Огни Камелота

Годрику понадобилось время, чтобы друзья поняли его замысел. Легко сказать, конечно, "сделаем школу", но вот как это устроить? Гриффиндор даже переборол свои странные сомнения и заговорил с Гвиневрой, чтобы она рассказала о том, как устраивала школы для деревенских детишек. Тема обучения была совершенно другая, но система - та же самая. Так что в тот же вечер Годрик набросал примерный план: о том, на какие сферы делится обучение магии, какие из них сложнее и легче и как лучше распределить детей по возрастам. Он настолько засиделся за этими делами, что когда близнецы среди ночи заворочались, он первым оказался рядом, стараясь убаюкать сыновей, пока Пенелопа не проснулась. Не вышло - у матерей слух, казалось, работал даже во сне, и Пен, еле разлипая глаза, притянула к себе близнецов и в полудреме стала их укачивать. Зевала она, между прочим, точно так же, как и они - так смешно, что Гриффиндор еле удержался от смеха. На следующий день у него был большой разработанный план. Учителями, конечно, становились по этому плану четверо камелотских магов. Мерлин мягко и загадочно отказался. - Я не хочу. Я не подхожу для этого. Может, раньше подходил, но сейчас - никак. Я чувствую, что это ваше. А я...просто буду рядом, если они будут нуждаться во мне. Мерлин все чаще уходил из Хогвартса. В большинстве случаев он возвращался с новыми жертвами Хэнгиста - детьми и подростками. Он приводил их и снова куда-то уходил. Годрик хотел бы его удержать, сказать, что он нужен им всем здесь и сейчас, что он может жить в этом времени. Но не мог. Чувствовал, что не должен. Да и поздно. Мерлин уже жил в каком-то другом измерении, и вытаскивать его оттуда в горькую реальность было бы жестоко. Так что четверо друзей изучили план и долго обсуждали, кому что удобнее преподавать. А когда все было решено, миссию предложить это детям переложили, естественно, на Годрика. Он продумал речь и лег спать, планируя на утро собрать всех маленьких обитателей замка и поговорить с ними. Однако все случилось гораздо более скомканно и внезапно: посреди ночи в дверь заколотили. Пенелопа, запахиваясь в шлафрок, метнулась к кроватке близнецов, просыпающихся от громких звуков. Гриффиндор в пару широких шагов оказался у двери. За ней качающийся свет свечи выхватил из темноты перепуганное худое лицо тринадцатилетней Оливии. - Сэр Годрик! - выдохнула она так, словно бежала на всех парах к его двери. - Вигмар, он хочет покончить с собой! Он хочет спрыгнуть с башни! Пожалуйста, мы не можем даже приблизиться к нему, он не хочет нас слушать! - Веди, - ответил маг, бросил быстрый короткий взгляд на жену через плечо и в чем был - темные штаны и красная рубаха - бросился вслед за девочкой. Они бежали быстро и скоро оказались в одной из башен. Лестницу к верхней площадке заполонили дети и подростки, так что добраться было непросто, но когда толпа наконец выплюнула их на самый верх, Годрик увидел Вигмара. У паренька были сильные ожоги, когда пару дней назад Гриффиндор и Слизерин спасли его от костра и принесли в Хогвартс. Пуффендуй вылечила раны, но руки Вигмара остались темными от шрамов. Теперь он стоял на окне, только символически держась за стену. Ночной ветер трепал его отросшие грязно-русые волосы. За ним расстилалась огромная и бездонная ночь, в которой было множество футов высоты. Что может быть страшнее и абсурднее, чем человек, решившийся на самоубийство? В первую секунду взгляд Гриффиндора приковали бледные пальцы, легко держащиеся за каменную стену. Всего движение, дуновение ветерка может унести целую жизнь. Все закаты и рассветы, которые эта жизнь видела, первый снег, которому когда-то удивлялась, мысли, которые были только у нее, и голос, который никогда больше за миллионы лет не повторится. Как легко ломаются судьбы, как легко угасают жизни. Девять месяцев дитя берегут в утробе матери, потом тратится столько усилий на то, чтобы это дитя ни обо что не споткнулось, не упало, ничего не сломало, никуда в опасные места не угодило - титанический труд. А потом все это просто по щелчку пальцев обесценивается. Целый человек. Вигмар плакал. То, что он до сих пор не прыгнул, было явно признаком истерики. Странно, правда? Человека удерживала от решения умереть только нужда выплакаться. Слезы, что делают человека живым. - Вигмар, - тихо позвал Годрик. - Твои родители не хотели бы этого. Парень обернулся. Смешно - внизу запел соловей. Жутко. - Откуда ты знаешь, что бы они хотели? - жалобно и отчаянно выдавил юный волшебник. Ему ведь было всего четырнадцать-пятнадцать. - Ты их не знал. - Я знаю это, потому что я отец, - пояснил Гриффиндор. Он не мог смотреть никуда, кроме руки парня, державшейся за стену. Эти белые пальцы, цепляющиеся за камень, сводили его с ума. - И больше всего на свете я боюсь увидеть своих сыновей мертвыми. - Вот именно - увидеть, - проревел Вигмар. - Мои родители не увидят меня мертвым, потому что вы похороните меня здесь, а их головы будут пялиться на прохожих со стен крепости Хэнгиста. Ему ведь тоже нужно всего лишь движение. Скорее всего, он успеет - использовать заклинание и столкнуть парня внутрь башни. Однако слишком много "но" могут пойти не так. А еще в голове набатом гремит "Не делай за него выбор. Не смей решать за него". Годрик на секунду обернулся - за ним плакали малыши и стояли, замерев, подростки. - Уходите, - негромко