Огни Камелота

Чувствовать себя преданным - отвратительно. Сердце глухо проваливается куда-то, и ты ощущаешь, что абсолютно пуст. Холодно. Ты ни черта не понимаешь. Хочешь понять, хватаешься за какие-то ниточки, но они обрываются, потому что тебя уже ничего не связывает с тем человеком, что тебя предал. Чувствуешь себя ребенком, которого вышвырнули из дома в морозную зимнюю ночь. За что? Как так? Только эти вопросы и крутятся в голове. И все, что тебе остается - злиться. Сжать волю в кулак и покрыть свою беспомощность гневом. И Годрик злился. В те минуты, когда понял, что Сэл обманул его, он его ненавидел. На все понадобилось совсем немного времени: еще секунду назад он, проснувшись к обеду, играл с новорожденной дочкой, а уже в следующий миг к нему пришла Кандида, спрашивая, не видел ли он Салазара, с которым она хотела обсудить парочку книг. А еще немного времени спустя выяснилось, что никто не видел Сэла с самого утра. Все смотрели на него непонимающе, спрашивая, что не так. А Гриффиндор стоял и чувствовал, как из него вырывают что-то жизненно важное. Как земля уходит из-под ног, и его резко выбрасывает в жестокую реальность. И от нее уже нельзя было отмахнуться и забыть. Добираясь до родной деревни, Годрик клял себя всем, что вспоминалось. В те минуты он ненавидел себя за доверчивость и нежелание признать недостатки друга. Из-за его слепоты пострадали люди! Все потому, что он слишком дорожил Сэлом, чтобы поверить, что тот может его так обмануть. А Слизерин обманул его. И, похоже, уже все для себя решил. А когда Гриффиндор увидел площадь, усыпанную телами, среди которых были и женщины, и даже ребенок, небо окончательно рухнуло ему на голову. Люди бежали, пытаясь спастись, а Слизерин преследовал их, сразу парами кидая на землю и будто наслаждаясь их агонией. Сэл улыбался. Годрик хотел бы не верить в это, но Сэл улыбался - торжествующе, будто наконец делал то, что хотел все время. Все то время, пока был его лучшим другом. Гриффиндор раскинул руки, вздымая вверх огромную защитную стену, о которую разбилась волна огня вконец обезумевшего Слизерина. Люди за его спиной громко ахнули. Ну конечно, маг, пытающийся защитить их от другого мага - необычное зрелище. Но Годрик не оборачивался на них. Он держал стену и смотрел только в узкие глаза друга. Или уже врага? Последний раз он ощущал это мерзкое чувство с Мордредом, но теперь было в тысячу раз хуже. Потому что больше, чем Сэл, в его жизни не был никто из друзей. Потому что Сэл был его частью. Слишком давно и слишком крепко, чтобы сейчас не было больно. "Во что я верю - не важно, - вспомнились ему слова Артура. - Моргана не сможет издеваться над моими людьми только потому, что она моя сестра, как бы мне ни хотелось ее вернуть." Господи, а он ведь так боялся оказаться на его месте... - Прочь с дороги, - рыкнул Салазар. - Ты опоздал. - Я знаю, - ровно ответил Гриффиндор. Да, опоздал, и слишком сильно. Он видел это в каждой черте лица ощерившегося Слизерина. Когда-то он явно мог что-то исправить, чтобы это не привело их сюда. Но, наверное, слишком давно. Он был слишком слеп и слишком верил. - Ну как, легче стало? - спросил Годрик. - Ты даже не представляешь, насколько, - осклабился Сэл. Гриффиндору отчего-то вспомнилась его мечтательная улыбка там, в осеннем лесу за этими домами, кажется, сотню лет назад. Как непохоже было это жуткое лицо на ту улыбку. - Ты обманул меня. - А ты поверил? Я говорил тебе, что ты наивен, Гриффиндор, всегда говорил. - Жаль, что я никогда не говорил тебе, какой ты подлец. - Ого, - состроил удивление Салазар. - Ну, можешь сказать это сейчас, когда я закончу. - Ты не тронешь здесь больше никого, - так же ровно ответил Годрик. Он опустил руки, но стена все еще стояла за ним. - Брось, - фыркнул Сэл, - ты же не будешь сражаться со мной. - А ты - со мной, - спокойно парировал Годрик, вздернув бровь. - Так что мы в тупике. Ты можешь только оставить этих людей. - Сдались тебе эти люди! - зло выплюнул Салазар. - На кой черт тебе их защищать, скажи мне? Они с удовольствием прикончат и тебя, как только ты опустишь стену! - И что будет? Они будут пытаться убить нас, мы - их, и что потом? Ты понимаешь, что так ты только развязываешь бесконечную войну? Посмотри себе под ноги, ты устроил бойню! Твоя магия не дает им и шанса, честный человек сражался бы с ними на мечах. - "Честный человек"! Ты идиот, Гриффиндор, если все еще веришь в свои идеальные морали. - Да, я идиот, потому что не видел, насколько ты эгоист. Ты еще больший идиот, который зациклился на своих обидах и не видит ничего дальше них! Так сложно понять, что жизнь жестокая штука, но если думать только о себе, то она причинит еще больше боли? Так сложно хоть на секунду забыть о своих напастях и понять, что своей ненавистью ты делаешь всем только хуже? Ты говорил, что Моргана променяла борьбу за идеалы на собственное тщеславие, так не делай тот же выбор! Вот она наша борьба, здесь! - В чем?! В том, чтобы сидеть и ждать?! - Да, черт возьми, сидеть и ждать! Потому что на другом пути война! А так мы сможем выжить, мы сможем сохранить магию и в будущем, когда придет час, обрести мир с людьми. Маги могут жить отдельно, мы можем создать свой, тайный мир, как