытом и шутками, начиная с Сафира, который с улыбкой сказал: - Ну все, твоя жизнь обречена, Гриффиндор. Не жди больше спокойных будней. Рыцари надавали ему столько советов, что у мага голова пошла кругом еще больше. Но все же не настолько, чтобы он не заметил, что Артура нет на поле. Леон ответил, что минут двадцать назад его позвал в Зал Советов лорд Норман. Годрик не расстроился, помчался в дебри замка и уже скоро стоял у нужных дверей, едва вспомнив, что надо постучаться. Войдя, он заметил о чем-то беседовавших над картами короля с королевой. Они были одни, так что он решил, что это будет прилично. - Ваше Величество, - выпалил рыцарь, с трудом останавливаясь и вытягивая руки вдоль тела, - я сегодня не был на тренировке, дело в том, что... Моя жена ждет ребенка, - он не удержался и все же расплылся в улыбке. - В связи с этим, я хотел бы просить вас дать мне право на лояльное расписание патрулей. Сэр Леон уже негодовал по поводу моих перестановок, но сейчас они необходимы... Вы же понимаете, у нас будет ребенок, вы представляете, как это прекрасно? Венценосная чета переглянулась, обменявшись каким-то странным выражением лица. Заметив это, Годрик только тогда вспомнил о том, что беременность не обязательно предполагает счастливое рождение, и по-настоящему испугался. А еще устыдился своей нетактичности, настолько, что готов был откусить свой бескостный язык. Он порывисто склонил голову. - Простите, я не это имел ввиду, я... - Все в порядке, Годрик, - мягко улыбнулась ему королева. - Мы очень рады за вас. Полагаю, Пенелопа поэтому сегодня опаздывает? - Да, она у Гаюса. Должно быть, скоро придет, - все еще красный от стыда, Гриффиндор вдруг случайно кинул взгляд на карту и вспомнил, что сказал Леон. - Новые нападения? - Почти, - ответил Артур. - В Ишмире загорелись огни. Кто-то там поселился. - Разбойники? - предположил рыцарь. - Может быть. А может быть, Один решил устроить там ставку, чтобы стянуть туда своих воинов и развернуть атаку. А может, снова завоеватели из-за моря - за Ишмиром ведь только Ифтир, а он голая земля. Там может скрываться кто угодно. Вплоть до Морганы и ее приспешников. Гриффиндор сглотнул, почувствовав новую волну стыда и сожаления. Он не отправится в этот поход, потому что его жена беременна. Вот что означало это будущее: если у тебя есть дети, то ты не имеешь права рисковать своей жизнью. Но это значило, что он оставит своих товарищей и своего короля подвергаться опасности. Теперь он не может запросто бросаться в бой, ни о чем не думая. Теперь он обязан возвращаться домой, чего бы это ни стоило. Конечно, это не касалось войн и серьезных вещей. Но в простые опасные приключения теперь будут лезть те его товарищи, у которых нет беременных жен. Кажется, именно так заканчивается бездумная молодость. - Да, ты в эту вылазку, конечно, не поедешь, - прочитал его мысли Артур. - Не беспокойся, это могут оказаться действительно просто разбойники, Гвейн и другие с этим разберутся. А у тебя теперь более важная забота. - Но если вдруг что-то случится... - Поверь мне, Гриффиндор, если твоя жена беременна, нет ничего важнее, чем быть рядом с ней, пока можешь, - Годрик еще раз сглотнул, ощутив всю тяжесть этих слов. Но король завершил их картинно невозмутимым тоном, чтобы убрать из воздуха напряжение: - Не волнуйся, если будет война, я прикажу тебе сражаться в первых рядах. - И я буду там, - горячо пообещал рыцарь, склоняя голову в поклоне и уходя. *** Гвен недолго пришлось ждать свою служанку после прихода Годрика. Она прогуливалась по саду, разглядывая цветы, которые в первую неделю сентября еще не