Огни Камелота

Годрик оказался прав: дети очень легко научились использовать палочки так, чтобы не загорались глаза. Подросткам это далось сложнее, но вскоре и они справились. Сами учителя тоже завели себе палочки, которые дети отчего-то прозвали волшебными. Эльфы подошли к делу с присущими им талантом и интересом: они умудрились не сделать ни одной пары одинаковых палочек, все были разные по длине, толщине, твердости, резьбе и видам рукояток. Закономерно, это стало предметом разговоров на несколько недель. Что угодно становилось предметом разговоров среди учеников - все, что только могло помочь еще больше погрузиться в волшебный мир Хогвартса, словно еще глубже залезть под одеяло, и забыть о жестокости остального мира за стенами замка. В июле Годрик и Салазар в очередных вылазках наружу нашли троицу друидов, с невероятным трудом выживающих в новых порядках. Они были истощены и измучены, а с ними был парень лет двадцати с ужасными ожогами, покрывавшими все его руки, плечи и шею - многие, которых находили маги, имели ожоги. Парня звали Хьюго, и он был без сознания. Всех четверых друзья забрали в Хогвартс. Друиды уже через пару дней роскошной эльфийской еды и хорошего сна стали выглядеть здоровыми, хотя это и не убрало тяжести в их глазах и сутулость их плеч. Зато они заинтересовались школой Хогвартса, и не мудрено, ведь каждый день к ним забегал кто-нибудь из детей и боязливо и настойчиво одновременно спрашивал что-нибудь вроде: "Вы знаете что-то о кузнеце из Ботри? Это мой дядя, у него семья...я не знаю, добрались ли до них охотники Хэнгиста... Моих родителей они убили, но дядя не был волшебником..." Друиды мало кому могли что-то ответить, но их безумно тронуло горе стольких сирот. И уже через пару дней один из них, Ральф, спросил у Годрика: - Эта ваша школа...очень здорово придумано. Мы бы тоже хотели что-нибудь сделать для этих детей. Чем мы можем помочь? И Гриффиндор предложил им стать учителями. Они ознакомились с системой факультетов, и каждый выбрал удобное для себя, так у Гриффиндора, Пуффендуй и Когтевран появилась смена. Хьюго пролежал в больничном крыле несколько недель, и о нем постоянно заботилась Алиса. Годрик часто заходил навещать больного и все время находил там Алису. Когда маг пришел в себя, они стали разговаривать, видимо, с утра до ночи, потому что когда бы ни зашел в лазарет Гриффиндор, эти двое о чем-то разговаривали. Хью оказался единственным в семье. В Амате стало известно о нападении чуть раньше, чем люди Хэнгиста ворвались туда, так что Хью успел сделать одну вещь - с помощью магии стереть своей семье память. Заставить их забыть, что у них был сын и брат. - И где они сейчас? - спросил у него Годрик. Хьюго пожал плечами. - Мы жили уединенно, соседи не знали, что я маг. Не должны были знать, по крайней мере. Так что, надеюсь, они остались живы. - Ты вернешься за ними теперь? - Нет. Никогда не вернусь. Меня пытались спалить на костре - если я покажусь рядом с моей семьей, я приведу псов Хэнгиста прямиком к ним. Так что я просто буду знать, что они где-то живы. Все равно им теперь до меня никакого дела нет, так зачем их тревожить и подвергать опасности? Гриффиндор ничего не сказал - лишь с уважением сжал плечо парня. А потом Пенелопа сшила для молодого человека несколько рубашек с длинными рукавами и высоким воротом - так, чтобы Хьюго мог не стесняться своих увечий. Но что было светлым пятном в этой истории - Алиса и Хью сблизились. Причем настолько сильно и скоро, что уже в конце июля Годрик и Пенелопа заметили их целующимися во дворе Хогвартса в сумерках. Годрик улыбнулся и уже собрался уходить, а вот Пуффендуй осталась стоять у окна. - Подглядывать нехорошо, - заметил он. - Но ты посмотри, - мечтательно глядя в приближающуюся ночь, сказала Пенелопа, - он ей наколдовал огоньки! Как он узнал? Или Алиса ему сама рассказала? - Пен. - Смотри, он ее выше почти на голову. А она улыбается! Боже, я так боялась, что она не найдет счастье после смерти Гвейна... Хотя я почему-то всегда думала, что она влюбится не в мага, а в человека... - Пен-ни, - Годрик аккуратно обвил ее талию руками и мягко, но настойчиво оттянул от окна. - Она тебе потом все расскажет. Кажется, предполагалось, что это ты моя совесть, а не наоборот. - Я беременная женщина, могу я немного покапризничать? - Можешь. В масштабах кухни, а не личной жизни твоей сестры. - Вот именно, что она моя сестра... - И моя своячница. И я, как добросовестный зять, защищаю ее личную жизнь от любопытного носа ее дотошной старшей сестры. Пойдем, у эльфов тортика попросим? Детей с магией в жилах и семьей без волшебства было достаточно много среди учеников, но волновало это в Хогвартсе лишь одного человека. Свои занятия Годрик старался чаще проводить во дворе или даже уводить ребят в лес. А так как в это же время Слизерин направлялся на свою "охоту", то они частенько пересекались, и Сэл знал, какие дети учатся у друга, как и чему. Однажды, когда все четверо собрались пообедать, Салазар заявил: - Я недавно слышал, как вы разговаривали на занятии. Про будущее. Твои ребята говорили о том, как вырастут, выйдут за пределы Хогвартса, найдут там себе супругов и заведут семьи. - И? - с нехорошим подозрением спросил Годрик. - Как ты позволяешь им такое? - невозмутимо разрезая мясо на тарелке, поморщился Слизерин. - Почему не пресечешь эту болтовню? Гриффиндор моргнул. Недоуменно посмотрел на друга. - А с чего я должен это пресекать? - Серьезно? Они мечтают создать семьи с людьми! С теми, кто там нас уничтожает. - Они же не