Огни Камелота

Мерлин поймал Мордреда на выходе из Тронного Зала. Юный друид выглядел взволнованным, но Эмрис даже не собирался думать, что это возбуждение из-за посвящения в рыцари. Хотя улыбка на губах мальчишки была неприкрыто детская... - Знаешь, если бы Артур знал, что ты обладаешь магией, - произнес он, помогая новобранцу с креплением мантии, - все было бы...совсем по-другому. Мордред промолчал, глядя в сторону, и Мерлин многое бы отдал, чтобы прочитать его мысли в этот момент. - Скажи мне кое-что. - Конечно. - Ты спас Артуру жизнь. Почему? Голубые глаза друида вдруг посмотрели на него твердо и как-то...вдохновленно. На секунду Мерлин поверил этим глазам. - Потому что Артур прав, - уверенно сказал Мордред. - Любовь, которая нас объединяет, важнее власти, которой мы обладаем. - Его губы грустно улыбнулись. - Моргана об этом забыла. Это был весь маленький разговор, который не дал Мерлину ответов, а лишь задал еще больше вопросов. Самое ужасное, что ему хотелось просто взять и забыть обо всех посторонних знаниях. Забыть о словах Килгарры, словах ватеса, словах Диамайра. Забыть о взгляде преданного им маленького Мордреда. Забыть о вечном страхе за жизнь короля, который не давал расслабиться. Забыть обо всем и просто поверить мальчишке, сияющему от радости и гордости больше, чем его кольчуга и доспехи от солнца. Дать шанс. Сердце накрывала смертельная тоска, когда он осознавал, насколько черствым оказался со всеми этими предсказаниями. А ведь Гаюс был прав, называя их с Артуром братьями-близнецами. Прав, потому что, боги, как же Мерлину бы хотелось сейчас тоже быть доверчивым и наивным, каким он был девять лет назад, когда только пришел в Камелот. Как бы ему хотелось снова быть тем амбициозным пареньком, который больше понимал в принципах, чем в суровой реальности, который мало разбирался в людях, но яро верил в свои идеалы. Который разбрасывался вторыми шансами, который легко прощал и легко любил, который плохо понимал людские маски, но зато ни за что бы даже не задумался о том, чтобы винить исправившегося человека в его прошлых грехах. Тот паренек был чище. Тот паренек спасал Моргану и Мордреда, веря в то, что они смогут победить свою судьбу. Тот паренек был, наверное, в сто раз благороднее его, зачерствевшего во множестве вариаций чужого будущего и верного, кажется, из всех своих прежних принципов лишь полубезумной идее сохранить живым короля. Мерлина пугало то, каким он стал. Но ведь он не специально. Он не собирался быть таким. Это судьба отчего-то решила, что именно он не сойдет с ума, если ему доверить нити жизней всех вокруг. Отчасти Мерлин сопоставлял эти чувства с тем, что испытывал его друг каждый раз, когда приходилось становиться судьей и выносить приговоры. Вот только Артур строил свое королевство, следуя своим принципам и идеалам. А Мерлину все больше казалось, что его просто бросили в водоворот, где он убегает от путанных слов и собственных страхов. *** Годрик постарался найти Мерлина сразу после посвящения. В конце концов, на пирушку он успеет в любом случае - они длятся и за полночь, а он все равно туда заглянет ненадолго. Да и вид друга его беспокоил. - Мерлин! Дружище, ты чего такой мрачный? - Гриффиндор, - кивнул Эмрис. - Ты-то мне и нужен. Иди к Гаюсу, я сейчас Кандиду найду, мне срочно нужно вам кое-что рассказать. Когда они собрались в покоях лекаря, пока сам хозяин обходил своих больных, Мерлин со смертельно серьезным видом поведал всю историю: о спасении маленького Мордреда из Камелота, второй встрече с ним и зловещем обещании, предупреждении