приказал он. Десятки глаз испуганно вскинули на него взгляд. - Все. Сейчас. Уходите по спальням. Оливия, уведи младших. - Но... - Сейчас же. Оливия и пара парней закопошились, уводя всех с лестницы. Вигмар смотрел, как пустеет лестница и на площадке становится тихо. Мужчина и юноша молча встретились взглядами. - Тебе страшно? - тихо спросил Гриффиндор. У Вигмара не было воздуха - только слезы и комок в горле, так что он кивнул. - Тебе кажется, что выхода нет и ты все равно не выживешь в новом мире, - продолжил Годрик. Он не подходил ближе и говорил тихо, заставляя себя смотреть парню в глаза, а не на его пальцы. Наверное, пару лет назад он бы не смог так контролировать свои эмоции, но сейчас у него получалось. Он буквально слышал свою кровь в ушах, но продолжал говорить ровно и тихо. - Да, Хогвартс мал по сравнению с захваченным Альбионом. Но он от и до безопасен. Я клянусь тебе всем святым, что для меня есть, Хогвартс окружен самой сильной стеной магии, какую только видела история. Не веришь мне - поверь Мерлину. - Мерлин уже пытался защитить короля Артура, - всхлипнул Вигмар. - И тот погиб. Мерлин пытался защитить Камелот - и Камелот разрушили, его нет! И магов скоро всех перебьют! Я видел, как моих родителей четвертовали! Я видел, как сестру...то, что с ней сделал мерзкий сакс...я видел это! И я не мог помочь! Я не хочу умереть, как они, а я попаду к ним в руки, если сейчас сам не решусь уйти. Пожалуйста, я не хочу больше боли! - Боли не будет! Вспомни, как уходили твои родные - они все сражались, ведь так? Никто из них не уходил сам. - И они все равно умерли! Неважно, будем ли мы сражаться или прятаться - они все равно достанут нас и растерзают! - Знаешь, почему на самом деле умер король Артур? - Вигмар на минуту перестал плакать, а лишь шмыгал носом. Годрик встал у стены рядом. - Его убил его рыцарь, что был на самом деле магом. Этот маг очень хотел, чтобы волшебство разрешили и наступил мир. Того же хотел и Мерлин. И я. И мои друзья. Но у нас было пророчество - о том, что этот рыцарь станет убийцей Артура. И Мерлин перестал верить в доброту этого юноши, обходясь с ним порой жестоко. Мы все зациклились на этом и забыли, что все, что нужно было сделать - это просто поверить в то, что Артур прежде всего наш друг, и что если мы скажем ему о проблеме, он нас выслушает и поймет. Мы не стали даже пытаться, мы слишком боялись. И из-за этого страха умер Артур, а за ним и все его королевство. - Увидев, что парень слушает, Годрик наконец сделал мизерный шаг ближе. - Мы перестали верить в то, что лучшее произойдет, мы не дали даже шанса этой надежде - и все рухнуло. Если бы мы сделали всего одно усилие - все бы изменилось. Но знаешь, что сказал великий дракон, когда Мерлин провожал короля в вечный сон на Авалоне? Он сказал, что когда Альбион будет нуждаться в этом больше всего, король Былого и Грядущего вернется. Он вернется, слышишь? В час самый темный для земли он вернется, чтобы помочь нам. И у них с Мерлином будет новый шанс сделать все правильно и принести Альбиону золотой век. Вигмар подозрительно молчал. Он больше не плакал, хотя мокрые щеки его блестели в свете выглянувшей луны. - Надежда никогда не умрет, - добавил Годрик, радуясь, что парень не замечает, как он подбирается ближе. - И когда все станет совсем ужасно - наступит великая битва, которая приведет нас к лучшему концу. Нам никогда не давали повода сдаваться, слышишь? Маги всегда верили в Эмриса и короля Былого и Грядущего. Твоя семья в это верила. Неужели ты хочешь предать их? Неужели ты хочешь встретить их в загробном мире и стыдиться поднять на них глаза? Вигмар не выдержал - он закрыл лицо свободной ладонью и рвано выдохнул. Годрик протянул руку, оберегая его от падения, и парень спустился на пол, сел и спрятал лицо в коленях. Рыцарь постарался выдохнуть беззвучно и прогнать страшное видение - ему то и дело на месте Вигмара казался один из близнецов, так сильно были похожи у них черты лица и рост волос. Он сел рядом, опершись спиной о холодную стену. - Я хочу сделать из Хогвартса школу, - негромко и пространно сообщил он. - Мы четверо могли бы учить всех детей, что сюда попадают, защищать себя. У нас в библиотеке такая прорва древних и сильных заклятий, что на всю жизнь хватит. А Сэл нашел кучу зелий, одни лечат, другие калечат... С такими знаниями можно будет даже выходить за пределы Хогвартса, если понадобится. Я хотел завтра всем объявить и спросить, кто хочет. Может, ты им сейчас об этом расскажешь? Все равно никто не спит. - После такой новости они всю ночь спать не будут, - тихо, но уже спокойно ответил Вигмар, выныривая из переплетения рук. Годрик пожал плечами. - Их беда. Я вот, кажется, вообще сплю часов по шесть в лучшем случае... - Так мы же шуметь будем. - Я скажу леди Кандиде, чтобы не съела вас за это. У юноши вырвался смешок - рваный и неприятный, но такой живой, что у Гриффиндора, закоченевшего от напряжения, наконец отлегло от сердца. - Но только один раз, - предупредил он, вставая. Вигмар поднял голову. - Спасибо, - сказал он. Хотел что-то пояснить, но не стал. Годрик лишь кивнул. - На завтрак обещали твороженую запеканку, - сказал он напоследок и сошел по лестнице. Он специально сделал вид, что ушел. Чтобы не давить на парня своим присутствием. Но он стоял на ступеньках еще какое-то время, видел, как Вигмар поднялся, выглянул в