понимали, что пришла осень. Иногда она задумчиво обнимала руками живот и глубоко вдыхала ароматный воздух сада. Прошел уже год со смерти ее сына. Не так давно Гаюс ей вежливо намекнул, что ее тело полностью восстановилось и выздоровело, чтобы спокойно выносить и родить нового малыша. Но Гвиневра так и не сказала об этом Артуру. Может быть, он и сам узнавал об этом у лекаря. Она не знала, ведь они не разговаривали об этом. Они вообще практически не разговаривали о своем сыне. Гвен знала, что они по-разному воспринимают боль. Ей посчастливилось встретить Пенелопу, которой она и могла рассказать свою, когда слишком сильно вставал в горле комок. Это немного помогало. А вот Артур не собирался разговаривать об этом ни с кем. Она знала, что даже с Мерлином эту тему он не поднимал. А еще она знала, что это не значило, что ему все равно. Потому что когда она порой просыпалась посреди ночи от того, что ей снова снилось, как ее ребенок умирает у нее на руках, она тут же чувствовала стальные объятья мужа. Молчаливые, но такие нужные. В его глазах она видела отражение собственной боли, пусть ему и не было нужно облекать ее в слова. Но Гвен не сказала ему о том, что снова может забеременеть. Дело было не в том, что она не хотела. Просто она боялась. Боялась того, что все повторится. Что она полюбит нового малыша, а потом он умрет. Что она снова не справится, не убережет, не защитит. Как она могла сметь давать жизнь еще одному ребенку, когда уже убила первого? Как она могла иметь право на новую попытку стать матерью? А теперь...теперь ее верной подруги больше не будет рядом. Беременность означала то, что Пен больше не сможет работать ее служанкой, и ей придется искать другую. Но Гвиневра знала, что больше не встретит такую, что бы стала ей настолько же близким другом. Пенелопа появилась в саду, и королева сразу заметила головокружительную разницу между той девочкой, которую она знала, и той женщиной, которая сейчас готовилась стать матерью. "И я тоже так изменилась, когда узнала, что беременна?" - отстраненно подумалось Гвен. Пуффендуй была похожа на только что выпеченный хлеб. Пышный, теплый и дико ароматный. Она цвела, как цветы вокруг них, ее радость стекала из улыбающихся глаз в пальцы, что мяли зеленую юбку. - Родная, - мягко произнесла Гвиневра и шагнула к подруге, чтобы бережно ее обнять. Тут она действительно почувствовала радость за нее. Она правда была рада, несмотря ни на что. - Ты не представляешь, как я буду скучать. - Представляю, - ответила девушка, отстраняясь и быстрым движением вытирая глаза. - Миледи, вы заняли в моей жизни больше места, чем я надеялась. Я всегда буду благодарна вам за то, что вы приютили нас с сестрой во дворце и дали работу. - Пустяки, - отмахнулась Гвен, тоже шмыгнув носом. - Только, пожалуйста...приходи. Ты же знаешь, где я могу быть. Приходи по утрам в библиотеку. В конце концов, если что, здесь и Гаюс ближе... - Обещаю, - горячо кивнула Пуффендуй. Взгляд королевы невольно опустился на живот подруги. Конечно, еще ничего не было видно. Но она глаз не могла оторвать от зеленой ткани, под которой росла жизнь. Пенелопа сжала ладонь женщины. - Миледи, - позвала она. - Вы ведь уже можете...прошел год. - Да, - почти беззвучно ответила Гвен. Потом вскинула на подругу глаза, в которых позволила отразиться испугу. - Пенни, я очень боюсь. Ты...