Огни Камелота

Рыцарей нет, На оружии - ржавчины след, Души воинов этот покинули свет. Их гербы без следа исчезли со стен замков, да и сами замки превратились в зеленые холмы и жалкие развалины. С тех пор уже много поколений сменилось в том краю, где когда-то царили эти могущественные феодальные владыки. Какое же дело читателю до их имен и рыцарских девизов! © "Айвенго", Вальтер Скотт

Магия вернулась. Как только утро полностью завладело небом, все маги в эльфийском лагере вновь почувствовали волшебство в своих жилах. Точно такое же, как раньше, возможно, лишь немного неловкое, как первые движения после вылеченного перелома. Но даже с такой магией Пенелопа смогла до известной степени вылечить раненых, а потому уже после обеда Мерлин смог встать на ноги. Оттого он решил сразу же отправиться к Кристальной пещере, так как подозревал, что о причинах магической плотины можно узнать там. Даже Пуффендуй пересилила себя и не стала уговаривать его поберечься - от магии сейчас зависели их жизни. Если, конечно, они все еще дорожили ими. Вторая трансгрессия за сегодня Мерлину далась легче, хотя он все равно по прибытии повалился на землю и долго просто дышал. Он даже не хотел вставать, идти, что-то спрашивать, узнавать. Ему казалось, что он давным-давно знал, что так произойдет. Он словно чувствовал, что когда-нибудь окажется на этом громадном пепелище. Это не делало скорбь и ужас легче, наоборот - все это ложилось на плечи неподъемным грузом, который - он знал - никогда не полегчает. Он видел сгоревшие дома, обугленные трупы людей и животных, в испуге блеющие стада, разбредающиеся от пепелищ по лесам, разбойничающих в богатых имениях саксов и их друзей из-за моря - англов и ютов. Он не удивлялся. Но оттого собственная вина во всем этом казалось слишком громадной. А еще злость. На того, кто должен был быть рядом сейчас. "Почему Ты не пришел? Когда Альбион будет нуждаться больше всего - посмотри, разве он не нуждается сейчас? Какие еще беды Тебе нужны?! Кто еще должен все потерять, чтобы Ты наконец пришел?" Но злость эта была ни к чему. В глубине души он понимал, что все не так просто. Если бы Артур мог - он бы пришел. Если бы он мог, он был бы рядом с самого начала и до самого конца. Но его не было. Значит, еще не время. Значит, судьба еще не сделала нужный виток. Интересно, через сколько лет или веков Мерлин станет жаждать катастроф и тысяч человеческих трупов только затем, что это вернет его друга? А он ведь даже не сможет пообещать самому себе, что не допустит такого, что не станет чудовищем. Время сможет искорежить его до неузнаваемости - он это знал. Боялся. Не хотел. Но знал. В первый момент ему показалось, что Килгарра снова спит - как и всегда в последний год, когда Эмрис к нему приходил. Но стоило выйти из чащи на каменный уступ перед пещерой, как дракон открыл глаза. И Мерлин увидел такие человеческие чувства в драконьем взгляде - вину, усталость, боль, безнадежность. Может, он и сам был драконом? Просто не знал этого... - Прости меня, юный чародей, - тихо сказал Килгарра. Волшебник почувствовал мурашки. Великий дракон, который еще несколько лет назад боролся с яростью и гордостью, чтобы извиниться за убийство родителей Пенелопы, теперь бессильно извинялся. Он был как Альбион - умирающий, едва дышащий, виноватый во всем и ни в чем одновременно, обманутый и нужный. - Что произошло? - спросил Мерлин. - Я не смог его остановить... Это был варвар. Он ранил меня, и я не смог сдержать огонь. Пещера пострадала. - И магия тоже, - Эмрис присел. Аккуратно, но спокойно положил ладонь на морду дракона. - Она вернулась пару часов назад. В глазах Килгарры мелькнуло усталое удивление. - Конечно, она вернулась. А ты чего ожидал? - Юты хотели уничтожить магию с помощью пещеры. - Не говори мне, что ты поверил, будто это возможно. Мерлин задумчиво помолчал. Поднялся и прошел в пещеру. Все было там такое же, как и когда он приходил сюда в последний раз. Кристаллы загадочно мерцали в полумраке, пыль танцевала в проникающих сюда солнечных лучах, и, может, только камни лежали в других местах и других размеров. - Мой огонь создал сильные помехи, - объяснил Килгарра, когда маг вернулся. - Но даже он не смог бы уничтожить эту пещеру. Мерлин молчал. Килгарра устало поднял тяжелую голову, чтобы взглянуть в его лицо. - Да, юный чародей, Альбион гибнет. Да, еще не время для исполнения пророчества о тебе и Артуре. - Но что тогда делать? - с толикой отчаяния, прорвавшейся в голос, спросил Эмрис, обернувшись к дракону. Тот покачал головой, словно удивляясь, что солнце все еще встает на востоке. - Я тебе уже говорил, что во что бы то ни стало нужно сохранить Альбион. - Но что это значит? - Что такое Альбион, Мерлин? - вздохнул Килгарра, снова кладя голову на громадные лапы. Веки его стали сонно опускаться, но дракон продолжал смотреть на виднеющееся за деревьями небо глазами, которые видели, наверное, как закладывались эти пещеры. - Это земля, на которой маги и люди живут в мире. Это и значат мои слова. Не допусти войны. Тогда Альбион будет жить и сможет дожить до времен, когда ты и Артур дадите ему расцвести. *** - Я обрушил пещеру, - сообщил Мерлин, вернувшись в лагерь вечером и рассказав обо всем. - Она не разрушена, но попасть в нее теперь без магии не получится. - Зачем? - ужаснулась Пенелопа. - Чтобы никто больше не смог воспользоваться ей для лишения волшебников магии. Годрик