Огни Камелота

— «Помогая друг другу — мы становимся равными». — Вот настоящее сердце Камелота. А не эти камни и дерево, башни и дворцы. Сожги все это, а Камелот будет жить. Он живет в нас. Это вера, которая живет в наших сердцах. © "Первый рыцарь"

- И как мы будем это восстанавливать? - поинтересовался Слизерин, глядя на руины замка. - На этот счет у меня есть заклинание, - решительно ответила Кандида. Друзья перевели на нее многозначительный, смеющийся взгляд. Королева тряхнула головой: - Да, и не смотрите на меня так, у меня и на этот счет есть прекрасное заклинание. Почаще бы читали книжки - и вы бы нашли что-то интересное. - Тут в любом случае одним заклинанием не обойтись, - хмыкнул Гриффиндор. Когтевран оглянулась, и на ее худом лице заиграла азартная улыбка. - Всегда хотела попробовать себя в зодчестве, - и, подобрав юбку, она пошла к замку, попутно раздавая команды: - Да, и вы мне понадобитесь. Я же не могу делать за вас все, так что будьте готовы, вечером принесу вам планы. Друзья переглянулись. Посмеялись. - Ну что ж, - задумчиво прокомментировал Годрик, складывая руки на груди. - Мне в этом году тридцать, тебе в этом году тридцать. Самое время строить новый мир. После создания магического купола над Хогвартсом (а это название удивительно быстро прилипло к языку) волшебники целые сутки отсыпались. Раньше всех поднялся, разумеется, Мерлин, проверил стену на прочность и вынес вердикт, что в жизни не видел более неприступной магической защиты. Он также попробовал трансгрессировать, и, как он и ожидал, у него не вышло. Зато домовики почему-то все еще могли это делать - внутри магического купола, а не за его пределы или наоборот. Это оказалось полезным, поскольку более верных существ, чем домовые эльфы, наверное, найти было невозможно, а, пользуясь своими навыками, они неустанно суетились по замку, уже расчищая нижние этажи. Отдыхать они, видимо, не умели и светились радостью от того, что волшебники дали им приют, что у них теперь есть безопасный дом, и что они могут чем-то отплатить большим добрым друзьям. Пока волшебники отдыхали от наложения защиты, рыцари отправлялись в камелотские деревни поискать тела, нуждавшиеся в погребении. Нашли гораздо меньше, чем думали: многих пожрал огонь. Так что рыцари подобрали по пути всю еду и весь скот, которые смогли найти, и вернулись к замку. И застопорились. Они начали бродить вокруг, разглядывая город и замок, недоуменно почесывая подбородки. Гриффиндору пришлось выйти к ним и спросить, что случилось. - У нас должны гореть огни в это время, уже сумерки, - ответил Леон. - А мираж показывает, что там темно и пусто. Да и ощущение очень сильное...невыносимо хочется уйти...это тоже магия? - Да, пожалуй, - ответил Годрик. - Такого мы не планировали...но это отлично. Он провел их внутрь, и эльфихи тут же занялись едой. Первым делом они расчистили бывшую королевскую кухню. В ней очень многое было раскурочено, но эльфы взялись за дело, и уже через пару дней кухня казалась почти новой. Так что к моменту, когда у Когтевран были готовы чертежи, эльфы были относительно свободны. Когда она разостлала бумаги на столе перед друзьями, то с удовольствием отметила, как удивленно вытянулись их лица. Архитектура всегда привлекала ее своей четкостью, арифметичностью, грандиозностью и вековечностью, но королеве некогда да и не по сану было заниматься строительством замков. Так что теперь ей казалось, что она занялась тем, о чем давно мечтала. - Восемь этажей? - ахнул Слизерин, подняв голову от чертежей. - К чему столько? - Ну, если мы собираемся прятать здесь магов Альбиона, то их хоть и мало, но будет побольше, чем десяток человек, - хмыкнула Кандида. - Или ты хочешь, чтобы здесь стало тесно, и в один прекрасный день я привела постояльца к тебе в комнату? Сэла даже передернуло. - Нет, вы правы, все правильно, - быстро согласился он. - Здесь подписано... - Годрик провел пальцем по начерченным лестницам и размашистой надписи рядом, - "лестницы меняют расположение". Объясните? Королева кивнула и, сложив руки на юбке, прошлась вокруг стола. - Я рассчитала наш атриум так, чтобы каждая лестница могла встать минимум в трех положениях, не задев другие. Я спланировала наложить на них заклинания, чтобы они время от времени меняли положение так, чтобы за одну неделю нельзя было пройти по одной и той же лестнице в одном и том же направлении. - Надеюсь, это не изощренный план переломать мне ноги и убить? - спросил Салазар. - Милый, если бы я хотела это сделать, есть более простые способы, - состроила рожицу Когтевран. Маг усмехнулся. - Это очень удобно в случае нападения, - заметил Гриффиндор. - На это я и рассчитывала. - Хорошо, а где мы возьмем материал для дополнительных этажей? - Я подумала, - Кандида ненадолго замолчала, а потом заговорила более аккуратно. У обоих ее друзей были дома в городе, так что они могли не согласиться с ее предложением. - Город разрушен. Мы можем разобрать по частям все завалы и оставшиеся дома и использовать это, как материал. Мужчины помолчали. Но, к счастью, не стали возражать, и Гриффиндор только спросил: - Но мы не найдем там достаточно камня. - Да, но мы найдем кучу материала, который можно превратить в камень, - на взгляд магов она всплеснула руками. - Да, на этот счет у меня тоже есть заклинание, прочла о нем в книгах. Ребята, вам срочно нужно в библиотеку. - Как только восстановим ее - обещаю, что проведу там выходные, - хмыкнул Слизерин. Так началась работа. Без магии отстройка замка длилась бы месяцами, но с волшебством она заняла пару недель. Уже через полмесяца города не было - на его месте раскинулся некрасивый от