не представляешь, как хрупко то, что ты носишь под сердцем. Мне кажется, если я снова забеременею, я буду шарахаться от каждой ступеньки и кочки, я буду обходить стороной каждую расческу, которую уроню на пол. Я вообще из комнаты не стану выходить... Но даже так... Это не гарантия. Пен, если все повторится, я просто не выдержу. - Глупости, - мягко улыбнулась Пуффендуй. - Вы не должны себя винить, я уже много раз вам это говорила. Я точно знаю, что моя мама потеряла двух детей, прежде чем родить нас. Так бывает. Это тяжело, но вы должны пробовать снова. - Я знаю, - кивнула Гвиневра. - Я даже обязана. Это часть моего долга, я королева, и у моего короля должны быть наследники. И если я не рожу их, род Пендрагонов прервется, и Моргана будет законной правительницей Камелота. Это настолько важно, а Артур даже не заикается об этом. - Подозреваю, что он не собирается влиять на это, - усмехнулась Пенелопа. - А еще подозреваю, что он не сочтет проблемой, если у вас больше не будет детей. В конце концов, он ведь женился на служанке, почему бы ему не усыновить ребенка? - Потому что это неправильно! - возмутилась Гвен. - На трон должен сесть его ребенок. - Ну вот, вы сами сказали, - улыбнулась Пен. - А это значит..? Королева вздохнула. - Это значит, что я могу и буду рожать детей. И что все будет хорошо. Подруга еще шире улыбнулась. Гвен еще раз обняла ее, ткнувшись подбородком в ее плечо. - Мне будет жутко не хватать твоей мудрости. Не уходи так быстро. Давай погуляем... *** Подруги не знали, сколько они прогуляли между цветущих кустов, разговаривая о материнстве и мужьях, но в какой-то момент появился слуга, который сообщил, что в Приемном Зале столпились просители, а король занят с рыцарями и советниками. Королева отправилась выполнять свои обязанности, а Пенелопа поднялась на второй этаж, где располагались комнаты большинства слуг. Пройдя мимо комнаты, в которой раньше они жили с сестрой, и комнаты, в которой Алиса теперь жила вместе с несколькими подругами-кухарочками, Пуффендуй зашла на саму кухню. Кивнув поварихам, она быстро нашла сестру, которая в это время активно сплетничала в кругу подружек. Темой была на сей раз Моргана и ее тайные любовные связи. Кстати, лидировал в этих связях почему-то Гвейн. Заметив старшую Пуффендуй, девочки захихикали и оставили сестер наедине. - Кажется, я уже говорила, что мне не нравятся эти твои сплетницы, - поджала губы волшебница. Алиса жалобно посмотрела на нее снизу-вверх. - Ну мы просто...да чем еще заниматься в этом замке? - Саморазвитием? - Среди котлов и горшков? Не смеши меня. Если не о людях, то придется разговаривать об овощах, а от этого точно не поумнеешь. - Зато не оскорбишь никого. Вы же реальных людей обсуждаете, а не героев баллад. - Ну и что? Они же об этом не узнают! - Алиса. Девочка с досадой опустила голову, пробурчав что-то себе под нос. Пенелопа вздохнула и села рядом с ней на скамейку. Пару минут сестры молчали. - А я беременна, - как невзначай сообщила Пен. Алиса скосила на нее недоверчивый взгляд. Через мгновение она уже бурно обнимала старшую, читала лекции об осторожном поведении, будто знала о беременности больше сестры, на ходу придумывала имена для племянницы, почему-то твердо решив, что это будет девочка, и удивленно морщила нос, представляя Годрика отцом, а сестру - матерью. - Невероятно... - пораженно говорила она. - Это...