создали Хогвартс! За стеной почти не осталось людей - все убежали, а несколько тех, кто задержался, чтобы забрать тела близких, похоже, ничего не слышали и только спешили убраться подальше. Белая фигура в дверном проеме слизеринского поместья, похожая на привидение, спустилась на дрожащих слабых ногах на дорогу и опустилась на землю около горы тел. Годрик узнал леди Еву. Она не притрагивалась к трупам, но ее будто трясло, и иногда она вскидывала голову, глядя на сына, а поднявшийся ветер трепал ее длинные распущенные волосы. Салазар саркастично смеялся, качая головой, и от его смеха за версту разило бешенством. Просто он не мог ничего сделать, кроме как смеяться. - Я ненавижу вас, - выдавил он. - Я ненавижу вашу слабость. Вашу слепоту. Ненавижу то, как долго вы морочили мне голову, как отвратительно близко мы жили к врагам. Ненавижу ваши разговоры о будущем, о семьях, об учениках... Я помогал основать Хогвартс, чтобы вырастить армию, с которой можно было бы вытравить маглов с Альбиона. И никакой король Былого и Грядущего не понадобился бы, если бы вы были хоть чуть-чуть умнее. - Нда? - холодно спросил Годрик. - И как, получилась у тебя армия? Все, что ты смог сделать - это поубивать женщин и детей. - Это они виноваты, - ощерился Сэл. - Они виноваты, что я случайно убил мальчишку... - Хватит уже винить всех в собственных бедах. Оглянись, открой глаза. Ты просто головорез, перерезавший молодняк. Этим ты собираешься гордиться? Ты хоть понимаешь, как ты жалок? - Не больше, чем ты. Ты же собираешься водить с маглами дружбу - вот что мерзко. Все, что вы делали - все было напрасно. Все вы ошибались. Эмрис ошибался, Кандида ошибалась, друиды ошибались, все это была ложь! Не могут маглы быть друзьями волшебникам. - У тебя не было дома. Камелот им стал. Хогвартс стал твоим домом! И не из-за всех этих безумцев, кидавшихся мстить королю и поднимать революцию. Нет, все изменил один человек - человек, Сэл! - когда поверил другу-магу. И ты сейчас хочешь бросить это все ради тупых попыток самоутверждения? А как же моя мать? У нее нет магии. А мать Мерлина? А сестра Пенелопы? - Вот и я думаю, что однажды они нас предадут, - отрезал Слизерин. Годрик замолчал. Вгляделся в глаза друга. Слишком холодно. Слишком далеко. - Сейчас из всех нас предатель - ты, - сухо ответил он. На минуту гнев на лице Салазара уступил место какой-то растерянности. Словно до него дошло, что объявляя войну маглам и волшебникам Хогвартса, он объявил войну Годрику. Что теперь они враги. Звучало это как безумие. Сэл - враг? Внезапное воспоминание заставило Гриффиндора на секунду прикрыть глаза. Мерлин говорил ему. Давно, в прошлой жизни. Килгарра сказал ему. Однажды Салазар станет его врагом. И Годрик не смог в это поверить, но всегда боялся этого. Как же он смог все-таки упустить тот момент, когда это произошло? Когда именно он потерял друга? В памяти всплыло встревоженное лицо Сэла на выходе из тоннеля в тот страшный день, когда погиб Камелот и они бежали из замка. - Прошу тебя, - он открыл глаза. - Не иди дальше. Ты и так достаточно натворил. Сэл негромко усмехнулся. - Твой щенячий взгляд много лет останавливал меня, Гриффиндор. Своей наивностью ты даже меня заразил. Но больше я на это не поддамся. Я не собираюсь жить по вашим придуманным законам чести и позволять какой-то швали относиться ко мне, как к дичи. Если ты хочешь так жить - что ж, значит наши дороги-таки разошлись. - Как красиво ты объяснил предательство. Слизерин снова ощерился. - Если я кого и предавал, то лишь себя - все то время, пока слушал твои россказни об Альбионе. А теперь я сказал - уйди с моей дороги! И он швырнул шар заклинания в Годрика. Они уже не раз сражались в шутку, тренируя свои навыки в магии. Но в этот раз за всеми заклинаниями, что швырял в него Салазар, Гриффиндор видел только его разъяренное лицо и не мог забыть, что сражается по-настоящему. Что его друг теперь его враг. У Слизерина не получалось ни пробить защитную стену, ни вырубить или отвлечь Годрика, чтобы стена пала, и он все больше злился, все чаще посылая заклинания, едва успевая их произносить. А Гриффиндор словно впал в какой-то транс. Он был сосредоточен и спокоен, но под ледяной коркой ходуном ходило пламя. Мысль о том, что Сэл готов с ним сражаться насмерть, что он его предал, жалила так, словно в него медленно вливали раскаленный свинец. Если бы не битва, его бы трясло. Магия злилась вместо него, а он помнил лишь, что во что бы то ни стало не должен подпустить друга (врага?) к людям за своей спиной. Только вот эти люди все и решили. Кто-то, видимо, донес прибывшим в город людям Хэнгиста о магическом сражении, и скоро на площади появились саксы, вооруженные и готовые к бою. Оба мага остановились, обернувшись. А в следующую секунду, когда посыпались стрелы, от которых стена магии не защищала (впрочем, она испарилась, как только Годрик отвлекся), Сэл ударил в землю заклинанием, которое подняло из ниоткуда густые клубы дыма. - Трансгрессируй! - крикнул Салазар и исчез сам. Не успел Гриффиндор осознать, что Сэл только что, можно сказать, его спас, как тут же в него врезалось что-то болючее и тяжелое - кто-то из горожан решил помочь саксам и поднял камни. Чертов удар был метким, и