окно и несколько минут дышал ночным апрелем, позволяя свежему ветру трепать его волосы. А когда парень направился к лестнице, Гриффиндор вжался в тайный альков и проследил за тем, чтобы Вигмар дошел до группы подростков, которые, конечно, не ушли спать, а ждали его на этаже. Годрик успел услышать, как Вигмар заговорил с ним о школе, и вернулся в свои покои к волновавшейся Пенелопе. Все младшее поколение Хогвартса сразу оказалось за идею школы. Всем по той или иной причине хотелось узнать как можно больше о магии. Годрик знал, что все это потому же, почему эти дети все еще стремились спать кучками - страх. Страх гнал их учиться защищаться. Гриффиндору нравилось быть учителем. В жизни бы не подумал, что это ему настолько придется по душе. Он всегда знал, что он рыцарь - махать мечом, скакать на лошади и орать боевой клич ему всегда было по плечу. Но учить детей? - А мне кажется, ты всегда был создан для этого, - сказала ему Пуффендуй после его первого занятия. - Ты для них как отец, которого у них больше нет. Комплимент от собственной жены - хорошая оценка, но Годрик все равно удивлялся. Однако вместе с тем чувствовал, что это действительно его, не меньше, чем рыцарство. Эта стезя словно ждала его. Ему просто нравилось быть среди детей, нравилось слышать их предположения и идеи, их мысли, которые ни за что бы не пришли в голову взрослым. Нравилось рассказывать им что-то и видеть их увлеченные лица, нравилось дурачиться с ними. Даже успокаивать тех из них, кто не мог сам справиться с тем кошмаром, из которого попал в Хогвартс - даже это приносило какое-то удовлетворение. - Мда, - прокомментировал как-то Слизерин, увидев, как гурьба детей радостно бежит на занятие к его другу. - Я, конечно, знал, что на двух сыновьях ты не остановишься, но что у тебя детей будет больше сотни - этого я даже в страшном сне предполагать не мог. Тогда Гриффиндор посмеялся. Но спустя время он против воли начал замечать, что ему не нравится манера обращения Сэла с детьми. Да, он знал, что Салазар терпеть детей не мог, но ведь обычно, когда встречал их, он мог вполне убедительно изобразить любезность. Да и друг сам с энтузиазмом взялся за преподавание. До сих пор Годрик видел только как Слизерин случайно гладит его сыновей по макушкам, когда те, играя, врезаются в него. Теперь же он все чаще видел то, как друг выходит из рамок в своих манерах. Тревога появилась, когда Гриффиндор стал слышать от детей отдельные фразы, по которым понял, что большинству очень неприятно ходить на занятия его друга. Конечно, он не питал иллюзий - большинству людей Сэл был неприятен, но когда дело касалось детей, нельзя было пренебрегать их ощущениями. Все стало ужасно, когда он однажды хотел зайти к Салазару и сказать, что Мерлин оставил ему книги о зельях в библиотеке. Еще в коридоре он услышал детские всхлипы и восклицания, а открыв дверь, попал в нужное время. В первую секунду он не мог поверить своим глазам - Слизерин ударил ребенка, девочку. Он уже однажды ощущал это - когда друг пробрался в замок, чтобы поцеловать Гвиневру и спровоцировать Артура. Тогда он тоже не мог понять, почему перед ним вместо лучшего друга стоял чужой и абсолютно непонятный, отвратительный человек. Почему они тогда помирились? Родились близнецы, Сэл был рядом. Все такой же, как раньше - язвительный и надежный, знакомый и нужный. И Годрик предпочел забыть все, как страшный сон, который он все равно так до конца и не понял. Просто забыл и все, будто это произошло совсем не с ними. Может, Салазар и был прав однажды, когда сказал, что он все видит в розовых тонах и не замечает реальности - только эти слова были о нем самом. Гриффиндор словно не желал замечать, что его друг изменился. Предпочитал считать, что все его едкие и порой жестокие замечания - это просто плод минутной вредности и ворчливости. И вот уже второй раз реальность ударяла его ниже пояса. Сэл ударил ребенка. От этого нельзя было отмахнуться или забыть. Это было, и это был тот же самый человек. - Как. Ты. Посмел? - с расстановкой, ледяным голосом спросил Гриффиндор у друга в коридоре. - Что посмел? - раздраженно, но ни капли не язвительно спросил Салазар. Он и правда не понимал, что сделал не так. Он даже не считал, что произошло что-то ужасное, что что-то вообще произошло. А Годрику казалось, что когда он открыл дверь - он в очередной раз разделил свою жизнь на "до" и "после". - Ты ударил ребенка, Слизерин, - он даже не смог назвать его по короткому имени. Сейчас друг не имел на это права. - Не все пользуются мягкими методиками, Гриффиндор, - парировал Салазар. - И ты же не шел через весь замок, чтобы комментировать мои занятия? Давай, говори, зачем приходил, а то там эта свора может ползалы разнести без меня. - Неважно, зачем я приходил, - отрезал рыцарь. - Сэл, ты понимаешь, что это ненормально? - Что ненормально? Эта дурочка не послушалась меня и могла, между прочим, случайно укокошить и меня, и пару своих товарищей. - Потому что ты умудрился довести ее до слез. - Не я виноват, что она не тренировалась, как следует. Ты представляешь - она учила боевые заклятия на деревяшках! - А ты на чем предлагал их учить? - На чучелах, разумеется. Годрик отошел, запустив пальцы в волосы. В голове не укладывалось. - Почему ты захотел преподавать? - спросил он, обернувшись. - Если ты детей не переносишь. Слизерин пожал плечами. - Ты