ватеса, видении в воде, словах Килгарры, роли Мордреда в ишмирских приключениях и разговорах с ним и в довершение - о словах Диамайра. Мерлин смолк, и первое время царила тишина. Потом, выйдя из глубокого раздумья, Кандида озвучила свои выводы: - Мы не можем рассказать Артуру о магии Мордреда, но мы можем добиться его изгнания из ордена и, возможно, из Камелота. Есть предложения? Годрик ошарашенно уставился на бывшую королеву. В своем роскошном бордовом платье, с высоко собранными, как обычно волосами, она выглядела собранно и сосредоточенно. Мерлин вздохнул. - Чтобы Мордреда изгнали, мы должны его подставить, а ты пойдешь на это? - Чтобы защитить короля и Альбион - да, - твердо ответила Когтевран. - Это не будет подлостью, ведь мы устраняем врага. - Вы серьезно? - только и смог выдохнуть Гриффиндор, но на него не обратили внимания. - Из ордена его могут изгнать за позорную трусость, - словно купец о делах заговорил Мерлин. - Но это предполагает бой, значит придется рисковать, а рисковать жизнью Артура я не стану. - Значит, остается изгнание полное, - кивнула задумчиво Когтевран. Поднялась, сложив руки на груди, и стала вышагивать по покоям. - Подставить легко, но вот как его вывести на чистую воду? - А мы все же собираемся его разоблачать или просто устранять из Камелота, пока он еще ничего не натворил? - Ну, ты спросил меня о принципах, так вот, они у меня есть. Я пойду на второй шаг, если не найдется пути для первого. Как мы можем его разоблачить? - Причем лучше, чтобы это было гласно, потому что оставлять Артура с ним наедине я не собираюсь. Рядом должны быть рыцари, это сразу превратится в государственное дело... - Сто-оп!!! - крикнул Годрик, вскакивая со скамейки. Оба друга уставились на него, а он на них. Он не мог ушам своим поверить. Ему казалось, что они просто его разыгрывают. Потому что это было слишком дико, чтобы быть правдой. - Вы что, издеваетесь? - спросил рыцарь. - Вы сейчас планируете изгнание из Камелота невинного человека! - Ты не слышал Мерлина? - спросила Кандида. - Мордред не невинный мальчик. Об этом говорят не только слова ватеса и великого дракона, но и его прошлое. К тому же, он друид, а мы не можем пренебрегать знанием того, что Артуру предсказано пасть от руки друида. Руадан погиб, веря, что это его судьба. Мордред может быть более удачливым, если мы не примем меры немедленно. - Да вы себя послушайте! - Годрик мотнул головой, взяв себя в руки. - На каком основании вы судите его? Прошлое? Что в этом прошлом говорит о его настоящем чувстве ненависти к королю? Это был мальчик, чьего отца казнил Утер. Это для вас доказательство? Тогда позвольте напомнить, что женщина, чьего отца также казнил Утер, сейчас счастлива замужем за его сыном и делит с ним трон Камелота! Почему Гвиневре вы даете больше прав, чем этому мальчишке? - Потому что Гвиневра не владеет магией, - возразил Мерлин, - и она... - Прошу прощения, - Гриффиндор убийственно сощурился, вперившись взглядом в друга, - я сейчас слышал слова Утера Пендрагона? С каких пор владение магией считается для тебя аргументом принадлежности ко злу, Мерлин? - Отца Гвен даже сам Утер признал ошибкой суда. Магия же до сих пор вне закона. - Ага. Якобы королеве легче от того, что ее отец известен как казненный ошибочно, а не за преступление? Это как-то вернуло ей его? - Отца Гвиневры казнил Утер, а не Артур, - возразила Когтевран. - А магия запрещена законами обоих. У Мордреда есть причина ненавидеть нынешнего короля. И вообще, - она скривилась, - куда подевались пророчества и