Годрик свалился наземь, на секунду потеряв ориентир. А в следующую его уже кто-то тащил в сторону. Гриффиндор хотел было оттолкнуть этого кого-то, но закашлялся, а в голове гудело. А потом из серой темноты выплыло белое лицо Евы Слизерин. - Вы?! - опешил маг. Женщина помогла ему выбраться из дымовой завесы и каким-то образом оказаться за оградой ее сада. - Салазар сбежал, - сказала она. - После сегодняшнего бог знает что еще он устроит. А ты, похоже, единственный, кто может остановить его. Значит, мне выгодно, чтобы ты остался в живых. - Ну вы и... - мужчина даже не сумел подобрать подходящее ругательство. Леди Ева махнула на него рукой. - Называй как хочешь, мне страшно. Мой сын непредсказуем, и он хочет меня убить. - Несмотря ни на что, мне жаль, что он не успел, - огрызнулся Годрик и трансгрессировал. *** Мерлин был с Айтузой, когда все случилось, так что когда он вернулся в Хогвартс, он увидел лишь, что все женщины не находят себе места. Пенелопа маялась с капризничающей дочерью, Алису пытался успокоить во дворе Хьюго, Матильда ходила по лазарету взад-вперед, а Хунит вместо нее сидела с близнецами Гриффиндорами. Узнав, в чем дело, Мерлин помрачнел и вздохнул. Килгарра ведь предупреждал. "Слизерин станет проблемой для того Альбиона, который будет после Артура. И ты должен будешь быть рядом, чтобы сохранить его." Мерлин уже не мог как следует удивляться. Все, что в нем могло гореть, уже сгорело. А пепел мог только немного поворошиться на ветру. И как он должен сохранить Альбион? Убить Салазара? Или его еще можно вернуть? Моргану он пытался вернуть все то время, что она строила из себя хорошую после возвращения от Моргаузы. А если бы он убил ее сразу, не было бы никаких бунтов, войн, Камланна... Мерлин усмехнулся и покачал головой. Неужели его ничему не научил Камланн? Это он и только он виноват в том, что Мордред убил Артура. А все потому, что Килгарра ему сказал. Он что, и в этот раз убьет Слизерина просто из-за того, что старый ящер ему наболтал? Да и в любом состоянии, в любом случае Гриффиндор ему не позволит. Так что, возможно, это их война. Может, это и имел ввиду Килгарра? Не вмешиваться и дать им разобраться самим. Потому что как бы там ни было, Годрик оставался единственным человеком, которого послушает Слизерин. А потом оказалось, что и эта ниточка, связывавшая Салазара с миром, оборвалась. Первыми Годрика увидели Бертран и Юстес. Отлипнув от окна и заголосив "Папа! Папа!", они бросились было к лестнице, но их поймала Алиса, встревоженно глядя на одинокую фигуру, медленно бредущую по берегу озера к замку. - Почему он один? - спросила неизвестно у кого Пенелопа. Вопрос повис в воздухе, посреди общей тревожности. Пен подобрала юбки, кинула быстрый взгляд на сестру и, получив ее кивок, поспешила к лестнице. Близнецы тут же заныли, что тоже хотят к папе, но Алиса не пустила их, наговорив что-то о том, что папа очень устал. Интересно, как дети прощают взрослым столько вранья? Кандида, не проронив ни слова, последовала за подругой. Мерлин пошел за ними, и они оказались во дворе быстрее, чем Гриффиндор дошел до парадных дверей. Он вообще уже не шел, а стоял на берегу озера, глядя куда-то в себя. Подлетевшая к нему Пуффендуй первым делом прошлась ладонями по его груди, плечам и рукам. - Так, ты не ранен, - успокаивающе пробормотала она. Годрик никак не реагировал на ее прикосновения, послушно поднял ладони, когда жена потянула их вверх, чтобы уже полностью убедиться. - Отлично, а где Сэл? - она наконец подняла голову, но муж на нее не смотрел. Она настойчиво ловила его взгляд, потом почти невесомо постучала ладонями по его груди, пытаясь достучаться. - Годрик! Где Сэл, что с ним? Ты нашел его? Кандида и Мерлин молча наблюдали за ними. - Я его нашел, - наконец ответил Гриффиндор, и голос его был так спокоен, что это сильно не вязалось с его отрешенным видом. Он поднял голову, словно она была невероятно тяжелой, и рассеянно оглядел друзей. - Я нашел его, - повторил он. - Он вырезал половину города. Пенелопа ахнула, прикрыв рот ладонью. Кандида тоже выглядела ошеломленной, но все еще прямой и сосредоточенной. Мерлин все больше хмурился. - Там были дети, - таким же ровным тоном добавил Годрик. - И женщины. Сначала он убил прихвостней своей матери, которые приезжали сюда на суд, а потом убил всех, кто пытался напасть на него. Они пытались бежать, но он их преследовал. - Что было, когда пришел ты? - спросила Когтевран чуть более резко, чем следовало, но Мерлин заметил, как ее пальцы сжали юбку. - Я попытался его образумить. Он начал сражение. - С тобой?! - слабо пролепетала Пуффендуй. Годрик не ответил, только продолжил все так же твердо и спокойно: - Потом прибыли люди Хэнгиста, и в нас начали стрелять. Сэл наколдовал дым, чтобы мы могли сбежать, но...