пойдут свататься к палачам, - поняв наконец, куда ведет Сэл, Годрик, тем не менее, был ошарашен, что тот мог до такого додуматься. До чего может дойти ненависть. - Еще раз повторяю, не все за стенами Хогвартса жаждут смерти магов. Множество людей просто смиряются с системой, чтобы та их не погубила. - Множество людей просто трусы. Ты же сам некогда терпеть не мог трусость, почему сейчас ее покрываешь и позволяешь детям тоже ее оправдывать? - Потому что есть разница между трусостью и благоразумием. Я не могу требовать от людей героической смерти, когда она бессмысленна. И потом - в Хогвартсе полно детей из немагических семей - что, предлагаешь их выгнать? - Я не прочь. Они наиболее лояльны к этим крысам и однажды приведут их сюда. Годрик молча смотрел, как друг спокойно ест, и пытался соотнести все эти абсурдные и жестокие слова с привычным образом лучшего друга, которого видел перед собой. - Но ведь в этом и смысл... Когда-нибудь граница Хогвартса падет, чтобы маги и люди зажили в мире. Когда вернется Артур... - И когда они с Мерлином вернут Альбион, да-да, - раздраженно отмахнулся Сэл. - Но даже если это будет, то еще очень нескоро. Как там сказал Килгарра? В час, когда Альбион будет нуждаться в этом больше всего? Альбион погиб. Где же ваш хваленый король, чего же он сейчас не появился? - Это магия, Слизерин, это она решает, а не Артур, он всего лишь человек... - Вот именно. Человек без магии, а таким дела нет до волшебников. Так что хватит уже рассказывать детишкам розовые сказки о том, как они вырастут и подружатся с людьми снаружи. Они должны расти и знать, что эти жестокие крысы не достойны быть их друзьями и уж тем более - родителями их детей. Еще не хватало, чтобы род магов смешивался с этой грязью. Непонятно вообще откуда берется магия в тех детях, у которых в роду волшебников не было. Может, они ее крадут? Он выглядел действительно увлеченным этими размышлениями, словно в них был какой-то смысл. - Сэл, - позвал Годрик, желая вернуть ему рассудок. Потому что он абсолютно терялся в этом сумасшедшем и слишком жестоком мировоззрении. - Твои родители не были магами. - Да, - отпив вина, кивнул Слизерин. - И посмотри, какими они были прекрасными людьми. А магия у меня от предка-змееуста. А вот откуда она у ребят, что у тебя учатся, из семей без волшебников - вот это мне бы очень хотелось узнать. На душе было паршиво из-за всех этих дрязг с другом, ухудшающихся отношений и ощущения приближающейся беды, которую он все же не мог предугадать. Гриффиндор ходил мрачный, хотя и оживал на занятиях с детьми. Но потом на несколько дней словно выглянуло солнце - потому что в конце июля родилась его дочь. Он так давно хотел дочку, что у них уже было готово для нее имя - Эдит. На этот раз Годрик был рядом во время родов и видел тот волшебный момент, когда девочка появилась на свет. Рвано смеясь, он целовал макушку Пенелопы и ждал, пока Алиса и Гаюс умоют младенца, чтобы отдать его родителям. Был обед, солнышко светило в окно, а родители смеялись, с обожанием рассматривая девочку. А когда усталая Пен уснула, новорожденную взял на руки отец и долго расхаживал перед окном, не умея согнать с лица счастливую улыбку. Он был готов провести так целую вечность - слышать рядом сопение спящей жены, ходить тихо туда-сюда мимо окна, не спуская с рук дочь, и просто смотреть на ее личико. Через пару часов, когда Пенелопа проснулась, в покои пришли Кандида, Мерлин, Алиса с близнецами и даже Сэл. На какое-то мгновение из этой вечности все было хорошо. Все были рядом, и все так или иначе улыбались и говорили только о приятном. Слизерин так привычно стал подначивать друга, и Годрик был счастлив, что может поддержать эту старую-добрую пикировку. Берт и Юстес, нахмурившись, сосредоточенно разглядывали сестренку, еще не понимая, что это и что с ней можно делать. Но, увидев, что мама улыбается, беря на руки Эдит, они залезли к ним на кровать и тоже стали улыбаться и рассматривать девочку уже с интересом. - Я вот что подумала, - сказала Кандида, когда все взрослые, не считая Пенелопу, собрались вечером в Большом зале, чтобы отпраздновать. - У нас четыре факультета, разделенные на характеристики. Эти характеристики подобраны нами, и, как мы видим, это здорово работает, думаю, так и должно остаться. Но. - Меня пугает это ваше "но", - заметил Гриффиндор, жадно поедая фирменные эльфийские блюда. От счастья он внезапно проголодался. Кандида состроила ему гримасу. - У нас уже больше одного учителя на факультет. А мы четверо часто отлучаемся и будем отлучаться из Хогвартса, чтобы найти еще выживших. - К чему вы ведете? - спросил Сэл. - К тому, что нам нужен кто-то один, кто сможет распределять учеников по нашим факультетам. Независимо от нас. - Но...вы сами сказали, эти характеристики мы выбрали по нашим личным предпочтениям. Где мы найдем человека, который сможет объективно найти все без нас? - Но кто-то должен. В конце концов, вдруг мы не вернемся с очередного рейда? Ну или даже если доживем до старости и умрем в постелях, все равно наступит время после нас. Кто тогда будет распределять учеников по нашим факультетам? Какое-то время все только задумчиво жевали. Потом Мерлин, как всегда в последние годы молча сидевший в стороне, подал голос: - К тому времени, когда вы умрете в своих постелях, выбранный вами арбитр тоже уже будет дышать на ладан. - Точно, - отсалютовал кубком Салазар. - Кандида, может, у вас есть заклинание на этот счет? - Я знаю лишь зелья подобного свойства, - покачала головой королева. - Есть сыворотка правды, запрещающая выпившему врать. Есть зелье удачи, выпив которое, можно понимать мотивы обстоятельств и людей, их провоцирующих. Годрик поднял руку, чтобы взлохматить волосы, но пальцы наткнулись на шляпу, которую он порой не замечал и забывал, что она у него на голове. И вдруг его осенило. - Господа...