согласился с этим решением. Хоть что-то было в безопасности - их магия. Отдельно ему Мерлин рассказал о словах Килгарры про Альбион. Не допустить войны? Неужели у них оставался только такой путь? Неужели все и правда пришло к тому, что у них нет ни сил, ни людей, ни желания бороться? Но глядя на жалкую кучку выживших, жмущихся друг к другу и с отчаянной благодарностью принимающих еду от домовиков людей, Гриффиндор понимал, что да, у них осталось только это - возможность спрятаться. Затаиться. На время. Возможно, на года. Или на века... Годрик не совсем понимал, почему все ждали именно его решения, но он тянул с ним, ожидая непонятно чего. Ссылался на ранение Леона, якобы без него нельзя ничего предпринимать, но на самом деле ждал надежды. Шанса. Не так-то легко отказаться от свободы, от даже идеи о том, что проглянет солнце, если только постараться. И он не хотел признавать это, не хотел сдаваться. Но на второй вечер ему пришлось. Эльфы вновь накрыли на стол, неутомимо трудясь. Многие из них громко плакали иногда, ощущая висевшую в воздухе безнадежность, но другие тут же бежали их успокаивать и увлекать в общую работу. Семейству Гриффиндоров принесли еду отдельно, потому что они сидели у одного домика, рядом с Кандидой. Годрику даже нашли вино, и в этот раз он его выпил, вспомнив, как Сэл всегда говорил, что вино разгоняет тревожные мысли. Утром того дня он как раз ненадолго трансгрессировал с Гилдриммом домой, в Мерсию, чтобы найти мать - но нашел лишь горящий дом и разбежавшихся кур. И теперь ему как никогда хотелось забыться. - Не нужно с язычком... Зачем ты его туда суешь? - тихо обратилась Пенелопа к Юстесу, сидевшему рядом с ней и пытавшемуся пить из кружки. С язычком, как кошки. - Мамин котенок... Она погладила его по спинке и оглянулась на второго сына. Берт был необычно тих - он жался к отцу и почти не слезал у него с колен. Гриффиндор молча обнимал его, глядя куда-то вдаль. Пенелопа осторожно коснулась его плеча, муж посмотрел на нее. - Матильда должна была прийти к нам на Имболк. Ее не было дома во время нападения. - Да, - кивнул рыцарь, - она была на какой-нибудь дороге. Или остановилась по пути у знакомых в какой-нибудь деревне. - Она нас найдет. Мама Мерлина же нашла. - Юстес испачкался, - перевел разговор мужчина, и волшебница оглянулась на сына. И в этот момент в лагере случился переполох. Эльфы заохали и понеслись к одному из домиков, некоторые люди тоже поднялись и поспешили на источник суматохи. Годрик быстро поднялся и протиснулся в маленькую толпу. Там оказались двое: домовик Луи, с которым трансгрессировал два дня назад Баярд, и лорд Родор. Старый король выглядел ужасно: ранений на нем не было, но было много ссадин и царапин - следы побоев, что было бы ничего, если бы не возраст. Старик тяжело дышал, морщился, и по его давно мокрым щекам текли слезы. - Ваше Величество, - пробившись сквозь толпу, Сафир присел рядом с королем и попытался привести его в себя. - Ваше Величество, вы меня слышите? - Луи, ты же с другим королем уходил? - спросила у домовика эльфиха Дитта. - Луи ушел с королем Баярдом, - сообщил домовой эльф, перекрывая своим высоким голосом рыдания Родора. - Луи перенес его в Мерсию, мы оказаться в его дворце. Сэр Баярд хотел пойти к своим рыцарям, чтобы помочь всем - своему народу и нашему, и тем, кто не успел сбежать с Эмрисом. Сэр Баярд сказал Луи переместиться в Немет, помочь королю Аргосу и его жене сделать сопротивление. Только Луи задержался, он хотел помочь сэру Баярду еще немного, и еще магию нужно было собрать для нового перемещения, Луи устал. Но тут случилось такое! Сэр Баярд даже не успеть дойти до своих - к нему вышли какие-то люди. По их разговору Луи понял, что это предатели, что они сбежали когда-то, а теперь вернулись, они захватили власть и убили сэра Баярда! Среди эльфов прокатилась волна тихих аханий и вздохов, кто-то из них заплакал. Рыцари на пару секунд опустили головы. - Похоже, это те самые, - сухо сказал Мерлин, стоявший поодаль. - Когда однажды в июне Артур и Гвиневра поехали в Мерсию и раскрыли заговор среди советников и рыцарей Баярда, которые хотели его убить, свалить вину на Артура и захватить власть. Не всех тогда Баярд казнил, многие сбежали. И вернулись. Луи закивал. - Все правда, сэр, так все и было, они говорили это, Луи слышал. Потом Луи отправился, как и сказал сэр Баярд, в Немет, чтобы помочь оставшимся, - всех слушавших резануло это "оставшимся''. - Но он едва успеть... - Моя дочь, - всхлипнул Родор, не слышавший и не видевший ничего, - моя дочь... - Сэр Родор был в плену у ютов! - воскликнул Луи. - Хэнгист приехать в Немет с сэром Родором и требовать, чтобы Немет сдаться взамен на жизнь короля! - Зачем они это сделали, - Родор наконец открыл глаза, и в них был взгляд не умудренного жизнью старца, а отчаявшегося ребенка. Взгляд отца, потерявшего свое любимое чадо. Гриффиндор уже догадывался, что произошло, глядя в эти глаза, и никогда бы не хотел испытать ту же боль, что и этот несчастный старик. Он удобнее перехватил Берта, все еще не желавшего слезать с его рук. - Зачем? Им нужно было бежать! Но они согласились... - Они согласились, чтобы вас спасти, сэр Родор, - ласково попытался уговорить короля Луи, но старик только больше заплакал, еще больше сморщился и даже начал задыхаться. - Ваше Величество! - спешно позвал Сафир. - Милорд, вам плохо, успокойтесь, пожалуйста, все уже кончено... - Да, - прохрипел Родор. - Кончено. Моя дочь мертва! Митиан убили! - Как?! - резко и громко спросила Гвиневра, протиснувшись сквозь толпу. - Где был Аргос? - Аргос... - старик жалобно взглянул вверх, на лицо королевы. - Их взяли в плен вместо меня... И Митиан...