же сам говорил об этом в своей проникновенной речи - дети должны уметь выжить в этом мире. И мы должны им в этом помочь. - И вот так ты помогаешь? Доводя их до истерики? - Большинство из них мягкотелые, прямо как Пенелопа. - Но Пенелопу ты не осуждал за ее отказ от боевой магии. - Потому что у нее есть ты, а ты умеешь убивать. - Я убиваю в бою, когда нет другого выхода. Это вынужденная мера, а не то, чему надо учить десятилетних, пинками заставляя их сжигать чучела животных! - Похоже, у нас разные взгляды на преподавание, - Салазар скрестил руки на груди. Раскосые зеленые глаза нисколько не потревожила хоть какая-то эмоция. - Хорошо, можешь послушать самих детей - у многих нет проблем с моими занятиями. - Возможно, только им и стоит у тебя заниматься, - негромко ответил Гриффиндор. - Возможно. Тогда я не буду тратить время на нытиков и недоучек. - Мы решим этот вопрос вечером. Но сейчас, Слизерин, посмей еще хоть раз поднять руку на этих детей, и я за себя не ручаюсь. А я узнаю об этом, обещаю тебе. Трудно было уговорить себя не стоять под дверью, проверяя, не раздадутся ли снова звук удара, слезы или крик. Трудно было быть веселым и живым с детьми на своем занятии. Но хуже всего, пожалуй, было то, что он убедился в правоте Слизерина - некоторые дети считали его методы единственно верными. - Как он мог?! - восклицала Пуффендуй, расхаживая по их покоям. Такая редкая ее злость делала этот образ слегка жутковатым. - Все потому, что у него нет собственных детей. Вот если бы он женился, и у него был бы ребенок, все было бы иначе... А Годрик слушал ее и понимал, что она не права. Даже если бы у Сэла был ребенок, ничего бы это не изменило. - Знаешь, что страшно? - спросил он отстраненно. - Я сказал ему, чтобы он больше пальцем не трогал детей. Но не знаю, сдержал ли он слово. Сам факт, что он сомневался, а не безоговорочно верил, пугал слишком сильно. Ему не нравилось то, что он предложил вечером троим друзьям, но другого выхода он не видел. - Разделить на группы? - ахнула Пен. - Конечно же, нет, так нельзя делать... - Почему? - задумчиво спросила Кандида. - По-моему, разумно. Дети смогут сами выбрать, с каким учителем им легче. Да и нам будет проще - потому что мне нелегко учить детей разной степени усидчивости, мне удобнее с детьми, которые умеют и любят читать. - Всем так будет проще и комфортнее, - кивнул Годрик, кинув взгляд на Сэла. Тот спокойно кивнул в знак согласия, но эта невозмутимая мина не успокоила друга. Он поймал себя на том, что все еще не может понять, честен ли был с ним Салазар или нет. - Мне будет удобнее с детьми подвижными и любящими авантюры, Слизерину - ... - Целеустремленные да с чувством собственного достоинства, - помог ему Сэл. - Да, - согласился Гриффиндор, не глядя. - Леди Кандиде... - Бога ради, Годрик, - вздохнула королева, - зови уже просто по имени. Титул уже сказка. - ...будет удобно с усидчивыми и любознательными детьми, - помолчав, закончил Годрик и обернулся к жене. - А Пен... - С животными, - буркнула та. Он с удивлением увидел, что она все еще злится. - Вы серьезно? Очнитесь, нельзя разделять Альбион! Нельзя разделяться, нас именно так и победили. Если есть ссоры и недопонимания, их нужно решить, а не сбегать от них. - Но это и есть решение, - возразил муж. - И мы не объявляем друг другу войну, напротив, мы бережем друг другу нервы. - Это стратегически правильно, - одобрила Кандида. - Так обучение будет проходить гораздо эффективнее. - Глупости, - фыркнула Пенелопа. - Так мы создадим пропасть между ними, различия. Я уже предвижу, что учеников леди Кандиды будут называть заучками, моих - глупцами, твоих, Годрик, дебоширами, а ребят Сэла - выскочками. - С чего так категорично?.. - Потому что так это и бывает. С крестьянами и дворянами так получилось, так получится и у нас. Нельзя выделять их по какому-то признаку, это ограничивает, они должны быть все разными, но учиться вместе. Возможно, будут конфликты, но зато так они научатся терпению и дружбе. - Но у нас нет времени на терпение, - возразила Когтевран. - Мы спрятались в Хогвартсе от конфликтов Альбиона, если конфликты будут еще и внутри Хогвартса... Эти дети уже рвутся либо отстраивать подземный город, чтобы спрятаться, либо создавать армию для мести. Мы не можем допускать, чтобы здесь были разногласия. Все, что мы должны сделать - это научить этих детей выживать и уберечь их от опасностей. - Но...ах, - Пен выдохнула, обвела взглядом троицу. Все остальные были за новый план. - Ты в меньшинстве, Пенни, - объявил Салазар. Волшебница бросила на него сердитый взгляд и снова вздохнула. - Что ж, помяните мое слово - Хогвартс еще пожалеет об этом. Решение было принято - разделить школу Хогвартс на четыре так называемых факультета, о подобных которым, конечно же, читала Кандида в книгах о римлянах. И когда тяжелый момент был позади, в друзьях вдруг проснулась творческая жилка. - Факультеты обычно имели свой герб, свой девиз и свои цвета, - пояснила Когтевран, задумчиво прогуливаясь около стола - сидели они в Большом Зале. - Думаю, нам это тоже нужно. - Угу, чтобы они еще больше различались, - пробурчала себе под нос Пуффендуй. Она достала из кармана нитки, превратила их в пряжу и, чтобы унять нервы, начала что-то вязать. Годрик напряженно покосился на нее. Кандида тактично сделала вид, что не услышала. - То есть каждый должен выбрать