я гений, - объявил он, отпивая яблочной настойки. - Это мы уже поняли, - медленно прокомментировал Салазар. - Мы не можем доверить это дело человеку, потому что люди смертны, - объяснил Гриффиндор. - Домовики не объективны, драконам не пристало торчать в четырех стенах и читать в душах людей за обед и ночлег. Других долгожителей или, тем более, бессмертных мы не знаем, кроме Мерлина, но у него... - он запнулся на секунду, - другая миссия. Эмрис печально усмехнулся. - И? - подытожила Когтевран. - И...таким образом, я предлагаю заколдовать на эту тему...шляпу! - объявил Гриффиндор, для наглядности продемонстрировав всем свою. За столом повисла тишина. Слизерин окинул взглядом сидящих, вздохнул и повернулся обратно к другу: - Ладно, это скажу я. Годрик, ты сегодня ни обо что не стукался? - Дилетанты, - в тон ему фыркнул Гриффиндор. - Объясняю: шляпа не живая. Она не может умереть. - Зато может истрепаться, - заметил друид Ральф. - Нет, если на нее наложить то же заклятие, что Мерлин наложил на покои Артура и прочие скрытые комнатки. И если найти нужное заклинание, то шляпа подойдет лучше всего - ее надевают на голову, шляпа читает настроение, желания и мотивы в этой голове и объявляет факультет. За столом все еще царило молчание. - Еще раз, ты хочешь доверить многовековую миссию...шляпе? - Сказал тот, кто со змеями разговаривает! - Мои змеи поумнее твоей шляпы. - Ты хоть сам понял, что сказал? Сэл фыркнул, отвернувшись, но губы его неудержимо растянула улыбка. Спустя мгновение он и Годрик хором смеялись. - Имей ввиду, Гриффиндор, - посмеиваясь, предупредил Салазар, - если спустя тысячу лет мы с тобой будем на одном портрете, и современный ученик подойдет к картине и спросит, какого черта мы оставили вместо себя шляпу, я не совру - я скажу им честно, что это была твоя идея! А теперь за столом смеялись все. И на этот короткий миг все было замечательно. Кандида совершила очередной налет на библиотеку и настолько увлеклась, что несколько дней вместо нее у ее детей занятия вел друид. Все было не зря, потому что Когтевран нашла-таки нужные заклинания и придумала, как их преобразовать. И однажды после обеда все четверо собрались в покоях Гриффиндоров. На столе величественно возвышалась шляпа. - Я правильно понял, нужно выбрать одно-два качества и держать их в уме? - переспросил Салазар. - Да, - кивнула Кандида. - Не только в уме, нужно почувствовать их, нужно думать о них так, чтобы это вызывало эмоции...впрочем, как и обычно при использовании магии, ничего неординарного. Просто нужно не сбиться с текста и постараться вложить все силы, которые есть. Ну и, конечно, выбранные качества не должны повторяться. Я наметила ум и жажду к познанию. - Гордость, - ответил Слизерин. - Амбициозность. - Ну, я оригинальным не буду, - пожал плечами Годрик. - Храбрость, доблесть. Все повернулись к Пенелопе. Та скривилась. - А если я готова принимать всех? Я же говорила, что я против этого разделения, я же говорила, однажды оно доведет до беды. - Но ты не можешь отрицать, что так стало удобнее обучать, - заметила Кандида. Подруга помолчала. - И в любом случае, дело уже сделано. Пуффендуй что-то пробурчала себе под нос. Вздохнула. - Ладно. Пусть будет...трудолюбие и добродушие. Хотя повторяю: однажды мы пожалеем. Или наши потомки пожалеют. Они взялись за руки, сосредоточились и стали читать заклинание хором. Это заклятье было какое-то специфическое, от него словно вино волной по жилам прокатилось. Но сил оно отняло немало, так что, закончив, волшебники тут же рухнули на кресла и кровать. Какое-то время в комнате слышалось только шумное дыхание друзей, будто только что пробежавших несколько миль без передышки. И тут... - Ф-фу-у, и кто на это смотрит? Сомнительное удовольствие, - прошамкал низкий, грудной, слегка приглушенный голос где-то за шляпой. Волшебники переглянулись в недоумении, и только Пенелопа посмотрела наверх - на стену за шляпой. - Это моя лучшая картина! - возмутилась она. Годрик, ничего не понимая, взглянул на картину: там была изображена библиотека и проказничающие там дети и гоблины. Обычное чувство юмора для его жены. За шляпой раздалось фырканье, похожее на лягушачье кваканье. - На вкус. Цветовая гамма слишком милая для таких дьяволов, как гоблины. Вы хоть раз с ними встречались? - Почаще, чем ты, - буркнула Пуффендуй. - Ты же шляпа! - Я-то шляпа, а вы, позвольте спросить, кто? Кандида уткнулась носом в кулак и приглушенно засмеялась. Слизерин, тоже посмеиваясь, взял шляпу за острый конец и развернул. Оказалось, что на тулье вдруг появилась дыра, которая двигалась, произнося слова, как рот. А складки выше казались прищуренными глазами, но Гриффиндор уже списал это на свою фантазию. - Ох, - охнула Шляпа. - Признаться, спорить об искусстве с Пенелопой Пуффендуй для меня честь. - То-то же, - хмыкнула Пен. Затем улыбнулась. - Гоблины здесь аллюзия. - Так, погодите с искусством, - вклинилась Когтевран. Она приблизилась к Шляпе, разглядывая складки. - Как ты себя чувствуешь? - Я польщена, - пробормотала Шляпа. - Ваше Величество, мне льстит, конечно, ваше внимание, но, боюсь, при пристальном рассмотрении вы увидите на мне гораздо больше складок, чем мне бы хотелось показывать. Возраст, сами