так странно, что я не могу поверить. Это же нереально! Скоро твой живот раздуется до размеров тыквы, и ты захочешь есть рыбу с каким-нибудь ягодным джемом, и ты будешь капризней своего мужа... Пенелопа шутливо поморщилась: - Если я когда-нибудь потребую рыбу с ягодным джемом - просто убейте меня. *** Спустя неделю после того, как Гвейн с шестью десятками рыцарей отправился в Ишмир, в замок пришла девушка в поисках работы. Джордж отправил ее прямиком к королеве, зная, что ей требовалась служанка. Гвен в это время была в библиотеке, разбирая документы, составленные о деревнях, в которых все больше и больше крестьянских детей получали знания из новых школ. На самом деле там все было хорошо, и она занималась этим, просто чтобы отвлечься от мыслей, которые превращались в самый настоящий зуд. Неделю у нее в голове крутился разговор с Пенелопой о том, что она должна снова попробовать забеременеть. Страх и вина сжимали сердце, но желание будоражило ум и заставляло дергаться, сидя на стуле в абсолютной тишине и покое. Она больше ни о чем не могла думать. Она хотела ребенка. Она, не переставая, мысленно просила прощения у своего сына, но не могла избавиться от окрыляющего желания, от мечты, захватившей ее без остатка. Именно такой ее застала новая служанка. - Ваше Величество, - робко поздоровалась хрупкая, достаточно красивая юная девушка, приседая в реверансе. Выпрямившись, она не посмела поднять глаза. - Мне сказали, что я могу просить у вас работу. - Да, конечно, - кивнула Гвиневра, закрывая книгу. - Мне как раз нужна служанка. Как тебя зовут? - Сифа, миледи, - каким-то испуганным голосом ответила девушка. Королева внимательно посмотрела на ее лицо. - Сифа. Здравствуй. Не бойся, я очень рада тебе. Думаю, мы поладим, - не дождавшись от служанки ответной улыбки, она сказала: - Сейчас ступай к Джорджу, он тебе определит комнату. Передохни с долгой дороги. Если будешь готова - можешь приходить к ужину, я дам тебе первые распоряжения. Сифа кивнула, все также глядя в пол, и семенящей походкой выскользнула из библиотеки. И тут Гвен остро почувствовала, что дороги назад нет. Рядом больше нет Пенелопы, которой она могла бы излить свою боль. Значит, от этой боли можно избавиться только одним способом. И неважно насколько это страшно, потому что настолько же и желанно. Артур был в их покоях, на ее счастье. Солнце только собиралось клониться к закату, но они оба встали очень рано, поэтому уже заметно устали. К тому же, кому нужны объяснения? Гвен закрыла дверь на замок, что привлекло внимание мужа, который отвлекся от чтения докладов. - Что случилось? - недоуменно спросил он. - Я устала, - выпалила Гвиневра, обвивая его шею руками и целуя. Король растерялся, но обнял ее в ответ. - Что, прямо сейчас? - вставил он между ее требовательными поцелуями. - Прошел год, Артур, - громким шепотом сказала она, ловя его взгляд. Ее руки открепили оба ремня и сбросили их на пол. - Гаюс сказал, что я могу снова забеременеть. Он пораженно смотрел на нее около минуты. - То есть, ты...готова? - Я хочу ребенка, - она села на край кровати, потянув его за собой. - Я хочу быть мамой. Пожалуйста, ты ведь тоже хочешь быть отцом. Дольше упрашивать было не нужно. Все дела были напрочь забыты. В дверь однажды постучали, но услышали только приглушенный рык "Пошли прочь!" Сентябрь за окном медленно превращал день в вечер, и когда красно-оранжевые тени заката упали на развороченную постель, супруги уже дремали. Только незадолго до ужина они услышали зов Мерлина. - Я, конечно, мог бы войти, - с усмешкой сообщил он из-за двери, - поскольку вы забыли у меня свой ключ, сир. Однако я буду вежливым и просто скажу...