свой цвет? И придумать герб? - уточнил Слизерин. - Гербы должны быть, как обычные гербы? Как, допустим, у дворянских родов? - Да. Обычно для герба выбиралось животное. - Тогда проще простого, - усмехнулся Салазар, откинувшись на спинку стула и закинув ногу на ногу. - Моим будет змея, потому что я змееуст. - Легко тебе, - прокомментировал Гриффиндор, и друг состроил ему рожицу. Годрика немного раздражало его хорошее настроение. Ни мало-мальского чувства вины за утренний инцидент, ни дискомфорта от происходящего разделения. Казалось, Слизерин только этого и ждал. - Цвета выберу зеленый и серебристый, - продолжил Салазар. - Богато и утонченно. Два цвета лучше, чем один, так герб ярче. - Согласна, - кивнула Кандида, а затем развела руками, слабо улыбнувшись. - Ну, а у меня все еще проще - моим гербом будет герб Ифтира. У нас были синие флаги с бронзовым орлом, так что...думаю, так будет правильнее. Хотя никто никогда и не узнает, что герб факультета Хогвартса был когда-то знаменем огромного королевства. - Помолчав, она подняла голову и взглянула на Годрика. - Какие идеи у тебя? - Эм-м, - промычал Гриффиндор. Но не потому что у него не было ответа, просто этот ответ был для всех, как ему казалось, очевиден. - Алый и золотой. Какие еще цвета он мог выбрать? Цвета Камелота. Цвета королевства его мечты, которому он присягал на верность. Кем бы он ни был теперь, он навсегда останется рыцарем Круглого Стола. Ничто и никогда этого не изменит. Друзья понятливо кивнули. - А животное? - аккуратно спросила Когтевран. - Ты не можешь взять дракона с флагов Камелота. - Будет лев, - ответил Годрик, тоже откидываясь на спинку стула и кладя ладонь на колено. - Однажды Пен сшила мне шарф перед битвой, на нем лев. Почему нет? Он попытался улыбкой привлечь внимание жены, но та все еще сосредоточенно вязала. - Пен? - позвала Кандида. - А что выберешь ты? - Барсука, - ответила Пенелопа. Слизерин хохотнул. - П-почему барсук? - ошалело переспросил Гриффиндор. - Почему не...кролик? Слизерин прыснул. Годрик обернулся на него, не понимая, что смешного сказал. Кандида почему-то тоже коротко рассмеялась, тут же постаравшись успокоиться и прикрыть ладонью рот. Ничего не поняв, Гриффиндор снова повернулся к жене. - Почему не лань? Не...кошка, не медведица? - Да, Пуффендуй, - отсмеявшись, вклинился Салазар, - выбери что-нибудь позначительнее. Сама посуди, у нас в ряду лев, змея, орел... - Скорее, кот, нализавшийся валерьяны, и уж, перегревшийся на солнышке, - отбрила Пенелопа, и Годрик с удивлением понял, что его жена умеет так язвить. Неужели ей так сильно не нравится идея факультетов? - Барсук и точка. Цвета будут желтый и черный, потому что мои любимые. - М-м, - промычала Когтевран, - справедливости ради, в геральдике барсук - символ мудрости, проницательности, упорства и преодоления трудностей. Чистоты, домашнего порядка... Пенелопа молча кивнула. Годрик подозревал, что она ляпнула про барсука чисто из чувства противоречия и своей нестандартной фантазии. Еще он подозревал, что если бы Алиса, смотревшая сейчас за больными в лазарете, слышала это, она бы снова сказала старшей сестре, что та похожа на их отца. Никогда не знав этого человека, Гриффиндор уже считал, что с ним весело жилось матери девчонок. На том они и порешили. Пенелопа не умела сердиться, а потому очень быстро ее протест остыл, хотя она и не скрывала, что все еще считает эту затею плохой. Но она занялась тканями и в какой-то из дней Годрик зашел в Большой зал с близнецами на руках и увидел, что волшебница стоит у стола, на котором лежат огромные мотки тканей. - Сейчас, - улыбнулась Пуффендуй. - Смотри... Она повернулась лицом к тому концу зала, где раньше были троны, и хлопнула в ладони, широко затем разведя руки. Гора тканей со стола исчезла, зато под потолком на больших деревянных брусьях волшебным образом появились роскошные знамена. Их было четыре ряда, и все было в точности, как задумывали друзья: зеленое с серебром знамя Слизерина, на котором изгибалась змея; синее знамя Когтевран с гордым бронзовым орлом; желтое знамя Пуффендуй с черным барсуком (и ведь не передумала же!) и алое знамя Гриффиндора с золотым ревущим львом. Причем животные на знаменах двигались: змея свивалась в кольца и то поднимала, то опускала голову; орел временами хлопал крыльями; барсук усаживался и вылизывал лапы; а лев то грозно рычал, то величественно укладывался, точно король. - Я уже говорил тебе, что ты невероятна? - пораженно сказал Годрик. Пенелопа пожала плечами, но все так же смущенно улыбнулась. - Я просто хотела помочь с оформлением... *** Слизерин даже обрадовался, когда Годрик предложил разделиться на факультеты. Ему до смерти надоели хнычущие слабаки на занятиях, все равно из них не получилось бы сделать сильных волшебников. Теперь же к нему ходили лишь те, кто точно знал, чего хочет. Однажды он даже вытащил одну девчонку из горя по поводу ее поломанной жизни. Он пришел к ним в башню, в спальню, заговорил с ней и пообещал, что научит таким заклинаниям, с какими она потом сможет выйти из Хогвартса и отомстить всем своим врагам. Девчонка поверила ему и оказалась очень способной ученицей. Сэл хотел бы не думать о том, что отдаляется от лучшего друга, но не получалось не смотреть в глаза реальности. Он даже не понял, когда именно это произошло - после того ли случая, когда он ударил одну