прошлогодней травы луг. Даже Когтевран было больно смотреть на этот пустырь, на котором совсем недавно стоял великий город. Сюда с победами въезжал Артур, здесь творились грандиозные дела, здесь было сердце Камелота. А теперь здесь не было даже призрачного следа от той жизни. Казалось, ее и не было. Казалось, все это было сном, красивой легендой, сказкой. А в реальности был только Хогвартс - место спасения выживающих под гнетом варваров магов. Не помогла и идея Мерлина и Пенелопы. Посмотрев на этот пустырь пару дней, они вместе нашли нужное заклинание и заставили исчезнуть даже память о великом городе: на его месте теперь раскинулось озеро. С одной стороны, вид голубой воды из окна создавал впечатление чего-то хорошего и нового. С другой, еще больней ощущалась разница между тем, что есть, и тем, что было, но чего больше никогда не будет. Это озеро было точкой невозврата. Назад дороги не было - Камелот становился легендой, теперь был только Хогвартс. *** К марту на берегу озера стоял совершенно новый замок, и только нижние его этажи отдаленно напоминали то, чем он когда-то был. У Хогвартса было семь башен, вместе с которыми всего насчитывалось восемь этажей. Также всего вышло сто сорок две лестницы, в адрес которых, как минимум, раз на дню, смачно ругался Салазар. Коридоры и комнаты почти все были перестроены, так что всем теперь заново приходилось учиться ориентироваться. Но стоило немного вникнуть в построение стен, как старый Камелот проглядывал сквозь новый Хогвартс, и уже нетрудно было понять, как пройти, потому что новые построения словно лишь вуалью прикрывали прежние. Мерлин специально поговорил с Кандидой об одной вещи: он хотел сохранить неизменными несколько комнат, первым делом - покои Артура, которые благодаря его заклятью не пострадали. Согласовав все с чертежами Когтевран, Мерлин наложил на покои друга, на покои Гаюса, свою каморку и другие памятные места сложнейшие заклинания, которые знал. Кандида закрыла их коридорами, и теперь любому, кто находил дверь в одну из таких комнат, казалось, что это обманка - что за дверью просто стена. Сложнее всего было с Тронным Залом. Даже Кандида оставила это напоследок, и в конце февраля там все еще все было как раньше. Однажды Мерлин решился туда зайти и встретил Гвиневру. Гвен почти не принимала участие в общей жизни. Она помогала Хунит, Гаюсу и эльфам с уборкой и сидела с детьми. И только с последними казалась живой. Она стала любимой няней для близнецов Гриффиндоров и прекрасно справлялась с Еленой, пока ту не надо было кормить и звать для этого Кандиду. Еще в этой компании было несколько детей рыцарей. Все они любили свою бывшую королеву, а она в них нуждалась так отчаянно, словно только с ними могла дышать. С ними она, пожалуй, абсолютно забывала кто она и где она, с ними она улыбалась и просто была той матерью, которой ей не довелось стать. В остальное время она бродила по замку, закутавшись в шаль, словно привидение. Она уходила глубоко в коридоры одна, и порой ее долго не могли найти, а она возвращалась к вечеру все с тем же пространным выражением лица, словно была совсем не здесь. Словно ушла глубоко в свою память. К мужу. К брату. К родителям. К прежней, не радужной, но гораздо более счастливой жизни. В тот раз Мерлин застал подругу прохаживающейся вокруг Круглого Стола. Гвен задумчиво водила пальцами по столешнице и спинкам стульев. Она даже не сразу заметила постороннего. Спокойно подняла голову и ничуть не удивилась появлению мага. - Ты их видишь? - спросила она. Мерлин взглянул на стулья, и на секунду ему стало до жути горько и страшно. Он подумал, что память играет с Гвен злые шутки. Но взгляд подруги не казался сумасшедшим, лишь безумно тоскливым. Снова посмотрев на Круглый Стол, Мерлин понял, что тоже видит их. Как будто вчера. И зал залит солнечным светом, и блики играют на кольчугах рыцарей, и каждый стул занят здоровым и готовым к победам "толстяком". Артур. Гвейн. Мордред. Мадор. Ланселот. Рейнольд. Рэнульф. Элиан. Сколько же их тут... - Вижу, - только и смог ответить Мерлин. Гвиневра прошла по кругу дальше и нежно провела ладонью по спинке стула Артура. - Моя жизнь превращается в череду воспоминаний, - тихо сказала королева. Она не обращалась к другу, а словно говорила с тишиной в этом зале, где так недавно они оба кричали "Да здравствует король!" - Череду теней на стене... Уже даже безликих. - Она задумчиво собрала ладонью пыль со столешницы. - Мне кажется, я существую, чтобы помнить о них. Чтобы в мире оставался кто-то, кто хранит память о них. Мерлин не шевелился. Тихие слова подруги сковывали его, будто укрывали вечным сном. Будто закапывали могилу. - Одно хорошо, - заметила женщина, - что свадьба не успела состояться. Иначе я бы утянула беднягу Паэна со мной на дно. - Она вздохнула, и Мерлину послышалась в этом вздохе какая-то нота облегчения. - Я бы все равно не смогла стать ему хорошей женой. А теперь я могу остаться с моими призраками. Маг поднял голову и осмелился взглянуть на троны в дальнем конце зала. Все такие же величественные и неколебимые. Пустые, словно король и королева просто занимались другими делами. - А что мы с ними будем делать? - так же тихо спросил Мерлин. Гвен, проследив за его взглядом, тоже повернулась к тронам. Казалось невозможным, что всего пять с лишним лет назад все здесь торжествовало и праздновало. Пожалуй, здесь вправду были призраки. Призраки тех людей, что стояли тут и радовались свадьбе своего короля и чествовали королеву. - Спрячем, - прошелестел голос женщины. - Все равно мир должен забыть, что здесь был Камелот. А можешь себе забрать. - Что?.. - Когда пал Ифтир, у Кандиды не было преемника. У меня есть. Я больше не королева, даже не Гвиневра. Зовите меня Гвен. А все, что осталось от королевства, ты защитишь лучше меня, так что...