предсказания провидца и дракона? - Да пусть они летят к черту! - развел руками рыцарь. - Они ничего не значат. - Ты так ничего и не понял, - покачал головой Эмрис. - Сколько ни пытайся, эти пророчества исполняются. - Это ты ничего не понял, - ответил Годрик. Потом резко развернулся всем корпусом и склонился над столом, чтобы ближе увидеть лицо друга. - Мерлин, ну подумай. Это же не твои принципы, ты не в это веришь. Помнишь, ты взял с меня слово, чтобы я ничего не говорил Слизерину о словах Килгарры насчет его судьбы? Ты дал ему шанс. - Может, я ошибся. Мерлин поднял на него глаза, и в них была столетняя усталость. Годрик отшатнулся, поняв ответ на собственный вопрос. - Так вся разница в том, что Слизерину дракон напророчил быть угрозой всего лишь Альбиону, а не твоему любимому другу? А Мордреду все сулят быть убийцей Артура? В этом все дело, да? Тебе плевать на Альбион, ты хочешь лишь сохранить живым друга? Эмрис смотрел на него тяжелым взглядом и молчал. Годрик угадал. И пораженно молчал в ответ. Он вдруг подумал, что Мерлин даже немного похож на Салазара. Они оба продадут все, вплоть до собственной жизни, за тех, кто им дорог, но... Разве не была главной идея, а не человек, который ее несет? Разве идеалы Камелота не важнее их всех тут вместе взятых? Даже Артура? Гриффиндор мог понять стремление друга сохранить живым короля...но не ценой невинного мальчишки, который виновен лишь в том, что какая-то крылатая ящерица и друид объявили ему судьбу убийцы. Не на том держалось королевство, не эти законы диктовал Альбион. Рыцарь уже спокойно вздохнул и твердо посмотрел на друзей. - Никто не может быть наказан за не совершенные поступки, - произнес он безапелляционным тоном. - Мордред еще ничего не сделал, он лишь спас короля и стал его рыцарем. Поэтому делайте что хотите - но я не дам вам судить его за то, чего он еще не совершал. Если я узнаю, что вы пытаетесь действовать против него - я донесу Артуру. С именами и подробностями. И, развернувшись, он вышел из покоев. *** - Долгий выдался день, ты наверняка устал, - произнес Гаюс, и его негромкий теплый голос выдернул Мерлина из болота в душе. Он не помнил, когда сел на эту скамейку и когда начал вариться в собственном соку. Отвращение к себе мешалось с не умещающимся никуда страхом, злостью и холодными мыслями. После ссоры с Годриком ему было паршиво, и вылезти из этого настроения никак не получалось. А попадавшийся в коридорах Мордред был обещанием такого настроения еще надолго. - Будешь пудинг? Мерлин словно очнулся. - А у нас есть пудинг? - перед глазами оказался теплый, свежеприготовленный пудинг. Единственное блюдо, которое всегда удавалось Гаюсу вкусным. Он готовил его редко. Отчасти из-за лени, ведь старческие болячки не давали долго стоять у печи. А отчасти от того, что редкие вещи растягивают губы в улыбке шире, чем привычные. Мерлин даже не понял, как начал улыбаться и как от вида теплого пудинга начало отогреваться все внутри. А может, это от тепла в глазах старого лекаря. - Это мой любимый? Гаюс улыбнулся в ответ и поставил блюдо на стол. - Ты скажешь мне, что тебя беспокоит? - Мордред. Старик подумал где-то у него за спиной. Потом сказал: - Люди меняются. Возможно, нам стоит ему поверить. Странно. Он сказал то же самое, что и Годрик, но от его слов не стало больно. Мерлин вздохнул и заговорил: - Помнишь, что сказал дракон? Артур падет от руки друида. - Ты по-прежнему думаешь, что это он? - спросил Гаюс, усаживаясь рядом. - Мне кажется, что жребий брошен, - задумчиво ответил маг. - Хорошо это или плохо, но