из плакс? Да, наверное... Но тогда Гриффиндору повезло, потому что Сэл не раз давал затрещины нерадивым ученикам, если те не могли правильно выучить заклинание вовремя или разводили сырость, ныли и почему-то боялись каких-то пустяков, вроде тех же чучел. И если это и есть то, что так отвратило Годрика, тогда Салазар его не понимал. Впрочем, нет, понимал, но разочаровывался. Ведь Годрик все еще предпочитал смотреть на все в розовых тонах. Он все еще считал, что самозащита - это вершина того, к чему нужно стремиться. Он наотрез отказывался понимать, что мир вокруг жесток, а их драгоценный вымечтанный Альбион погиб вместе со своим королем. А даже если тот когда-нибудь вернется, то их всех уже, скорее всего, не будет на свете. А Сэл не собирался умирать, не отомстив за себя и за все, что видел. К нему приходила поговорить Матильда, но он так и не понял, чего именно она от него хотела. Чтобы он что, прекратил чувствовать? Но у каждого есть сердце, каждый хранит ту боль, которую испытал, и каждый решает, как ее пережить - съежиться и реветь или же пойти и отрезать руку, нанесшую удар. В апреле в очередном рейде наружу он-таки нашел Коринн и Оливера. Они были живы и, более того, каким-то образом затесались в ряды англов в Мерсии. Он был прав, Коринн та еще чертовка, она нашла способ выжить в новых порядках и обеспечить защиту своему сыну. Сэл подумал было о том, чтобы встретиться с ними и сказать о Хогвартсе, но тут же вспомнил предупреждение Килгарры: "Ни в коем случае не приводи сюда своих потомков. Им здесь грозит страшная гибель." А потому он решил оставить Коринн и Оливера, потому что они и без него отлично справлялись. К маю он нашел отличное помещение в глубине подземелий Хогвартса. Он даже подозревал, что сюда Кандида не добиралась в своих архитектурных планах. Так что он сам наложил все самые сложные и древние заклятия, которые только знал и нашел в книгах. А чтобы уж точно защитить проход в свою тайную комнату, он, чувствуя себя гением или мальчишкой, проворачивающим авантюру за спиной родителей, запечатал главную дверь замком в виде змеи, открыть который можно было лишь просьбой на парселтанге. Ведь никто в Хогвартсе, кроме него, не мог пользоваться змеиным языком, а значит эта комната была запечатана лучше, чем сам Хогвартс от остального мира. Внутри было достаточно много места, было очень просторно и для того, чтобы выставить столы, и чтобы перенести сюда определенную часть библиотеки, и чтобы устроить здесь место для тренировочных боев, что-то вроде ристалища, только не для этих глупых рыцарских турниров, а обучающих боевой магии дуэлей. Первым делом он избавился от малейшей крупинки грязи, сырости и плесени. А потом стены ему показались слишком голыми, и ему пришло в голову приукрасить их какой-нибудь лепниной. Этим он и занимался весь май, попутно разыскивая в библиотечных книгах информацию о "короле змей". Нашел он ее только в конце весны и был в полном восторге. Тот, кого имели ввиду змеи из чащи, звался василиском. В старой книге писалось о том, как в древней Греции волшебник по имени Герпий Злостный впервые вывел это существо - гигантскую ярко-зеленую змею. Самец древнего грека был около пятнадцати метров в длину, а на голове его был алый хохолок, словно у петухов, чьи крики были смертельны для этих красавцев. Но самое прекрасное было то, что у василисков был смертельный взгляд: на ветхой, сохраненной лишь магией странице книги были нарисованы огромные желтые глаза и рядом подписано: "Всякий, кто взглянет в эти глаза, умрет на месте". - Как же тогда они узнали, что глаза у них желтые, - посмеялся Салазар, но это была просто мелочь. Идея была настолько захватывающая, что он тут же принялся искать труды этого Герпия Злостного, по которым тот выводил своего василиска. Оставалось только найти курицу-несушку и проследить, чтобы ее яйцо высидела жаба. Кто бы сказал ему такое полгода назад - он бы расхохотался. *** Кандида работала над идеей проводника магии все свободное от занятий и нужд дочери время. Даже во время кормления Елены она часто параллельно чертила разные наброски и расписывала планы. В конце концов она не нашла ничего лучше древесных веток, потому что именно дерево легче всего воспринимало магию и проще всего пропускало ее через себя. Однако она обнаружила, что разная древесина обладала разным характером и по-разному работала с магией. Это было невероятно интересно. К тому же, Кандида решила, что чтобы еще больше упростить процесс и сделать его более эффективным, внутри ветки должна быть какая-нибудь магическая вещь, причем не заколдованная, а именно от природы своей магическая. На ум приходила только драконья чешуя. Об этом ей пришлось долго спорить с Мерлином, прежде чем она его убедила, что если она возьмет немного отпавшей чешуи у тела Килгарры, честь дракона не пострадает. В конце концов, она была последним человеком, который бы захотел посрамить память великого дракона. И королева не ошиблась: с чешуей Килгарры в сердцевине ветка отлично проводила магию, и глаза при этом не зажигались. Когда у нее получилось, первым июньским вечером Кандида поспешила представить свой успех друзьям. - Это прекрасный способ защиты, - объявила она. Взяв в руки палочку, Годрик повертел ее в пальцах и усмехнулся в бороду. - В кои-то веки Кандида предлагает что-то умное, - заметил он. - "В кои-то