понимаете... Кандида и Салазар снова прыснули. - Какой возраст? - тоже возмутился Годрик. - Я тебя только два с половиной года назад купил. - А сколько я до того по ярмаркам ездила? - парировала Шляпа. Ее хозяин открыл рот, но закрыл, ничего не сказав. - Я повидала в жизни немало еще до того, как меня к вам занесло. - Погоди, - под непрерывный смех Слизерина Гриффиндор подался вперед. - Для ясности: ты что, всегда живая была? Я же тебя уже долго ношу на голове, хочешь сказать, у тебя есть мнение на все мои мысли? - Почти, - задумчиво ответила Шляпа. - Некоторые моменты спорные. Тут Слизерин уже стал хохотать в голос, и друг пихнул его в бок. - Давай будем помнить о конфиденциальности? Врачебная тайна и прочее? - Но вы же меня заколдовали, чтобы я говорила. - А если бы я тебя не купил, ты бы до сих пор ездила по ярмаркам, тебя бы надевали на разные, не всегда чистые головы, а потом выкинули, разрезали бы на лоскуты или вообще сожгли. Шляпа открыла рот, но через пару секунд закрыла. - Ты прав. Принято. Обещаю впредь говорить обо всем, кроме того, что я узнала из твоих мыслей. - Умная шляпа, - удовлетворенно усмехнулся Годрик. - А шляпы, оказывается, опасный народ, - пробормотала Пенелопа. - Может, они сплетничают о нас втихаря? - Вы сейчас так до мирового заговора шляп договоритесь, - хмыкнул Сэл. - Давай твою шляпу оживим? - обернулся к нему Гриффиндор. - Уверен, она может много интересного о тебе рассказать. Посмотрим тогда, какого размера взятку ты захочешь ей дать за молчание. Не успел Салазар ответить, как Когтевран вернулась к делу: - А ты помнишь, о чем мы тебя просили, когда оживляли? - Конечно, - важно ответила Шляпа. - А мне можно будет читать мысли детей и рассказывать о них другим детям? - Э...нет. - А просить у них чистящий раствор в обмен на молчание об их аферах? - Тебя не нужно будет чистить, ты заколдована. - Но это приятно! Как массаж. - Хорошо, будем тебя время от времени чистить. - То есть шантаж тоже отменяется? А если блефовать и требовать от них петь мне песни якобы в обмен на молчание об их страшных тайнах? - Можно просто попросить спеть тебе песни. Кстати, а зачем тебе песни? - Я люблю их петь. Зачем еще? - А откуда ты знаешь, что любишь петь? - спросил Салазар. Шляпа подозрительно покосилась на Годрика. - Я слышала, как один человек поет, когда моется. Так что... И новая дружеская перепалка уже готова была разразиться, как за стенкой зазвучал детский плач. Оба родителя дернулись подняться, но Пенелопа быстро нажала на плечо мужа на ходу и скрылась в детской зале. Шляпу полюбили все ученики Хогвартса. Невозмутимая и настырная, волшебная и нелепая, она забавляла всех, с кем разговаривала. С ней очень легко было заспорить, но злиться на нее не получалось, потому что как только ты вспоминал, что споришь со шляпой - и становилось смешно. Гриффиндор ее носить перестал. По понятным причинам. Шляпа отлично справилась с распределением детей на факультеты - никто не остался недоволен. А после Шляпа стала жить у Гаюса в библиотеке, где частенько распевала песенки с прибегающими туда за книгами или за разговором детьми. А потом в августе Годрик и Салазар отправились в очередной рейд наружу. Было раннее утро, настолько раннее, что холод заставлял кутаться в мантии. Бледно-розовое небо, умытое вчерашним дождем, чистое и блеклое повисло над очередной деревней. Двое волшебников тихо пробирались к домам через заколосившиеся поля. Изредка в зарослях стрекотали насекомые. Они еще вчера узнали, что в эту деревню приведут для казни пойманных в ближайших пещерах пленников. Ночью караван найти не удалось, но зато теперь друзья точно знали, в каком из амбаров держат смертников. - Они что, решили, что раз ловят одних детей, то взрослых магов уже не осталось? - громким шепотом фыркнул Салазар, когда они из укрытия осматривали заднюю стену амбара. - Поэтому они выставили так мало охранников? - Или у них рыба покрупнее в другой деревне, и людей не хватает, - пожал плечами Гриффиндор. - Давай просто порадуемся, нам же легче. Так, нам нужны только вон те двое. - Если бы мы воспользовались Империусом, было бы легче, - заметил Сэл. Оглянулся на друга и натолкнулся на его острый взгляд. - Я просто предложил. Согласись, так было бы... - Не соглашусь, - оборвал Годрик. - Просто заморозь их. Получаса нам хватит, чтобы сбежать. Все, идем. Все шло прекрасно: они пробрались незамеченными, вырубили пару охранников заклинанием и сделали так, чтобы те продолжали стоять как будто бы на страже, но при этом спали и ничего не могли сделать. - Диффиндо, - шепнули они своим палочкам и принялись как можно тише творить в стене амбара дыру. Часто оглядываясь, они закончили это дело минут через пять, а затем смогли проникнуть внутрь. В амбаре было темно из-за заколоченных окон и запертых дверей, но настырный солнечный свет пробирался сквозь щели, чтобы разрезать косыми линиями полумрак. В этой полосатой полутьме друзья увидели кучку маленьких пленников, сжавшихся за спиной женщины, связанной с ними одной веревкой. Женщина настороженно, но не зло смотрела на вошедших - ей было понятно, что они маги, а значит бояться, скорее всего, нечего. - У нас мало времени, - тихо сказал Гриффиндор. - Естественно, - хмыкнула женщина. - Нас казнят в полдень. - Обойдутся, - отрезал Салазар и взмахнул палочкой, приблизившись к пленникам: веревки спали. Дети заохали, но среди них еще раздавалось чье-то плаксивое хныканье. - Идемте, у нас есть безопасное место. - Какое? - Хогвартс, - ответил Годрик, помогая женщине подняться