может, вы уже выйдете и начнете исполнять свои обязанности? Миледи, вас давно уже ждут подрядчики и Джеффри Монмута. А тех, кто ждет вас, милорд, я даже до полуночи не перечислю. Может, мне здесь серенаду спеть, чтобы вы проснулись? Я предупреждаю, у меня крайне неприятный голос, когда я пою, что-то вроде петуха, напившегося наливки в компании Гвейна, смешанного с голосами поросят, которых решили употребить на обед, так что... - Мерлин... - с досадой прорычал Артур, что нисколько не смотрелось угрожающе, так как он лежал, обняв Гвен и уткнувшись лицом в ее бок. Сама Гвиневра выгнулась от смеха, подняв спину от постели. Волосы ее разметались по кровати, а внутри наконец-то было спокойно. Мерлин понял, что разбудил друзей, удовлетворился выполненной миссией и отправился заканчивать свою сегодняшнюю работу. Король с королевой принялись вставать, лениво одеваясь и то и дело прерываясь на объятья, поцелуи и шутки. Уже одетая Гвен открыла дверь и встала у зеркала, расчесывая волосы. Артур же, подхватив документы, пошел прямо к выходу из покоев, но там столкнулся с налетевшей на него служанкой с подносом. Фрукты рассыпались по полу, кубок загрохотал в падении, а вода выплеснулась на кольчугу. Сифа, чуть не плача, бросилась извиняться, будто ожидая, что ее сейчас же прикажут казнить. - Все в порядке, - постарался успокоить ее Артур. - Не беспокойся, это не конец света. - Я правда не хотела, милорд, я... - лепетала девушка. Король даже улыбнулся на такую реакцию. - Все хорошо, я сам налетел на тебя. Мне стоило оторвать глаза от бумаг. И кинув на жену смеющийся взгляд, он ушел. Сифа в растерянности стояла, как будто ее только что миновала кара за преступленье. Гвен с усмешкой покачала головой. - Соберешь фрукты - пожалуйста, поможешь мне расчесаться. А то мои волосы, кажется, устроили мне настоящий бунт... *** Вечером в конце сентября Мерлин и Артур были в королевских покоях одни. Слуга бодро мыл полы, радуясь мысли, что сегодня закончит пораньше и сможет немного подольше поспать. На столе, за которым корпел король, высилась гора бумаг. Там были и документы о сборе налогов, и доклады пограничных патрулей, и письма из соседних королевств, и учет казны, и продовольственный учет, и перепись населения, и перепись урожая этого года, и просьбы, и записи о тяжбах, и многое другое. А еще до сих пор, спустя три недели после отъезда, так и не вернулся отряд Гвейна. - Как я тебе иногда завидую, Мерлин, - вдруг сказал Артур. Маг даже чуть не растянулся на полу из-за поехавшей тряпки. - Что?.. - У тебя такая простая жизнь. Тут Мерлин резко отвернулся, делая вид, что заново мочит тряпку в ведре, а на самом деле пытаясь подавить дикий взрыв истерического хохота. Простая жизнь! У него! Ха! - Интересно, каким местом она у меня простая, - с трудом выдавил он. - Да всеми, - ответил друг. - Ты вот сейчас домоешь пол - и пойдешь себе спать довольный. И тебе будет совершенно все равно, что в Гринсворде в этом году собрали на пять тюков зерна меньше, чем в прошлом. И ты не будешь думать о том, что в Ботри умерло на четверо детей меньше. А еще тебе совершенно плевать, что в Чайме развилась болезнь, и нужно выделить лекарей. И откуда их послать? Рядом Брун и Барвелл, но почему в Чайме до сих пор нет своего лекаря? Возможно, стоит организовать что-то вроде школ, в каждую деревню послать по лекарю, чтобы обучить там нескольких учеников. А в Полетте слишком много таверн, и из-за пьянства - много драк, об этом даже женщины приходили жаловаться. Мне что, ввести закон, запрещающий пить? Или поставить надзор. Или ограничить поставку спиртного в тот город. А ты будешь в это время просто спать! И тебя волнует только то, чтобы я тебе вовремя выдал жалованье. И тебе все равно, откуда оно взялось и как взялось, и как это соотнести с остальными расходами. А еще в Гастеже все лето стояла засуха, урожай почти весь погиб, и Олаф просит помощи. Я теперь хочу предложить союзным королям разделить поставки, чтобы не иметь два полуодетых королевства, а лишь подрезать у всех рукава... - Отличная идея, - искренне заметил Мерлин. - ...