веки"? - смешливо прищурилась Когтевран. - Нужно сделать такие палочки для всех детей и взрослых в замке, - решил Гриффиндор. - Причем чем раньше дети будут учиться направлять магию в палочку, тем легче у них это будет получаться. Так что делаем всем, даже самым маленьким. - Но не трехлеткам, - тихо возразила Пен, укачивая на руках засыпающего Юстеса. Муж состроил ей смешливую рожицу. - Самое интересное, что каждый вид древесины по-разному интерпретирует магию, - добавила Кандида. - А еще по-разному действует в руках разных волшебников. Так что, думаю, следует сделать много разных палочек, а потом уже смотреть, какая какому человеку больше подойдет. - Правильно, - кивнул Гриффиндор. - Вы сможете сделать столько? Возьмите в помощь эльфов. - Годрик, я и сама справлюсь... - Не спорьте, у вас дочь, а у эльфов - способность слишком быстро управляться с готовкой, так что они вам помогут. Слизерин взял палочку, которую его друг положил обратно на стол, и задумчиво повертел в пальцах, рассматривая. - Чешуя дракона, вы сказали? - переспросил он. - А возможна другая начинка? Королева пожала плечами. - Теоретически, да. Думаю, частица любого магического существа подойдет, только, опять же, в сочетании с древесиной даст разные комбинации. Я читала о всяких магических существах - единорогах, разных птицах, к примеру, фениксах, полуптицах - вейлах, и прочем, но по близости никого такого нет, так что я взяла чешую Килгарры. Салазар задумчиво промычал что-то, а потом попросил взять палочку к себе для изучения. Кандида отдала, потому что и так уже знала, как их изготавливать. Хотя она хотела бы узнать, какого рода изучение подразумевал Слизерин, потому что не так давно, пробираясь в горы к телу Килгарры, она видела, как маг бродит у пруда, вылавливая жаб. Однажды вечером, сидя у камина и укачивая на руках Елену, она весело спросила об этом у Годрика, что заглянул к ней на огонек и остался, вняв уговорам, из вежливости принял кубок вина, хотя и не притронулся к нему за весь разговор. После ее вопроса он рассеянно переспросил, а затем нахмурился. - Не знаю, он не рассказывал. Была ли эта ее проницательность или знание конкретного человека, но Кандида почувствовала, что что-то не так. Она повернулась в кресле, чтобы уткнуться взглядом в спину волшебника. - Вы поссорились? - Ваша тактичность тяжелее меча, знаете ли? - усмехнулся Годрик. - Твое влияние, сэр рыцарь, - парировала королева. Волшебник вздохнул. - Нет. Все нормально. Кажется. - Он посмотрел на вино в кубке и таким редким теперь жестом расчесал пятерней волосы. - Просто я чувствую, что Сэл изменился больше, чем мы. Что его не устраивает тот путь, который выбрали мы. - Что ты хочешь этим сказать? Он что-то тебе говорил о своих планах? - В том-то и дело, что нет, он вообще последнее время со мной почти не разговаривает, да и пропадает чуть ли не чаще, чем Мерлин с Гвиневрой. А когда я спрашиваю, где он был, он врет. Я ясно вижу, что он врет, он не охотился и не читал книги. Но зачем ему врать? Боги, мы же столько лет друг друга знаем, что случилось, что он теперь мне врет? Кандида помолчала. Одна вещь во всем этом действительно настораживала: Годрик всегда был постоянной в жизни Слизерина, это видно было невооруженным глазом. А теперь Салазар отдалялся и что-то скрывал. Этому могла быть только одна причина. - Салазар никогда не боялся говорить то, что думает, - негромко сказала Когтевран. - Даже если никому это не нравилось. Если он скрывает что-то, скрывает от тебя, это должно быть что-то, что ты ни в коем случае не сможешь одобрить. Гриффиндор наконец отпил немного вина. - Этого-то я и боюсь. - Он поставил полный кубок на стол и, обернувшись к женщине, коротко поклонился. - Что ж, не буду отнимать у принцессы время ее матери. Доброй ночи вам обеим. - Доброй... - задумчиво проводила она его взглядом. *** В июне Гриффиндор почувствовал давно забытое ощущение - тоску по лучшему другу. Последний раз, пожалуй, он ее ощущал еще в Богордской кампании, когда они половину лета вытаптывали дороги чужого королевства, скучая кто по женам, кто по детям, кто по друзьям, а кто - как Гвейн - по выпивке. Вот только сейчас между ними была лишь пара этажей, а не несколько дней быстрой езды. А друг казался дальше, чем тогда. Однажды вечером Годрик сидел у себя в покоях после занятия, отстраненно наблюдая, как Пенелопа зачем-то протирает золотую чашу, хотя уже отполировала ее до зеркальности магией. Придерживая одной рукой восьмимесячный живот, она что-то рассказывала о том, как младшие дети осваивают магию с помощью палочек, но в какой-то момент мысли так поглотили его, что он больше ее не слышал. А потом и вовсе поднялся, поцеловал ее, извинился и сказал не ждать к ночи. Спустившись к эльфам на кухню, он еле отбился от их угощений и взял только две бутылки старого вина, а потом одолел несколько лестниц, которые, согласно странной удаче, почему-то почти никогда не оставляли его в дураках, и решительно распахнул двери покоев друга. - Слизерин! - позвал он. В примыкающей к основной комнатке раздался какой-то шум. Гриффиндор не медля направился туда, однако не успел: в проеме появился Салазар. Руки у него были в чернилах. Он был явно чем-то очень сильно увлечен, раз позволил себе испачкаться. - Стучаться не учили? - проворчал маг. - Врываешься, как к себе домой. - Почти, - ровным тоном ответил Годрик. - Не