передаю его, можно сказать, в твои руки. Можешь даже назвать себя королем Камелота. Или Хогвартса. Закончив эту странную речь, Гвен рассмеялась сама себе и, продолжая смеяться, вышла из зала. Мерлин подумал, что это был самый жуткий смех в его жизни. Круглый Стол и оба трона спрятали в самые глубокие и надежные тайники замка, прикрыв тысячью заклинаний. - Зал мы назовем...Большим, - объявила Кандида. - Обожаю вашу фантазию, дорогая, - похлопал ей Годрик, и королева фыркнула, явно скрывая смех. - Даже не буду спрашивать, какие идеи есть у тебя, умник. Это Большой зал, и точка. И здесь будет трапезная! В конце концов, где-то же вся эта орава должна есть. Когда все увидели результаты ее планов - спорить расхотелось, потому что каким бы величественным и важным этот зал ни был раньше, теперь он был гораздо важнее в качестве трапезной. К сожалению, Кандида могла сделать какой угодно чертеж, но у нее не получалось сделать помещение уютным. И здесь за дело взялась Пенелопа. А пока все занимались устройством замка, Мерлин навестил Килгарру. И не зря. Маг не мог понять, как Килгарра сумел одолеть такое расстояние, но умирающий дракон дополз до гор, которые ютились под магическим колпаком Хогвартса. Однако, конечно же, после такого перехода у него не осталось никаких сил. Мерлин нашел его уже на последнем издыхании. Видеть, как умирает дракон, - страшное и величественное зрелище. Ведь вместе с Килгаррой умирала и тысяча его прожитых лет, память о целых цивилизациях, о расцвете и падении многих держав прошлого. С ним умирали тысячи закатов и тысячи рассветов, миллионы облаков и бездонные знания. Умирало древнее создание магии. Даже природа, казалась, замерла в трепете: ветер почти не шелестел листьями, полуденное небо разгладилось и было безмятежно-голубым, как, наверное, и много веков назад. Молчали горы, провожая в последний путь своего ровесника, притихли птицы. Весна немного пригрела скалистый уступ. У Мерлина не было слез. Плакать не хотелось. Он был готов к тому, что великий дракон уйдет, он знал это все последние полтора года. И теперь просто сидел рядом с головой огромного друга и вместе с ним смотрел на небо, в которое смешно утыкались резкие верхушки елей и сосен. - Ты не боишься? - спросил волшебник. - Для высокоорганизованного разума, Мерлин, смерть - лишь очередное приключение... - тихо ответил Килгарра. В его голосе было много дыхания, и звучал он так, словно медленно засыпал. - А драконы и люди уходят в одно и то же место? - Вот встретимся там - и я тебе расскажу. Мерлин усмехнулся. Обнял руками колени. - Время... - вздохнул дракон, - оно ведь...такое огромное... Как воздух. В нем можно летать. И в то же время, если в нем летаешь - время проходит гораздо быстрее, и вот ты уже не заметил, как пережил сам себя... Я...я помню...столько лиц...столько душ и характеров...и, кажется, все было лишь вчера...а на самом деле нас разделяют сотни тысяч облаков... - Ни о чем не жалеешь? Килгарра по-доброму усмехнулся. - Я слишком стар, чтобы о чем-то жалеть. Мне слишком много лет, чтобы я помнил, что такое боль... Знаешь...об этом забываешь, когда знаешь, что умираешь. Все становится таким простым... Вот о чем можно жалеть в такой момент - о том, что слишком беспокоился обо всем. Слишком много боялся, слишком много страдал...когда мог просто летать. - Килгарра... - позвал Мерлин. - Я знаю, что мне, наверное, предстоит такая же долгая жизнь, какой была твоя. Мы оба помним, что ты в итоге делал вещи, которые не считал верными. Но я не хочу...понимаешь, когда-нибудь мне, возможно, будет тоже много веков от роду, и я уже не буду считать нужным и правильным то, что считаю таковым сейчас. Я, возможно, перестану верить в те вещи, в которые верю и хочу верить сейчас. Я перестану быть самим собой, тем, кто нужен Альбиону...Артуру. Что, если когда он вернется, я уже не буду его другом? Что, если я увижу слишком много павших цивилизаций, чтобы продолжать верить в Альбион? Килгарра очень тихо посмеялся - очень похоже на смех какого-нибудь дедушки. - Сколько раз мне повторить тебе, Мерлин, что вы с Артуром - части единого целого, чтобы ты понял, что это значит? Вы существуете друг в друге, вы зависите друг от друга. Неважно, сколько пройдет тысячелетий, неважно, если ты разуверишься - придет он, и ты снова почувствуешь себя самим собой. Не бойся. Время - не самое страшное, что может случиться. В мире вообще ничего страшного, кажется, нет... Все заканчивается смертью - так чего бояться?.. С этими размышлениями Килгарра поднял глаза выше, и в них отразились наползающие перистые облака. - Все, чего мне сейчас хочется - это чтобы другие драконы продолжали подниматься в это небо. Смешно...но хочется. Обещаешь?.. - Обещаю, - спокойно кивнул Мерлин и провел ладонью по морде Килгарры. - Засыпаю... - с последним дыханием прошептал дракон и закрыл глаза. - "Никогда не щекочи спящего дракона"? - переспросил Годрик, глядя на красный стяг с начертанной магией Мерлина надписью. Мерлин загадочно, хотя и грустно улыбнулся. Он всегда теперь улыбался только грустно и никогда - широко, радостно, как раньше. Весь свет, вся солнечность исчезли без следа. Солнце умерло у Авалона. - Потому что только идиот рискнет щекотать спящего дракона, - объяснил он. Годрик попытался сделать вид, что он понял. - Не понял, - сдался он. - Потому что я хочу, чтобы девизом убежища магического сообщества было слово в защиту драконов. В защиту их свободы и достоинства. - Но...