А еще почему-то в Мелдрете повысилась младенческая смертность. Гаюс говорит, что это может быть из-за близости гор, слишком частого камнепада и наводнений, якобы слишком много трудностей. И что мне, реку разворачивать? Вот тебе не надо обо всем этом думать. - Хочешь, поменяемся местами? - улыбаясь, предложил Мерлин, махнув в руке тряпкой. Он знал, как остановить своего капризного друга. Косо посмотрев на тряпку и ведро, Артур мотнул головой и снова уставился в бумаги. - Нет уж. Мерлин тихо посмеялся, снова наклоняясь, чтобы провести тряпкой по полу. *** Как только первый ураган радости промчался, Годрик решил четко распределить свои будни. Он собирался отнестись к этому со всей серьезностью. Осознав, что теперь является отцом будущего ребенка, которого прямо сейчас нужно оберегать чуть ли не больше, чем когда тот родится, он принялся наблюдать за женой. Сначала та чувствовала себя вполне хорошо, и только иногда ее подташнивало. Но к концу сентября она стала уставать, часто хотеть спать, тревожиться по поводу и без, и тошнить ее стало чаще. Заметив это, Годрик договорился с Леоном, чтобы его ставили в ночные патрули, причем только по городу и в его окрестностях. Поэтому днем он обычно был рядом, помогая везде, где только видел, что нужно помочь. Иногда он перебарщивал, и Пенелопа, как всегда мягко, ему об этом сообщала. Каждый день он ходил в гости к Слизерину, потому что, во-первых, как истинный искатель приключений порой уставал от всей этой атмосферы ожидания ребенка, во-вторых, скучал по другу, а в-третьих, знал, как отчаянно тоскует по нему сам друг. Поэтому он решительно вознамерился не оставлять того одного. Правда, иногда Слизерин тоже вознамеривался побыть ответственным и заботливым и, когда Годрик заявлялся к нему на порог, выпихивал его вон со словами: "У тебя беременная жена, требующая внимания! Вот иди и дари его!" Но в большинстве случаев, Салазар был рад его видеть, и они проводили время как в старые времена. Еще Годрик написал матери о беременности Пенелопы, и та примчалась в гости. Заявившись в их дом, как хозяйка, тут же снабдила свою невестку всеми знаниями о материнстве и воспитании детей, которыми только могла, рассказала о том, что где у них должно стоять, еще раз раскритиковала сына за то, что он не купец, и посоветовала Пенелопе почаще обращаться к ней за помощью. Годрик сгорал от смущения, но Пен, если и была возмущена поведением свекрови, то виду не подала. - Прости, - краснея и лохматя волосы, сказал он, когда мать ушла. - Ты не злишься? - Я слишком рада, чтобы злиться, - задумчиво ответила Пуффендуй. - Я просто рада, что у нашего малыша будет хоть одна бабушка. Он понял, что она имела ввиду, и поцеловал ее лохматую макушку. *** В октябре отряд Гвейна так и не вернулся. Артур послал за ними поисковый отряд во главе с Элианом. Они обошли северную пустошь и вернулись, не найдя никаких следов. На третьей неделе был созван Круглый стол. - Мы знаем, что Гвейн и его люди прошли перевал в Исулфоре, - сказал Элиан, когда они вновь склонились над картой, - но потом они пропали. След оборвался. - Говорят ли что-то про то, что крепость Ишмира снова кто-то занял? - спросил Артур. - Я слышал множество слухов, сир. Во всех упоминается одно имя, - ответил рыцарь. - Моргана. Молчание накрыло комнату. После столького времени, пока Камелот и Альбион спокойно процветали, над ними вновь прозвучало угрозой это имя. - Тогда нельзя терять ни секунды, - сказал король. - А если слухи правдивы, сир? - обеспокоенно заметил Гаюс. - Вы можете попасть в ловушку. - Рыцари Камелота