так получилось, что он успел трансгрессировать, а меня чуть не вырубил камень, и меня вытащила его мамаша. - Леди Ева? - пораженно переспросил Мерлин. Гриффиндор поморщился. - Сказала, что ей выгодно, чтобы я выжил - сынок-то ее смерти хочет. Пенелопа, все более бледневшая по мере рассказа, вдруг обмякла. Благо, она стояла близко к мужу, и тот успел ее подхватить. Увидев, что она без сознания, он выругался себе под нос и поднял ее на руки, спешно зашагав к замку. - Сэл не вернется, - объявил он на ходу. - Он сказал, что не вернется. Друзья проводили их взглядами. Потом Когтевран очнулась и пошла следом, явно проследить, чтобы обморок Пуффендуй оказался просто обмороком. А Мерлин остался стоять у озера. Он вдруг понял, что же было не так со Слизерином с самого начала, отчего все, кто его встречал, чувствовали это и сторонились его. Он помнил, как что-то ему не нравилось в этом человеке еще в первые месяцы знакомства, и дело было не в цинизме. Мерлин помнил, что тогда еще почувствовал, что что-то есть в Салазаре, что слишком сильно отличает его от того же Годрика. И теперь понял. Слизерин уже тогда был за чертой, отделявшей людей с моральными принципами и людей без морали. Он уже тогда был готов на любую жестокость, он уже тогда был готов на убийства и любые низости, просто сам еще не знал этого, потому что не подворачивался случай, давший бы ему шанс открыть и доказать это самому себе. Он жил себе в домике и разводил перепелок - откуда ему было знать, что он способен убить женщину или запытать до смерти врага? Но все это было в нем уже тогда. Почему? Пожалуй, знать мог только Годрик. И Мерлин, потерев зарастающий подбородок, тоже отправился в замок. *** Этот проклятый ребенок снился Сэлу каждую ночь после той бойни. И если бы не эти сны, он бы вернулся в город и добрался до матери. Но стоило ему решиться, как он ложился спать и видел этого глупого мальчишку, попавшегося ему под руку. Во сне гаденыш тянул к нему руки и кидался камнями. А еще плакал, навзрыд, с подвываниями, так мерзко, как только дети умеют. И Салазар подскакивал в холодном поту, ненавидя все и вся в этом мире. Он всего лишь пытался восстановить справедливость! Какого черта этот мелюзга полез провоцировать его? Почему Сэл теперь должен не спать из-за его тупого умишки? Или его тупых родителей-маглов, которые научили своего сына ненавидеть волшебников. Слизерин напал на дворянское поместье за городом. Противный старикашка-магл лепетал что-то о том, где спрятаны деньги, но Сэл приходил не за золотом - он вынес из погреба несколько бутылок старинного вина. Оно было даже лучше, на его вкус, чем в Хогвартсе. Маглов в доме он, конечно, тоже убил, чтобы не растрезвонили по всей округе, что в их доме спрятался волшебник. Оставил только парочку женщин поначалу. Только вот их постоянный рев его раздражал. Какого черта? Он оставил им жизни! А ночью с ним еще никто из его женщин не был недоволен, так чего эти две дуры рыдали? Одна даже попыталась зарезать его припрятанным ножом, чем испортила все настроение, так что в итоге пришлось убить и их. Странное это ощущение - когда убиваешь маглов. С одной стороны ему становилось все легче и легче делать это. Потому что ненависть в их глазах была отличным доказательством его права на это. С каждым новым жалким трупом он все больше понимал, как же глуп был Годрик с его разглагольствованиями о чести и ценности жизни. Жизнь, по мнению Сэла, была ценна только в том случае, если ты был достойным человеком. А если ты был жалким червем, пытавшимся жить на костях сотен погибших магов, то вообще не заслуживал жить. И все было бы в порядке, если бы не сны. За этим Слизерин и пил. Мало, что ли, кошмаров в его жизни прогонял алкоголь? После суда ему много недель снилось, как он тонет в ледяной реке или задыхается в пожаре и зовет маму, которая обязательно стоит где-нибудь рядом и делает все, чтобы он не выбрался. Стыдно вспоминать, что его воспаленный мозг смог выдать тогда. И спасало вино. И сейчас должно было спасти. Вот только не спасало. Стоило ему заснуть, как перед ним вырастали все, кого он убил в этом доме, все, кого убил в городе, а впереди всегда был тот мальчик. В ту ночь он тоже подскочил в кровати, залитой нездоровым бледным светом луны. Волосы липли к влажному лбу и мешали. Глаза болели. Его почему-то трясло - дрожь рождалась где-то внутри и прокатывалась до самых кончиков пальцев. Поминутно. Он чувствовал себя жутко разбитым, как ни разу не чувствовал себя после похмелья. Ему казалось, он горит. По телу бегали мурашки, его морозило. Салазар потер лицо ладонью, убрав волосы, и магией зажег свечи в комнате. Потянулся к бутылке на столике рядом с кроватью, и взгляд почему-то зацепился за шрам на руке. Бледный, старый, но все еще широкий и заметный. "Дворянин, называется! - возмущенно восклицал в его памяти Годрик - юный, нескладный, долговязый, еще не раздавшийся в плечах. - Вас что, только так и учат обращаться с лошадьми? Еще раз увижу, что ты стегаешь их кнутом - руки откручу, я тебе обещаю! Если лошадь не делает, что ты хочешь, это значит, что она тебя не понимает. Ты не можешь заставить ее читать твои мысли, ты не можешь заставить ее делать что-то, просто стегая кнутом. Это так не работает, понимаешь? Не надо бить, взаимопонимание не насилием достигается." Сэл, не совсем сознавая, что делает, погладил шрам. Вспомнил, как отфыркивался и спорил. Как потом долго не подходил к лошадям Гриффиндоров, пока друг не достал его своими поддразниваниями, и они вместе куда-то не поехали. Под ногами пестрела зелень, пахло свежим сеном. Фырчали лошади, тепло тыкаясь носами в друзей. А из окна дома