ее...ее убили, а потом предложили... Он не смог продолжать, задыхаясь. Никто не мог заставить его успокоиться, и все с замиранием сердца смотрели, как он словно выплевывает собственную жизнь, не желая больше существовать без своего ребенка. Пенелопа прижалась сбоку к мужу, спрятав мокрые глаза, он обнял ее одной рукой. Луи решил продолжить за короля. - Сэра Аргоса пытались заставить жениться на дочери Хэнгиста, - его тонкий голосок неприятно звучал на фоне рыданий и рваного дыхания старика, но все слушали, не веря, что все это реально, а не просто ночной кошмар, и они скоро проснутся. - Они ставили его на колени и били. Но сэр Аргос не соглашался. - Зачем им была нужна эта женитьба? - пораженно спросила леди Леттиция. - Луи слышал, как они говорили что-то о законности. Сэр Аргос должен был стать королем Альбиона после сэра Родора, так что юты хотеть все сделать, как будто бы все законно. Но сэр Аргос не соглашаться. Луи помог ему освободиться, тогда сэр Аргос убил Хорсу и сбежал, он сказал мне спасти сэра Родора. - А сам он куда пошел? - спросила Гвиневра. - Луи точно не знает, только думает, что сэр Аргос полон жажды мести за свою жену. Может быть, он организовать сопротивление, но из кого? Люди все запуганы, магов убивают, как на Великой Чистке. Луи переместился с сэром Родором в Асгель, но короля Годвина уже не было в живых - сэр Один убить его за то, что тот не хотеть подчиниться ему и варварам. Теперь Асгель и Норфолк...и Мерсия...и Немет...и Дорса...и Амат...и-и прочие...они все за Хэнгиста. Луи на ходу понимал, какие страшные вещи говорит, и звучал все тише, неувереннее и боязливее. Под конец он опустил уши и жалобно оглядел собравшихся людей. Родор сморщился еще раз, что-то беззвучно бормоча. Наверняка, все еще звал дочь. А потом он сильно вздрогнул...и расслабился. Второй и последний правитель Альбиона умер. - Вот так же и Троя полыхала. Как только погиб Гектор, она была обречена... Гвиневра произнесла это, глядя куда-то вдаль, где за сотнями деревьев молчали опустевшие деревни Камелота. Она ни к кому не обращалась и словно говорила сама с собой. Гриффиндор почувствовал наползающую жуть от мысли, что королева могла потерять рассудок. И что перед ним уже стоит не та уверенная и великолепная женщина, которую он знал и уважал, а сумасшедшая тень, постаревшая слишком рано. Он даже не знал, что делать, если вдруг она обернется, и он увидит в ее глазах это помраченное сознание. Но когда королева обернулась, она была сама собой. Только рыцарю все равно больше никогда не было абсолютно спокойно в ее обществе. - Ну что? - появился рядом Слизерин. - Что будем делать? Годрик глубоко вздохнул. У него наконец был ответ, и он был уверен, что этот ответ единственно верный. Но также он означал конец борьбы. Конец времен рыцарей Круглого Стола, времен короля Артура, закат Альбиона. Нужно было спрятать это заходящее солнце как можно надежнее, чтобы ни варвары, ни сами маги не смогли его погубить окончательно. А это была та война, в которой победа значит отступление. - Мы вернем наш замок. Сэл кивнул. - А потом? - Отстроим и будем в нем жить. Друг моргнул. - Ты не понял, я имел ввиду, что мы будем делать после взятия замка? Это отличная база, да, но куда мы пойдем дальше? - Никуда. Мы не будем воевать с варварами. - Ты с ума сошел?! - Салазар, казалось, не мог поверить своим ушам. - Ты собираешься позволить им захватить Альбион? - Они его уже захватили, Сэл. Их в тысячу раз больше, чем нас. - Но у нас магия! Мы не можем просто так сдаться! - Да, у нас магия. И что мы с ней можем сделать? Устроить парочку налетов. Уничтожить несколько сотен саксов. Все. Мы умрем и никому не поможем. Варвары все равно останутся править Альбионом, и идея о мире с магами умрет вместе с нами. Ты этого хочешь? Слизерин наконец задумался. Пока он молчал, к ним приблизились слушавшие их рыцари, пара выживших советников и Гаюс. Годрик взглянул на них всех и, представив перед собой Круглый Стол, объявил: - Я планирую устроить из замка убежище. Мы сможем спасать по всей стране магов и людей, к ним лояльных. И прятать здесь. Наложим кучу защитных заклинаний и останемся здесь. Другого выхода я не вижу. Если у вас есть идеи - я готов выслушать. Мерлин, стоявший в кругу, чему-то усмехнулся, глядя на него - Годрик не понял, чему. - Я поддерживаю эту идею, - сказал лорд Осберт. Тяжело вздохнул. - Если вы сможете обеспечить безопасность этим людям, я доверяюсь вам в этом, сэр Годрик. - А мне не нравится это, - покачал головой лорд Вимон. Но он не выглядел возмущенным, скорее скорбящим. - Неужели мы оставим все, как есть? Оставим власть этим варварам? Неужели правда не восторжествует? - Она восторжествует, лорд Вимон, - ответил Гриффиндор. - Но не сейчас. Да, мы можем сейчас присоединиться к королю Аргосу и попробовать организовать сопротивление. Но это безумие, Аргосом движет месть, и он не хочет видеть, что произошло. Мало того, что у нас нет больше армии - нам даже не для кого сражаться. Вы сами слышали, люди предпочитают подстроиться под режим, чем воевать против него за пресловутую правду, когда это