не бросают своих. - Моргана это знает. Она будет вас ждать. - Эти люди сражались и проливали свою кровь за меня. - Могу я внести предложение? - вклинилась Гвиневра. - Нельзя ли избрать другой путь? Подойдите к Ишмиру с запада. - Через земли Аннис? Несмотря на то, что в последнем месяце у королевы Аннис возникли какие-то трудности, о природе которых она не распространялась, план показался всем разумным. - Так вы точно застанете Моргану врасплох, - одобрительно произнес Гаюс. - Аннис позволит пройти стольким вооруженным людям? - спросил Артур у Леона, который совсем недавно принимал патрули с границ с Карлеоном. - Полагаю, что да, сир, - задумчиво кивнул рыцарь. - Немедленно отправьте посланника, - велел король. - Мы отправимся на рассвете. Помните, чтобы преуспеть, мы не должны раскрывать наши замыслы. Очень скоро они уже были в пути. Мерлин и так был взволнован слухом о том, что Моргана, скорее всего, вырвалась на свободу. Еще пару месяцев назад до них дошел другой слух - о том, что эти два года Моргану держал в плену король Саррум. Правдив был этот слух или нет, но Артур тут же начал вести с ним переговоры, надеясь на личную встречу. Кроме того, Амат был единственным королевством Альбиона, кроме Норфолка, который еще не был союзником Камелота, а значит препятствовал созданию объединенного государства. Переговоры велись уже полтора месяца, но Саррум все отказывал. Мерлин и думать не хотел о том, насколько злая Моргана теперь, после того, что с ней могли сделать, судя по характеру этого Саррума, о котором ходили легенды. Вдобавок, он опасался того, что она могла придумать. Что ей могло понадобиться в Ишмире? А потом, по дороге в столицу Карлеона, они наткнулись на павшую разгромленную деревню. Отряд разошелся искать выживших. Проходя мимо трупов и обломков сараев, Мерлин вдруг услышал голос, зовущий его мысли. Эмрис... Тут же насторожившись, маг стал искать источник голоса. Им оказался развороченный каменный дом, больше похожий на пещеру. Поломанные вещи и обрывки тряпок, оставленная и уже воняющая еда внутри наводили тоску и подавленность. В этом мраке Мерлин и нашел сморщенного старика, почти бездыханно лежащего у маленького искусственного пруда. Приблизившись, маг разглядел закрытые глаза и странный знак на запястье. Внезапно похожий на мертвого старик схватил его за руку. Рыбьего цвета глаза уставились на него так, будто тысячу лет ждали именно его. - Что с вами случилось? - спросил Мерлин. - Кто так поступил с вашей деревней? - Важно то, что это вообще случилось, - прохрипел незнакомец. Голос его звучал так, будто он говорил из-под толщи воды. - Видения этого момента много лет преследовали меня...задолго до того, как ты ступил на землю, Эмрис. Я ждал его наступления с печалью на душе. Сколько еще людей ему скажут, что ждали его? Сколько еще людей скажут, что трагедии должны случаться? Сколько еще смертей будут названы необходимыми? Сколько жизней успеет забрать зло, прежде чем добро сможет ответить? Старик смог приподняться, чтобы еще пронзительнее взглянуть на своего гостя. - Ведь хотя Камелот процветает...закладываются семена его погибели. Пророки гласили о погибели Артура. - Его голос упал до шепота, когда дыхания не хватило. - Тебе стоит ее опасаться...ведь она преследует его, подобно призраку в ночи. Мерлину показалось, что темные своды этой недопещеры сужаются и давят на него со всех сторон. Вода в маленьком пруду жутковато переливалась, отвлекая взгляд. Хрип старика отдавался эхом от каждого камня. - Эмрис, ты должен действовать быстро, или даже ты не сможешь изменить...бесконечный цикл...его...