доносились звуки готовки - Матильда пекла пироги. Все это было так непохоже на то, что было вокруг него сейчас - на больную луну, на липкую от пота рубашку, на словно нашпигованные солью глаза, капли вина на старинной бутылке, то и дело мерещившиеся шаги мертвецов по дому (Сэл старался убедить себя, что это птицы, наверняка заселившие чердак). Вдруг он понял даже, что зарос щетиной. Сколько он уже здесь? Собирался пару дней. А казалось, что этот дом сводил его с ума уже много месяцев. Сэл сгорбил плечи, запустил пальцы в волосы и незаметно стал покачиваться из стороны в сторону. Старое воспоминание перекручивалось в голове с последними воспоминаниями из города. У него тряслись руки после трансгрессии, когда он понял, что действительно сражался с лучшим другом и мог его убить. Будь Годрик менее мастерским дуэлянтом - он бы погиб от любого из пущенных в него заклинаний. И вот что бы тогда делал Салазар? Что бы почувствовал? Торжествовал бы? Над чем, над смертью брата? Внутри стояло болото. И он не понимал, почему. Он ведь поступил так, как хотел и собирался, он все сделал правильно и не чувствовал стыда. Так почему его сон наводнили мертвецы? Почему так тянет к бутылке? Старый шрам ответил ему на этот вопрос. Дело не в мертвецах. Дело в Годрике. Паршивец слишком сильно въелся ему под кожу, слишком много для него значил слишком много долгих лет. Они были братьями, и Слизерин был привязан к нему не меньше, пожалуй, чем собака к хозяину. И теперь, он знал, Годрик его презирал. А разве сам Сэл не презирал его? Разве он не презирал слепоту Гриффиндора и эту его упорную веру в чудесное единение народов? Да. И он знал, когда шел тогда в город, что друг будет в ужасе от его решения. Он все знал. Просто недооценил, насколько плохо ему будет, когда это случится. В конце концов, бог свидетель, они делили друг с другом жизнь еще с тех времен, когда один жил под гнетом сумасшедшего отца, а второй не сознавал, что живет под одной крышей со своим убийцей. И зачем судьба столкнула их тогда в том проклятом лесу? Неужели она не знала, насколько они разные? Зачем она позволила им так привязаться друг к другу, чтобы потом им было так плохо? Салазар глубоко вздохнул. Встал и пошел искать ванную и гардеробную. Он помылся, распарился, так, чтобы пропала даже память о липкости и поте. Позаимствовал у бывшего хозяина поместья штаны и черную рубашку, которые, конечно пришлось подгонять по размеру. Рукава он закатал до локтя, но потом нашел среди вещей кожаные наручи. Ему никогда особо они не нравились, но теперь, когда один из них закрыл от глаз шрам на руке, ему стало легче. Как бы ни было плохо, он не считал себя виновным. Это Годрик все еще жил, слепо доверяя идеалам мертвого королевства. Это его друзья болтали что-то о мире и бесполезности войны. А Сэл знал, что есть только один способ принести мир - пойти и убить тех, кто против этого мира. Так что закрыв от взгляда шрам, он словно запер все воспоминания, что причиняли так много боли. Они теперь ни к чему, все это ностальгия по временам, когда он был не прав и не знал этого, а потому и наслаждался жизнью. Теперь ему было стыдно за свое бездействие. Он уложил волосы, отросшие ниже плеч, и обнаружил, что щетина ему идет. Не став бриться, он нашел в гардеробе магла и тут же надел роскошную темно-зеленую мантию. После этого он понял, что ему придется вернуться в Хогвартс, чтобы закончить одну вещь. Жить там у него больше не было сил, да и ему никто не позволит. Он больше не станет соглашаться с их идеей мира, а это ведь было когда-то условием, на котором Мерлин оставил его жить в Камелоте. А Хогвартс это Камелот. И Сэлу больше не было места в этом скопище лицемеров и глупцов. Тем более, если однажды его заполонят дети маглов. От этого его передергивало. К счастью, в замке у него еще оставался один верный друг. Было раннее-раннее утро, когда он вышел из леса на берег озера и пошел к замку. Заря поднималась сонная и серая среди наплывших облаков. Утренняя прохлада приятно бодрила. Он предвидел те взгляды, которыми его встречали. Первой была Кандида, и он не смог не ухмыльнуться, увидев, как прямо и мрачно она смотрела на него. - Зачем ты вернулся? - без предисловий спросила она. Стоя на ступеньках, куда явно вышла подышать, она не собиралась давать ему дорогу. - Мне казалось, ты ясно дал понять, что больше здесь не появишься. - Я бы рад, - демонстративно буднично ответил Сэл. - Только здесь остались мои вещи. Вы же знаете, что я люблю книги и всякие...