почти абсолютно точно означает смерть. В конце концов, варвары уничтожают лишь магов и тех, кто за них. А магов осталось очень мало, и если они все уйдут в одно место - хоть в этот замок - то, возможно, обычным людям не станет грозить опасность от нового порядка. Мир магов нужен только магам, Альбион жив только в нас, а для варваров это... - он поморщился, вспоминая, - Британия. - Я согласен, - кивнул Персиваль, не поднимая глаз. - Только отступив, мы можем спасти много жизней. Остальные рыцари молча закивали, соглашаясь. - Мерлин? - оглянулся на волшебника Годрик. Эмрис встретился с ним глазами. Гриффиндор подумал, что Мерлин бы согласился на штурм замка даже просто затем, чтобы саксам не достались покои Артура. - Я согласен, - ответил Эмрис. Годрик обернулся к стоявшей поодаль Гвиневре. - Ваше Величество..? - неуверенно спросил он. Королева подняла на него какие-то испуганные, пустые глаза. Помолчала, слегка растерянно оглядев собравшихся. - Не думаю, что у меня осталось право вам что-то разрешать или запрещать, - наконец ответила она, все еще обнимая себя руками. - Но если так вы можете спасти людей - действуйте. Гриффиндор почтительно склонил голову. - И какой у нас план? - спросил Салазар. - У нас больше полусотни рыцарей и трое магов. - Простите! - вдруг раздался высокий голос, и Слизерин от неожиданности быстро отступил. Рядом оказался Гилдримм. - Домовики хотеть предложить помощь. - Вы и так нам помогли, - ответил Годрик. Эльф небрежно махнул рукой. - Еда? Еды у нас много, и этого мало, чтобы отблагодарить вас за освобождение магов. - Несмотря на то, чем оно кончилось? - Это же не ваша вина, сэр Годрик! Великие вещи и великие люди всегда погибают от предательства, в этом никто не виноват. Гриффиндор грустно усмехнулся. - Хорошо. Если твои лю...эльфы готовы идти на битву, тогда мы примем помощь, она нам понадобится. Скажи, все домовики могут трансгрессировать? - Все взрослые домовики - да, сэр. А что? - Тогда все взрослые домовики смогут перенести нас прямо в замок. И мы сразимся с захватчиками. Рыцари несколько неуверенно смотрели на эльфов, однако ничего не возразили. - Но даже с таким элементом внезапности у нас только три мага и магия пары десятков эльфов, - припечатал Сэл. - А их там несколько сотен. - Уже немного меньше, - попытался взбодрить всех Борс. - Я видел, как несколько отрядов покинули Камелот. - Тем не менее... - А с какого перепугу вы считаете только трех магов? Пенелопа появилась как из ниоткуда, словно тот домовик. Годрик никогда не видел на лице жены такого решительного выражения и все понял. - Нет! - мгновенно отрезал он. - Даже не думай. - Я уже подумала. Я иду с вами отвоевывать замок. - Я сказал нет. - Ты не можешь мне запретить, - Пен встала перед ним и, вскинув голову, уставилась прямо ему в глаза, не собираясь отступать. Маленькая и готовая к битве. - Я одна из четырех хранителей Альбиона, вам нужна моя магия. - Но, Пенелопа, дети... - Именно. Мои дети не будут жить в бегах и в вечном страхе, это мой долг перед ними, как матери, и твой, как отца. Ты хочешь обречь их на скитания и панику? Я могу уберечь их от этого, а значит я буду участвовать в этой битве. Гриффиндор растерялся. Он не знал, что сделать против этого напора. Он ведь не мог позволить, чтобы его жена оказалась на поле боя. Но зеленые глаза смотрели так храбро из-под лохматых рыжих волос, пухлые руки скрестились на груди, губы плотно сжались - и он не знал, как остановить этот натиск. - Дружище, - выглянул из-за Пуффендуй Сэл, - она права. Она нужна нам, как маг и как хранитель Альбиона. Даже пророчество так гласило. - Будьте прокляты эти пророчества, - огрызнулся Годрик себе под нос. Угрюмо уставился на жену. - Обещай, что... - Обещаю, - кивнула, не дослушав, Пен. Устало и горько спародировала азартную улыбку. - Буду осторожна, как никогда. - Хорошо, - подвел итог Сафир, - тогда у нас четыре мага... - Пять. Все обернулись. Слегка опираясь на крышу ближайшего домика, одетая в наскоро сшитое эльфихами фиолетовое платье перед ними стояла Когтевран. Все еще распущенные волосы, которые раньше все видели только высоко собранными, делали ее моложе и уязвимее в их глазах. - Вот уж кто точно должен остаться, - делая шаг навстречу, поспешно и резко сказал Гриффиндор. - Годрик, я королева, - насмешливо напомнила Кандида. - Рыцарь не может мне приказывать. - Я не приказываю, я прошу, - мрачно возразил маг. - Прошу поберечь себя и свою дочь. Прошу вспомнить, о чем просил Теодор. Прошу поберечь себя и дочь ради него. - Я ценю, - на секунду склонила голову женщина. - Но даже Тео не смог бы сейчас меня удержать от битвы. К тому же, не стал бы, зная, что я могу, а если могу - значит буду. - Вы рискуете. - Как и вы все. Я готова на этот риск, а права решать за себя у меня пока что никто не смел отнять. Камелот сделал для меня слишком много, чтобы я сейчас не вступилась за него. Этот замок - и мой дом тоже. Этот замок может стать домом для тех, кого мы спасем. Даже если я умру, то, за что я сражалась, будет гораздо больше моей смерти. И моя дочь вырастет в безопасности и поймет меня. Гриффиндор побежденно замолчал. - Прямо как когда-то в Элдоре... - пробормотал еле слышно Мерлин сам себе, и никто не понял, о чем он, как не понимают бормотания стариков, вспоминающих события полувековой давности. Годрик вздохнул и повернулся ко всем. - Хорошо. У всех есть право