почему не придумать для этого нормальную серьезную фразу? - А у тебя проблемы с юмором? Больше Годрик ничего не стал спрашивать, и девиз остался таким. И каждый раз, когда Мерлин смотрел на стяг, который Пенелопа растянула в коридоре рядом с главным входом, он вспоминал своего великого друга, чей дух наконец нашел покой в горах Хогвартса. *** Пенелопа подошла к делу основательно. Она хотела преобразить унылый замок, сделать его из строгого и мрачного уютным и теплым. Ей хотелось, чтобы исчез всякий след того страшного побоища. Чтобы входящий в Хогвартс видел в нем новый дом, а не построенную на костях крепость. Увы, как раз сердечности в таких делах Кандиде и не хватало. Поэтому, когда все было практически закончено, Когтевран оставила эльфов заканчивать работы и стала проводить больше времени с новорожденной дочерью, а Пенелопа взялась за свою часть дела. И начала с самого простого - с кухни, которую уже прибрали и обустроили домовики. Увидев ее, они тут же наперебой стали предлагать еду и благодарить за то, что волшебники подарили им дом. Пуффендуй не смогла отговорить их от угощения, но затем помогла магией устроить огромный кирпичный очаг. Высоко на стенах она подвесила гирлянду из искусственных трав, а также заставила сотню свечей летать в воздухе под потолком - и вскоре все в этой кухне казалось ей невероятно уютным. А по выходу ей пришла еще одна идея. Позвав магией одну из картин, на которой было огромное серебряное блюдо с фруктами, она закрыла этой картиной вход в кухню и наложила заклинание. Почувствовав себя ребенком, Пен пощекотала большую зеленую грушу на картине - та внезапно захихикала и превратилась в зеленую ручку. Волшебница захихикала сама, а потом покачала головой. - В тебе проснулся наш папа, - вынесла вердикт Алиса на этот рассказ, но засмеялась и тоже предложила кое-что. В тот же вечер, сидя в покоях, они притихли, слушая шаги Годрика, а затем его попытку открыть дверь. У него не вышло. Сестры с силой сжали друг другу руки, чтобы не засмеяться. Гриффиндор попробовал еще раз. Потом сказал заклинание. Потом еще раз, сильнее дернул ручку. - Эм, - промычал он из-за двери. - Эм. Обе Пуффендуй прыснули, не выдержав. - Пен? - позвал Годрик. - Зачем ты заперлась? И как? - Я не запиралась, милый, - прощебетала Пенелопа. Алиса ткнулась ей в плечо, смеясь уже просто с интонации сестры. - Дверь легко открывается. - Так, - якобы грозно заявил Годрик, отчего Пен снова прыснула. - Я не играю в ваши игры. Давай, говори, как открыть дверь. - Так невесело, - со смехом пожаловалась волшебница. - Дверь нужно всего лишь вежливо попросить. Снаружи некоторое время царила тишина. - Пожалуйста?.. - неуверенно сказал Годрик. Настырная дверь сама открылась. Маг упер руки в бока, уставившись на сестер. Алиса все еще хихикала старшей в плечо, а Пенелопа посмеивалась, невинно хлопая ресницами. Гриффиндор не выдержал и тоже засмеялся. - И много ты так дверей заколдовала? - Пока только одну, а что? - Это хорошо, потому что если бы такую встретил Сэл, разнес бы в щепки. С него и лестниц хватает. - Зато поучат его немного манерам, - объявила Пенелопа. - Некоторые все же заколдую. Это будет забавно. - Ты прямо как папа, - повторила Алиса, уже успокоившись и нежно улыбаясь. Пуффендуй обустроила и коридор к кухне - уставила его факелами и картинами с едой, какие только нашла в замке, а вход в коридор так же закрыла картиной. Эльфам безумно понравилось, и они заявили, что получилось очень уютно. Пен понравилось играть с картинами, и когда в голову ей пришла абсолютно отцовская мысль, она взяла одну из картин, на которой был тот самый принц Филипп, и принялась над ней колдовать. Временами она не могла удержаться и бормотала себе под нос: "Мама бы сказала, что я сошла с ума... А папа бы стал спорить, что первым придумал такую штуку..." В конце концов она даже сдалась, поняв, что недостаточно умна, чтобы сделать то, что хочет. И именно в этот момент принц на картине вдруг снял шляпу и галантно поклонился. - Ой, - невольно вырвалось у волшебницы. - Добрый вечер, - обольстительно улыбнулся принц из прошлого. - Могу я узнать имя прекрасной дамы, с которой имею честь разговаривать? - Ой, - только и могла прокомментировать Пенелопа. Воспитанный принц замолчал, явно думая, как бы повежливее вызвать собеседницу на более высокоинтеллектуальный разговор. Но прежде, чем у него появились идеи, Пенелопа сорвалась с места и побежала показать свое чудо мужу и друзьям. - Прекрасно, - пробурчал Годрик, - теперь мне придется ревновать к картинам. - У тебя перед ними все равно нет шансов, Гриффиндор, - посмеялся Сэл, разглядывая картину. Спустя несколько дней все картины в замке заговорили. Все, которые только остались целы после налета саксов. Это наполнило замок новой жизнью. Персонажи картин не были, как оказалось, полными копиями своих живых воплощений, они были всего лишь их образами, но тем не менее очень живо их изображали. Например, нашелся портрет сэра Озанны Кэдогана. Оживленный магией, он тут же принялся вызывать на дуэль Пенелопу и только после разглядел, что перед ним женщина. - О-о, - смутился он. Потом узнал, и его лицо просияло. - Пенелопа! Душа моя, как я рад вас видеть! Но как я... Объяснять каждому портрету, что произошло, было сложно, но невероятно интересно. Проблемы были только у Слизерина. Одним вечером он пришел к Пенелопе и сказал: - Я надеюсь, ты случайно повесила портрет этого недоумка Кэдогана у моей комнаты? Пен состроила удивленные круглые глаза. - Я подумала, тебе с ним будет веселей. - Веселей? Он же спать мне не дает! - Чем это? - игриво поинтересовалась волшебница. - Хотя