судьбы... Слова забрали у старика жизнь. Он лег обратно, рука со странным символом спустилась к воде, всколыхнув пальцами ее поверхность. Отчего-то эта вода приковала к себе взгляд Мерлина. Она переливалась лунным отсветом, хотя никакой луны здесь и в помине не было. Отсветы играли на мелкой ряби до тех пор, пока в несуществующей глубине вод вдруг не возникли картины. Будто кто-то капнул с кисти краски, и те разбежались по волнам, самостоятельно собирая изображения. И эти изображения были ужасны. Вместо волн в воде закачались багровые облака. Кровавой густой пеленой они застилали что-то непременно важное. Вдруг их лизнул вспыхнувший огонь и принялся кусать, прогоняя с картины. Дикое пламя расчистило водное полотно, алый туман расползся, позволяя увидеть поле страшной битвы. Зрелище ни одной войны не было так ужасно, как эта картина. Мерлин видел павших рыцарей, их храбро-красные мантии прятали от огня раненые тела. Он увидел много знакомых лиц, искаженных безнадежной борьбой, он не знал, что не так, но казалось, что эта битва - конец. Самый настоящий, тот, после которого больше ничего нет и не может быть. Сердце колотилось от страха, словно вот-вот он потеряет все без остатка. Он метался на этом поле боя, ища сам не помня что. Он видел свое отчаяние, он видел свою боль, и она была бездонной. Догадка прошила душу ледяным криком - он понял, кого искал среди битвы, ведь такая боль в его глазах могла быть только, если он потеряет... Черноволосый молодой человек в блестящих доспехах заслонил картину. Он шел, переступая трупы, его взор горел ненавистью и безумным гневом. Навстречу ему поднялся Артур, и Мерлин почувствовал, как сердце колотится уже в самом горле. Хотелось закричать во всю глотку, броситься прямо туда, оттолкнуть, потому что сейчас должно было произойти что-то... Точно что-то должно произойти! Паника заставила трястись, горло пересохло, а на фоне кроваво-рыжей дымной пелены, которую закат окрасил в яркие цвета, его король, в крови и грязи, изумленно смотрел на приближающегося к нему рыцаря. Еще чуть-чуть, вот-вот... Мерлин видел, что Артур не верил в удар. Он ждал, всем своим видом спрашивая незнакомца о его совести и памяти. Но кто бы ни был этот страшный человек, он не помнил о совести и о том, что у них было в общем прошлом. Он вытащил меч. Мерлин беззвучно заорал, увидев, как этот меч пронзил Артура. Он видел, как его король упал на колени, а убийца смотрел на него сверху-вниз, испепеляя своей ненавистью. Это было концом. В этом огне, в этой кровавой пелене должен сгинуть Камелот вместе со своим королем. В этом ужасе померкнут все жизни, которые только были в этой истории. Этот ужас был концом, потому что после смерти Артура ничего больше не может быть. Вообще. - Он жив? Мерлин чуть не подскочил, услышав обычный, здоровый, уверенный и спокойный голос друга. Он проморгался, в голове затихал грохот и медленно уползал рыжевато-красный туман. Руки дрожали, сжимая ладони старика. Вода невинно журчала в каменном мешке. Маг ничего не мог сказать и просто таращился во все глаза на своего короля. Тот стоял перед ним, живой и настоящий. Он дышал, не истекал кровью, не умирал. И это создавало такой диссонанс с картиной в воде, что у Мерлина загудела голова. - Что такое? ''Как я тебе объясню, - рвались в голове мысли. - Как я тебе объясню, что ты должен жить? Как я тебе объясню, что мне только что сказали, что ты умрешь?" Мерлин молчал, жадно выхватывая из полумрака образ друга. - Брось, Мерлин, будто ты покойников не видел, - хмыкнул Артур, разворачиваясь, чтобы уйти. - Как только мы их похороним, сразу выезжаем.