выбирать. Те, кто хотят, - могут остаться. Но те, кто пойдет с нами, - приготовьтесь. Сегодня ночью мы идем возвращать наш замок. *** Собраться с духом и сплотиться оказалось сложнее, чем раньше. У женщин уже кончились слезы, которыми они оплакали своих друзей, близких и свой рухнувший в одночасье мир, чтобы теперь волнующей влагой или обнадеживающей улыбкой проводить своих мужчин в бой. Дамы просто беззвучно бормотали молитвы и сухо целовали напоследок. У рыцарей не было былого азарта, боевой удали, даже сил на притворные оптимизм и веселье. Сил хватало только на то, чтобы почистить и наточить меч, поднять глаза на жен, провести рукой по волосам детей и молча уйти. Нужно было отдать должное Гаюсу и Хунит, которые без лишних слов и вопросов организовали из тех, кто остался и мог помочь, что-то вроде полевого лазарета. Остававшиеся в лагере эльфы тоже приложили руку - они готовили еду и нужные для лечения вещи, а также следили за детьми. Близнецов Гриффиндоров на этот раз было очень сложно уложить спать, хотя никто им не говорил, что этой ночью их родители пойдут на страшную битву. Но они будто чувствовали что-то и сильно раскапризничались, что не добавило спокойствия - чем ближе были сумерки, тем сильнее нервничала Пенелопа и, конечно, не могла как следует успокоиться, чтобы сыновья тоже могли успокоиться и заснуть. Годрик решил воспользоваться шансом и отговорить жену идти сражаться, но напоролся на ссору, которая закончилась тем, что они оба принялись укладывать спать сыновей. А когда те наконец заснули, измученные нервами родители на пару секунд замерли, глядя на спящие мордашки. - Когда они проснутся, вас уже может не быть в живых, - не замедлил сообщить Салазар, снимая повязку с заживающей раны. - Ты знаешь, как поднять настроение, - мрачно ответил Годрик, проверяя меч и засовывая обратно в ножны. - Просто вношу немного реализма в общий оптимистический настрой. Рыцарь оглядел угрюмые лица воинов и усталые лица женщин. Хмыкнул. - Ты как? - Жить буду, - ответил Слизерин, посмотрев на свежий красный рубец на плече. - Глубоко разочарован. Я про то, сможешь ли сражаться? - Я не собираюсь упустить шанс прославиться, отвоевывая будущую родину магического сообщества. Друзья усмехнулись, переглянувшись и кивнув друг другу. Новорожденная Елена тоже расплакалась, но Кандида доверила ее эльфихе Дитте. По ее спокойному сосредоточенному выражению лица нельзя было угадать, дрожат ли у нее нервы от того, что она оставляет свою плачущую дочь и идет на битву, волшебница дала строгие указания временной няньке и, собрав волосы в пучок за неимением служанки и приспособлений, приблизилась к собранию рыцарей и магов. - Не волнуйся, - сказала Пен Алисе, напоследок обнимавшей сестру. - Уже завтра, надеюсь, будешь спать у себя дома. - Нет, - мотнула головой младшая Пуффендуй, отстраняясь. Голос ее был глубоким и хрипловатым. - Я смогу спать где угодно, а вот убитым камелотцам нужно упокоение. Хотя бы ради этого нужно прогнать варваров. Слова ее повисли в ответном тяжелом молчании. Магия эльфов помогла. Часть камелотцев оказалась в подвалах замка, а часть - у главного входа. Гриффиндор спланировал так разделиться, чтобы не дать ни одному варвару убежать, потому что нельзя было допустить, чтобы Хэнгист узнал, что камелотский замок отвоеван. Слизерин и Пенелопа были в отряде у входа. И, пожалуй, это было правильно, поскольку Годрик не смог бы как следует сосредоточиться на битве, следя, чтобы с женой ничего не случилось. Вместо нее рядом с ним была Кандида. По этой железной леди не было заметно, что она всего несколько дней назад родила - она была собранной, храброй и словно вылитой из стали. Лучшего напарника в бою сложно было бы найти, и Гриффиндор даже подумывал признаться в этом, если они переживут эту ночь. Пен, по сути, не старалась сражаться, ее главной задачей была защита. Поскольку из них четверых у нее лучше всего получалось выстраивать защитные магические барьеры, она этим и занималась: огромная стена золотистой магии, за которой, как бы ни разбредались в битве, оставались камелотцы и эльфы, не оставляла варварам ни шанса. Но часто ей приходилось и пускать в ход боевую магию - отталкивать кучку варваров, собирающихся напасть на ее друзей, занятых в это время другими противниками, и она изо всех сил старалась не думать, что, вдарив магией в стену саксов, кому-то из них могла сломать шею. Салазар шел впереди отряда, и его магия была кровавой, как ничто. Трупы от него разлетались не просто проткнутые, как мечом, а изрезанные вдоль и поперек. Пенелопа помнила, как Годрик рассказывал о битве с данами в Ифтире, о том, какие ужасы творили в бою эти варвары - так вот сейчас Сэл напоминал ей одного из таких варваров. Ее даже пугало это, но, с другой стороны, именно благодаря Сэлу они смогли продраться через гурьбу саксов, у которых почти получилось их окружить. Расправившись с набежавшими врагами, они поняли, что один успел убежать наверх, а значит поднять тревогу. Пенелопа позвала всех в служебный коридор, и камелотский отряд исчез из главного коридора. В подвале оказалось несколько веселых от вина саксов, которые даже не поняли, от чего погибли. Выбравшись наверх, камелотцы стали пробираться по лестницам на следующие этажи, сражаясь со всеми случайно набредающими на них варварами. Они врывались в залы и спальни и не оставляли саксам ни шанса. Впрочем, те сами были