бы тем, что у этой нарисованной рожи больше женщин, чем у меня, - поджал губы Салазар. - А еще он где-то умудрился раздобыть вино! И теперь позвал своих друзей-рыцарей с других картин, и они распевают своим распрекрасным хором похабные песенки про похождения Утера. Побереги мои уши, Пенелопа, умоляю тебя. - Да ладно тебе, он милый, - улыбнулась Пен. Сэл усмехнулся. - Я его повешу вам на дверь. Может, это быстрее воплотит вашу мечту о десяти детях? К счастью, мечта эта уже была в процессе. И Пенелопа знала об этом уже на Имболке. И теперь, пожалуй, пришло время рассказать все мужу. В тот день Гвиневра как раз передала ей почти все свои платья, оставив себе лишь парочку старых и простых. С заплетенной косой и в простом платье служанки она уже не казалась королевой. Она просто сидела целыми днями с детьми и была счастлива этим маленьким кусочком жизни. Видеть подругу такой Пен было больно, но изменить ничего она не могла, так что приняла платья. Устоять перед такой тканью она не смогла и тут же начала с помощью магии перекраивать все на свой лад и под свой размер. Уже вечером она стояла в первом готовом платье - кофейно-коричневом, с легкими и длинными кружевными рукавами и нетугой талией. В новом платье она казалась себе какой-то богатой знатной дамой. Так ей и сказала Гвиневра. - Теперь ты здесь королева, не я, - кивнула женщина. - Ты и Кандида. Вы теперь гораздо важнее для Альбиона. Годрику, увидевшему ее вечером, тоже понравилось платье. И после первого поцелуя Пен решилась. - Я беременна. Годрик замер. Она помнила, какая буря эмоций была у него в первый раз. Теперь он наоборот замер и лишь через минуту слегка растерянно и криво улыбнулся. - Красота, - тихо сказал он. - Наконец. И только тут нахмурился. - Подожди. Только не говори мне, пожалуйста, что ты знала об этом, когда... Пенелопа кивнула. Гриффиндор отстранил ее, выдохнул, таким редким сейчас жестом зарыл пальцы в волосы и сел в кресло. - Чем ты думала? - поднял он голову. - Скажи мне, чем ты думала? - Сердцем, - спокойно ответила волшебница. - Все, что я говорила, я говорила, зная о беременности. Могу повторить и снова. Безопасность моих детей зависела от того, в каком мире им придется жить. Я не могла позволить еще одному родиться для того, чтобы убегать. - Но это было слишком! - мужчина сжал руку на колене. - Ты не должна была так делать. Хотя бы потому, что я имел право знать правду. Еще тогда. Пуффендуй присела на пол, обняв руками колено мужа и взглянув на него снизу-вверх: - Ты прав, прости. Я должна была довериться тебе. Я просто боялась, что ты не сможешь полностью сосредоточиться на битве, если будешь беспокоиться за меня. - Родная, это была не первая моя битва, - пояснил Годрик, положив ладонь на ее затылок. - Слава небу, все закончилось хорошо. Никогда больше не скрывай такое от меня, обещай мне. Он смотрел крайне серьезно. Пенелопа прижала к губам его ладонь и честно ответила: - Обещаю. *** Сэл не отличался забывчивостью, но правда в том, что он забыл о своем обещании вернуться за Коринн и Оливером. Он оправдывал себя тем, что за эти дни много чего произошло, но ведь пока они ютились в лагере эльфов, Годрик успел слетать в Мерсию за матерью, а Салазар в это время думал о себе - как бы вылечить рану и поесть. В любом случае, долго мучиться совестью у него не получилось, и через пару дней после завоевания Хогвартса он нашел ту чащу. Коринн и Оливера там уже не было. Ну, конечно, спустя пять дней-то. Следов побоища не было тоже, поэтому Сэл решил, что они просто покинули чащу, когда поняли, что он не вернется. Вероятно, подумали, что он мертв. Возможности найти их теперь у него не было. Утешив себя тем, что Коринн способна позаботиться о себе и сыне, Слизерин сосредоточился на Хогвартсе. За две недели, пока Кандида, Пенелопа и домовики строили новый замок, Салазар и Годрик, помогая им, почти каждый день выбирались за пределы магической стены. Смута в Альбионе стояла около недели. В конце все более или менее крупные сопротивления были подавлены и подчинены воле Хэнгиста, который недовольных жег и вешал, пребывая в бешенстве от смерти брата. Немногим удалось избежать гнета завоевателей. - Это больше не Альбион, - сказала Аннис, когда друзья нашли лагерь, который она развернула вместе с сыновьями в лесах Карлеона. - Они называют его Британией. У них уже новая карта королевств. - Новая? - У них свои деления. Все, господа, больше нет Карлеона и Норфолка, нет остальных. Хэнгист Альбион поделил на семь так называемых королевств и посадил в их главе своих людей. Согласно доносам моих разведчиков, саксы поселились на востоке в "Эссексе", на юге в "Суссексе" и на западе в "Уэссексе", юты заняли "Кент" и "Нортумбрию", а англы - Мерсию и ''Восточную Англию". Друзья помолчали. Потом рассказали королеве о Хогвартсе. К восхищению Сэла, Аннис возмутилась: - Прятаться? За кого вы меня принимаете? Может, у меня больше нет трона, но я все еще королева, и я не собираюсь прятаться. - У вас нет не только трона, у вас нет народа, которому вы могли бы быть королевой, - терпеливо возразил Гриффиндор. - В этом случае это имело бы смысл, но так? Ваше Величество, поберегите жизни этих людей, они усталы, и они не способны побороть огромные армии варваров. Вы же сами понимаете это. - Понимаю. Но прятаться выше моих сил. Я знаю, что, скорее всего, умру на поле боя, ничего не добившись, но для меня это лучше, чем спрятаться. И я никого не держу. Все, кто хотят, могут уйти. Годрик оглянулся на шестьдесят измученных долгими переходами, ранами и потерями мужчин, бывших совсем недавно грозными рыцарями Карлеона. Слизерин не сдержался и