случись Пенелопы, это были бы и мои покои тоже. Мы же жили в одном доме, помнишь? - Помню. Как ночной кошмар, который наконец-то закончился, - буркнул Сэл, закрывая дверь. Гриффиндор успел увидеть стол с кучей чем-то разрисованных листов пергамента. - В тебе проснулся художник? - все так же ровно спросил он. - Что-то вроде того, - только и ответил Слизерин. Он наконец заметил, что руки грязные, и магией смыл с них чернила. - Не замечал за тобой. - А я за тобой - пристрастия к вину. Что это за вечерний визит с выпивкой? Годрик развернулся, подошел к зеленому креслу, плюхнулся в него, наколдовал поднос и два кубка. - Я устал, - заявил он, неотрывно глядя в глаза другу и пытаясь хоть немного соответствовать своему старому развязному тону. - Сегодня дети были слишком шумными. Я подумал, что мы все слишком погрузились во все это, так что...почему бы не посидеть и не выпить вместе? Как в старые времена. - Как в старые времена, - ровно повторил за ним Сэл. - Да. Годрик смотрел на него и пытался угадать, понимает ли друг, зачем он на самом деле пришел. Но прежде, чем он бы смог догадаться, Салазар мотнул головой и улыбнулся - насмешливо и устало-весело. И впрямь, как раньше. Может, ему просто показалось, что что-то происходит? Может, его друг не менялся, и все хорошо? - В старые времена, Гриффиндор, это я пытался тебя споить, а не наоборот, - Слизерин спустил закатанные рукава, сел во второе кресло и стал разливать вино. - А что изменилось? - Я смирился с тем, что ты трезвенник. - Ну...что ж, бывают такие дни, знаешь... - Ага. Они стукнулись кубками. Годрик специально отпил нормально, а не каплю. Ему хотелось сейчас в этом быть честным. Да и, несмотря ни на что, вино не заставляло его плясать и горланить песни, как Мерлина, оно наоборот ввергало его в пучину философии и мертвого спокойствия. А именно это ему сейчас и было нужно. - Помнишь, мы однажды поспорили, - заговорил он, - что ты превратишь вино в кружках в таверне из красного в зеленое? У Сэла вырвался смешок. - Как мы вообще пробрались тогда в таверну? Кто нас пустил? - Мы прошли через черный ход. - А откуда мы знали, где он? - Мой папаша научил меня лазить оттуда, чтобы шпионить за конкурентами. - Нда, - Салазар щелкнул языком и снова отпил вина. Гриффиндор сделал то же. Они помолчали. Через минуту Годрик понял, что за всю их дружбу не случалось такого, чтобы они не могли найти тему для разговора. Что-то очень важное утекало сквозь пальцы, и у него не получалось это поймать. - Кандида сказала, что видела, как ты жаб ловил у пруда, - сам не зная почему, Гриффиндор коротко посмеялся и отпил вина. Скосил взгляд к камину, успев заметить, как на него резко поднял глаза друг. - Чего ты с ними собрался делать? Ты же не собираешься их учить танцевать, как волшебник троллей на том гобелене, который Пен придумала? Слизерин посмеялся вслед за ним. Рвано и натянуто. Настолько фальшиво, что Годрику захотелось тут же вскочить и выбежать из комнаты. Но вино сделало его тяжелым. - Нет, это Гаюс меня попросил, - ответил Сэл негромко. - Он же вроде бросил лекарское дело и увяз в книгах? - Ну, у него все равно на всякий случай есть запасы. - Запасы жаб? - Это что, самое странное, что ты видел в запасах лекарей? Некоторые даже засушенных пауков держат, знаешь? В его голосе проскользнуло раздражение, хотя Слизерин пытался быть просто насмешливым. Годрик отлично это услышал. Друг продолжил. - Он еще и стареет, знаешь, забывает, что кому говорил и прочее... Иногда я думаю: неужели я буду таким же? - Я помню твою бороду, - хмыкнул Годрик. - А еще у тебя будет залысина. - Хэй, я могу и наколдовать себе волосы, - живо улыбнулся Салазар, отпив вина. Годрик отпил следом. - Да и кто знает, может, ты полысеешь первым. - Ага, если так, то я свой портрет закажу у тебя. - Чревато. - Знаю. Но вряд ли ты способен на большее, чем ослиные уши или что-то в этом роде. Кстати, а что ты рисуешь? Он видел, что друг напрягся. Он видел это своими глазами. И если бы не вино, его бы это уже неслабо бесило. - Пейзажи, - коротко ответил Сэл. Состроил рожицу. - Ты же знаешь, я всегда любил природу. - Покажешь? - демонстративно улыбнулся Годрик. Салазар настороженно смотрел, как он снова отпивает вино. - Как-нибудь. Потом они пили молча. Естественно, Гриффиндору стало нехорошо, и он остался спать в кресле друга. Проснувшись утром, он увидел, что Сэл ушел на занятие. Наколдовав себе воды, он постарался прогнать головную боль, а затем пройти в прилегающую комнатку. Однако не вышло - дверь была заперта каким-то специфичным заклинанием. Наткнувшись взглядом на ручку, Годрик увидел на ней рисунок змеи. Салазар заколдовал комнатку так, чтобы туда не попал никто из Хогвартса. Однако Сэл всегда был немного рассеян после вина, поэтому Годрик нашел у его кровати листок, очевидно, не замеченный хозяином. На листке был чертеж огромного помещения. В одной его части находились столы, в другой - шкафы с книгами, а в третьей, на пустом пространстве была надпись до боли знакомым почерком: "место для тренировочных дуэлей". Гаюс сделал круглые глаза и заявил, что не только никогда не просил Слизерина принести ему жаб, но и жаб вообще никогда не собирал - только лягушек. Кандида не нашла в библиотеке ни в одной книге ничего об использовании жаб, кроме как в зельях. Годрик остался перед тем же болючим тупиком. Сэл врал. Ему.