и беря на руки одного из малышей. - Замок, защищенный стеной магии. - Хогвартс? - удивленно переспросила женщина. - Вепрь? Вы Гриффиндор и Слизерин? - Да, - кивнул Салазар, помогая детям подняться. - Ну кто там плачет? Все хорошо, мы идем в безопасное место. - Лили, - выдохнула женщина и прошла к концу вереницы, присев около плачущей девочки. Одежда на ней была рваная и грязная, а на спине прилипла к коже, покрытой багровой кровью. - Дорогая, ты меня слышишь? Нам нужно выбраться отсюда, а потом тебя вылечат. - Подняв голову на мужчин, она пояснила: - Лили сильно сопротивлялась, из-за ее магии охотники не могли ее связать. И тогда достали плеть... - Лили, - присел на корточки Гриффиндор. - В Хогвартсе живет моя жена, она умеет лечить любые раны. Все пройдет, все будет хорошо, только сейчас надо поторопиться. - Она вас не слышит, - вклинился Салазар. - Просто бери ее на руки и пойдем... Но не успел он договорить, как девочка, очень осторожно двигаясь и все равно плача, поднялась с рук женщины и взглянула на Годрика. Тот кивнул ей ободряюще и аккуратно поднял ее, держа под попу, чтобы не делать больно спине. Лили обхватила его за шею, и маг услышал жалобные вздохи ребенка у самого уха. Сердце сжалось. - Сэл, проследи за концом вереницы, - скомандовал Гриффиндор, первым выходя из дыры в стене и оглядываясь. Заколдованные охранники стояли на месте. Хорошо, что у остальных не достало ума идти в обход. За ним, как утята за уткой, поспешили дети. Женщина помогала им пролезть в дыру, а Слизерин прикрывал тыл, наставив палочку на главные двери амбара. Все получилось, они уже выбрались и спрятались в укрытии, откуда собрались трансгрессировать, когда двери амбара распахнулись и послышались крики. Все бы ничего, только когда из голосов выделился один женский, Салазар вдруг вскинул голову, как гончий пес, и осторожно выполз из укрытия, чтобы увидеть спорщиков. Гриффиндор тоже узнал голос и пристроился к другу. - Вы серьезно? - властно взлетал под потолок амбара голос Евы Слизерин. - Вы серьезно предлагаете мне сообщить лорду Эску, что вы упустили столько пленников? Она стояла у самой дыры в стене, и ее аристократически-бледное лицо было все так же красиво и холодно, как и четыре года назад, в ее приезд в Камелот. На ней было роскошное кремовое платье, удобное для верховой езды, хотя она и терпеть не могла лошадей. Но наряд ей очень шел, как и идеально уложенная, волосок к волоску, прическа, кажется, более свободная, чем раньше. Мерсийская дворянка гневно щурилась и с отвращением кривила губы, рассматривая путь побега. За ней виднелось несколько мужчин, холеных, важных, в которых Годрик с удивлением узнал соседей Слизеринов, которые приезжали в Камелот на суд. - Но мы выставили стражу, - оправдывался какой-то хлыщ в кольчуге, явно задетый тем, что приходится извиняться перед какой-то дамой. - И связали их! Как мы могли предвидеть, что... - Вы должны были предвидеть, - припечатала леди Ева. - У вас работа такая - видеть все возможные варианты будущего. Вам за это отвалили золото, которое теперь я имею полное право конфисковать. - Нет-нет! Не-а, миледи, мы поймали их! Мы их поймали, вы видели, как мы их привели сюда, а нам была положена награда за отлов, а не за казнь. Так что, может, это я должен с вас взыскать, что вы не привели с собой охрану для этого мероприятия? - Я привела с собой столько людей, сколько посчитал нужным лорд Эск. Если у вас недовольство, высказывайте это ему, я лишь слежу за выполнением его приказов. Кстати, могу напомнить, что именно я подсказала вам, где искать этих тварей, так что поймали вы их только благодаря моей наводке. Все еще хотите выяснять со мной денежные отношения? Хлыщ пыхтел, но молчал. - Живо прочесать всю деревню и поля, - приказала леди Ева. - Я могу не сообщить лорду Эску об этой вопиющей халатности только в том случае, если пленники будут сейчас же найдены и казнены, как было приказано, в полдень! А иначе, сэр, попрощайтесь со своей головой. Леди Слизерин резко развернулась, крутнув юбкой, и величественно прошествовала прочь из амбара. Ее бывшие соседи-прихвостни двинулись за ней. Годрик взглянул на друга - Сэл будто примерз к земле, неотрывно глядя вслед матери. - Чего мы ждем? - громким шепотом позвала их бывшая пленница. - Вы слышали - приказано обыскать поля! Гриффиндор сжал плечо Салазара, тот, ничего не слыша и думая явно лишь о своем, рассеянно оглянулся на него. - Мы должны вернуться в Хогвартс, - твердо и размеренно произнес Годрик, глядя в раскосые глаза. - Сейчас. Ему показалось, что до друга долго доходил смысл его слов, но наконец Сэл протянул руки и взял за ладошки как можно больше детей. То же сделал Годрик. Через несколько секунд они уже были у волшебной границы, где за верхушками деревьев и гладью озера, в окружении гор и наплывших облаков виднелись башни Хогвартса. Гриффиндор видел, что с другом творится неладное. Сэл машинально шел за ними, поднимал на руки и нес до замка измученных детей, помогал им и женщине подняться по лестницам. Друзья передали бывших пленников в руки сестер Пуффендуй, Матильды и Хунит, и как только в двери больничного крыла зашел последний ребенок, Годрик обернулся, чтобы найти Сэла. Слизерин успел отойти подальше в коридор, и друг заметил, как он сжимает и разжимает кулаки, как ерошит волосы (что всегда делал только в крайне безумном состоянии, так как идеальная прическа - часть его пристрастия к чистоте). Годрик негромко позвал его, а потом еще раз, потому что Салазар не услышал. А когда тот поднял голову, Гриффиндор увидел страшную маску, в которую стянулись черты его лица. - Сэл... - начал рыцарь, но даже не успел договорить. - Др-рянь, - едва выговорил от ненависти Слизерин. Его узкие темно-зеленые глаза горели каким-то жутким огнем. - Тысячи людей погибли только потому, что были соседями магам, а эта крыса, мать волшебника, осталась в живых? С кем из верхушки она переспала, чтобы ее оставили? Кому она наплела свою грустную историю, чтобы ее не сожгли? Хах! Нет, я всегда знал, что выживают не храбрецы, а аферисты, но чтобы земля такую сволочь не спешила прибить... Гриффиндор не стал ничего говорить. Просто встал рядом, слушая поток гнева друга. Страшные слова о желании смерти матери его немного пугали...