фыркнул, зная, что подумал друг. Для него это было поводом отступить. Для него гордость не стоила жизней. Для Сэла? О, да. За что еще, как не за гордость, за честь, стоит умирать? - Что вы собираетесь делать дальше? - спросил Слизерин. Королева задумчиво посмотрела на кинжалы на своем поясе. - Аргос хочет пойти к пиктам и попробовать уговорить их на союз. - Безумие, - сказал Годрик. - Мы пытались объединиться с ютами, чтобы побороть пиктов, а теперь вы хотите пойти договориться с пиктами, чтобы воевать против ютов? - Я не думаю, что у нас получится, - тяжело ответила женщина. - И эта затея мне не нравится. Но это все, что нам осталось. И я не отступлю, даже если останусь одна перед тысячей саксов - я буду сражаться и умру, сражаясь. Гриффиндор покачал головой. Слизерин почтительно поклонился, прощаясь с королевой. В лагере Аннис они узнали о том, что принцесса Вивиан с ее муженьком мертвы (Годрика это задело, Сэл не помнил, кто они), что Дриант женился на дочке Хэнгиста, что король Бенджамин с сыном и невесткой сумели сбежать и теперь, так же как Аннис, живут в лесу, но просто прячутся, а не собирают отряды сопротивления. А напоследок к ним подошел принц Паэн и усталым тоном спросил о Гвиневре. - Она жива, - просто ответил Годрик. - Жива, - кивнул сам себе юнец. Помолчал, глядя себе под ноги. Потом посмотрел на магов и негромко сказал: - Передайте ей, что я тоже жив и что я буду сражаться. Думаю, она будет рада это слышать. - Она не будет рада, если ты умрешь, - возразил Гриффиндор, но Паэн поднял руку, не дав продолжить. - Нет, будет. Я тогда буду кое на кого похож. И он ушел, к матери и братьям. - Идиоты, - в сердцах огрызнулся Годрик себе под нос. Слизерин пожал плечами. - Зато не трусы. - Быть безрассудным - не храбрость, разумным - не трусость. - Ого, что я слышу, ты сейчас заговорил, как наша дорогая Кандида? - Не паясничай. Эти люди собираются умереть. За просто так. - Не за просто так, а за свою честь. - Чего они добьются этой честью? Геройской смерти? Счастье будет, если Хэнгист не подвесит их тела на дереве или не выставит их головы на кольях. Самым ужасным, что они видели, были казни магов. По всему Альбиону (или теперь его стоит величать Британией?) тут и там разжигали костры и вереницей подводили к ним смертников, читая под их крики воодушевляющие речи об изгнании дьявольской силы. Хуже всего было то, что практически все жертвы были дети - от самых маленьких до подростков. Очевидно, родители их погибли при завоевании, когда исчезла магия, и успели спасти лишь детей. А теперь спасенных детей вели на казнь. Уже в первый день Годрик и Салазар попали на три казни. Первый костер они обнаружили на юге Норфолка (то есть нынешней Нортумбрии). Детей со связанными руками по одному подводили к костру, отрывая от их плачущих маленьких товарищей, какой-то индюк в одежде юта выкрикивал что-то о правде и справедливости, а толпа внимала, не зная, радоваться ли им смерти магов или жалеть детей. Большинство мужчин все же одобрительным гулом поддерживало речь индюка-юта, а женщины не возражали. Слизерин хотел было появиться посреди площади, раскидать всех, укрыть детей и сразиться с теми, кто еще посмеет напасть, но Годрик удержал его, указывая пальцем в толпу. - Там тоже дети, - прошептал он. Сэл нетерпеливо вгляделся в глазеющую толпу и увидел, что эти линчеватели притащили на зрелище и своих детей. - Значит, сами виноваты, - для виду выплюнул маг. - Нечего детей водить на такие сомнительные мероприятия. - Замолкни, - шикнул Годрик. - Слушай...жди. Накинув капюшон старого темно-серого плаща, Гриффиндор затесался в толпу. Какое-то время все шло своим чередом, первого ребенка из вереницы потащили к столбу. Сэл нервничал и занервничал еще больше, узнав в мальчишке Уэйна. Индюк принялся разглагольствовать о справедливости особенно громко и уже поднял факел, как вдруг пошел дождь. Резко и сильно - как будто кто-то накренил в небесах ведро, и вода низверглась с высот во всем своем количестве, мгновенно промочив все и всех вокруг. Ютские стражники, охранявшие пленников, и их главарь-индюк замерли в нерешительности. Пламенная речь прервалась, и последние слова уныло повисли в воздухе. Но оптимистичный индюк решил не сдаваться и тут же завернул свою речь по-другому: дескать, так милосерднее - убить быстро, просто проткнув мечом. Дети прижались друг к другу, дрожа и плача, старшие тщетно пытались разорвать путы, пока индюк брал у одного из своих клинок. Но стоило ему сделать шаг к маленьким пленникам, как их внезапно опоясал выросший из ниоткуда огонь. Толпа уже и так заметно поредела из-за дождя, а теперь, увидев странный огонь, который не гас под ливнем и не подбирался к детям, а только защищал их, и вовсе принялась ретироваться. - Кто-то снял веревки! - вскричал индюк, замахиваясь мечом, чтобы метнуть его в Уэйна. - Метайте в них ножи! - Не так быстро, - внезапно выросший за спиной юта Годрик прижал к его шее свой меч. - Прикажи своим положить оружие. Сейчас же! Индюк принялся мычать и фыркать, но маг держал его крепко, и намерения у него были самые ясные. Наконец приказ бросить оружие на землю прозвучал, и юты неуверенно подчинились. По знаку друга Слизерин притянул магией все клинки и превратил в куст крапивы. Все юты от неожиданности обернулись к нему, но ничего не могли сделать, а потому Сэл прошел сквозь огонь Годрика и магией снял веревки с детей. Потом одним жестом сломал ноги ютам-стражникам. Взвыв, они упали в грязь. - Зачем? - окликнул его Гриффиндор. - Просто убей их. - "Просто" - это не по их части, - ответил Салазар. - "Просто" они не заслужили... - Сэл, здесь дети. - Эти дети