виноваты - казалось, они праздновали победу и мало заботились о защите замка теперь, когда думали, что все враги в этих землях истреблены. Замок был полуразрушен и грязен. На ступенях слоями лежала каменная пыль, в стенах верхних этажей зияли дыры, одно крыло было разрушено полностью, и здесь стоял февральский холод и не было ни души. Добравшись туда, отряд Годрика свернул на лестницу и спустился обратно, проходя уже по другим коридорам, чтобы в итоге, перебив всех на своем пути, встретиться с отрядом Салазара. Саксы погубили сами себя. Они недооценили своих врагов и переоценили собственную безопасность. Даже узнав об опасности снизу, они едва успели организовать защиту. Их действительно было немного меньше, чем в ту ночь, когда они пришли. А еще часть из них точно была нетрезвой. Эльфы тоже вступили в бой. Это было смешно и здорово одновременно - эти маленькие существа, что-то командуя высокими голосами на своем языке, неслись на врагов и сражали их, причем кто магией, а кто кухонной утварью, которую нашли в подвале. Часто из-за их маленького роста их приходилось защищать, и эльфы почему-то воспринимали это с таким восторгом, что напрочь забывали, что сами тоже спасали жизни волшебникам в этой битве. И вот так, плечом к плечу, маги, рыцари и домовые эльфы отвоевали назад свой замок. Когда отряды соединились, и настала смешанная, тяжело дышащая тишина, в первые минуты камелотцы озирались и прислушивались, проверяя, остались ли враги. Но вокруг были только грязь, камни, ветер и валяющиеся среди пыли факелы. Замок был снова в руках своих детей. И полужив. Когда руки перестали мелко дрожать от боевого запала, воины опустили мечи и чуть расслабились. Пенелопа первая подбежала к мужу и обняла его. Когтевран прислонилась к стене и прикрыла глаза на секунду. А когда открыла - встретилась взглядом со Слизерином и кивнула ему. Все было кончено. Или...все только начиналось? *** Город-призрак. Между домами кое-где еще оставались висеть веревки с повязанными на них флажками и разноцветными тряпками, но по большей части они валялись на дорогах, как мертвые змеи. Половина домов была разрушена или сожжена. Из сломанных окон глазели черные обугленные стены. В сараях отвратительными трупами лежали мертвые животные - только изредка рядом раздавалось мычание выжившей коровы или блеяние испуганной козы, которой придавило ноги обвалившейся стеной дома. Лошадей почти не было - видимо, отряды саксов, успевших уехать до битвы, прихватили здешних коней. Сэл бродил среди умершего города, и все эти детали смерти бросались в глаза. Жизнь других людей, которой он не интересовался до сих пор, хотя и жил с ними уже несколько лет бок о бок, теперь представала перед ним в искореженном, измученном, страшном в своей вызывающей конечности виде. Например, найти место базара было теперь нелегко - дорогу завалило обломками, и здесь все еще нестерпимо воняло дымом. А когда маг уже подумал, что не найдет это место, то оглянулся и понял, что он уже на нем - просто не узнал. Площадь, когда-то яркая, полная живых людей, вкусной еды, назойливых беспризорных детей, бродячих кошек и кучи странной утвари, которую некоторые купцы привозили из-за моря, теперь была просто огромным складом дерева. Все лавки, обугленные или просто сломанные, валялись кучами, образуя какой-то огромный, готовый к огню, костер. Салазар осторожно ступил на завал и, пробравшись к одному месту, приподнял доски. Под пылью, золой и грязью там виднелась плавающая в луже противная ерунда, которая когда-то была едой. В одном месте лужа пахла не дымом, а спиртом - видимо, здесь обрушилась лавка с пивом и медовухой. Под одной доской Сэл нашел мертвого кота. Выбравшись из завала, Слизерин пошел к себе домой. По дороге он видел дома своих соседей - некоторые были почти не тронуты, но он не стал заглядывать в окна, зная, что если и увидит там людей, то только мертвых. А вот его дом задел огонь. Дом, который он купил почти пять лет назад, в котором жил с Годриком, спал с Коринн и обрел маленькое убежище - был разрушен. Остались стоять только две стены. Дым все еще поднимался от места, где был хлев. На обугленном окне уже не было ставен, а внутри было столько грязи, сколько зрение мага не могло вынести. На месте хлева Сэл увидел черные комки, которые, видимо, были его перепелками. Здесь он и остановился, неотрывно глядя на трупики птиц. Он даже не собирался смирять поднимавшийся в душе гнев. Этот гнев казался самым правильным чувством сейчас. Его дом превратили в грязное и вонючее кострище. Люди, которым он ничего не сделал. Люди, которые, прямо как подонок Утер, ненавидели его лишь за то, что он маг. Это их Годрик хотел оставить жить на Альбионе? Их он хотел оставить наслаждаться победой и продолжать охоту на выживших волшебников? Как бы не так. В одном Сэл был согласен с другом - сейчас они ничего не могли сделать, только гордо умереть и оставить мир без магии. Нет, сейчас не время для наступления. Но Слизерин не собирался просто оставить все, как есть, он знал, что придет время, у него будут люди, и он дойдет до самого сердца этих ублюдков и уничтожит его. Потому что так правильно. Потому что так справедливо. А если какие-то трусы захотят смириться с режимом варваров - значит, он уничтожит и их, потому что в мире нет места тем, кто хочет смерти магам. Сэлу до жути не хотелось пачкаться обо всю эту грязь, но ему нужно было найти