великое испытание для Альбиона началось. *** Народная традиция одеваться в жуткие костюмы на Самайн, чтобы отпугнуть злых духов, что непременно таились вокруг в кустах или в соседях, была невероятно любима народом. Крестьяне шли к травникам и покупали все, что только могло устрашить, из засушенных насекомых, а потом к охотникам, чтобы купить чучела летучих мышей или змей. До Великой Чистки праздновать Самайн этой традицией было проще, ведь можно было за пару монет попросить любого колдуна наколдовать на ночь что-нибудь жуткое себе на голову или изменить внешность. Но теперь все стало с точностью до наоборот - люди покупали шляпы и шили мантии, чтобы в этот праздник пугать друг друга видом колдунов. Гриффиндор принял эту идею с энтузиазмом. Пару дней, прошедших с той ссоры до праздника, он вовсю общался с юным товарищем по оружию, впрочем, как и все рыцари. Они то и дело посмеивались над ним, добродушно подшучивали и тренировали, пока придворный лекарь железно запрещал королю брать в руки меч. Эти пару дней Годрик не разговаривал с Мерлином. Не то чтобы они часто встречались, ведь были и ночные патрули, а днем рыцарь пропадал у жены и Слизерина. Но если выпадало свободное время - он уезжал на охоту, а не шел подоставать болтовней Мерлина, как было раньше. А когда они случайно проходили мимо в коридорах, Эмрис не делал попытки заговорить. Настроение было паршивое, так что Годрик ухватился за идею праздника, чтобы поднять себе его. Он рванул на рынок и долго смеялся с различных "колдовских" товаров, которые только сегодня и были законными. Потом на глаза ему попалась большая остроконечная шляпа с высокой тульей и широкими полями. Он тут же купил ее и нахлобучил на голову, в таком виде и явившись к Сэлу на порог. - Слизерин! - гордо произнес Годрик, выпячивая грудь и грозно высматривая друга из-под полей шляпы. - Готовься, смертный, сейчас я буду тебя заколдовывать! Салазар сидел на лавке, растянув на ней свои длинные ноги и потягивая из кубка вино. Рядом стояла уже пустая после обеда тарелка. Увидев рыцаря, он не выдержал и прыснул, отставив кубок и прижав ко рту кулак. Но скоро его смех прошел. - Великолепная скрытность, - презрительно протянул он. - Колдун маскируется под колдуна, чтобы король не узнал, что он колдун. - Гениально же, да? - Годрик шлепнул шляпу по острому концу, и она смешно качнулась на его голове, закрыв глаза. Он приподнял ее одним пальцем, выглядывая из-под полей, как из норы. - И это весело. - Весело? - холодно переспросил Слизерин. - Они пугают друг друга магией, Годрик. Гриффиндор пожал плечами. - Ну, мы же каждый день пугаем друг друга мечами. Почему бы не пугать магией? - Ты безнадежен. - Зато у меня не такая кислая рожа, как у тебя. Конечно, из Слизерина плохой помощник в этой игре, зато соседские дети, увидевшие его шляпу, были в восторге. Полчаса он носился с ними, словно был их ровесником, забыв обо всем. Запыхавшийся и со съехавшей набекрень шляпой он взлетел по ступенькам на крыльцо своего дома, где за этой беготней с улыбкой наблюдала Пенелопа, поглаживая свой уже видный живот. - Сколько тебе лет? - лукаво спросила она. - Шесть! - залихватски ответил он, поцеловав ее щеку. - Я вижу. У нашего малыша будет не отец, а старший брат. - А чем плохо? - Ничем. Я так понимаю, вечером во дворце пир? - Я не собирался... - Иди. У меня все хорошо, я вполне проживу один вечер без твоего надзора. Он хотел было возразить, придумать что-то на тему того, что ему там будет неинтересно, но Пуффендуй заставила его замолчать мягким поцелуем, а потом