но ведь это говорил человек, которого мать пыталась убить много раз. Это просто ответная ярость. Ее не могло не быть. - А ты слышал ее? Ты слышал, каким тоном она командует этими людоедами? Какого черта, она родила и вырастила мага! Почему ее первым делом не придушили, когда пришли в Мерсию? Значит, Матильду они собирались убить, даже дом подожгли, благо, она была на пути к нам - а эту дрянь они оставили! Да еще и власть дали! Держу пари, она спит с этим Эском, Хэнгистовым отродьем! Господи, если бы отец знал... У нее хоть капля человечности осталась? Дети! Она позволила высечь детей плетками! Годрика странно покоробило лицемерие последних фраз - ведь Сэл сам позволял себе бить детей. Но он прогнал эти мысли, не до того сейчас было. - А все потому что никогда она не знала, какого это, когда тебя травят, как животное. В ней нет магии, она не... Она из всех этих... - Слизерин замолчал, пытаясь что-то выговорить, но ненависть и злость заплетали ему язык. Наконец он выдавил, скривившись от омерзения: - М-магл-лов. Твари, трусливые, вонючие твари... Я им за все отвечу, они обо всем узнают... - Стой, - остановил его наконец Гриффиндор. - Не заходи далеко. Твоя мать редкостная сволочь, ты давно это знал. Поразительно, конечно, что она и здесь умудрилась вывернуться... Но не надо мстить. Мы сегодня сделали все, что должны были - мы спасли людей, они живы и в безопасности. - Да, - процедил сквозь зубы Сэл, - как и те мрази. Тоже живы и в безопасности. - Не надо. Слизерин, ты же знаешь, что не надо. Деревня полна невинных людей, которые совсем не хотели видеть казнь магов и, возможно, сейчас втихаря нас благодарят. Явишься туда убить мать - мало того, что сам, скорее всего, не выберешься, так еще и заставишь пострадать кучу народу, которые никак не причастны к твоей мамаше. Друг замолчал. Годрик поймал его взгляд, и тревога зашкреблась внутри. - Сэл, - попросил он негромко и честно, - пожалуйста, обещай мне, что не вернешься туда. Это опасно - и для тебя, и для невинных людей. Ты же понимаешь это? Слизерин продолжал смотреть на него, когда он протянул руку. Как назло, они были в той части коридора, где не было окон, и утренний свет еще не успел разогнать полумрак. И в этом полумраке Годрик никак не мог разобрать выражение лица друга. Или дело было не в темноте?.. - Понимаю, - наконец ответил Сэл странным голосом. А впрочем, почему странным? Просто спокойным. - Обещаю. Он крепко сжал руку Годрика, и тот облегченно и ободряюще улыбнулся. *** Как только Гриффиндор лег спать после долгих бессонных ночи и утра, Салазар выбрался из замка и трансгрессировал обратно. Ни за что на свете он не согласился бы оставить все, как есть. Может быть, у него не было сейчас армии, чтобы пойти штурмовать Дорсийский дворец Хэнгиста, но нескольких крыс из его легиона он точно мог уничтожить. Здесь и сейчас. Немедленно. Иначе, ему казалось, он просто сгорит заживо от злости. Ярость кипела внутри чудовищем и гнала его по следу, словно тех призрачных псов из Дикой Охоты, о которых няня ему рассказывала в детстве в грозы. Ничего не казалось правильнее, чем прийти и уничтожить эту мерзость, купившую жизнь либо своей бледной физиономией, либо деньгами его отца. Впрочем, скорее всего, первым. Поиски пленников ни к чему не привели, и леди Ева вместе со своими прихвостнями свалила из деревни. Наложив Империус на командира отряда англов, утром оправдывавшегося перед его матерью, Сэл узнал, что мамаша с ее эскортом отправились в родной город, где должны были завтра принять с почетом сына правителя Альбиона, лорда Эска. И к лучшему - в родных местах легче быть незаметным и неуловимым. Слизерин быстро трансгрессировал в город, что когда-то был ему домом. Когда-то по этим дорогам они с отцом ездили верхом на базар, чтобы развлечься, когда-то в соседних поместьях жили семьи знакомых с детства толстяков-дворян, чьи дочки вырастали и пленяли его своими прелестями, когда-то именно здесь он бегал с Годриком, сбежав от няни и отцовских слуг. Теперь он шел по улочкам города, направляясь к родовому поместью, чтобы уничтожить свою мать и всех ее прихвостней. А все потому, что либо он, либо они. И иначе никогда не было - просто он слушал разглагольствования Гриффиндора о чести и морали и ничего не делал. Терпел, молчал, сбегал, оставлял все, как есть, видя, как пытаются убить его, как тащат на костры и секут магов и их детей. Чему он верил все это время? Зачем? Что придет хороший король и все исправит? Неужели он был не меньше наивен, чем его друг? Нет, он не был наивен, просто ему привычен был образ мыслей Гриффиндора. Такой же, как у Маркуса Слизерина. Ничего удивительного, оба рыцари. Оба они свято верили, что недостойно убивать сдавшегося противника, что нельзя поднимать руку на ребенка и нельзя опускаться до мести. Наивные