кое-что, так что пришлось немного порыться в обгорелых досках, морща нос от вони. Спустя, наверное, полчаса он откопал в месте, которое еще пару дней назад было спальней, вещь, которую огонь не достал. Правда, медальон был все равно очень грязным, так что Слизерин быстро произнес заклинание, чтобы не испытывать свое терпение - видеть медальон отца с фамильной буквой ''С" грязным, словно извозившемся в навозе, было выше его сил и гордости. Стерев пальцами уже несуществующую пыль с крышки, Сэл надел медальон, решив уже не снимать и не хранить в тайнике, спрятал под рубашкой и стал выбираться из завала, чтобы вернуться в замок. *** Годрик бывал в опустошенных деревнях и на полях битв после боя. Он видел мертвецов, он видел вещи и похуже. Но отчего-то видеть собственный дом, любимый город разрушенным, пустым и мертвым оказалось в тысячи раз тяжелее. Да и как могло быть иначе? Это Камелот! Его город мечты, сердце места обетованного, судьба, его дом, в котором его жизнь казалась безоблачной до Камланна. Глядя на огромное кошмарное кострище, полное трупов и дыма, он вспомнил, каким был этот невероятный город, когда он впервые пришел сюда: белый от яблоневых цветов, напоенный сладким ароматом весны, живой, теплый, игривый и бессмертный. Теперь все это было похоже на небыль, на сказочный сон. Этот мертвый город, казалось, всегда был мертвым. И все мечты были просто наивными детскими мечтами. Было трудно поднимать взгляд на замок и заставлять себя верить, что это не так. Мерлин всем своим видом показывал, что все случилось так, как предсказывала судьба. Его ничто не удивляло, после битвы он скрылся, и только Кандида негромко сказала Годрику, что Эмрис ушел проверить покои Артура. Сама Когтевран осталась в замке, чтобы помочь рыцарям и Пенелопе перевести в замок людей из эльфийской деревни. Каким-то образом Пуффендуй даже удалось переспорить Гилдримма и уговорить его тоже переселить свой народец в замок - ведь теперь там было безопаснее, чем в лесу. Теперь этот замок был единственным безопасным местом в Альбионе для тех, кто не мог существовать в новых порядках Хэнгиста. Годрик ушел в город. Среди всего этого разрушения все еще стоял февральский холод, вот только луж, подернутых тонкой коркой льда, не было видно из-под завалов. Зато сталь меча, которым Гриффиндор порой прорубал себе дорогу, казалось горячей. На дворцовой площади жалкими остатками поруганной гордости висели изорванные красные стяги. А вокруг лежало множество знакомых мертвецов. Каждый раз, когда свет заходящей луны осенял спокойные лица мертвых рыцарей, Годрику хотелось сесть рядом с ними и остаться тут навсегда. Рядом с товарищами, рядом с которыми еще пару дней назад сидел на начинавшемся имболкском пиру. Здесь были и вечно смеющийся Гахерис, и его напарник по розыгрышам - Бламур, и вечно попадающий в переделки Озанна, и ловелас Галиходин и много других, кого вечный сон одолел у порога замка, который они защищали. У Годрика не было слез. А если и появлялись, то, наверное, замерзали, как в той песне. Глядя на мертвые, только что веселые лица, он чувствовал, что у него нет ни проклятий, ни просьб. Проклятия замерзали на этом холодном ветре, а молитвы умирали где-то глубоко в сердце. Он только закрывал одним глаза и мог лишь удивляться, как у других сильно были сжаты пальцы на рукоятках мечей. Он слегка испачкался их кровью, похожей на вино, которое они должны были вместе пить всю эту праздничную неделю. Кровавый пир. Заняться погребением мертвых Гриффиндор распорядился завтра, и даже думать не хотелось о том, как много нужно будет похоронить тел. Вместо этого он добрался до своего дома, который был почти цел, но все равно грязен и обгорел снаружи. Стараясь ни о чем больше не думать, волшебник собрал немного нужных вещей, вроде игрушек близнецов, еды, одежды и ценностей, в том числе достал из тайника золотую чашу, подаренную Кандидой Пенелопе, сунул это в сумку и пошел по дороге к своему бывшему дому, чтобы встретиться со Слизерином. Но по дороге он услышал звук, знакомый ему, но все равно всегда страшный в своем мучении - жалобное ржание лошади. Оно доносилось из большого завала, в который лезть было самоубийством. Но Годрик полез, едва не ломая ноги порой. В конце он увидел ее - вороную голову своей кобылы. Круп лошади был скован упавшим на нее завалом, но было видно, что дело не в этом. Виднелась только голова, кобыла уже едва двигала ей - и только ржала от боли. Рыцарь перескочил через последние буреломы и магией поднял завал, чтобы его лошадь смогла дышать. И увидел - она была ранена. Возможно, ей можно было помочь раньше, но теперь даже Пенелопа не смогла бы ничего сделать. - Ч-ч-ч, - негромко заговорил рыцарь, обняв руками голову лошади. - Тише, Эмер, тише, девочка... Лошадь узнала его. На него уставились большие черные глаза кобылы. Она перестала часто дышать, наверное, считая, что хозяин сейчас поможет ей, и она в безопасности. Глупое верное животное... - Ш-ш-ш, - приговаривал Годрик, оттягивая момент и ласково гладя черную шею. Лошадь немного расслабилась и взглянула на него, словно спрашивая. А может, все же понимала? Глаза Гриффиндора осветились магией, а глаза лошади тихо закрылись. Тихо, быстро и безболезненно. Вот тут рыцарь не выдержал. Пару минут он просидел у тела лошади, закрыв лицо руками и не веря, что можно выбраться из этого черного, грязного, закопченного мира. Что