интересные вещицы. - Не буду утверждать, что я что-то знала о тебе, - фыркнула Когтевран. Взгляд ее был холоден как лед, тон резок, черные брови остро падали к переносице. - Фи, дорогая, - паясничая, улыбнулся Слизерин. - Не надо так принижать собственный потенциал. Уверен, вы что-то подозревали. Может, даже знали, что я монстр, но не хотели в это верить из-за своих благородных чувств... Его прервала пощечина. Хлесткая, сильная - Сэл чуть не отлетел в сторону. - Кхах... - усмехнувшись, он приложил ладонь к щеке и обернулся к женщине. Та стояла такая же прямая, какой была всегда на его памяти. С самого первого дня, когда он ее увидел. Тогда они нашли общий язык, как дворяне. Теперь ее стальные глаза пылали гневом. - Ты убил женщин и детей, мерзавец, - прошипела она. Ее и так низкий для женщины голос стал еще ниже. - И ты смеешь смеяться? Хочешь сказать, ты все это время помышлял о подобном разбое? - Мне жаль, - честно сказал Салазар. - Знаете, миледи, все это время я уважал вас больше всех за ум и способность принимать решения, даже если они никому не нравились. И мне искренне жаль, что вы так и не поняли того, что понял я, и встали на сторону глупцов. - Нечего здесь понимать, - отрезала Кандида, разворачиваясь. - Ты ничем не лучше тех варваров, они тоже притворялись нашими друзьями. Салазар Слизерин, которого я знала, был достаточно умным и честным, чтобы я считала его другом. Тебя я знать не хочу. Убирайся отсюда, пока жив. - А как же мои вещи? - Убирайся, я сказала. Кандида вернулась на ступеньки и обернулась к нему, всем видом показывая, что готова сразиться, если он не уйдет. Да, он не думал, что когда-нибудь будет сражаться с королевой Кандидой. Не к месту вспомнились их молчаливые встречи на охоте и то, как они вместе вывезли из леса раненую волшебницу. Еще тогда Сэл понял, что у Кандиды Когтевран другой стержень, что она выберет другую сторону, нежели он. Но тогда они улыбались друг другу и шутили. А теперь она готова с боем не пускать его в замок. Что ж, он тоже готов продираться с боем. Ему плевать, что она думает о нем. Плевать на ее презрение, потому что это ее проблемы, но уже не его. Однако бой не состоялся. - Сэл! - к нему вылетела Пенелопа. Он не ожидал, что она кинется его обнимать, так что стоял столбом. Конечно, Пуффендуй мягкотелая, но не настолько же! - Ты вернулся, слава небу, что ты образумился... - Пен! - властно позвала Кандида. - Не трать эмоции, Слизерин сюда пришел "вещи" забрать. - Что? - Пенелопа растерянно обернулась на подругу, а затем снова на мужчину. - Сэл, нет, пожалуйста, останься, мы все решим, я...я понимаю, что тебе было плохо, и ты совершил ужасные вещи, но, послушай... - Какие "ужасные вещи"? - раздраженно прервал ее болтовню Салазар. Маленькие глаза уставились на него растерянным, ищущим взглядом. Нос в россыпи веснушек шмыгнул. Сэл отнял ее руки от своей талии и демонстративно отвел от себя. - Я не сделал ничего, за что можно было бы меня судить. Я сделал все то, на что вы не решаетесь. Да, смотри на меня, Пуффендуй, я горжусь тем, что сделал, и не собираюсь извиняться и каяться! Ты дрожишь? Не бойся, в память о старой дружбе я не трону твоих детей по пути в свои покои. Дайте мне дорогу. Лепет Пенелопы был настолько жалким, что он не мог не морщиться. И как он когда-то мог решить, что ее доброта это повод ее уважать? Впрочем, тогда он был не лучше - расклеился из-за суда, устроенного матерью, и готов был симпатизировать любому, кто был с ним ласков. Он был слаб тогда, но не сейчас. И сейчас он видел, что слаба она - которая готова верить во что угодно, но не в правду. Она, в которой так мало гордости, что она не брезгует прощать предательство. А ведь Годрик назвал его предателем, вероятно, и остальные считают так же. - Повторяю, - раздраженно прикрыв глаза, сказала Когтевран. - Пошел вон отсюда. - Нет, - негромко возразила Пенелопа, якобы незаметно вытирая глаза. Голос ее звучал жалобно и оттого мерзко. - Нет, пусть пойдет, это же его вещи... Но, Сэл... Последующие ее слова он не слышал, потому что Кандида, закатив глаза, дала дорогу, и Слизерин быстро прошел наконец в замок. Чертовы лестницы. Шумящие картины. Показалось, или они его обсуждали? Плевать. Он пошел сразу в подземелья, в ту самую тайную комнату, в которой собирался оборудовать зал для занятий настоящей боевой магией, которая так не нравилась его друзьям. Но теперь он понимал, что преподавание - не его. Сидеть здесь и вдалбливать в пустые головы знания? Слишком долго и слишком муторно. Идея вырастить армию магов в Хогвартсе все еще казалась правильной, но это не его судьба. В конце концов, на его факультете немало способных учеников, которые смогут продолжить его дело, тем более теперь, когда Шляпа отбирает туда только нужных людей. И однажды, когда Хогвартс будет наводнен маглами и их детьми, пусть и с откуда-то взявшимися крупицами магии, здесь будут его, Слизерина, последователи, чтобы восстановить справедливость. Но все же умных людей будет лишь один факультет из четырех, им понадобится помощь. И у него есть кое-кто на примете. Закрывшись в своей зале, где уже успел оформить кое-какую лепнину на стенах, Салазар позвал свою подругу на парселтанге. Что-то зашипело внизу, и скоро из гнезда, которое он ей устроил, приползла его питомица. Это не тупые перепелки. Самка василиска даже парой месяцев возраста была огромной по сравнению с обычными змеями - конечно, это оправдывало название, которое ей дали еще в древней Греции. - Моя красавица... - тихо шептал он, наслаждаясь тем, как змея ластится к нему, словно кошка. Но она была гораздо красивей кошки, гораздо грациозней и смертоносней. - Моя королева... Как мне жаль, что нужно оставить тебя... Змея еще не могла убивать взглядом: он проверил это на мышах, которых приносил ей. Но могла заставить упасть в обморок, а потому Салазар сидел с закрытыми глазами, бегая пальцами по роскошной чешуе и даже не слыша, а чувствуя ласковый шепот питомицы. После его последних слов шепот стал грустным и жалобным. Словно ребенок просил мать не оставлять его. Это что-то тронуло в душе Слизерина, так что он коснулся губами головы змеи. - Я должен, дорогая... Мне нужно уйти. Мне очень жаль, что придется оставить тебя среди этих глупцов... Но другого выхода нет. Ты должна помочь мне. Мне очень нужно, чтобы ты оставалась здесь до тех пор, когда я или мой наследник не придем к тебе. Скорее всего, это будет мой последователь... В Хогвартсе тогда будет засилье маглов...