решительно мотнула головой. - Или ты идешь, или я тебя выгоняю. До утра дома даже не появляйся. - Это ты у меня такая щедрая, потому что я не пью? - поинтересовался Годрик, оплетая руками ее талию и тыкаясь носом ей в шею. - Будто бы тебе нужен алкоголь, чтобы найти себе приключения, - фыркнула Пен, ласково лохматя пальцами его волосы. - Просто я правда буду в порядке, если ты оставишь меня на один вечер. А тебе нужно развеяться, ты мрачный последнее время. Годрик не знал, кто послал ему такую жену, но в очередной раз возблагодарил его. Пенелопа знала о ссоре, знала о Мордреде, знала обо всем. И она была полностью на стороне мужа, она была согласна с его позицией относительно юного друида. Только она не переставала повторять, что нужно помириться с Мерлином, потому что "беды побеждаются лишь сообща". Она видела гибель Камелота именно в разобщенности. А для этого нужно было умерить гордость. *** - Мерлин. Маг поднял голову на этот мягкий тихий голос. Пенелопа прикрыла за собой дверь и выпростала из-под темно-рыжего плаща руки, держащие подозрительно аппетитно пахнущую корзинку. Вид подруги вызвал у Мерлина, сидящего за столом над гаюсовыми котлетами, улыбку. В последнее время невозможно было не улыбаться при взгляде на эту пышущую здоровьем маленькую пухленькую женщину, которой будущее материнство придавало какие-то особенные черты. Казалось, Пенелопа Пуффендуй была рождена, чтобы быть мамой. Она выглядела так, словно в ее жизни наконец все встало на свои места. И сейчас одни только ямочки у ее губ заставляли улыбаться. - Пенни, - поздоровался Мерлин. Сощурился, прислушиваясь к запаху. - Это пирог...с картошкой? - И курочкой, - волшебница приподняла тряпицу, и в корзинке показалась безумно аппетитная золотистая корочка пирога. - Давай я отрежу, а Гаюсу скажем, что нам очень понравились его котлеты? - А сами котлеты куда денем? - Я их в этой же корзинке пронесу домой, у моей соседки очень прожорливые свинки. Мерлин не мог не засмеяться. Улыбнувшись его смеху, Пуффендуй вытащила пирог и отрезала ему кусочек. Магу было достаточно надкусить, чтобы разомлеть от нежного вкуса пирога и умять весь отрезанный ему ломоть. От аппетитного блюда стало тепло в желудке, но это не спасло его от проницательного взгляда зеленых глаз. - Тебе же Годрик все рассказал, да? - опередил он ее слова. Пенелопа чуть склонила голову набок. - Конечно. - Осуждаешь? - Нет...не совсем. Это не так называется. - А как? - Я понимаю, хоть и не согласна. Мерлин вздохнул и потер лицо ладонями. - Пенни, я, наверное, сущее чудовище. Я ведь не был таким. Я когда-то тоже не верил в судьбу. - Ты и сейчас такой, - спокойно возразила Пуффендуй. - Разве? Девять лет назад я даже вопроса такого бы не потерпел - давать человеку шанс или нет. А сейчас я... Столько времени прошло. Столько изменилось. И я, оказывается, тоже слишком сильно изменился. - Нет, ты не изменился, - с улыбкой покачала головой волшебница. Ее ладошка легла на его длинные пальцы. - Ты просто испугался, вот и все. Слишком сильно испугался. Ты же любишь нашего короля, как никто из нас. Ты веришь в него больше, чем мы все. Ты был с ним больше, чем мы. Конечно, ты боишься его потерять. Но ты не чудовище и никогда им не был. Ты один из самых благородных и чистых людей, которых я встречала. Не позволяй страху изменить это. Мерлин молча поднес ее ладошку к губам. Мягкий, теплый, благодарный жест. Благодарный за свет, которым поделилась эта женщина рядом. В оживших голубых глазах заплясали прежние чертики. - А что будет, если вдруг прямо сейчас сюда ворвется Годрик? Пенелопа смешливо фыркнула, забирая ладонь и поднимаясь. - Не ворвется, он ваши покои за милю обходит, - поправив юбку и плащ, она посмотрела на друга сверху-вниз. - Помирись с ним. Нам всем очень важно оставаться сплоченными. К тому же...