глупцы, они верили, что мир живет по рыцарским законам чести. А мир был чудовищем, пожирающим каждого зазевавшегося беднягу. Здесь были люди, которые возомнили себя богами и вытравили магов с их же острова. Они не следовали никаким кодексам чести, так почему же он, Салазар, должен? Что такого ценного в их жизнях, чтобы оставлять их спокойно засыпать в захваченных домах и жрать украденную из запасов магов пищу? Разве у них было право после всего, что они сделали, остаться в живых? Все, хватит, насмотрелся. Слизерин был сыт по горло и собственной болью, и болью магов, которых травили все эти годы. Ярость его была слишком сильной, чтобы Сэл и дальше мог оправдывать друга. Он не мог не признаться самому себе - глупость Годрика зашла слишком далеко, и он не собирался следовать за ним. Он не собирался чтить придуманные законы чести посреди чудовищного поля боя. Для него все было предельно просто - маглы убивали волшебников, а значит он, волшебник, имеет право прийти и убить маглов. Даже если это его собственная мать. Когда Слизерин добрался до той части города, где в соседской близости ютились несколько замков, людей он почти не увидел. Редкий крестьянин проходил мимо, странно косясь на высокого человека в темно-зеленой мантии. И Сэла раздражали эти взгляды. Потому что он знал, что стоит ему выдать свою магию, как любой на этой улице выстрелит в него без раздумий. Он ведь знал это всю жизнь, рос с этим. Почему Годрик так долго внушал ему, что это не дает ему право так же беречь стрелы для всех мразей вокруг? Он шел и удивлялся сам себе, тому, как свободно ему вдруг стало думать. И почему он раньше не понимал, что имеет право на гнев? Может, все обернулось бы гораздо лучше, если бы он еще тогда, при первом предательстве матери, отомстил бы им всем. А если бы так поступали все маги, которые прятались по норам от Утера, его сына и его друзей? Справедливость могла бы восторжествовать гораздо раньше, если бы маги давно осознали, что имеют право на ответный удар, что они лучше, что они заслуживают того, чтобы указать маглам их место. Магия легко отперла для него двери одного из замков. Он бывал здесь в юности, играл с сыновьями соседа и ухаживал за его дочерью. Глупый, наивный юный волшебник, он еще не знал, что гуляет по дому своего судьи. Что ж, пусть и поздно, но час возмездия настал, и теперь это он выносил приговор. Сэл встретил по пути служанку, которая даже не успела удивиться его вторжению, как под заклятием Империус выложила, где сейчас хозяин поместья. - Ах, отдыхает, - улыбнулся Салазар. - Прискорбно мешать его отдыху. Отведи меня, милая. К счастью, толстяк не спал. Сидел в одной ночной рубашке за столом, перебирая бумаги. Явно хотел прилечь после бессонной ночи. Внезапному стуку (а Сэл вежливо постучался) он сначала стал ругаться, но затем прервался на полуслове, и брови его полезли к волосам. - Ты?.. - выдохнул он, неловко поднимаясь со стула. Слизерин отвесил низкий грациозный поклон, разведя руки и держа в одной из них палочку. - Что ты здесь делаешь? Стража! - затараторил дворянин, но Сэл захватил в кулак воздух, и толстяк задохнулся, хватаясь за горло и тараща перепуганные глаза. - Как вижу, вы меня помните, - со своей фальшивой вежливой улыбкой ответил Салазар. Он махнул палочкой, и служанка упала на пол без сознания. - Отлично. Не придется тратить время на рассказ о причине моего визита. Он обошел толстяка сзади и, приотпустив душащее заклинание, стал ударять его в спину жалящими, подстегивая идти. Короткие вскрики дворянина были до того нелепыми и противными, что это было смешно, и Сэл смеялся. - Чего ты хочешь?! А-а! - вскрикнул толстяк, труся по коридору. Слизерин величественно шагал за ним. - Твоей унизительной смерти, - честно ответил он. Послал жалящее заклинание в зад толстяку и прыснул, когда тот заверещал. - Чего еще я могу от тебя хотеть после того, как ты дважды пытался отправить меня на костер? - Стража! Стража и правда появлялась время от времени - только Сэл сворачивал им шеи еще до того, как они успевали поднять мечи. Хозяин замка в ужасе таращился на трупы и снова подскакивал от заклинания. - Давай живее, - скривился волшебник, - у меня еще шестеро таких, как ты, а я хочу управиться к обеду. Солнце будет как раз в зените...красота. - Слушай...я заплачу тебе...ай! Я заплачу тебе, помогу спрятаться! Или замолвлю за тебя слово перед Эском, уговорю их... - Не расплескивай мерзость, крыса. Даже умереть достойно не можешь... Сэл картинно распахнул парадные двери. Парочка слуг во дворе в испуге ахнуло. - Не благодарите, - громко хмыкнул Слизерин и, прижав палочку к шее толстяка, прошипел ему на ухо: - Когда окажешься на том свете, расскажи всем, кто готов будет слушать твое нытье, как плохо травить волшебников. Они ведь тоже умеют кусаться. И убил. Тело бывшего рыцаря Баярда, в белой ночной рубашке, обтягивающей толстый живот, рухнуло на ступеньки. Брезгливо поморщившись, Салазар поднял его магией и заставил плыть за собой. По пути он обернулся и, растянув губы в широченной улыбке, заговорщическим тоном посоветовал пялящимся на них слугам: - Не поднимайте шумиху, ладно? Я ведь еще не закончил. Слуги в страхе отступили. Так он вошел в дом каждого мамашиного прихвостня, когда-то оклеветавшего его здесь, а потом притащившегося в Камелот, чтобы судить его. Больше всего его бесило, какие они были жалкие. Хоть бы один молча принял смерть, понимая, что заслужил ее, так нет же - выли, умоляли, ругались, даже плакали. Это еще больше распаляло их убийцу, и последнего он уже не