ну знаешь, тварей без капли магии в жилах. И тогда только ты сможешь помочь Слизерину восстановить справедливость и чистоту. Сможешь это сделать? Сможешь, моя королева? Змея любовно обвила его хвостом, что-то грустно шипя. Салазар подумал, что ему будет не хватать вечеров, которые он провел здесь, придумывая новые узоры для стен или расположение мишеней для заклинаний, все это время сидя у гнезда василиска, гладя ее по спине и слушая ее преданный шепот. Может быть, теперь это единственное существо на свете, которое его понимало и не осуждало. Которое все еще было на его стороне. - В следующий раз я принесу тебе много мышей, - пообещал Сэл, последний раз провел ладонью по спине василиска и поднялся. Минуту он шарил руками по ее гнезду и нашел то, что искал - рог. Его змея уже дважды сбрасывала рог, а этот был еще не старый, так что мог сгодиться для его целей. Закрывая парселтангом дверь, он чувствовал, что, скорее всего, не вернется к своей питомице. И что бедная змея будет ждать его все равно, не зная о понятии времени и сроках человеческой жизни. Зато она останется здесь, в стенах Хогвартса, его вечный союзник, который переживет всех и будет гарантией его спокойного сна. Он будет спокоен, зная, что стоит Хогвартсу забыть о том, что это школа для волшебников, а не маглов, как его королева змей, его змеиная богиня сделает все так, как хотел бы он. Оставалось только найти верного человека, которому можно было бы передать тайну о местонахождении залы. Годрика он встретил на выходе из своих покоев. Тот явно не ожидал увидеть его. - Ты вернулся? - негромко спросил он. Сэл пожал плечами и подкинул в руке котомку. - За вещами. Не думай, что я прибежал просить прощения. - Не думаю, - качнул головой Гриффиндор. - Для тебя это было бы слишком просто. Тебе же гордость не позволит. - И я рад этому, - хмыкнул Салазар, направляясь прочь. Но остановился спиной к бывшему другу, когда тот снова заговорил. Спокойно, ровно, но тяжело. - И что, ты сейчас уйдешь, и все? Сделаешь нас врагами? - Не я делаю нас врагами, - ответил Слизерин, не оборачиваясь. - Вы все в любой момент можете признать, что были мягкотелыми доверчивыми дураками, и начать делать правильные вещи. Тогда я смогу даже вернуться в Хогвартс, может быть. - А всех, кто с тобой не согласен, ты будешь убивать, значит, да? Сэл помолчал. Тихо, но честно ответил: - Не всех. И пошел прочь. Он не хотел копаться в этом. Да, он понимал, что не сможет убить Годрика, если им вновь придется сражаться, и не мог ничего поделать с этой слабостью. Годрик, Годрик... Огромная часть его носила это имя. И ничем, похоже, не вытравить из него голос его друга, его смех, его энергию, его присутствие. Вспомнилось, как именно Годрик был тем, кто вытащил его из самобичевания после первого предательства матери. Вспомнилось, как Годрик был тем, ради которого Сэл не выдал себя на суде. Как Гриффиндор всегда настойчиво просил его жить. На секунду он замер, пытаясь понять, как эта сумасшедшая дружба, больше, чем дружба - крепчайшая связь, могла обернуться вот этим. Как они могли оказаться здесь, сейчас и разговаривать, как чужие люди? "Что мы делаем? Что я делаю?" Он взглянул на руку и не увидел шрама. И все вспомнил. Годрик зачем-то пошел за ним, а в атриуме уже стояла Кандида, обнимая шмыгающую носом Пенелопу. - Все в сборе, прекрасно! - объявил он, словно артист на сцене комедиантского бродячего театра, раскинув руки и обернувшись вокруг своей оси. Мантия описала за ним эффектный круг. К его маленькой публике добавились и Мерлин, и Гаюс, и Алиса, даже Хунит. - Не знал, как вас собрать, чтобы озвучить мою прекрасную затею. Видите ли, если вы хотите играть в игру: "Приведи как можно больше маглов в Хогвартс", то я тоже могу принять в ней участие. Сестры Пуффендуй переглянулись с Мерлином. Годрик просто смотрел на Салазара, мрачно и тяжело. - Что ты еще успел натворить? - бросила Когтевран надменно. Слизерин расплылся в улыбке. - Сущий пустячок. Уверен, такая разумная женщина, как вы, сумеет разгадать этот ребус до того, как мой питомец все здесь разнесет. Как вы все знаете, меня расстроило ваше желание щадить маглов и тащить их сюда на обучение. Так что я припрятал в этом замке свою, тайную комнату. И там живет один мой друг. А живет он очень долго, говорят, василиски живут тысячелетия... Так что когда бы ни наступил конец моему терпению - даже через пару сотен лет, тайная комната будет открыта, и мой василиск убьет каждого магла и маглорожденного недоволшебника в этих стенах. Весело я придумал, правда? - хохотнув, он резко перестал улыбаться. - Наслаждайтесь теперь спокойным сном, идиоты. И, развернувшись, он стал спускаться по лестнице