если ты чувствуешь, что ошибаешься, стоит держаться вблизи друзей, чтобы они за тобой присматривали. *** Годрик, конечно, смеялся с псевдоколдунов на улицах, но когда на пиру все собрались, одетые в такие же наряды, ему все же стало немного не по себе. Он воспринимал это как шутку - легко и весело. Но люди вокруг видели в магии зло, а потому их шутки были злее и беспощаднее. Вельможи и придворные дамы, рыцари и прочие дворяне с хохотом пугали друг друга, произнося какую-нибудь белиберду на манер заклинаний. Даже королевская чета не осталась равнодушной к этой забаве: в какой-то момент Артур заметил мрачность своего слуги и, наставив на него скрюченные пальцы, прошамкал, коверкая голос: - Абра-кадабра-абра-бумс! Гвиневра, сидевшая рядом, прыснула, вовремя отставив кубок с пряным вином. Рыцари рядом тоже засмеялись. Мерлин, однако, остался не впечатленным. - Это не так работает, - буркнул он. - Да знаю я, - отмахнулся король. - Что с тобой? Твоя мрачная физиономия лучше всякой магии злых духов отпугивает. - Если духи злые, - язвительно ответил Эмрис, - почему, по вашей логике, магия должна их отпугивать? Она же тоже злая! Они же должны быть заодно! - Потому что клин клином вышибают, Мерлин, - легко ответила королева. - И потом, из двух зол меньшее. Колдунов мы уже даже с трона прогоняли, а вот злые духи... - Злых духов тоже прогонять довольно просто! - припечатал Гвейн, который уже был изрядно пьян, со стуком поставив кубок на стол. - Всего-то нужно отыскать заклинание (только проверив перед этим перевод на наличие неприличностей, чтобы не смущать потом нежные ушки нечисти), выучить и прочитать хором на кладбище в полнолуние. Особый эффект будет, если читать голыми. Леон рядом прыснул. - Еще сушеных мышей не забудь. - Обязательно! - подтвердил Гвейн. - Без них вообще никак. - А если я не запомню наизусть? - спросил Персиваль. - Заклинания безопасно записывать не в полнолуние и не кровью? - Нет, при свете дня их можно только выжигать на коже, - мотнул головой Мадор. - Я однажды видел одного такого чудика… И как же они это делают? Они хоть огонь сами умеют разводить или тоже магией пользуются? - Ты что, думаешь, они вообще ничего без магии не умеют? - спросил тоже уже несколько нетрезвый сэр Галихуд. - А что, нет, что ли? - А вот интересно, - протянул сэр Лакот, - если их заколдовать так, чтоб у них магия пропала, как долго они будут ходить в грязном белье, пока не научатся его стирать? - Когда найдете способ заколдовать их так, чтобы лишить магии, сэр Лакот, будьте добры, сообщите прямиком мне, - попросил король, пригубив вина. - Я ради такого даже магии по-быстрому выучусь. - Да, а я с вами потом что буду делать, милорд? - ехидно спросила у него королева. Муж мило улыбнулся ей. - Так я потом снова нормальным стану! Говорят, есть такие проклятия, которые поцелуем настоящей любви лечатся. Вот вы меня и вылечите, миледи, и я сразу от всякой гадости магической избавлюсь. - А зачем тебе магия? - тихо спросила Гвиневра так, что только сидевшие рядом Годрик и Гаюс услышали. - Ты и так стирать белье не умеешь. - Абракадабра! - вышел из тупика Артур, пальцами "заколдовав" жену. - Да ну тебя! - со смехом махнула на него рукой королева. Осмотрела ближайшие тарелки. - Леди Леттиция, дорогая, будьте добры, передайте этот салат...