видели вещи и похуже. - Хватит! Маг обернулся. Годрик быстро убил индюка-главаря теперь, когда его люди были не опасны, и, шагая к детям, одним жестом свернул шеи всем, кто мучился болью в грязи. Слизерин разочарованно скрипнул зубами. Обернулся к детям. Малыши плакали навзрыд, а старшие настороженно глядели на Салазара. Нет, серьезно, этих детей только что собирались сжечь, а они глазеют на то, как он слегка помучил их же палачей! Сэл явно чего-то не понимал в этом. Но, в любом случае, дети были спасены, и он был рад этому. - Все нормально, - обратился Уэйн к своим товарищам по несчастью. - Это Годрик и Салазар, я вам про них рассказывал. Они наши друзья. Когда Гриффиндор присел на корточки рядом с детьми, Уэйн первым делом врезался в него, сжав худыми руками в объятии. - Я знал, что вы придете, - тихо сказал он, но Сэл, стоявший рядом, услышал. Отстранившись, мальчишка шагнул к Салазару и так же обнял его. От неожиданности маг едва успел среагировать - неловко похлопать ребенка по плечу. - Ребята, нам нужно уходить, - обратился к детям Годрик. - Здесь повсюду варвары, но у нас есть место, в котором, я обещаю, вы будете в абсолютной безопасности. - Что за место? - спросила одна из старших девочек, с короткими каштановыми волосами, курносым носом и внимательными темными глазами. - Хогвартс. Он защищен огромной и толстой стеной магии, настолько, что там даже дракона варварам не найти. Там вам помогут наши друзья. Идем? Слизерин уже собирался вклиниться, потому что, по его мнению, смысла в разговорах не было, нужно было просто взять и отвести детей в безопасное место, а не согласовывать это с ними, но та девочка, оглянувшись на своих, кивнула. - Идем. У друзей наконец стало получаться трансгрессировать, но легче пока что было делать это вместе. Так что оба волшебника с оравой детей переместились к краю магического щита, а затем зашли в него. В тот день они нашли еще две группы детей, в одной из которых смертникам было по тринадцать-пятнадцать. И так по нескольку раз в неделю они выбирались наружу, чтобы найти еще и еще жертв политики Хэнгиста. Они почти не находили взрослых магов, в основном это были именно дети. К марту в уже отстроенном и наполненном живыми картинами, тайными дверями и летающими лестницами Хогвартсе ютилось уже около пятидесяти детей и несколько взрослых магов, не считая камелотских. Они никому из них не сказали при трансгрессии, что Хогвартс находится в сердце бывшего Камелота. И это была идея не Слизерина. Его наоборот возмущало решение друзей позволить всем забыть о том, что Хогвартс выстроен на костях погибших. Когда Сэл спросил об этом у Годрика, оказалось, что все упирается во все тот же принцип - "нет войне". - Если эти дети будут каждый день помнить о том зле, что сделали люди, они будут расти с жаждой мести, - пояснил Гриффиндор. - А разве не в этом смысл? - Ты пугаешь меня, Сэл. Неужели ты действительно считаешь, что маги должны взращивать в себе ненависть к людям? Ты помнишь, что не все из людей без магии желают нам зла? Они запуганы и затравлены так же, как и мы. Не все, кто стоит на площади во время казни магов, хотят там находиться, они тоже так выживают. - Выживают за счет нас! - Таков уж расклад. А что ты предлагаешь? - развел руками Годрик. - Вырастить этих детей, как машину для убийств? Как будущую армию? - Да! Да, именно ради этого я и отвоевывал этот чертов замок, ради этого я его отстраивал, ради этого спасал детей - ради битвы! Ради битвы за правду, а иначе зачем продлевать жизнь? Зачем выживать, если не можешь жить так, как ты хочешь? - Не все хотят войны! Не все готовы умереть за недостижимую цель! Эти дети, по крайней мере, еще не готовы делать выбор. Они просто хотят убежища, чтобы поесть, поспать, научиться магии, вырасти спокойно. Вот зачем мы отвоевывали Хогвартс, вот зачем мы его отстраивали. Мы не можем отвоевать Альбион, мы можем только погубить себя. После Великой Чистки кучи магов жили в бегах, а не кончали с собой, знаешь, почему? Потому что есть вещи важнее, чем гордость. Когда-нибудь магов станет больше благодаря убежищу, которое дает Хогвартс, маги выживут и доживут до того времени, когда вернется Артур, и они с Мерлином заставят мир воцариться между магами и людьми. А до тех пор все, что мы можем, - это не дать волшебникам и магии умереть. Тогда Салазар понял, насколько далек друг от его замыслов и желаний, его мнения. Понял, что не добьется понимания у миротворца, все еще пытающегося подражать своему умершему королю. Еще он понял, что все в Хогвартсе того же мнения. Все, кроме детей, которых еще можно вразумить и воспитать, как должно. Тогда он притворился, что с трудом согласился. А сам решил действовать по-своему, только в тайне. В конце концов, одну тайну ему уже удалось сохранить от друзей и, конечно, к лучшему. Только вот для этой новой тайны ему, пожалуй, понадобится и тайная комната... Бродя по замку, Слизерин понял, что больше всего ему нравится в подземельях. Там он и начал искать подходящее место. *** - Я нашла на восьмом этаже смешной гобелен, - с игривой улыбкой шепеляво сообщила девочка, подкладывая под щеку ладошку и вытаскивая ее через секунду, чтобы убрать мешающиеся кудряшки. - Там был человек, который пытался научить троллей танцевать. Он сказал, что его зовут Варнава Вздрюченный. Ее шестилетняя сестра Лита, младше на год, захихикала, закрыв рот ладошками. В башне стоял уютный полумрак. По умытому мартом небу полз месяц, уже просовывая в окна легкий свет, а внутри комнат горели камины. Волшебное пламя факелов обещало погаснуть, когда все дети заснут, а пока что тихо потрескивало на стенах, одним этим