просто жалил, а стегал магическим кнутом, так что тело дворянина было все в крови, когда он свалил его поверх остальных шести. Эту горку из человеческих тел он устроил на дороге к парадному входу родного поместья. Огонь, горевший внутри, делал острее и слух, и зрение, и каждый стражник, пытавшийся защитить своих хозяев, падал мертвым. Каждый новый убитый враг что-то освобождал в душе Салазара. Он это чувствовал, он дышал этим. Легче становилось злиться, легче решаться на новое убийство, легче понимать, что он делает. Боль, иглой засевшая глубоко внутри под тоннами цинизма и сарказма, наконец расправляла крылья, чтобы он мог ее вернуть и избавиться от нее. Наконец-то он мог сделать то, чего, казалось, жаждал так долго. Он так увлекся этой свободой, что забыл о крестьянах. И даже не задумался ни о чем, когда у горки тел увидел уже небольшую толпу. Он праздновал. Он торжествовал. Его распирало от этого чувства правильности происходящего, и ненависть, клокотавшая в горле, уже не казалась огнем, сжиравшим его самого, нет, теперь она была его оружием, которое он мог направлять в тех, из-за которых так долго страдал он и люди, которых видел. - Ма-атушка-а! - заорал он, встав перед телами напротив парадных дверей в свой когда-то родной дом. - Мада-ам! Извольте выйти на минуточку! Конечно, эта трусливая стерва понимала, что ее ждет, если она выйдет, а потому и пряталась в темноте дома, хотя и наблюдала из одного из окон, он был уверен в этом. Над его ухом прожужжала стрела. В шоке он обернулся. Какой-то мужик торопливо перезаряжал арбалет. Слизерин в ярости вскинул руку, ломая руки маглу, посмевшему попытаться его убить. Стрелок завопил от боли, падая на колени. К нему кинулись друзья и сердобольные женщины, завязалась суматоха. А затем Сэл ощутил острый и сильный удар в голову. Перед глазами вспыхнуло, он сложился пополам, ругаясь на чем свет стоит. Тут же он почувствовал еще град ударов по спине, по плечам, даже по ногам. Жалящие, многочисленные. "Камни! - понял маг. - Они закидывают меня камнями!" Ярость захватила его еще сильней, заставив распрямиться и проморгаться. Эти крысы посмели кидать в него камни! Сэл поймал магией летевшие в него камни и рывком отправил их назад, с рычанием выплескивая гнев. Женщины, кидавшие острые снаряды, завизжали и кинулись врассыпную. - Маг! - орала толпа. - Нечисть! Сгинь! Дьяволово отродье! Убить его! Мужчины притащили луки и натянули тетивы. Слизерин ловил их стрелы, поджигал и отправлял обратно. В какой-то момент он снова почувствовал метко ударивший его в голову камень и в бешенстве послал в ту сторону убивающее заклинание. В толпе раздался отчаянный полукрик-полуплач. На пыльную дорогу упало тело мальчишки лет десяти. Салазар замер, часто дыша и тараща глаза на распростертое тело мальчика. Он убил ребенка. Он, Салазар Слизерин, сын сэра Маркуса Слизерина, убил ребенка. В какой-то момент он ничего не слышал, кроме воя кинувшейся к сыну женщины. На миг ему стало до глупого стыдно - так сильно, что все внутренности скрутило и потянуло вниз. А в голове почему-то звучала только одна мысль: "Отец...я не хотел...прости..." Почему именно отец? Может, потому что все это время он слушал Годрика, так как тот был похож на его отца? И даже понимая, что последний был не прав с его идеализированным пониманием мира, он все равно просто не мог перешагнуть последний порог и оставить память отца и его идеалы. А сейчас он убил ребенка. Последняя нить оборвалась. И в этот момент что-то внутри него перемкнуло. - Вы, - выдохнул он, поднимая голову. Под тенью белесых волос узкие зеленые глаза страшно вперились в мужиков, натянувших луки. - Это вы виноваты. Вы заставили меня это сделать. Вы притащили сюда ребенка, вы родили его таким же, как вы сами - готовым затравить человека за магию, вы виноваты, что я его убил, вы! И вы за это поплатитесь. - Стреляй! - закричал один из стрелков. - Все вместе! У них не было ни шанса. Стрелки спустили град стрел, женщины швырнули камни, пара десятков мужиков кинулась к волшебнику, чтобы схватить его раненого за руки. Все орали что-то о нечисти, об убийце, ненависть и страх хлестали из толпы волнами. Но когда эта толпа приблизилась, Слизерин закричал, выплескивая магическую волну такой мощи, что человек двадцать отлетели от него разом и мертвыми куклами упали в пыль. Воздух наэлектризовался, Салазар колдовал неимоверно быстро, его было даже не видно за разлетающимися красными и желтыми огнями и падающими трупами. Те, кто пытался убежать, валились на землю, крича от боли. Толпа напирала. Толпа погибала. А когда все люди наконец начали убегать, преследуемые магией, в темном проеме замка показалась белая фигура. - Салазар... - слабо позвала леди Ева, но сын ее услышал, резко обернувшись. Тонкая, бледная, как смерть, некрасивая от страха, в белом шлафроке и с несобранными со сна волосами. Такой растерянной и беспомощной Сэл ее никогда не видел. Она даже цеплялась за ограду. - Не надо... - слабо качала она головой, и ужас в ее глазах, ее беспомощность, власть над ней распалили огонь внутри Слизерина. - Надо, мама. Когда-то ты сказала, что я чудовище. Что ж, смотри теперь, как ты была права. Смотри, какое чудовище ты породила на свет и так и не смогла убить. - Прошу тебя... Сходя с ума от ее беспомощного, униженного вида, Салазар воздел руки и послал волну огня в убегающих людей. - Достаточно, - прогремело рядом, и огромная волна магии разбилась о еще более громадную магическую защитную стену. Впереди стены, раскинув руки, стоял Гриффиндор.