этот маленький, по сравнению с Альбионом, замок можно превратить в уютное и безопасное убежище. Что он сможет всех убедить и защитить, что у него получится вселить в них веру. А не убить, как поверившую в его помощь лошадь. Потом он вытер сухие глаза и залез в седельную сумку, где нашел пару фляжек с водой и свою шляпу. *** Первым делом, отоспавшись и немного потерявшись во времени, выжившие камелотцы занялись погребением мертвых. С помощью магии это было довольно просто и быстро, что позволяло меньше задумываться и погружаться в горе. Тем не менее, казалось, Кандиде это удавалось лучше всех, хотя и ей было тяжело. А как иначе? Именно она нашла советников, умерших почти одновременно - Генриха, Рослина, Летарда и остальных. Из всей дюжины стариков выжили только двое - Вимон и Осберт, и им обоим стало плохо от вида погибших товарищей, так что Гаюсу пришлось срочно выдавать им лекарства. Когтевран иногда казалось, что лекарь прячет эти склянки у себя в рукавах. Множество мертвых было и среди слуг, но в темницах они нашли десятка два женщин, дожидавшихся участи худшей, чем смерть. Освобожденные, они стали помогать расположить раненых и перенести из леса детей. Кандида сама вернулась в эльфийский лагерь, чтобы забрать дочь - девочка уже успела раскричаться, что, к удивлению волшебницы, вызвало у нее не раздражение, а чувство вины и нежность. Три эльфихи, не стесняясь, умиленно вздохнули, сложив ладошки, неподалеку, так что королеве пришлось снова вернуть командирский тон и, прижав к груди дочь после кормления, отправиться в замок с последними жителями деревеньки. В замке к тому моменту уже оказалась Матильда, потрепанная, в ссадинах, голодная, но живая. Это порадовало Кандиду, потому что, во-первых, это еще одни рабочие руки, а во-вторых, Годрик хоть немного расслабился. Когтевран много наблюдала за ним в эти дни и понимала, чему так часто усмехается Мерлин - да, Гриффиндор теперь как никогда был похож на Артура. Однако приход Матильды заставил Кандиду задуматься кое о чем. А потом сказать об этом друзьям. - Нужно обнести замок стеной из заклинаний. Уже сейчас, потому что пока мы будем разбираться с мертвыми, сюда может нагрянуть кто угодно. Например, отряд Хэнгиста с вопросами, почему здешняя армия все еще не вернулась к нему в Дорсу. Не будем допускать той же ошибки, что и саксы: сначала позаботимся о защите, а уже потом будем разбираться со всем остальным. - Но нам нужно что-то сверхмощное, - ответила Пенелопа. - Что-то, что не пострадает от каких-либо помех в магии Альбиона. - Я думала об этом. Если мы добавим в стену магию эльфов - то она станет независимой, и ничто и никогда не сможет ее разрушить. - Но если мы сплетем эту стену из кучи разных мелких заклинаний, это будет ненадежно, - заметил Мерлин. - А у нас есть выбор? - Есть, - вставил Годрик. Все трое повернулись к нему. - Мерлин, помнишь, когда мы ездили освобождать Ифтир от данов, мы накладывали на наши армии заклинание? - Да, но Гаюс же предупреждал: его можно наложить на одних и тех же людей только один раз, - недоуменно ответил Эмрис. - А мы не будем накладывать его на людей, мы наложим его на место. На замок и его окрестности - настолько, насколько у нас хватит сил. А с эльфийской магией все получится очень специфично, а значит недосягаемо и нерушимо. И это будет отличная основа, а к ней уже можем добавить и другие, более мелкие заклинания. - Но тогда... - задумчиво потер подбородок Мерлин. - Вряд ли под таким мощным куполом можно будет трансгрессировать. Впрочем...это даже к лучшему. - Так будет безопаснее. - Точно. И еще: нужно будет к этой стене добавить заклинание миража, что-нибудь сильное и стойкое. - В сочетании с магией домовиков все будет стойким и сильным, - прокомментировала Пуффендуй. - М-м...да, скорее всего. Сделаем мираж таким, как все выглядит сейчас. Пусть любой, кто не обладает магией, кроме тех, кого мы сами проведем сквозь завесу, будет видеть, что здесь пустые развалины старого замка. Тогда даже отряд Хэнгиста с проверкой нас не найдет, ни черта не поймет и уйдет. - В таком случае Камелот перестанет существовать для всех, - задумчиво сказала Пенелопа. Все помолчали. - Мы же собираемся здесь прятать магов, так? Нам придется придумать название этому месту. Мы больше не можем называть его Камелотом. За его пределами все должны считать, что Камелот - мертвая пустошь, а если мы каждому магу будем говорить "Пойдем в Камелот'', рано или поздно правда выплывет. Друзья переглянулись. За разбитым окном второго этажа, у которого все стены остались стоять, вставал серый рассвет, плохо видный за тучами и дымкой. Внизу слышались шаги, редкие разговоры и команды к работе. - Есть идеи? - наконец спросила Когтевран. - Нет, - заключил Гриффиндор. - Давайте пока будем называть его Вепрем, а потом, когда разберемся немного, придумаем что-нибудь получше. - Замок с названием "Вепрь"? - слабо улыбнулся Мерлин. - Ну, знаете, - встрял Слизерин, - даже для рабочего названия это слишком грубо и просто. Все-таки это будущая родина магического сообщества! Да и слово "вепрь" знали достаточно много людей снаружи. Давайте хотя бы это слово на язык магии переведем. - В заклинаниях "вепрь" читается, как "хогвартс", - пожала плечами Кандида. - Мне нравится, - устало улыбнулась Пенелопа. - Значит, будет пока Хогвартс, - подвел итог Годрик. - Идемте, нужно закрыть наш Хогвартс от большого мира.