звуком делая воздух спальни теплее. Кровати ютились рядышком и друг над другом, так что дети спокойно кувыркались на них и перелазили друг к другу, когда Годрик зашел к ним, чтобы пожелать спокойной ночи. На всех были сшитые Пенелопой и эльфами чистые и новенькие ночные рубашки, но у какого-нибудь непоседы она постоянно задиралась, а со многих кроватей обязательно виднелось по две пары пяток. Впрочем, Годрик не собирался их ругать и разгонять по постелям, в конце концов, некоторые здесь были родственники, да и этим детям пришлось пережить слишком многое, а потому даже здесь, под толстенным щитом магии и крепкими стенами замка они хотели спать как можно ближе друг к другу, чтобы было спокойнее. Гриффиндор поднял брови, смешно скривив губы. - Я даже знаю, кто придумал эту картину, - беззлобно проворчал он, посмеиваясь над выдумками и чувством юмора жены. - А еще мы нашли портрет какой-то старой седовласой ведуньи, - заявил мальчуган по имени Иво, свесившись с кровати вниз головой. - Леди Кандида сказала, что эту ведунью зовут Дайлис...Д... - Дервент, - помог Уэйн, сидевший наверху, свесив ноги и сложив руки на изножье кровати. - Правда, попасть к ней очень сложно, лестницы постоянно меняются. - Вам это не нравится? - Почему? Наоборот, это весело! - Ну хорошо, - Годрик хлопнул ладонями по коленям. - Давайте, гвардия, спать уже пора. Естественно, дети принялись канючить. Но маг знал, чем их припугнуть: - Вы что, хотите, чтобы пришла леди Кандида и увидела, что вы все не спите? Дети заметно притихли, неуверенно переглядываясь и повиснув на спинках кроватей. Годрик не мог не поражаться: эти маленькие храбрые существа перенесли столько страданий, но уже сейчас готовы были забыть о них ради маленьких чудес. Они сами были чудом, самым настоящим чудом, потому что таких храбрости и силы не было и у взрослых воинов. - Ну, можно хотя бы сказку? - попросила Лита. - Сказку, - подытожил Годрик тоном купца на рынке. - За то, чтобы вы уснули? Обещаете? Быстро по кроватям, лежа слушается лучше. Дети с энтузиазмом залезли под одеяла. Сна у них не было ни в одном глазу. - А про что вам сказку-то? - Про твои рыцарские приключения! - пожелал десятилетний Кит. Годрик хмыкнул и поудобнее обнял четырехлетнего малыша, которому почему-то понравилось у него на коленях. - Однажды был один рыцарь... - Это был ты. - Ла-адно, раскусили. Ехал я по дороге. Встретил даму. - Красивую? - Красивую. Очень. И эта дама мне показала, что на могучем дереве неподалеку застряла ее охотничья птица, поранившись. Стала меня умолять достать ее. - А что ты? - А я, - Годрик выпятил грудь, изображая того хвастливого балагура, которым тогда был. Дети засмеялись, и он шикнул на них. - Я отдал ей доспехи и меч - ну не полезу же я с ними? Решил покрасоваться, эдакий герой-спаситель. Залез я, значит, на дерево, весь такой гордый и счастливый...а это оказалась ловушка. Эта девица мои доспехи спрятала, а меч отдала своему подельнику, который вылез из-за кустов со своей бандой и окружил меня. А я на дереве кукую - босой, неодетый, безоружный. (1) Тут дети снова засмеялись. - А как ты выбрался? - А твои друзья с тобой были? - Не были, - вспомнив, ответил рыцарь. - Мы тогда как раз тщетно пытались уговорить Мерлина одеться в доспехи Гвейна и пойти погоняться за сэром Кэем, чтоб попугать его. (2) - А Мерлин не согласился? - Нет, он был слишком серьезен для наших проделок. Да и он с королем тогда был. - А правда, что король был таким хорошим? Короли все такие непростые, высокородные... - Не все. Больше вам скажу, как-то раз...мы с Артуром заохотились до ночи. Далеко ушли от замка и постучались ночевать в домик отшельника. Представились рыцарями, оба. Отшельник нас долго не пускал, но потом накрыл нам на стол, мы поели, и тут Артур стал поносить себя. Якобы вот, какой король у нас ужасный. Дети выпучили глаза, посмеиваясь. Годрик тоже улыбался воспоминаниям. - Они чуть не передрались, потому что отшельник начал защищать честь Артура, - рыцарь вспомнил, как утихомиривал их, потому что единственный из компании был абсолютно трезв. - Потом ночью на домик напали бандиты, ну и мы, конечно, защитили старика. Напоследок я-таки сказал ему, что у него гостил сам король. (3) Дети с интересом слушали, посмеиваясь, и Годрик мог видеть, как мечты загораются в их глазах. - Вот бы нам тоже быть такими, - пробормотал Иво. - Знать кучу заклинаний, владеть мечом... Тогда никто бы нас не тронул уже. В этот момент у Гриффиндора зародилась мысль, но понял он ее только уже на утро, когда проснулся, осознав, что так и уснул в башне, на одной из кроватей, с четырехлеткой под боком. Проснувшиеся раньше дети уже успели магией разрисовать ему лицо и посмеяться, так что они были обречены на битву подушками. А после обеда Годрик пришел к друзьям и сказал то, что думал: - Мы сделаем из Хогвартса школу. * - цитата из песни группы Мельница - "На север" 1 - переделанная мною легенда Артуровского цикла, написанная Томасом Мэлори. Там это приключение произошло с Ланселотом. 2 - переделанная мною легенда Артуровского цикла, написанная Томасом Мэлори. Там забава-таки удалась, хотя и в доспехи Гавейна наряжался не Мерлин, а один из рыцарей, но Кэй драпал от него по всему лесу. 3 - переделанный мною эпизод из "Айвенго" Вальтера Скотта (который, в свою очередь, позаимствовал сюжет из старой английской баллады). У Скотта Ричард Львиное Сердце был один, и с веселым монахом-отшельником за едой и спиртным они обсуждали вещи поинтереснее, чем политика. О том, что его гость - король, "монах" узнал гораздо позже, уже когда Ричард успел завоевать расположение всей лесной оравы Робин Гуда.