иначе я вас заморожу каким-нибудь заклинанием. Благодарю вас. Женщины улыбнулись друг другу. Рядом лорд Генрих передал лорду Вимону маленькое чучело мышки, делая вид, будто это проклятая вещь. Старый советник с улыбкой изобразил свою смерть. Вельможи добродушно засмеялись. Мерлин незаметно выскользнул из зала. Почти незаметно. Годрик проводил его взглядом. Подождал. Потом поднялся и ушел следом. Он нашел друга на ступеньках дворца в свежем ноябрьском вечере, уже переходящем в ночь. После гула голосов и звона тарелок Пиршественного Зала здесь было очень тихо, и лишь мерные шаги дозорных доносились от ворот. На глубоком синем небе загорались звезды. Ветерок гнал по дороге пыль, лохматил волосы, заставлял поежиться от прохлады. Гриффиндор молча сел рядом на ступеньки. Несколько минут они ничего не говорили, только слушали тишину вокруг и собственные мысли, понимая, что думают об одном и том же. - Ну почему они так далеки от истины? - наконец то ли выдохнул, то ли простонал Мерлин, и в этих словах было столько боли и смертельной тоски, что у Годрика напрочь пропало желание продолжать злиться. - Гриффиндор, я устал. Я столько лет живу, обещая себе какое-то райское завтра. Что обязательно придет день, и Артур примет магию, и в Альбионе будет царить мир, и мой народ будет жить в покое и уважении. Только вот еще чуток, еще немного, вот обязательно, очень скоро, прямо еще немного и... Но...годы идут, а они становятся все дальше от правды. - Друг вяло кивнул куда-то назад, все еще не глядя на собеседника. - Ты же слышал их сейчас. Для них магия это какое-то ужасное коварное нечто, хуже которого нет ничего. Для них колдуны это исчадия ада. И... - Мерлин как-то отчаянно посмотрел на свои ладони, - как я могу после этого сказать Артуру, что могу магией вырастить в ладонях цветы? Разве он поверит? Иногда мне кажется, что меня обманули. Или что я опоздал. Что я живу целью, которая невозможна… Годрик молчал. Он не знал, что ответить. В очередной раз сказать, что когда-нибудь этот день придет? От этой фразы уже тошнило. Это была их общая тоска. У них обоих в ладонях жила сила, которой можно было вырастить леса и зажечь звезды...а их друзья, там, на шумном и светлом пире, выдумывали все новые шутки, о пошлости которых даже не подозревали. - Мне есть дело до Альбиона, - сказал Мерлин. - Мне есть дело до Камелота, до магов, до тебя и даже до Мордреда. Но все здесь повязано только на одном человеке. Я не знаю, кто так устроил, но если его не станет, все рухнет. Абсолютно все. И мир людей, и мир магов, и перемирие между ними. Может, я и правда забочусь об Артуре больше, чем об Альбионе...но мне не плевать. - Я знаю, - наконец негромко ответил Годрик. - Прости, я не должен был так говорить. - Ты прости, я нес жуткие вещи...я не должен был даже думать о подобном. Спасибо, что напомнил мне о совести. Они посмотрели друг на друга и слабо дернули уголками рта. Пару минут они снова молчали. Потом Гриффиндор хлопнул друга по плечу. - Мы не приблизим день признания магии, прохлаждаясь на крылечке. И кстати, - поднявшись и глядя на поднимающегося следом Мерлина, он беззлобно ухмыльнулся, - чего это ты смылся, оставив Артура с Мордредом в одном зале? Они же там одним воздухом дышат. Опасно же. - Так там Кандида, - ухмыльнулся в ответ Эмрис. - Пока она рядом, никто в жизни не рискнет что-то планировать. Даже не зная о ее магии. Один ее взгляд к стенке приколачивает. - Это точно! - прыснул рыцарь. * - часть реплики из "Короля Лира" У. Шекспира: "Не суйся меж драконом и яростью его"