к выходу из замка. Никто за ним не последовал. Последнее лицо, которое он увидел перед тем, как покинул Хогвартс, была Матильда. Она выглядела жутко усталой, и на лице ее было больше морщин, чем он помнил, хотя виделись они всего несколько дней назад. Или он все же провел в том доме месяцы? Каштановые волосы женщины трепал холодный, серый утренний ветер. Она смотрела на него с каким-то непонятным выражением. То ли упрека, то ли мольбы, то ли... Сам не зная почему, Салазар остановился, глядя на нее, и ничего не чувствовал в ту минуту. - Сын, - наконец позвала Матильда, - пожалуйста, не будь как леди Ева. Ты лучше, чем она. - Да, - кивнул Сэл. - Лучше. У меня на все есть причина. У нее - нет. - Твоя причина просто в том, что тебе больно, - покачала головой Матильда, делая шаг к нему, но Салазар отпрянул. - Но неужели ты позволишь этой боли сделать из тебя ее копию? Родной, я не хочу тебя потерять. У меня так давно уже два сына. И снова. Снова они пытаются его разуверить в чем-то, повесить на него вину за то, что он наконец сделал правильно. Как же велика пропасть между ним и этими людьми... И как долго он этого не замечал. - Я никогда не был вашим сыном, Матильда, - возразил Салазар. - Вы все себе придумали. И меня заставили поверить, будто магл может быть добр к магу. Но моя мать - Ева Слизерин, и она чудовище. И я чудовище, раз уж вам так нравится меня судить. Я всегда был тем, кем вы меня не хотели считать - магом во всем смысле этого слова. И мне не следовало верить ни вам, ни вашему сыну. Смиритесь. И...прощайте. Она не стала его звать, не стала плакать. Только смотрела на него с тем странным выражением, от которого ему было не по себе. Хотелось убежать. Как можно дальше. Потому что иначе он упадет прямо к ее ногам. - Мне очень жаль, Сэл, - произнесла она, и в ее голосе было столько всего щемяще-непонятного, что Слизерин и правда сбежал. Повернулся и быстро зашагал по берегу озера к лесу, к границе защитной стены. Внутри было легко и просторно в кои-то веки. И пусто. Так ощущается свобода? *** За окнами стояла бесконечная тьма, когда в покоях Гриффиндоров наконец настала тишина. Пенелопа еще несколько минут пролежала рядом с детьми, стараясь не уснуть, хотя в сон клонило ужасно. Уверившись, что ни один из трех крикунов ближайшие полчаса не проснется, она аккуратно поднялась и вышла из детской в основную спальню. Как она и ожидала, Годрик сидел за столом в компании всего пары свечей. Пуффендуй чувствовала себя виноватой. Как только длинная фигура Салазара растворилась в поднявшемся утреннем тумане, она расплакалась. Просто уткнулась носом в грудь мужа и не смогла остановиться. Она пыталась уговорить себя, что Годрику сейчас в тысячу раз тяжелее, но успокоиться получилось только спустя какое-то время. Все это время Годрик обнимал ее, гладил по волосам и что-то говорил, хотя она и не слышала что. Важно было, что он ее утешал, и от стыда она еще больше плакала, проклиная свою эмоциональность, которая, кажется, с каждой беременностью становилась только хуже. Годрик-то после смерти Артура как закоченел - его эмоции были в узде, так что теперь он просто утешал ее и молча смотрел в окно. А потом она ушла укачивать детей, с которыми провела весь день. Гриффиндор бродил по двору, а вечером она слышала, как он вернулся. И, видимо, просидел так все то время, пока она укладывала детей, хотя обычно любил быть рядом. Подойдя ближе, она увидела на столе закрытую бутылку вина. Мягко опустив ладони на плечи мужа, Пенелопа тихо сказала: - Мерлин рассказывал, что когда Гвиневра из-за Морганы изменила Артуру, тот вообще практически не пил вина. Не надо. Уж тебе-то оно точно не поможет. - Почему? - отстраненно спросил Гриффиндор. - Сэл всегда говорил, что ему помогает. Он так "лечился" еще когда сбежал к нам от матери в Мерсии. Причем я даже не сразу нашел его, когда он ушел за вином. Пен не понравилось то, что он говорил. И особенно то, как он это говорил. - Эй, ты не виноват, - поспешно заявила она. - Это не твоя вина. - Моя, - кивнул непонятно кому Годрик. - Я тот, кто был с ним рядом все это время. Я был с ним с самого начала. И не заметил того момента, когда он изменился. - Мне кажется, это случилось после первого предательства его матери, - задумчиво сказала Пен. - А потом просто становилось все хуже и хуже, пока у него не кончилось терпение. И ты ничего не мог с этим поделать. Сэл был очень замкнутым. Бог знает, как много и как долго он от нас скрывал. - "Был", - посмаковал Годрик. - Говоришь так, будто он умер. Пенелопа осеклась. Он прав. Но ведь тот Сэл, которого они знали, и правда умер. А они даже пропустили похороны. Сказать это вслух Пуффендуй побоялась. И так все висело в воздухе. - Что ты будешь делать? - вместо этого спросила она. - Когда вы встретитесь вновь. Он ведь...не остановится. Может быть, конечно, этим займется Мерлин, но ты... Годрик вдруг обернулся на стуле и, спрятав лицо у нее на груди, обнял ее талию. Молча. И она поняла, что если скажет еще хоть слово, ему станет совсем плохо. Так что она просто опустила руки и сжала широкие плечи мужа. Одна из свечек на столе догорела. * - цитата из песни мюзикла "Перси Джексон и Похититель молний'' - "Last day of summer"